— Верно, но мы весьма запутались в понимании себя как целого. Если бы только мы могли придумать какую-нибудь модель попроще. Но мы не можем. Мы — странные гости Вселенной, единственный объект во всем космосе, который задумывается, что будет делать утром, когда проснется. Я не знаю, что мне делать с собой, поэтому я прыгаю в кровать. Ты выпускаешь ракеты. Мы получаем наши острые ощущения и на какое-то время чувствуем себя лучше. Но даже мне приедается секс — со временем возбуждение слабеет, поэтому я ищу новых партнеров, новые сочетания, новые позиции. Как ты думаешь: нам как расе никогда не наскучит то, как мы убиваем людей? Не по этой ли причине мы продолжаем изобретать новые способы убийства?
— Это не одно и то же.
— Ну да. Ты считаешь, что это некий вид неизбежного прогресса...
— Нет... Она рассмеялась:
— Это все одно и то же. Мы все начинаем скучать. Нам нужно новое острое ощущение, что-нибудь, чтобы встряхнуть нас, чтобы мы почувствовали себя больше чем просто гостями в этом мире. Дорогой, в течение столетий боевые роботы обеспечивали нас весельем и играми. Но люди когда-нибудь захотят новых стимулов, новых ощущений. Больше разрывов, большую дань смерти. Обычно, чтобы освободиться от тоски, люди отправлялись в путешествия. Но мы совершили путешествия к тысячам звезд и поняли, что остались все теми же людьми. Еще мы всегда стремились к сексу, и он мне нравится. Но у меня особый аппетит, и даже для меня секс начинает терять свою остроту. А знаешь, что мы всегда можем делать лучше, чем делали до этого? Бомбы.
Мастерс почувствовал, что над ним нависла угроза, но не понимал какая. Было в ней что-то, что он не мог полностью прочувствовать. Он знал, что покончил бы с этим ощущением, если бы додумал услышанную мысль до конца, но в данный момент она вызывала у него головокружение.
— Давай пройдем, покажемся капитан-генералу, — сказал он, отворачиваясь от нее и направляясь к кабинету Томаса. Она последовала за ним.
— Будет восхитительно, — сказала она. — Если ты доберешься до Гибсона, я устрою в твою честь грандиозную вечеринку.
VI
Лига Свободных Миров, Федерация Марик Атреус, дворец Мариков 1 января 3055 года
Зарывшись в кресло. Мастерс наблюдал за тем, как графиня Дистар и Томас обсуждали ситуацию на Гибсоне. Он слушал не слишком внимательно, потому что она рассказывала Томасу то же самое, что немного раньше рассказал наставник Блейн. Поэтому он просто наблюдал за ней и был поражен открытием, что она полностью отключила свою сексуальность. Привлекательная, рыжеволосая, которую он мог представить только ощупывающей мужское бедро, вдруг стала образцовым членом королевской семьи: уравновешенной, деловитой, какой и подобает быть государственной даме. Она четко обрисовала ситуацию. Но он уже слышал все это, только чуточку раньше.
Скоро встреча подошла к концу, и графиня удалилась.
— Она... — начал было Томас, но слова застряли у него в горле. Он начал снова: — Она лжет. Так я думаю. Но не знаю точно.
— Она сказала то же, что сообщил наставник Блейн.
— Я знаю. Я не могу это сформулировать. Присмотри за ней.
— Я уверен, что это будет довольно просто.
— Что?
Раздался стук в дверь.
— Да, — сказал Томас. В его голосе прозвучало уже явное раздражение. Паж робко открыл дверь:
— Извините меня, капитан-генерал, у меня поручение к сэру Мастерсу. Я знаю, что он здесь.
— Входи, мой мальчик, — сказал Мастерс.
— Я от дамы Бойер.
Мастерс встал. Он никак не мог сообразить, хочет ли увидеть ее.
— Она просила сообщить, что ждала вас, но больше не может ждать. Она надеется вскоре вновь увидеть вас.
Мастерс повалился обратно в кресло:
— Спасибо за весточку для меня.
— Вы очень добры, сэр Мастерс, — поблагодарил мальчик и ушел.
— Потерянная возможность, — в задумчивости проговорил Томас, — и это тем более ужасно, что ты можешь вообразить, насколько совершенным все это могло бы быть.
— Ох, замолчи и налей выпить. Томас рассмеялся и сделал то, о чем его просили.
Мастерс и наставник Блейн безмолвно сидели в кабине «Шаттла», любуясь в иллюминаторы бесконечным безмолвным космосом. Они были на расстоянии нескольких дней от системы Атреус, и звезды со всех сторон заполняли иллюминаторы их корабля. Они сияли четко и ярко, как крупинки бриллиантового песка, рассеянного по черному берегу.
— Как прекрасно, — сказал наставник Блейн. Мастерс кивнул в знак согласия.
— Это единственное место во Вселенной, которое действительно спокойно.
— Я подумал о том же.
— Если бы только жизнь была похожа на блеск звезд. Чистая, четкая, точная. Если б только мы смогли создать такие приборы и с их помощью узнать все, что можно узнать о наших жизнях, так же, как я могу определить спектральный класс любой из звезд, скорость, с которой она движется, и тому подобное.
Мастерс вспомнил странные рассуждения графини.
— В действительности я противоположность тишины, — сказал он. — Конечно, это прекрасно: жить спокойно, думать, расслабляться. Но я предпочитаю беспорядок жизни.
Наставник Блейн обернулся к Мастерсу и бросил на него брезгливый взгляд, как на таракана в кефире, но затем его лицо смягчилось.
— Да. Конечно. Мы все видим Вселенную с разных точек зрения. — Он. вновь повернулся к иллюминатору.
Мастерс решил попытаться наладить с наставником Блейном хорошие отношения. Поскольку он отправляется на Гибсон, ему необходимо иметь как можно больше связей в высших кругах.
— Прошу прощения за тяготы, которые испытывает Ком-Стар в эти дня, наставник, — сказал он.
— Да, раскол. Ком-Стар существовал несколько столетий, становясь сильнее и могущественнее с каждым годом. А сейчас раскололся. Я полагаю, этого следовало ожидать. Люди меняются. Организации меняются. Ядро Ком-Стара хочет отменить «мистические» внешние атрибуты, которые дал нам блаженный Блейк. Я не могу понять, почему некоторые люди думают, что отказом от ритуалов можно что-то улучшить. Для тех из нас, которые полагаются на видение Блейка, кто хочет сохранить верность старым обычаям, не оставалось ничего, кроме как удалиться.
— Ну, Лига Свободных Миров определенно ценит ваше пребывание здесь. Та сила духа, которой обладает «Слово Блейка», с деньгами и технической информацией, что принесла с собой ваша группа, ваше присутствие будет великим благодеянием.
Наставник Блейн взглянул на книгу на коленях Мастерса: «Le Morte d'Arthur».
— Хорошая книга?
— Замечательная.
— На каком она языке?
Мастерс перевернул книгу и взглянул на обложку:
— Название на французском старой Терры, хотя сама книга написана на английском.
Из громкоговорителя кабины прозвучал женский голос.
— Внимание экипажу и пассажирам, — сказал голос, — через одну минуту мы начнем прыжок в гиперпространство у Гибсона.
Наставник Блейн закрыл глаза и опустил голову. Спустя мгновение он коснулся стены кабины кончиками пальцев. Мастерс не мог помочь, но внимательно смотрел, и когда наставник Блейн вновь поднял взгляд, он встретился с взглядом Мастерса.
— Молитва с просьбой... — сказал он.
— А-а-а!
— Я благодарил корабль за путешествие в такую даль и пожелал ему удачи в гиперпространстве.
Мастерс не знал, что ответить. Очевидно, наставник Блейн поймал его сконфуженный взгляд, потому что продолжал говорить:
— Когда истинно верующие делают это, мы не просим машину работать. Вопреки сложившемуся общественному мнению, мы знаем, что любая машина работает без молитвы. Но мы хотим уважать машину, сделанную человеческими руками. Поскольку технология является фундаментальной частью нашей жизни, мы верим, что, проявляя уважение к машине, мы проявляем уважение к самим себе. Если мы используем технологию без уважения к ней, то теряем уважение к самим себе.
Свет мигнул, и двое мужчин посмотрели в иллюминатор. Звезды изменились. Без всякой задержки путешественники перенеслись на край системы Гибсон. Собеседники взглянули друг на друга и рассмеялись. Некоторые путешественники бывали так измучены, что чудо гиперпространства вызывало у них головокружение или иногда даже тошноту.
Мастерс вновь задумался над словами наставника Блейна. Его мысли привлекали, потому что он в подобном же свете ощущал родство с роботом. Он не мог пользоваться своим боевым роботом только как машиной для войны. Это был тот самый путь, от которого отвращала его мать.
— Наставник, если вы не возражаете, я хотел бы спросить: когда мы были в кабинете капитан-генерала на прошлой неделе, вы двое начали обсуждать, действительно ли прогресс технологии должен быть приторможен...
Наставник Блейн поднял руку:
— Я знаю, что ты не собираешься причинить мне обиду, но я возражаю. Такие вещи являются предметом активных обсуждений внутри общины истинно верующих. Наш раскол отделил нас от ядра Ком-Стара. Но «Слово Блейка» все еще должно полностью соблюдать дисциплину. Есть много проблем, обсуждаемых в наших рядах. Мы с моим помощником постоянно... раздражаем друг друга: постоянно спорим и стараемся доказать свою точку зрения.
— Но так может произойти новый раскол.
— Возможно, но я надеюсь, что нет. Я не хочу, чтобы мы последовали путем католической церкви. Реформация, затем контрреформации, одна отколовшаяся группа за другой. Но, возможно, это неизбежно.
— Это причина, по которой вы хотели, чтобы все эмигранты «Слова Блейка» были с вами на Гибсоне?
— Это одна из причин. У нас была фундаментальная база на Гибсоне, хорошие связи с правительством. Да, я не хотел, чтобы истинно верующие рассеялись. Я верю, что если наше движение не просто упавший с дерева Ком-Стара и загнивающий плод, то мы должны оставаться объединенными.
— Интересно, что вы использовали метафору: фрукт и дерево — живые вещи. Я обычно думал, что все ваши образы связаны с машинами.
Наставник Блейн рассмеялся.
— Да, я знаю. Это было бы проще для всех непричастных, если бы мы следовали стереотипу использования только механистических аллюзий. Но все не так, все несколько сложнее. Технология не существует без человеческого духа, который вначале нарисовал ее в своем воображении. Без человеческого тела, без органической жизни нет никаких машин.
Во время путешествия через Солнечную систему Гибсона к самой планете Гибсон Мастерс перечитал отрывок из книги Мэлори.
"Тогда явился Мерлин на большом черном коне и сказал королю Артуру:
— Неуемен ты. Неужто тебе еще мало? Ныне из шестидесяти тысяч ты разве пятнадцать тысяч оставил в живых. И потому настало время трубить отбой, ибо Господь гневается на тебя за твою неуемность. Вон там стоят одиннадцать королей, и тебе сейчас не сломить их, а помедлишь еще немного, то удача твоя от тебя отвернется, их же — будет возрастать. А потому отходите с поля боя и расположитесь на отдых, а добрых ваших рыцарей наградите золотом и серебром, ибо они это заслужили. Нет сокровищ слишком для них драгоценных, ибо при столь немногочисленном войске, как у вас, никогда еще не свершали люди столь славных подвигов воинской доблести, как вы свершили сегодня: ибо ныне вы славно бились против лучших бойцов мира" (1)
Мастерс оторвал взгляд от книги. Господь гневается на тебя за твою неуемность.
Как много убито, Мерлин? Сколько нужно уничтожить людей, чтобы было достаточно? Как сохранить Божье благословение нам, простым людям, совсем не способным более или менее надолго сохранить мир?
Всю свою жизнь Мастерс читал про войны, отыскивая способы побеждать. Он узнал, что на древней Терре во времена, когда технология была не более чем способностью лепить горшки, воюющие стороны обычно вытаскивали ножи, которые они носили, следуя строгим правилам игры. Эта мелочь сделала войну между людьми намного менее смертоносной, так как эти первобытные делали различие между охотничьей игрой и сражением. Война была танцем с разнообразными звуками и яростью, но лишь с капелькой смерти. Когда воин оказывался на земле, обе стороны удалялись с поля битвы: одни — праздновать, другие — горевать.
Честная битва боевых роботов походила на этот ритуал. Число разрушенных роботов обычно можно было пересчитать на пальцах одной руки. Сражение проводилось при взаимном уважении.
Вы видели своих противников на поле битвы. Вы знали, что сражаетесь с кем-то определенным, а не выстреливаете слепые куски металла, чтобы разнести в клочья какого-нибудь неизвестного солдата.
Мастерс закрыл книгу и посмотрел на наставника Блейна, который в это время крепко спал на противоположной койке. Подрастало новое поколение, спешащее за древними секретами, некогда хранимыми Ком-Старом и истинно верующими. У солдат для забав появились новые безделушки, когда технология во Внутренней Сфере немного поднялась над апокалипсическим прошлым и одновременно вернулась к более древним обычаям. Маленькие академические херувимы, вылупившиеся в мирное время, знали только то, что войны существовали и, по слухам, были восхитительны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33