Потом взобрался на прилавок и, приняв позу оратора, заявил:
- Я прошу вас всех, джентльмены, приехать погостить ко мне в Англию. Никогда в жизни я не встречал более приятных людей: вы все мне дороги и близки, как родные братья. Приезжайте же ко мне! Особенно мне хотелось бы видеть вас, - обратился он к верзиле в фуфайке.
- Спасибо, - ответил верзила.
- Что вы сказали? - вдруг насторожился Вильям.
- Я сказал: спасибо, - повторил верзила в фуфайке.
Вильям снял пиджак и отстегнул манжеты.
- Джентльмены, призываю вас в свидетели, - спокойно сказал он, - я жестоко оскорблен этим джентльменом. Я вовсе не задира, но если ему нужен хороший урок, то он его получит. Я не потерплю таких насмешек от фуфайки.
Вильям Муллинер спрыгнул с прилавка, схватил верзилу за глотку и ударил его в правое ухо. Последовала общая свалка. Все старались ухватить Вильяма за шиворот и поймать его за брюки. Вдруг Вильям почувствовал ощущение полета и перемену спертого воздуха на свежий.
Он увидел, что сидит на мостовой перед кабачком. Из дверей просунулась чья-то рука и выбросила его шляпу. Вильям остался наедине с ночью и своими мыслями. Его лучшие друзья, там, в кабаке, предали его, выкинув на мостовую! Несколько минут Вильям сидел и горько плакал.
Потом поднялся и с осторожностью передвинул одну ногу; затем переместил вторую весьма неуверенно, затем опять первую и, качаясь, поплелся к своему отелю.
На углу он остановился. Справа тянулся ряд низких подоконников. Он припал к одному и передохнул.
Вильям стоял перед коричневым каменным домом, предназначенным, очевидно, для приема временных жильцов за недорогую плату. И в самом деле, немного сосредоточившись, Вильям разобрал вывеску:
"Театральные меблированные комнаты миссис О'Бриен. Чеки не принимаются. Все удобства!"
Но Вильям так и не понял смысла вывески. Глаза его стали слипаться. И, уткнувшись в подоконник, он крепко заснул.
Разбудил Вильяма яркий свет, бьющий в глаза. Он увидел сквозь освещенное окно столовую. Длинный стол был накрыт к ужину, газовые рожки освещали стеклянную посуду и металлические ножи и вилки. Вильям вдруг пришел в умиление. Горячая волна нежности и жалости к самому себе залила его сердце. Он стоял, положив голову на подоконник, и тихо плакал. Ах, у него никогда не будет собственного угла, такого уютного и простого! Если бы Миртль Бэнкс не отказала ему, он постарался бы устроить свой дом. Но она отказала ему, и никогда, никогда у него не будет своего угла. Эту негодяйку Миртль Бэнкс просто нужно бы хорошенько отлупить!
Эта мысль понравилась Вильяму. Ему стало лучше, и головная боль прошла. Ноги окрепли, и он мог двигаться. Он решил пойти и отлупить Миртль Бэнкс.
Вильям уже готов был двинуться, как вдруг в столовую вошла горничная-негритянка и водрузила на стол огромную дымящуюся кастрюлю с супом. Потом вошла толстая рыжая женщина и села перед кастрюлей.
Вильям стал смотреть в окно. К чему ему торопиться?
Ведь отель недалеко, и комната Миртль как раз напротив его комнаты. В любой момент он может явиться к ней и свести счеты. Теперь же ему некогда! Миртль подождет.
Дверь в столовую распахнулась, и в комнату вошла целая процессия карликов. Вильям вцепился в подоконник и широко раскрыл глаза.
Шествие открывал пожилой человек в клетчатом костюме с гвоздикой в петлице. Ростом он был всего в три фута шесть дюймов, но благодаря военной выправке и гордо закинутой голове он казался несколько выше. За ним выступил молодой человек в очках ростом в три фута четыре дюйма. А за ними гуськом шестеро других, все ниже и ниже ростом; процессию заключал толстяк в бумажном костюме и ночных туфлях ростом не более двух футов восьми дюймов.
Карлики заняли места вокруг стола и принялись за ужин. Толстяк в бумажном костюме снял туфли, распустил пояс и, постукав ножом и вилкой, облизнулся и принялся за еду.
Вильям Муллинер отшатнулся от окна в ужасе. А между тем дело было очень просто. В нескольких шагах от него висела афиша о труппе лилипутов Мерфи.
Вильям афиши не заметил и поплелся к отелю. Он увидел в зале Миртль Бэнкс, поглощенную беседой с Франклином, но теперь он уже раздумал сводить с ней счеты. Вильям поднялся в свою комнату, разделся и лег в постель. Он был слишком поглощен своими мыслями, чтобы выключить свет, и смотрел на ярко освещенный лепной потолок.
Разуеется, размышлял он, у матери были веские основания брать с него клятву. Может быть, она помнила какое-нибудь темное семейное предание, какую-нибудь трагедию в роду Муллинеров. Может быть, кто-нибудь из его предков допился до сумасшествия, и мать хотела предостеречь его, Вильяма, от такой же ужасной судьбы. С чего начинается сумасшествие? Говорят, с галлюцинаций. Неужели...
Вдруг Вильям присел на постели в холодном поту. Ему показалось, что часть лепного потолка вдруг отделилась и с грохотом шлепнулась на пол.
Вильям Муллинер тупо уставился в потолок. Он отлично сознавал, что это только галлюцинация, и не заметил, что над ним в потолке зияла дыра, футов шести в диаметре, а внизу на ковре лежала куча штукатурки. Затем началась галлюцинация слуха. С улицы послышался грохот, в коридоре - гул от бегущих ног. Все кругом наполнилось лязгом, грохотом и воем. Вильям похолодел. Сомнений нет - он сходит с ума.
А что если... Может быть, тогда рассеется ужасная галлюцинация? Вильям осторожно слез с постели, ткнул пальцем в известку и с ужасом отдернул руку. У него галлюцинация не только зрения и слуха, но и осязания... О, зачем он нарушил клятву своей покойной матери!
Когда он взобрался обратно на постель, то ему показалось, что рухнули сразу две стены. Он закрыл глаза и крепко заснул. Во сне ему показалось, что обрушилась и третья стена.
Все мы, Муллинеры, любим поспать. Прошло много часов, прежде чем Вильям проснулся. Ночные кошмары исчезли, и теперь, несмотря на головную боль, он не сомневался, что видит вещи так, как они есть.
То, что он увидел, не может быть остатками ночного кошмара. Где восемь часов тому назад была стена, теперь вообще ничего не было, и яркие лучи солнца падали с неба на его кровать. Потолок лежал на полу, и из всей мебели каким-то чудом уцелела только его кровать.
- О, мистер Муллинер! - послышался вдруг женский голос.
Вильям обернулся и, будучи, как и все мы, Муллинеры, весьма скромным человеком, зарылся в одеяло. Миртль Бэнкс в его комнате!
- Мистер Муллинер!
Вильям осторожно высунул голову и увидел, что положение не так уж непристойно. Миртль находилась не в его комнате, а в коридоре. Правда, стены между коридором и комнатой не существовало, но приличия все же были соблюдены.
- Неужели вы спали? - пробормотала девушка.
- А что? Разве так поздно? - откликнулся Муллинер.
- Как, вы спали, пока продолжалось...
- Что продолжалось?
- Землетрясение!
- Какое землетрясение?
- Землетрясение сегодня ночью.
- Неужели было землетрясение? - удивился Вильям. - Признаться, я ничего не заметил. Я, правда, видел, как упала штукатурка с потолка, и подумал: "А ведь, пожалуй, это похоже на землетрясение". Потом обрушились стены, и я сказал: "Да, как будто землетрясение". Потом я перевернулся на другой бок и заснул.
Миртль Бэнкс с восторгом смотрела на Вильяма.
- Вы самый храбрый человек в мире!
Вильям усмехнулся.
- Да, это вам не то, что пырять перочинным ножом акул. Все мы, Муллинеры, таковы. Мы мало говорим, но много делаем.
- Вы герой! - шептала девушка.
- А как вел себя ваш жених во время землетрясения? - небрежно спросил Вильям.
Девушка вздрогнула.
- У меня нет больше жениха, - сказала она.
- Но вы мне сами говорили, что мистер Франклин...
- Между нами все кончено. Вчера ночью, когда началось землетрясение, я кричала и звала его на помощь, а он опрометью бросился спасаться бегством. Я никогда не видела, чтобы человек бежал так быстро. И вот сегодня утром все кончено. - Она горько усмехнулась. - Акулы и носороги! Не верю, не верю, что он может убить акулу.
- Даже если бы и убил? - сказал Вильям. - Разве может выйти хороший муж из человека, который убивает акулу? Нет, хороший муж должен обладать спокойным характером, хладнокровием и любящим сердцем.
- О, вы правы, - мечтательно шепнула девушка.
- Миртль, - сказал Вильям, - я буду таким мужем. Спокойный характер, хладнокровие и любящее сердце к вашим услугам. Согласны?
- Да, - сказала она.
- Такова, - закончил мистер Муллинер, - история моего дяди Вильяма. Теперь вы поймете, почему его старшего сына зовут Дж. С. Ф. 3. Муллинер.
- Дж. С. Ф. 3?.. Что это значит? - спросил я.
- Джон-Сан-Франциско-Землетрясение Муллинер.
- И все-таки, - упрямо сказал американец, - никакого землетрясения в Сан-Франциско не было, а был только пожар...
1 2
- Я прошу вас всех, джентльмены, приехать погостить ко мне в Англию. Никогда в жизни я не встречал более приятных людей: вы все мне дороги и близки, как родные братья. Приезжайте же ко мне! Особенно мне хотелось бы видеть вас, - обратился он к верзиле в фуфайке.
- Спасибо, - ответил верзила.
- Что вы сказали? - вдруг насторожился Вильям.
- Я сказал: спасибо, - повторил верзила в фуфайке.
Вильям снял пиджак и отстегнул манжеты.
- Джентльмены, призываю вас в свидетели, - спокойно сказал он, - я жестоко оскорблен этим джентльменом. Я вовсе не задира, но если ему нужен хороший урок, то он его получит. Я не потерплю таких насмешек от фуфайки.
Вильям Муллинер спрыгнул с прилавка, схватил верзилу за глотку и ударил его в правое ухо. Последовала общая свалка. Все старались ухватить Вильяма за шиворот и поймать его за брюки. Вдруг Вильям почувствовал ощущение полета и перемену спертого воздуха на свежий.
Он увидел, что сидит на мостовой перед кабачком. Из дверей просунулась чья-то рука и выбросила его шляпу. Вильям остался наедине с ночью и своими мыслями. Его лучшие друзья, там, в кабаке, предали его, выкинув на мостовую! Несколько минут Вильям сидел и горько плакал.
Потом поднялся и с осторожностью передвинул одну ногу; затем переместил вторую весьма неуверенно, затем опять первую и, качаясь, поплелся к своему отелю.
На углу он остановился. Справа тянулся ряд низких подоконников. Он припал к одному и передохнул.
Вильям стоял перед коричневым каменным домом, предназначенным, очевидно, для приема временных жильцов за недорогую плату. И в самом деле, немного сосредоточившись, Вильям разобрал вывеску:
"Театральные меблированные комнаты миссис О'Бриен. Чеки не принимаются. Все удобства!"
Но Вильям так и не понял смысла вывески. Глаза его стали слипаться. И, уткнувшись в подоконник, он крепко заснул.
Разбудил Вильяма яркий свет, бьющий в глаза. Он увидел сквозь освещенное окно столовую. Длинный стол был накрыт к ужину, газовые рожки освещали стеклянную посуду и металлические ножи и вилки. Вильям вдруг пришел в умиление. Горячая волна нежности и жалости к самому себе залила его сердце. Он стоял, положив голову на подоконник, и тихо плакал. Ах, у него никогда не будет собственного угла, такого уютного и простого! Если бы Миртль Бэнкс не отказала ему, он постарался бы устроить свой дом. Но она отказала ему, и никогда, никогда у него не будет своего угла. Эту негодяйку Миртль Бэнкс просто нужно бы хорошенько отлупить!
Эта мысль понравилась Вильяму. Ему стало лучше, и головная боль прошла. Ноги окрепли, и он мог двигаться. Он решил пойти и отлупить Миртль Бэнкс.
Вильям уже готов был двинуться, как вдруг в столовую вошла горничная-негритянка и водрузила на стол огромную дымящуюся кастрюлю с супом. Потом вошла толстая рыжая женщина и села перед кастрюлей.
Вильям стал смотреть в окно. К чему ему торопиться?
Ведь отель недалеко, и комната Миртль как раз напротив его комнаты. В любой момент он может явиться к ней и свести счеты. Теперь же ему некогда! Миртль подождет.
Дверь в столовую распахнулась, и в комнату вошла целая процессия карликов. Вильям вцепился в подоконник и широко раскрыл глаза.
Шествие открывал пожилой человек в клетчатом костюме с гвоздикой в петлице. Ростом он был всего в три фута шесть дюймов, но благодаря военной выправке и гордо закинутой голове он казался несколько выше. За ним выступил молодой человек в очках ростом в три фута четыре дюйма. А за ними гуськом шестеро других, все ниже и ниже ростом; процессию заключал толстяк в бумажном костюме и ночных туфлях ростом не более двух футов восьми дюймов.
Карлики заняли места вокруг стола и принялись за ужин. Толстяк в бумажном костюме снял туфли, распустил пояс и, постукав ножом и вилкой, облизнулся и принялся за еду.
Вильям Муллинер отшатнулся от окна в ужасе. А между тем дело было очень просто. В нескольких шагах от него висела афиша о труппе лилипутов Мерфи.
Вильям афиши не заметил и поплелся к отелю. Он увидел в зале Миртль Бэнкс, поглощенную беседой с Франклином, но теперь он уже раздумал сводить с ней счеты. Вильям поднялся в свою комнату, разделся и лег в постель. Он был слишком поглощен своими мыслями, чтобы выключить свет, и смотрел на ярко освещенный лепной потолок.
Разуеется, размышлял он, у матери были веские основания брать с него клятву. Может быть, она помнила какое-нибудь темное семейное предание, какую-нибудь трагедию в роду Муллинеров. Может быть, кто-нибудь из его предков допился до сумасшествия, и мать хотела предостеречь его, Вильяма, от такой же ужасной судьбы. С чего начинается сумасшествие? Говорят, с галлюцинаций. Неужели...
Вдруг Вильям присел на постели в холодном поту. Ему показалось, что часть лепного потолка вдруг отделилась и с грохотом шлепнулась на пол.
Вильям Муллинер тупо уставился в потолок. Он отлично сознавал, что это только галлюцинация, и не заметил, что над ним в потолке зияла дыра, футов шести в диаметре, а внизу на ковре лежала куча штукатурки. Затем началась галлюцинация слуха. С улицы послышался грохот, в коридоре - гул от бегущих ног. Все кругом наполнилось лязгом, грохотом и воем. Вильям похолодел. Сомнений нет - он сходит с ума.
А что если... Может быть, тогда рассеется ужасная галлюцинация? Вильям осторожно слез с постели, ткнул пальцем в известку и с ужасом отдернул руку. У него галлюцинация не только зрения и слуха, но и осязания... О, зачем он нарушил клятву своей покойной матери!
Когда он взобрался обратно на постель, то ему показалось, что рухнули сразу две стены. Он закрыл глаза и крепко заснул. Во сне ему показалось, что обрушилась и третья стена.
Все мы, Муллинеры, любим поспать. Прошло много часов, прежде чем Вильям проснулся. Ночные кошмары исчезли, и теперь, несмотря на головную боль, он не сомневался, что видит вещи так, как они есть.
То, что он увидел, не может быть остатками ночного кошмара. Где восемь часов тому назад была стена, теперь вообще ничего не было, и яркие лучи солнца падали с неба на его кровать. Потолок лежал на полу, и из всей мебели каким-то чудом уцелела только его кровать.
- О, мистер Муллинер! - послышался вдруг женский голос.
Вильям обернулся и, будучи, как и все мы, Муллинеры, весьма скромным человеком, зарылся в одеяло. Миртль Бэнкс в его комнате!
- Мистер Муллинер!
Вильям осторожно высунул голову и увидел, что положение не так уж непристойно. Миртль находилась не в его комнате, а в коридоре. Правда, стены между коридором и комнатой не существовало, но приличия все же были соблюдены.
- Неужели вы спали? - пробормотала девушка.
- А что? Разве так поздно? - откликнулся Муллинер.
- Как, вы спали, пока продолжалось...
- Что продолжалось?
- Землетрясение!
- Какое землетрясение?
- Землетрясение сегодня ночью.
- Неужели было землетрясение? - удивился Вильям. - Признаться, я ничего не заметил. Я, правда, видел, как упала штукатурка с потолка, и подумал: "А ведь, пожалуй, это похоже на землетрясение". Потом обрушились стены, и я сказал: "Да, как будто землетрясение". Потом я перевернулся на другой бок и заснул.
Миртль Бэнкс с восторгом смотрела на Вильяма.
- Вы самый храбрый человек в мире!
Вильям усмехнулся.
- Да, это вам не то, что пырять перочинным ножом акул. Все мы, Муллинеры, таковы. Мы мало говорим, но много делаем.
- Вы герой! - шептала девушка.
- А как вел себя ваш жених во время землетрясения? - небрежно спросил Вильям.
Девушка вздрогнула.
- У меня нет больше жениха, - сказала она.
- Но вы мне сами говорили, что мистер Франклин...
- Между нами все кончено. Вчера ночью, когда началось землетрясение, я кричала и звала его на помощь, а он опрометью бросился спасаться бегством. Я никогда не видела, чтобы человек бежал так быстро. И вот сегодня утром все кончено. - Она горько усмехнулась. - Акулы и носороги! Не верю, не верю, что он может убить акулу.
- Даже если бы и убил? - сказал Вильям. - Разве может выйти хороший муж из человека, который убивает акулу? Нет, хороший муж должен обладать спокойным характером, хладнокровием и любящим сердцем.
- О, вы правы, - мечтательно шепнула девушка.
- Миртль, - сказал Вильям, - я буду таким мужем. Спокойный характер, хладнокровие и любящее сердце к вашим услугам. Согласны?
- Да, - сказала она.
- Такова, - закончил мистер Муллинер, - история моего дяди Вильяма. Теперь вы поймете, почему его старшего сына зовут Дж. С. Ф. 3. Муллинер.
- Дж. С. Ф. 3?.. Что это значит? - спросил я.
- Джон-Сан-Франциско-Землетрясение Муллинер.
- И все-таки, - упрямо сказал американец, - никакого землетрясения в Сан-Франциско не было, а был только пожар...
1 2