- Идем со мной.
- И он исчез за грудой обломков.
Лайан последовал за ним. Старик стоял возле другого трупа с пустыми
окровавленными глазницами.
- Этот пришел четыре дня назад. Он встретился с Чаном Неминуемым... А
вот здесь, за аркой - великий воин в доспехах из перегородчатой эмали. И
здесь... и здесь... - Он показывал, показывал. - И здесь, и здесь, как
раздавленные мухи.
Он устремил на Лайана взгляд своих водянистых голубых глаз.
- Вернись, молодой человек, вернись, иначе твое тело в зеленом плаще
сгниет здесь на камнях.
Лайан вытащил рапиру и взмахнул ею.
- Я Лайан-Странник. Пусть лучше боятся те, кто меня оскорбит. Где
Дворец Шепотов?
Старик стоял, как обветрившаяся статуя, и Лайан ушел.
"А что если старик - подручный Чана, - спросил себя Лайан, - и как
раз сейчас идет к нему с предупреждением?.. Лучше принять меры
предосторожности." Он прыгнул на высокий обломок колонны и, пригнувшись,
побежал назад, туда, где оставил старика.
Вот и старик, что-то бормочет, опираясь на палку. Лайан бросил кусок
гранита размером со свою голову. Удар, вскрик - и Лайан отправился своей
дорогой.
Он прошел мимо разбитого обелиска и оказался во Дворце Шепотов. Прямо
против него был длинный широкий зал, обозначенный наклонной колонной, на
которой выделялся черный медальон - знак Феникса и двуглавой ящерицы.
Лайан укрылся в тени стены и стоял, высматривая, как волк, малейшее
движение.
Все вокруг было неподвижно. Солнечный свет придавал руинам пугающее
великолепие. Во все стороны, насколько хватало глаз, тянулись разбитые
камни. Пустыня, усеянная тысячами развалин, откуда ушел дух человека и
камни стали принадлежностью природы.
Солнце двигалось по темно-синему небу. Лайан покинул свой
наблюдательный пункт и обошел зал. Он никого не встретил.
Он подошел к зданию с тыла и прижал ухо к камню. Все мертво, ни
малейшей дрожи. Щель в стене. Лайан заглянул внутрь. В конце зала висит
золотой ковер. Зал совершенно пуст.
Лайан огляделся по сторонам. Ничего не видно. Он продолжал обходить
зал.
Подошел еще к одному разбитому месту. Заглянул внутрь. Висит золотой
ковер. И больше ничего, ни звука, ни движения.
Лайан продолжал обходить зал, заглядывая в приделы. Мертво, как пыль.
Теперь ему стала видна вся комната. Пустая, обнаженная, если не
считать ковра.
Он вошел, ступая широкими мягкими шагами. Остановился посередине. Со
всех сторон, кроме задней стены, лился свет. Не менее дюжины отверстий,
через которые можно убежать, и - ни звука, кроме тупого биения его
собственного сердца.
Он сделал два шага вперед. Теперь ковер находился почти рядом.
Он ступил вперед и быстро сорвал ковер со стены.
За ним стоял Чан Неминуемый.
Лайан закричал. Он неуклюже повернулся на парализованных ногах,
словно они были из свинца. Но ноги, как во сне, отказывались повиноваться
ему.
Чан соскочил со стены и приблизился. На его плечах висела черная
накидка, к шелку которой были пришиты многочисленные глазные яблоки.
Лайан побежал со всех ног. Он прыгал, он парил. Его башмаки едва
касались земли. Из зала, через площадь, в неразбериху разбитых статуй и
упавших колонн. А за ним, как собака, бежал Чан.
Лайан пробежал вдоль большой стены и прыгнул в разбитый фонтан. За
ним - Чан.
Лайан устремился в узкий проход, взобрался на груду мусора, на крышу,
оттуда во двор. За ним - Чан.
Лайан пронесся по широкой улице, на которой росло несколько чахлых
старых кипарисов, слыша за собой Чана. Он вбежал под арку, вытащил свой
бронзовый обруч, надел на голову, опустил к ногам, переступил через него.
Убежище. Он один в темном волшебном пространстве, исчезнув ото всех земных
взглядов, от всего земного знания. Молчание, мертвое пространство...
Он почувствовал близкое движение, выдох. Рядом послышалось:
- Я Чан Неминуемый.

Лит сидела под лампой на своей кровати и плела коврик из лягушечьих
шкур. Дверь закрыта, окна забраны ставнями. Снаружи в темноте лежал луг
Тамбер.
Царапанье в дверь, скрип испытываемого на прочность замка. Лит
застыла, глядя на дверь.
Из-за двери раздался голос:
- Сегодня, Лит, для тебя две длинных ярких нити. Две, потому что
глаза были такие большие, такие золотые...
Лит сидела неподвижно. Она ждала час; потом, прижавшись к двери,
прислушалась. Никого. Поблизости заквакала лягушка.
Она раскрыла дверь, нашла нити и снова заперлась. Подбежала к
золотому ковру и приладила на место спутанный моток.
Она смотрела на золотую долину, больная от стремления в Аривенту,
слезы скрывали от нее мирную реку, тихий золотой лес.
- Ковер все шире... Однажды он будет закончен, и я вернусь домой...

ЮЛАН ДОР
Принц Кандайв Золотой серьезно сказал своему племяннику Юлану Дору:
- Договоримся, что новые знания станут нашим общим достоянием.
Юлан Дор, стройный молодой человек, с бледной кожей, черными
волосами, глазами и бровями, печально улыбнулся.
- Но ведь это я поплыву в забытые воды, я буду отбиваться веслом от
морских демонов...
Кандайв откинулся в кресле и коснулся носа набалдашником трости из
резного нефрита.
- А я сделал это путешествие возможным. Более того, я сам искусный
колдун; новые знания лишь увеличат мое искусство. А ты, даже не
начинающий, узнаешь такое, что поместит тебя среди волшебников Асколайса.
Это много выше твоего нынешнего незначительного положения. Если посмотреть
с этой точки зрения, я приобретаю мелочь, ты - очень многое.
Юлан Дор скорчил гримасу.
- Верно, хотя я не согласен с твоей оценкой. Я знаю Заклятие Холода
Фандаала, я признанный фехтовальщик, мое положение среди восьми
делафазиан...
- Тьфу! - насмешливо произнес Кандайв. - Безвкусные манеры мелких
людишек, впустую тратящих свои жизни. Жеманные убийства, извращенный
разврат, а в это время истекают последние часы Земли, и никто из вас ни на
милю не удалялся от Кайна.
Юлан Дор сдержал язык, вспомнив, что принц Кандайв Золотой также не
чуждается удовольствий вина, постели и стола; и что самое дальнее его
путешествие из крытого куполом дворца - к резной барже на реке Скаум.
Кандайв, умиротворенный молчанием Юлана Дора, достал ящичек слоновой
кости.
- Ну, так вот. Если мы договорились, я сообщу тебе необходимые
сведения.
Юлан Дор кивнул.
- Договорились.
Кандайв сказал:
- Направишься к забытому городу Ампридатвиру. - Он искоса наблюдал за
Юланом Дором. Тот сохранял спокойное равнодушное выражение.
- Я никогда не видел его, - продолжал Кандайв. - Поррина Девятый
называет его последним из олекнитских городов, расположенных на острове в
Северном Мелантине. - Он раскрыл шкатулку. - Этот рассказ я нашел в груде
древних свитков - свидетельство поэта, бежавшего из Ампридатвира после
смерти Рогола Домедонфорса, их последнего великого правителя, волшебника,
обладавшего огромной властью, который сорок три раза упоминается в
Энциклопедии...
Кандайв вытащил растрескавшийся пергаментный свиток и, раскрыв его,
прочитал:
- Ампридатвир гибнет. Мой народ забыл учение силы и дисциплины и
погрузился в суеверия и схоластику. Идут бесконечные споры: бог Паншу
представляет верховный разум, а Газдал - предел разврата, или наоборот:
Газдал - добродетельное божество, а Паншу - само зло.
Этот вопрос решается при помощи огня и стали. Я оставляю Ампридатвир
упадку и отправляюсь в спокойную долину Мел-Палусас, где и проведу
последние дни своей жизни.
Я еще застал старый Ампридатвир; я помню его башни, сверкающие по
ночам удивительным блеском, испускающие лучи, которые затмевали само
солнце. Тогда Ампридатвир был прекрасен - и сердце мое болит, когда я
думаю об этом древнем городе. Семирский виноград спускался тысячами
свисающих гирлянд, голубая вода текла в трех выложенных камнем каналах.
Металлические машины мчались по улицам, металлические экипажи заполняли
воздух густо, как пчелы возле улья, - чудо из чудес, мы заставили
плененный огонь преодолевать могучее тяготение Земли... Но избыток меда
пресыщает язык; избыток вина разрушает мозг; избыток легкости лишает
человека сил. Свет, тепло, вода, пища были доступны всем и добывались с
минимумом усилий. И вот жители Ампридатвира, освобожденные от
утомительного труда, предались фантазиям, извращениям и оккультизму.
Сколько я себя помню, городом правил Рогол Домедонфорс. Он знал все
древние предания, все тайны огня и света, тяготения и антитяготения, он
постиг суперфизику, метатазм, коллапсис. Несмотря на глубину своих знаний,
как правитель он был непрактичен и не замечал упадка духа в Ампридатвире.
Слабость и вялость, которую замечал, он приписывал отсутствию образования.
В последние годы своей жизни он работал над созданием огромной машины,
которая должна была вообще освободить человека от работы и тем самым дать
ему возможность заниматься только размышлениями и науками.
И вот, в то время, как Рогол Домедонфорс занимался этой работой,
город охватила религиозная истерия.
Соперничающие секты Паншу и Газдала существовали давно, но в их споре
участвовали только жрецы. И вдруг эти культы стали повсеместно
распространенными; население разделилось на поклонников этих двух божеств.
Жрецы, давние ревнивые соперники, восхитились своей новой властью и
призвали своих последователей к фанатичному рвению. Начались трения,
разгорелись споры, поднялись мятежи, насилие. И в один из этих злых дней
камень, пущенный чьей-то рукой, ударил Рогола Домедонфорса в висок, и тот
упал с балкона.
Раненый, искалеченный, но сопротивляющийся смерти, Рогол Домедонфорс
успел завершить свое детище и упокоился на смертном одре. Он отдал
один-единственный приказ своей машине, и когда на следующее утро
Ампридатвир проснулся, жители его обнаружили, что нет ни энергии, ни
света; пищевые фабрики не работают, каналы опустели.
В ужасе они бросились к Роголу Домедонфорсу, который сказал перед
смертью:
- Я долго не замечал ваш упадок; теперь я вас презираю - вы принесли
мне смерть.
- Но город умирает! Народ гибнет! - воскликнули они.
- Вы должны спасаться сами, - сказал им Рогол Домедонфорс. - Вы
отвергли древнюю мудрость, вы были слишком ленивы, чтобы учиться, вы
искали удовлетворения в религии, вместо того чтобы мужественно
противостоять реальности. Я решил подвергнуть вас жестокому испытанию,
которое, как я надеюсь, будет для вас целительным.
Он призвал соперничающих жрецов Паншу и Газдала и протянул каждому по
дощечке из прозрачного металла.
- По одной эти дощечки бесполезны; если их сложить вместе, можно
прочесть заключенное в них послание. Тот, кто его прочтет, получит доступ
к древним знаниям и будет владеть силами, которые я собирался использовать
сам. Теперь идите.
Жрецы, глядя друг на друга, ушли, созвали своих приверженцев, и
началась большая война.
Тело Рогола Домедонфорса так и не было найдено; некоторые утверждают,
что его скелет все еще лежит в подземных коридорах под городом. Дощечки
поместили в соперничающих храмах. По ночам начались убийства, а днем
голодные умирали на улицах. Многие бежали на континент, а теперь и я
следую за ними, оставляя Ампридатвир, последний дом моего народа. Я
построю деревянную хижину на склоне горы Лью и проживу оставшиеся мне дни
в долине Мел-Палусас.
Кандайв свернул свиток и положил его обратно в шкатулку.
- Твоя задача, - сказал он Юлану Дору, - отправиться в Ампридатвир и
отыскать магию Рогола Домедонфорса.
Юлан Дор задумчиво ответил:
- Это было давно... Тысячи лет назад.
- Верно, - согласился Кандайв. - Но с тех пор историки не упоминали
имени Рогола Домедонфорса, и я считаю, что его мудрость все еще хранится
под древним Ампридатвиром.

Три недели Юлан Дор плыл по спокойному океану.
Солнце вставало на горизонте, багровое, как кровь, и плыло по небу;
вода была неподвижной, если не считать небольшой ряби от ветерка и пенного
следа за кормой.
Солнце садилось, бросало последний печальный взгляд на мир; наступали
сумерки и ночь. Древние звезды усеивали небо, и след за кормой корабля
Юлана Дора сверкал мертвенно бледно. Юлан Дор смотрел на поверхность
океана и чувствовал себя очень одиноко.
Три недели плыл на северо-запад по Мелантиновому заливу Юлан Дор,
пока однажды утром не увидел справа темные очертания берега, а слева
остров, терявшийся в дымке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22