Охотьтесь, мой бравый охотник, убивайте время, стреляя в ланей и буйволов. Идите, бравый бушмен. А я тем временем буду караулить наших припозднившихся друзей — по крайней мере, вы избегнете риска пустить здесь корчи!
Охотник понял, что совету астронома стоит последовать. Он решил пойти побродить несколько часов по близлежащим кустарникам и зарослям. Львы, гиены и леопарды были не страшны такому Немвроду, как он, привыкшему к африканским лесам. Он свистнул свою собаку Топа, похожую на «гиену» Калахарской пустыни, происходившую из той породы, из которой вывели некогда гончих псов. Это умное животное, которое, казалось, испытывало то же нетерпение, что и хозяин, вскочило рывком и радостным лаем выразило свое одобрение намерениям бушмена. Вскоре охотник и собака исчезли под сенью леса, плотная масса которого возвышалась позади водопада.
Оставшись один, Вильям Эмери лег у подножия ивы и, пока его из-за сильной жары не сморил сон, стал размышлять о сложившейся ситуации. Он находился здесь вдалеке от обитаемых мест, возле еще мало изученной реки Оранжевой. Он ждал европейцев соотечественников, покинувших свою страну, чтобы испытать все превратности дальней экспедиции. Но какова цель этой экспедиции? Какую научную проблему она должна была решить в пустынных местах Южной Африки? Какие наблюдения собиралась осуществлять на тридцатой параллели южной широты? Об этом-то как раз ничего не говорилось в письме почтенного господина Эри, директора Гринвичской обсерватории. От него, Эмери, требовалась помощь, как от человека, знакомого с климатом южных широт, и как от ученого, содействие и помощь которого были весьма необходимы коллегам из Соединенного Королевства.
Пока молодой астроном размышлял надо всем этим, задавая себе множество вопросов и не находя на них ответа, сон смежил его веки, и он крепко заснул. Когда же он проснулся, солнце уже скрылось на западе за живописными холмами, которые четко вырисовывались на багряном горизонте. У Вильяма Эмери засосало под ложечкой, и он понял, что близится час ужина. И действительно, было уже шесть часов, наступало время возвращаться к фуре, оставленной в долине.
Как раз в этот момент в зарослях древовидного вереска, высотой в двенадцать — пятнадцать футов, росшего справа по склону холма, раздался выстрел. Почти тотчас на опушке леса показались бушмен с Топом. Мокум тащил убитое животное, которое только что застрелил из ружья.
— Идите-ка сюда, мастер-поставщик! — закричал ему Вильям Эмери. — Что вы несете нам на ужин?
— Козленка, господин Вильям, — ответил охотник, бросив на землю свою ношу.
Это была разновидность антилопы, более широко известная под названием «прыгающий козел», которая часто встречается во всех регионах Южной Африки. Прекрасное животное с рогами, закруглявшимися в форме лиры, с туловищем, покрытым длинной, густой и шелковистой шерстью ослепительной белизны, с пятнистым брюхом каштанового цвета.
Взвалив на плечи палку с перекинутым через нее животным, охотник с астрономом покинули обрыв у водопада и через полчаса добрались до своей стоянки, расположенной в узком ущелье долины, где их ждала фура, охраняемая двумя возницами из племени бушменов.
Глава II
ОФИЦИАЛЬНОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ
Двадцать восьмого, двадцать девятого и тридцатого января Мокум и Вильям Эмери не покидали места назначенной встречи. В то время как бушмен, увлекаемый своими охотничьими инстинктами, преследовал без всякого разбору дичь в районе лесного массива, прилегающего к водопаду, молодой астроном наблюдал за руслом реки. Зрелище природы, дикой и величественной, восхищало его и наполняло душу новыми впечатлениями. Он, человек, до сих пор имевший дело лишь с цифрами, ученый, днем и ночью склоненный над своими каталогами или прикованный к окуляру телескопа, вечно наблюдающий за прохождением звезд через меридиан или вычисляющий их затмения, теперь наслаждался жизнью на лоне природы, под сенью почти непроходимых лесов, покрывающих склоны холмов, на этих безлюдных вершинах, куда долетали брызги Моргеды. Он испытывал радость приобщения к поэзии этих пустынных просторов, почти не изученных человеком, его рассудок отдыхал от математических выкладок. Так скрашивались тяготы ожидания, и отсюда то неистощимое терпение, которого никак не мог разделять бушмен. А потому со стороны охотника раздавались одни и те же жалобы, а со стороны ученого — одни и те же невозмутимые ответы, которые отнюдь не успокаивали нервничавшего Мокума.
Наступило тридцать первое января — последний день, намеченный в письме почтенного Эри. Если ученые не появятся и сегодня, Вильяму Эмери придется принимать какое-то решение, что было бы для него очень затруднительно. Их опоздание могло продлиться бесконечно долго, а как можно бесконечно долго ждать.
— Господин Вильям, — сказал ему охотник, — почему бы нам не отправиться навстречу иностранцам? Мы не можем разминуться с ними по дороге. Здесь только один путь — эта река, и если они поднимаются по ней вверх, как говорится об этом в вашем клочке бумаги, мы непременно встретим их!
— У вас превосходная идея, Мокум, — ответил астроном. — Пойдем сделаем разведку ниже порогов. В любом случае мы сможем вернуться на стоянку по прилегающей к берегу долине. Но скажите мне, честный бушмен, вы достаточно хорошо знаете русло Оранжевой реки?
— Да, господин, — ответил охотник, — я два раза поднимался вверх по течению от мыса Вольпас до ее слияния с Гартом, на границе Трансваальской республики.
— А она судоходна везде, кроме Моргедских водопадов?
— Так оно и есть, господин, — ответил бушмен. — Правда, я добавлю, что к концу засушливого сезона Оранжевая река на расстоянии пяти-шести миль от устья мелеет. Тогда на ней образуется песчаная отмель, о которую с силой бьют набегающие с запада волны.
— Это не страшно, — ответил астроном, — к тому времени, когда наши европейцы, согласно плану, должны были высадиться на берег, устье оставалось еще судоходным. Таким образом, нет никакой причины для их задержки, а, следовательно, они скоро прибудут.
Бушмен ничего не ответил. Он закинул карабин за плечо, свистнул Топа и пошел впереди своего спутника по узкой тропинке, спускавшейся с высоты четырехсот футов к подножию водопада.
Было девять часов утра. Оба исследователя — а их и вправду можно так назвать — стали спускаться вниз по течению реки, идя по ее левому берегу. Дорога отнюдь не представляла собой ровной и гладкой поверхности типа насыпи или мостовой. Берега реки, сплошь заросшие кустарником, исчезали под густым сводом деревьев различных пород. Гирлянды так называемого «Cynauchum filiforme» свешивались с одного дерева на другое, создавая непроницаемую зеленую сеть на пути двух пешеходов. А потому нож бушмена все время находился в действии. Он безжалостно рассекал эти создававшие преграду лианы. Вильям Эмери полной грудью вдыхал острые запахи леса, особенно богатого ароматом камфары, который источали многочисленные цветки диосмей. К счастью, несколько полянок — участков берега, лишенных растительности, — вдоль которых мирно протекали богатые рыбою воды реки, позволили охотнику и его спутнику несколько быстрее продвигаться в западном направлении. К одиннадцати часам утра они преодолели около четырех миль.
Ветер дул с той стороны, где заходит солнце. А значит — в сторону водопада, и поэтому его рев не долетал до слуха путешественников, уже находившихся от него на приличном расстоянии. Зато звуки, раздававшиеся ниже по течению, они могли расслышать очень отчетливо.
Вильям Эмери с охотником остановились и стали всматриваться в прямую ленту реки. Здесь ее русло пролегало между двумя возвышавшимися над нею меловыми утесами высотою в двести футов.
— Подождем в этом месте, — сказал астроном, — заодно и отдохнем. Я ведь не обладаю ногами охотника, мистер Мокум, и гораздо ловчее прогуливаюсь по звездному небосводу, чем по земным дорогам. Так что давайте здесь остановимся. Отсюда мы можем видеть реку на протяжении двух-трех миль, и как только самоходная барка появится у последнего поворота, мы ее сразу заметим.
Молодой астроном сел, прислонившись спиной к гигантскому молочаю, ствол которого поднимался на высоту сорока футов. Отсюда ему было далеко видно реку. Охотник же, не привыкший рассиживаться, продолжал ходить взад и вперед по берегу, в то время как Топ вспугивал тучи диких птиц, которые не привлекали никакого внимания его хозяина.
Бушмен с компаньоном пробыли на этом месте не более получаса, когда Вильям Эмери увидел, что Мокум, находившийся шагов на сотню ниже его, вдруг насторожился. Уж не заметил ли бушмен барку, ожидаемую с таким нетерпением?
Покинув свое ложе из мха, астроном направился к охотнику. В несколько секунд они оказались рядом.
— Вы видите что-нибудь, Мокум? — спросил он у бушмена.
— Нет, я ничего не вижу, господин Вильям, — ответил охотник, — но мне кажется, что кроме природных звуков, привычных моему уху, с нижнего течения реки доносится какое-то необычное гудение!
Сказав это, бушмен попросил своего спутника соблюдать тишину, лег, прислонив ухо к земле, и стал внимательно слушать.
Через несколько минут охотник встал, тряхнул головой и сказал:
— Вероятно, я ошибся. Гул, который мне послышался, — всего-навсего шелест ветра в листве и шум речной воды, бьющейся о камни. И однако...
Тут он снова стал прислушиваться, но ничего не услышал.
— Мокум, — сказал тогда Вильям Эмери, — если шум, привлекший ваше внимание, происходит от машины самоходной барки, вы лучше расслышите его, спустившись к самой реке. Вода проводит звуки с большей скоростью, чем воздух.
— Вы правы, господин Вильям! — ответил охотник. — Ведь я не раз таким способом засекал, как гиппопотам переходит реку.
Бушмен спустился с крутого и обрывистого берега, хватаясь за лианы и пучки травы. Когда он добрался до реки, то вошел в нее по колено и, наклонившись, приложил ухо к поверхности воды.
— Да! — воскликнул он, послушав несколько мгновений. — Да! Я не ошибся. Там, в нескольких милях ниже по течению, раздается шум от сильных ударов по воде. Однообразные и непрерывные всплески, производимые на определенной глубине.
— Шум винта? — спросил в ответ астроном.
— Вероятно, господин Эмери. Значит, те, кого мы ждем, уже недалеко.
Вильям Эмери, зная, каким острым зрением, тонким слухом и обонянием наделен охотник, не усомнился в верности такого предположения. Бушмен поднялся обратно на берег, и они оба остались ждать в этом месте, откуда им было легко наблюдать за течением реки Оранжевой.
Прошло полчаса, которые Вильяму Эмери, несмотря на его врожденное спокойствие, показались бесконечными. Сколько раз ему мерещилось, что он видит неясный профиль судна, скользящего по воде. Но зрение обманывало его. Наконец восклицание бушмена заставило сильно забиться его сердце.
— Дым! — закричал Мокум.
Глядя в том направлении, которое указал охотник, Вильям Эмери не без труда заметил легкое облачко, вытянувшееся на повороте реки. Больше сомневаться не приходилось.
Судно быстро продвигалось вперед. Вскоре Вильям Эмери смог различить его трубу, выбрасывавшую струю черного дыма, смешивавшегося с белым паром. Очевидно, экипаж прибавил в топке огня, чтобы увеличить скорость и успеть добраться до места встречи в назначенный день. Барка находилась еще на расстоянии примерно семи миль от Моргедских порогов.
Стоял полдень. Астроном подумал, что им следовало бы вернуться к подножию водопада, поскольку место, где они находились, было неудобно для высадки. Он поделился своими мыслями с охотником, и тот, не говоря ни слова, зашагал обратно по дороге, уже проделанной им вдоль левого берега реки. Вильям Эмери последовал за своим спутником, в последний раз обернувшись туда, где река делала изгиб, различив при этом британский флаг, развевавшийся за кормой судна.
Возвращаться назад к порогам удалось легче и быстрее, и уже через час бушмен и астроном сделали остановку, не доходя четверти мили до водопада. Здесь течение, делая полукруг, образовало небольшую бухточку с глубоким дном. В нее легко могла войти самоходная барка.
Должно быть, судно уже приближалось, ведь ему не составляло труда нагнать двух пешеходов, как бы быстро они ни двигались. Только его нельзя еще было увидеть, так как высокие деревья, росшие вдоль берега, склоняясь к самой воде, не давали простора взгляду. Но уже сквозь рев водопада слышались пронзительные свистки машины. Это экипаж давал сигнал о своем приближении к Моргедским порогам. Охотник ответил на него выстрелом из карабина, его повторило громкое эхо над рекой. Наконец судно появилось.
По знаку, поданному астрономом, барка развернулась и тихо пристала к берегу. Отдали швартовы. Бушмен схватил канат и обмотал его вокруг низкого пня. На берег тотчас легко сбежал человек высокого роста и направился к молодому ученому, его компаньоны стали высаживаться следом за ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Охотник понял, что совету астронома стоит последовать. Он решил пойти побродить несколько часов по близлежащим кустарникам и зарослям. Львы, гиены и леопарды были не страшны такому Немвроду, как он, привыкшему к африканским лесам. Он свистнул свою собаку Топа, похожую на «гиену» Калахарской пустыни, происходившую из той породы, из которой вывели некогда гончих псов. Это умное животное, которое, казалось, испытывало то же нетерпение, что и хозяин, вскочило рывком и радостным лаем выразило свое одобрение намерениям бушмена. Вскоре охотник и собака исчезли под сенью леса, плотная масса которого возвышалась позади водопада.
Оставшись один, Вильям Эмери лег у подножия ивы и, пока его из-за сильной жары не сморил сон, стал размышлять о сложившейся ситуации. Он находился здесь вдалеке от обитаемых мест, возле еще мало изученной реки Оранжевой. Он ждал европейцев соотечественников, покинувших свою страну, чтобы испытать все превратности дальней экспедиции. Но какова цель этой экспедиции? Какую научную проблему она должна была решить в пустынных местах Южной Африки? Какие наблюдения собиралась осуществлять на тридцатой параллели южной широты? Об этом-то как раз ничего не говорилось в письме почтенного господина Эри, директора Гринвичской обсерватории. От него, Эмери, требовалась помощь, как от человека, знакомого с климатом южных широт, и как от ученого, содействие и помощь которого были весьма необходимы коллегам из Соединенного Королевства.
Пока молодой астроном размышлял надо всем этим, задавая себе множество вопросов и не находя на них ответа, сон смежил его веки, и он крепко заснул. Когда же он проснулся, солнце уже скрылось на западе за живописными холмами, которые четко вырисовывались на багряном горизонте. У Вильяма Эмери засосало под ложечкой, и он понял, что близится час ужина. И действительно, было уже шесть часов, наступало время возвращаться к фуре, оставленной в долине.
Как раз в этот момент в зарослях древовидного вереска, высотой в двенадцать — пятнадцать футов, росшего справа по склону холма, раздался выстрел. Почти тотчас на опушке леса показались бушмен с Топом. Мокум тащил убитое животное, которое только что застрелил из ружья.
— Идите-ка сюда, мастер-поставщик! — закричал ему Вильям Эмери. — Что вы несете нам на ужин?
— Козленка, господин Вильям, — ответил охотник, бросив на землю свою ношу.
Это была разновидность антилопы, более широко известная под названием «прыгающий козел», которая часто встречается во всех регионах Южной Африки. Прекрасное животное с рогами, закруглявшимися в форме лиры, с туловищем, покрытым длинной, густой и шелковистой шерстью ослепительной белизны, с пятнистым брюхом каштанового цвета.
Взвалив на плечи палку с перекинутым через нее животным, охотник с астрономом покинули обрыв у водопада и через полчаса добрались до своей стоянки, расположенной в узком ущелье долины, где их ждала фура, охраняемая двумя возницами из племени бушменов.
Глава II
ОФИЦИАЛЬНОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ
Двадцать восьмого, двадцать девятого и тридцатого января Мокум и Вильям Эмери не покидали места назначенной встречи. В то время как бушмен, увлекаемый своими охотничьими инстинктами, преследовал без всякого разбору дичь в районе лесного массива, прилегающего к водопаду, молодой астроном наблюдал за руслом реки. Зрелище природы, дикой и величественной, восхищало его и наполняло душу новыми впечатлениями. Он, человек, до сих пор имевший дело лишь с цифрами, ученый, днем и ночью склоненный над своими каталогами или прикованный к окуляру телескопа, вечно наблюдающий за прохождением звезд через меридиан или вычисляющий их затмения, теперь наслаждался жизнью на лоне природы, под сенью почти непроходимых лесов, покрывающих склоны холмов, на этих безлюдных вершинах, куда долетали брызги Моргеды. Он испытывал радость приобщения к поэзии этих пустынных просторов, почти не изученных человеком, его рассудок отдыхал от математических выкладок. Так скрашивались тяготы ожидания, и отсюда то неистощимое терпение, которого никак не мог разделять бушмен. А потому со стороны охотника раздавались одни и те же жалобы, а со стороны ученого — одни и те же невозмутимые ответы, которые отнюдь не успокаивали нервничавшего Мокума.
Наступило тридцать первое января — последний день, намеченный в письме почтенного Эри. Если ученые не появятся и сегодня, Вильяму Эмери придется принимать какое-то решение, что было бы для него очень затруднительно. Их опоздание могло продлиться бесконечно долго, а как можно бесконечно долго ждать.
— Господин Вильям, — сказал ему охотник, — почему бы нам не отправиться навстречу иностранцам? Мы не можем разминуться с ними по дороге. Здесь только один путь — эта река, и если они поднимаются по ней вверх, как говорится об этом в вашем клочке бумаги, мы непременно встретим их!
— У вас превосходная идея, Мокум, — ответил астроном. — Пойдем сделаем разведку ниже порогов. В любом случае мы сможем вернуться на стоянку по прилегающей к берегу долине. Но скажите мне, честный бушмен, вы достаточно хорошо знаете русло Оранжевой реки?
— Да, господин, — ответил охотник, — я два раза поднимался вверх по течению от мыса Вольпас до ее слияния с Гартом, на границе Трансваальской республики.
— А она судоходна везде, кроме Моргедских водопадов?
— Так оно и есть, господин, — ответил бушмен. — Правда, я добавлю, что к концу засушливого сезона Оранжевая река на расстоянии пяти-шести миль от устья мелеет. Тогда на ней образуется песчаная отмель, о которую с силой бьют набегающие с запада волны.
— Это не страшно, — ответил астроном, — к тому времени, когда наши европейцы, согласно плану, должны были высадиться на берег, устье оставалось еще судоходным. Таким образом, нет никакой причины для их задержки, а, следовательно, они скоро прибудут.
Бушмен ничего не ответил. Он закинул карабин за плечо, свистнул Топа и пошел впереди своего спутника по узкой тропинке, спускавшейся с высоты четырехсот футов к подножию водопада.
Было девять часов утра. Оба исследователя — а их и вправду можно так назвать — стали спускаться вниз по течению реки, идя по ее левому берегу. Дорога отнюдь не представляла собой ровной и гладкой поверхности типа насыпи или мостовой. Берега реки, сплошь заросшие кустарником, исчезали под густым сводом деревьев различных пород. Гирлянды так называемого «Cynauchum filiforme» свешивались с одного дерева на другое, создавая непроницаемую зеленую сеть на пути двух пешеходов. А потому нож бушмена все время находился в действии. Он безжалостно рассекал эти создававшие преграду лианы. Вильям Эмери полной грудью вдыхал острые запахи леса, особенно богатого ароматом камфары, который источали многочисленные цветки диосмей. К счастью, несколько полянок — участков берега, лишенных растительности, — вдоль которых мирно протекали богатые рыбою воды реки, позволили охотнику и его спутнику несколько быстрее продвигаться в западном направлении. К одиннадцати часам утра они преодолели около четырех миль.
Ветер дул с той стороны, где заходит солнце. А значит — в сторону водопада, и поэтому его рев не долетал до слуха путешественников, уже находившихся от него на приличном расстоянии. Зато звуки, раздававшиеся ниже по течению, они могли расслышать очень отчетливо.
Вильям Эмери с охотником остановились и стали всматриваться в прямую ленту реки. Здесь ее русло пролегало между двумя возвышавшимися над нею меловыми утесами высотою в двести футов.
— Подождем в этом месте, — сказал астроном, — заодно и отдохнем. Я ведь не обладаю ногами охотника, мистер Мокум, и гораздо ловчее прогуливаюсь по звездному небосводу, чем по земным дорогам. Так что давайте здесь остановимся. Отсюда мы можем видеть реку на протяжении двух-трех миль, и как только самоходная барка появится у последнего поворота, мы ее сразу заметим.
Молодой астроном сел, прислонившись спиной к гигантскому молочаю, ствол которого поднимался на высоту сорока футов. Отсюда ему было далеко видно реку. Охотник же, не привыкший рассиживаться, продолжал ходить взад и вперед по берегу, в то время как Топ вспугивал тучи диких птиц, которые не привлекали никакого внимания его хозяина.
Бушмен с компаньоном пробыли на этом месте не более получаса, когда Вильям Эмери увидел, что Мокум, находившийся шагов на сотню ниже его, вдруг насторожился. Уж не заметил ли бушмен барку, ожидаемую с таким нетерпением?
Покинув свое ложе из мха, астроном направился к охотнику. В несколько секунд они оказались рядом.
— Вы видите что-нибудь, Мокум? — спросил он у бушмена.
— Нет, я ничего не вижу, господин Вильям, — ответил охотник, — но мне кажется, что кроме природных звуков, привычных моему уху, с нижнего течения реки доносится какое-то необычное гудение!
Сказав это, бушмен попросил своего спутника соблюдать тишину, лег, прислонив ухо к земле, и стал внимательно слушать.
Через несколько минут охотник встал, тряхнул головой и сказал:
— Вероятно, я ошибся. Гул, который мне послышался, — всего-навсего шелест ветра в листве и шум речной воды, бьющейся о камни. И однако...
Тут он снова стал прислушиваться, но ничего не услышал.
— Мокум, — сказал тогда Вильям Эмери, — если шум, привлекший ваше внимание, происходит от машины самоходной барки, вы лучше расслышите его, спустившись к самой реке. Вода проводит звуки с большей скоростью, чем воздух.
— Вы правы, господин Вильям! — ответил охотник. — Ведь я не раз таким способом засекал, как гиппопотам переходит реку.
Бушмен спустился с крутого и обрывистого берега, хватаясь за лианы и пучки травы. Когда он добрался до реки, то вошел в нее по колено и, наклонившись, приложил ухо к поверхности воды.
— Да! — воскликнул он, послушав несколько мгновений. — Да! Я не ошибся. Там, в нескольких милях ниже по течению, раздается шум от сильных ударов по воде. Однообразные и непрерывные всплески, производимые на определенной глубине.
— Шум винта? — спросил в ответ астроном.
— Вероятно, господин Эмери. Значит, те, кого мы ждем, уже недалеко.
Вильям Эмери, зная, каким острым зрением, тонким слухом и обонянием наделен охотник, не усомнился в верности такого предположения. Бушмен поднялся обратно на берег, и они оба остались ждать в этом месте, откуда им было легко наблюдать за течением реки Оранжевой.
Прошло полчаса, которые Вильяму Эмери, несмотря на его врожденное спокойствие, показались бесконечными. Сколько раз ему мерещилось, что он видит неясный профиль судна, скользящего по воде. Но зрение обманывало его. Наконец восклицание бушмена заставило сильно забиться его сердце.
— Дым! — закричал Мокум.
Глядя в том направлении, которое указал охотник, Вильям Эмери не без труда заметил легкое облачко, вытянувшееся на повороте реки. Больше сомневаться не приходилось.
Судно быстро продвигалось вперед. Вскоре Вильям Эмери смог различить его трубу, выбрасывавшую струю черного дыма, смешивавшегося с белым паром. Очевидно, экипаж прибавил в топке огня, чтобы увеличить скорость и успеть добраться до места встречи в назначенный день. Барка находилась еще на расстоянии примерно семи миль от Моргедских порогов.
Стоял полдень. Астроном подумал, что им следовало бы вернуться к подножию водопада, поскольку место, где они находились, было неудобно для высадки. Он поделился своими мыслями с охотником, и тот, не говоря ни слова, зашагал обратно по дороге, уже проделанной им вдоль левого берега реки. Вильям Эмери последовал за своим спутником, в последний раз обернувшись туда, где река делала изгиб, различив при этом британский флаг, развевавшийся за кормой судна.
Возвращаться назад к порогам удалось легче и быстрее, и уже через час бушмен и астроном сделали остановку, не доходя четверти мили до водопада. Здесь течение, делая полукруг, образовало небольшую бухточку с глубоким дном. В нее легко могла войти самоходная барка.
Должно быть, судно уже приближалось, ведь ему не составляло труда нагнать двух пешеходов, как бы быстро они ни двигались. Только его нельзя еще было увидеть, так как высокие деревья, росшие вдоль берега, склоняясь к самой воде, не давали простора взгляду. Но уже сквозь рев водопада слышались пронзительные свистки машины. Это экипаж давал сигнал о своем приближении к Моргедским порогам. Охотник ответил на него выстрелом из карабина, его повторило громкое эхо над рекой. Наконец судно появилось.
По знаку, поданному астрономом, барка развернулась и тихо пристала к берегу. Отдали швартовы. Бушмен схватил канат и обмотал его вокруг низкого пня. На берег тотчас легко сбежал человек высокого роста и направился к молодому ученому, его компаньоны стали высаживаться следом за ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29