Хотя молния и не попала прямо в громоотвод на крыше башни, напряжение тока было на этот раз так велико, что прут накалился и обжигал им руки.
Вскрикнув от боли, Иштван Батори разжал пальцы.
Матиас Шандор увидел, как товарищ пролетел мимо него, раскинув руки, и чуть-чуть его не задел.
Но в следующий миг и граф невольно выпустил обжигавший ему руки железный прут и, сорвавшись с высоты сорока футов, полетел в волны Фойбы, бежавшей по дну неведомого ущелья Буко.
7. ПОТОК ФОЙБЫ
Было около одиннадцати часов вечера. Грозовые тучи разразились бешеным ливнем. К дождю примешивался крупный град, хлеставший по водам Фойбы и по окружающим её скалам. Выстрелы из бойниц крепости прекратились. Зачем теперь тратить пули на беглецов! Фойба быстро расправится с ними и даже вряд ли вернёт мёртвые тела!
Как только граф Шандор погрузился в поток, его подхватило стремительное течение, увлекая в пещеру Буко. Через несколько мгновений из освещённого молниями ущелья он попал в непроглядную тьму. Рёв воды сменил раскаты грома. В подземную пещеру не проникало снаружи ни луча света, ни единого звука.
– Помогите! – раздалось во мраке.
Это крикнул Иштван Батори. Холодная вода привела его в сознание, но он не мог удержаться на поверхности реки и сразу утонул бы, если б сильная рука не подхватила его в тот самый миг, когда он уже погружался в глубину.
– Я здесь, Иштван!.. Не бойся!
Граф Шандор плыл, поддерживая одной рукой своего товарища.
Положение было чрезвычайно опасное. Батори, наполовину парализованный током, еле шевелил руками. Хотя боль от ожогов значительно смягчилась в холодной воде, он не мог плыть из-за охватившей его слабости. Шандор не отпускал его ни на минуту, боясь, что Батори тут же пойдёт ко дну, и графу приходилось бороться за двоих.
Вдобавок Шандора мучила неизвестность: в каком направлении несётся этот поток, по какой местности протекает, впадает ли в реку или в море? Впрочем, если бы Шандор и знал, что попал в Фойбу, от этого положение его не изменилось бы, ведь никто не ведал, куда она несёт свои бурные воды. В реку у входа в пещеру не раз бросали закупоренные бутылки, но их никогда не находили ни в одной реке на Истрийском полуострове. То ли они разбивались о подводные скалы в тёмной пещере, то ли поток уносил их в какую-нибудь подземную пропасть…
Между тем течение несло беглецов с головокружительной скоростью, что помогало им держаться на поверхности воды. Иштван Батори лежал почти без чувств на руках Матиаса Шандора, который сознавал, что ему долго не выдержать такого напряжения. К опасности разбиться о подводный камень или о скалистые берега пещеры прибавилась ещё худшая опасность: как бы их не втянуло в один из многих водоворотов, образующихся там, где река, налетая на скалы, делала крутой поворот, изменяя направление течения. Сколько раз Шандор чувствовал, как их с непреодолимой силой всасывает в воронку! Их крутило в воде вместе с потоком, пока не выбрасывало течением из этой вертящейся ловушки, как камень из пращи.
Так прошло полчаса, и каждую минуту, каждую секунду им грозила гибель. Матиас Шандор, человек несокрушимой силы воли, продолжал бороться. В сущности даже лучше, что его товарищ был почти без чувств. Если бы Батори, повинуясь инстинкту самосохранения, стал отбиваться, Шандору было бы гораздо труднее справиться с ним. Тогда ему пришлось бы либо его бросить, либо погибнуть вместе с другом.
Однако так не могло долго продолжаться. Шандор уже выбивался из сил. Когда он поддерживал голову Иштвану, его собственная голова порой уходила под воду. Ему становилось всё труднее дышать. Он тяжело переводил дух и по временам начинал задыхаться. Несколько раз он даже выпускал своего товарища, но голова Иштвана тотчас же погружалась в воду, и графу, к счастью, удавалось снова его схватить. И все это посреди стремительно несущегося потока, воды которого, сдавленные тесными берегами, разбивались о скалы с оглушительным грохотом.
Наконец Шандор почувствовал, что погибает. Тело Батори выскользнуло у него из рук. Напрягая последние силы, он попытался его схватить… но не нашёл и сам опустился под воду.
Вдруг Шандор ощутил резкий толчок в плечо. Инстинктивно он вытянул руку и ухватился за какие-то корни, висевшие в воде.
То были корни дерева, плывшего в потоке. Крепко уцепившись за них, Шандор снова вынырнул на поверхность реки. Теперь, держась за корни одной рукой, он начал шарить вокруг другой, отыскивая своего товарища.
Минуту спустя графу удалось схватить Батори за руку; с невероятным трудом втащил он его на ствол дерева и сам вскарабкался за ним. Теперь им пока не угрожала опасность утонуть, но жизнь их зависела от этого обломка, несущегося по воле волн своенравной реки.
От напряжения Шандор на минуту потерял сознание. Придя в себя, он прежде всего позаботился, чтобы Батори не мог соскользнуть со ствола. Из предосторожности он сел позади него, поддерживая его голову. Затем стал вглядываться в темноту. Если бы в пещеру проник хоть луч света, он попытался бы разглядеть, куда течёт река. Но казалось, этому туннелю не будет конца.
Однако положение беглецов всё же немного улучшилось. Дерево было не менее десяти футов длиной, и погруженные в воду корни не давали ему перевернуться. Несмотря на бурное течение, оно устойчиво держалось на поверхности и, казалось, не опрокинется, если избежит слишком сильных толчков. Оно плыло со скоростью не менее трёх лье в час, такова же была и скорость потока.
Теперь к Шандору вернулось самообладание. Он постарался привести в чувство товарища, голова которого покоилась у него на коленях. Он убедился, что сердце Иштвана бьётся равномерно, но дыхание очень слабо. Наклонившись над ним, он попытался вдохнуть воздух в его лёгкие. Если Иштван не успел захлебнуться, быть может теперь он придёт в себя!
И правда, вскоре Батори шевельнулся. Дыхание его стало глубже, и он приоткрыл рот. Наконец он пробормотал:
– Жена!.. Сын!.. Матиас!..
Вся его жизнь заключалась в этих словах.
– Иштван, ты слышишь? Ты слышишь меня? – воскликнул Шандор, которому приходилось кричать, чтобы слова его можно было расслышать в грохоте воды, гулко отдававшемся под сводами Буко.
– Да… да… Я слышу! Говори… говори! Я чувствую твою руку в своей!
– Иштван, сейчас нам уже не грозит страшная опасность. Мы плывём на обломке дерева… Куда – я не знаю, но во всяком случае у нас есть какая-то опора!
– Матиас, а где крепость?
– Мы от неё очень далеко! Там, наверно, думают, что мы погибли в пропасти, и уж теперь не станут нас преследовать. Куда бы ни впадал этот поток, в реку или в море, мы туда приплывём, и приплывём живыми! Не падай духом, Иштван! Я с тобой. А ты отдохни и наберись сил, они тебе скоро понадобятся! Через несколько часов мы будем спасены! Мы будем свободны!
– А Ладислав? – пробормотал Батори.
Матиас Шандор промолчал. Что он мог ответить? После того как Ладислав Затмар крикнул в окно о грозившей им опасности, он, очевидно, был схвачен. Теперь товарищи ничем не могли ему помочь!
Батори вновь опустил голову. Он всё ещё не мог стряхнуть овладевшее им оцепенение. Но Шандор был готов встретить любую опасность и даже покинуть дерево, если оно разобьётся о какую-нибудь преграду, которой невозможно избежать в окружающем их мраке.
Было, наверно, около двух часов ночи, когда скорость течения, а следовательно, и дерева стала заметно уменьшаться. По-видимому, проход начал расширяться, берега его расступились, и разлившаяся вода замедлила свой бег. Быть может, это означало, что выход из подземного туннеля уже недалеко?
Однако, в то время как берега расширялись, своды пещеры становились все ниже. Подняв руку, Шандор коснулся неровной поверхности свода, нависшего у него над головой. Иногда он слышал какой-то шорох: это торчащие кверху корни дерева цеплялись за камни свода. Вот почему по временам ствол сильно встряхивало, и он поворачивался, меняя направление. Иногда, зацепившись за свод, он начинал вращаться на месте или сильно раскачиваться, и беглецы боялись сорваться в воду.
Но вдобавок им угрожала ещё одна опасность, и Шандор пытался хладнокровно обдумать создавшееся положение. Дело в том, что своды пещеры все понижались. Несколько раз графу пришлось резко откинуться назад, чтобы не разбить голову о каменный выступ, который нащупывала его рука. Не придётся ли ему вскоре спрыгнуть с дерева в воду? Сам он ещё, пожалуй, сможет плыть, но как спасти товарища? А если своды подземного туннеля будут и дальше понижаться, можно ли выбраться из него живым? Нет! Сколько раз им удавалось избегнуть смерти, но теперь им грозит неминуемая гибель!
Несмотря на всё своё мужество, Матиас Шандор почувствовал, что у него сжалось сердце. Он понимал, что приближается роковая минута. Корни дерева всё сильнее тёрлись о каменные своды, и порой ствол совсем погружался в воду.
– Надо надеяться, – говорил себе Шандор, – что конец пещеры теперь недалеко!
И он напряжённо всматривался в темноту: не покажется ли впереди свет. Быть может, ночь уже на исходе и снаружи не так темно, как в пещере? Быть может, молнии ещё освещают тёмный небосвод над скалами? Тогда слабый отблеск проник бы и в туннель, который, казалось, уже не мог вместить вздувшиеся воды Фойбы.
Нет, ничего не видно! Всё та же беспросветная тьма и рёв потока; даже пена его кажется чёрной!
Внезапно графа очень сильно встряхнуло. Дерево наскочило на громадный каменный выступ, спускавшийся со свода до самой воды. От этого толчка ствол перевернулся. Но Шандор не отпустил его. Одной рукой он судорожно вцепился в корни, а другой – подхватил своего спутника в тот миг, когда течение уже уносило его. После этого он отдался на волю потока, волны которого бились о своды пещеры.
Так продолжалось около минуты. Шандор чувствовал, что наступает конец. Инстинктивно он удерживал дыхание, чтобы сохранить ту каплю воздуха, которая ещё оставалась у него в лёгких.
Вдруг сквозь толщу воды в его закрытые глаза ударил довольно сильный свет. Это была вспышка молнии, вслед за которой послышался раскат грома.
Наконец-то он увидел свет!
Действительно, вырвавшись из подземного туннеля, Фойба снова текла под открытым небом. Но куда? В какую реку впадала? Или она вливалась в море? Всё тот же неразрешимый вопрос, а между тем это был вопрос жизни или смерти.
Дерево снова всплыло на поверхность. Шандор, по-прежнему поддерживавший Батори, с огромным трудом вновь втащил его на ствол и, вскарабкавшись сам, уселся позади него.
Затем он начал осматриваться по сторонам…
Позади виднелась тёмная громада, постепенно расплывавшаяся во мгле. То была гигантская скала Буко, в которой воды Фойбы пробили себе выход. Приближался рассвет, и на небо ложились лёгкие блики, словно прозрачная дымка, еле заметная в ясные зимние ночи. Время от времени беловатые молнии освещали далёкий горизонт, и слышались долгие, но Глухие раскаты грома. Гроза удалялась или постепенно затихала, исчерпав всю свою энергию в молниях.
Шандор озирался вокруг в сильной тревоге. Он увидел, что река несётся все с той же быстротой в глубоком скалистом ущелье.
Беглецов по-прежнему мчал стремительный поток среди порогов и водоворотов. Но над их головами, наконец, простиралось бездонное небо вместо низких скалистых сводов, где каждый нависший камень грозил размозжить им голову. Однако тут не было отлогих берегов, на которые можно было бы выйти, ни одного мыса, куда можно было бы пристать. Река текла между двумя отвесными стенами. Словом, это был всё тот же узкий проход среди отшлифованных волнами скал, только без каменного потолка.
Падение в воду привело в чувство Иштвана Батори. Он нащупал руку Матиаса Шандора, а тот наклонился над ним и воскликнул:
– Мы спасены!
Однако имел ли он право это говорить? Он сказал "спасены", не зная, куда впадает эта река, ни по какой местности она течёт, ни когда им удастся покинуть обломок дерева! Но он был по-прежнему готов бороться и, выпрямившись, три раза повторил звонким голосом:
– Спасены! Спасены! Спасены!
Впрочем, кто мог его услыхать? Никто. Скалистые берега, состоящие из бесплодных каменистых пород и сланцев, не покрытых даже тонким слоем почвы, где мог бы вырасти кустарник, были совсем пустынны. Окрестности реки не могли привлечь ни одного человеческого существа. Здесь Фойба протекала по необитаемым местам, сдавленная крутыми берегами, словно канал, скованный гранитными стенами. В неё не впадал ни один ручеёк. Ни одна птица не летала над рекой, даже рыба не водилась в её стремительных водах. Кое-где из реки торчали высокие утёсы, сухие вершины которых говорили о том, что этот бурный поток вызван недавно прошедшими дождями. В обычное время по ложу Фойбы, вероятно, струился лишь небольшой ручеёк.
Однако беглецам нечего было бояться, что дерево наскочит на один из этих утёсов. Оно само обходило их и проносилось мимо, оставаясь в быстрине потока.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Вскрикнув от боли, Иштван Батори разжал пальцы.
Матиас Шандор увидел, как товарищ пролетел мимо него, раскинув руки, и чуть-чуть его не задел.
Но в следующий миг и граф невольно выпустил обжигавший ему руки железный прут и, сорвавшись с высоты сорока футов, полетел в волны Фойбы, бежавшей по дну неведомого ущелья Буко.
7. ПОТОК ФОЙБЫ
Было около одиннадцати часов вечера. Грозовые тучи разразились бешеным ливнем. К дождю примешивался крупный град, хлеставший по водам Фойбы и по окружающим её скалам. Выстрелы из бойниц крепости прекратились. Зачем теперь тратить пули на беглецов! Фойба быстро расправится с ними и даже вряд ли вернёт мёртвые тела!
Как только граф Шандор погрузился в поток, его подхватило стремительное течение, увлекая в пещеру Буко. Через несколько мгновений из освещённого молниями ущелья он попал в непроглядную тьму. Рёв воды сменил раскаты грома. В подземную пещеру не проникало снаружи ни луча света, ни единого звука.
– Помогите! – раздалось во мраке.
Это крикнул Иштван Батори. Холодная вода привела его в сознание, но он не мог удержаться на поверхности реки и сразу утонул бы, если б сильная рука не подхватила его в тот самый миг, когда он уже погружался в глубину.
– Я здесь, Иштван!.. Не бойся!
Граф Шандор плыл, поддерживая одной рукой своего товарища.
Положение было чрезвычайно опасное. Батори, наполовину парализованный током, еле шевелил руками. Хотя боль от ожогов значительно смягчилась в холодной воде, он не мог плыть из-за охватившей его слабости. Шандор не отпускал его ни на минуту, боясь, что Батори тут же пойдёт ко дну, и графу приходилось бороться за двоих.
Вдобавок Шандора мучила неизвестность: в каком направлении несётся этот поток, по какой местности протекает, впадает ли в реку или в море? Впрочем, если бы Шандор и знал, что попал в Фойбу, от этого положение его не изменилось бы, ведь никто не ведал, куда она несёт свои бурные воды. В реку у входа в пещеру не раз бросали закупоренные бутылки, но их никогда не находили ни в одной реке на Истрийском полуострове. То ли они разбивались о подводные скалы в тёмной пещере, то ли поток уносил их в какую-нибудь подземную пропасть…
Между тем течение несло беглецов с головокружительной скоростью, что помогало им держаться на поверхности воды. Иштван Батори лежал почти без чувств на руках Матиаса Шандора, который сознавал, что ему долго не выдержать такого напряжения. К опасности разбиться о подводный камень или о скалистые берега пещеры прибавилась ещё худшая опасность: как бы их не втянуло в один из многих водоворотов, образующихся там, где река, налетая на скалы, делала крутой поворот, изменяя направление течения. Сколько раз Шандор чувствовал, как их с непреодолимой силой всасывает в воронку! Их крутило в воде вместе с потоком, пока не выбрасывало течением из этой вертящейся ловушки, как камень из пращи.
Так прошло полчаса, и каждую минуту, каждую секунду им грозила гибель. Матиас Шандор, человек несокрушимой силы воли, продолжал бороться. В сущности даже лучше, что его товарищ был почти без чувств. Если бы Батори, повинуясь инстинкту самосохранения, стал отбиваться, Шандору было бы гораздо труднее справиться с ним. Тогда ему пришлось бы либо его бросить, либо погибнуть вместе с другом.
Однако так не могло долго продолжаться. Шандор уже выбивался из сил. Когда он поддерживал голову Иштвану, его собственная голова порой уходила под воду. Ему становилось всё труднее дышать. Он тяжело переводил дух и по временам начинал задыхаться. Несколько раз он даже выпускал своего товарища, но голова Иштвана тотчас же погружалась в воду, и графу, к счастью, удавалось снова его схватить. И все это посреди стремительно несущегося потока, воды которого, сдавленные тесными берегами, разбивались о скалы с оглушительным грохотом.
Наконец Шандор почувствовал, что погибает. Тело Батори выскользнуло у него из рук. Напрягая последние силы, он попытался его схватить… но не нашёл и сам опустился под воду.
Вдруг Шандор ощутил резкий толчок в плечо. Инстинктивно он вытянул руку и ухватился за какие-то корни, висевшие в воде.
То были корни дерева, плывшего в потоке. Крепко уцепившись за них, Шандор снова вынырнул на поверхность реки. Теперь, держась за корни одной рукой, он начал шарить вокруг другой, отыскивая своего товарища.
Минуту спустя графу удалось схватить Батори за руку; с невероятным трудом втащил он его на ствол дерева и сам вскарабкался за ним. Теперь им пока не угрожала опасность утонуть, но жизнь их зависела от этого обломка, несущегося по воле волн своенравной реки.
От напряжения Шандор на минуту потерял сознание. Придя в себя, он прежде всего позаботился, чтобы Батори не мог соскользнуть со ствола. Из предосторожности он сел позади него, поддерживая его голову. Затем стал вглядываться в темноту. Если бы в пещеру проник хоть луч света, он попытался бы разглядеть, куда течёт река. Но казалось, этому туннелю не будет конца.
Однако положение беглецов всё же немного улучшилось. Дерево было не менее десяти футов длиной, и погруженные в воду корни не давали ему перевернуться. Несмотря на бурное течение, оно устойчиво держалось на поверхности и, казалось, не опрокинется, если избежит слишком сильных толчков. Оно плыло со скоростью не менее трёх лье в час, такова же была и скорость потока.
Теперь к Шандору вернулось самообладание. Он постарался привести в чувство товарища, голова которого покоилась у него на коленях. Он убедился, что сердце Иштвана бьётся равномерно, но дыхание очень слабо. Наклонившись над ним, он попытался вдохнуть воздух в его лёгкие. Если Иштван не успел захлебнуться, быть может теперь он придёт в себя!
И правда, вскоре Батори шевельнулся. Дыхание его стало глубже, и он приоткрыл рот. Наконец он пробормотал:
– Жена!.. Сын!.. Матиас!..
Вся его жизнь заключалась в этих словах.
– Иштван, ты слышишь? Ты слышишь меня? – воскликнул Шандор, которому приходилось кричать, чтобы слова его можно было расслышать в грохоте воды, гулко отдававшемся под сводами Буко.
– Да… да… Я слышу! Говори… говори! Я чувствую твою руку в своей!
– Иштван, сейчас нам уже не грозит страшная опасность. Мы плывём на обломке дерева… Куда – я не знаю, но во всяком случае у нас есть какая-то опора!
– Матиас, а где крепость?
– Мы от неё очень далеко! Там, наверно, думают, что мы погибли в пропасти, и уж теперь не станут нас преследовать. Куда бы ни впадал этот поток, в реку или в море, мы туда приплывём, и приплывём живыми! Не падай духом, Иштван! Я с тобой. А ты отдохни и наберись сил, они тебе скоро понадобятся! Через несколько часов мы будем спасены! Мы будем свободны!
– А Ладислав? – пробормотал Батори.
Матиас Шандор промолчал. Что он мог ответить? После того как Ладислав Затмар крикнул в окно о грозившей им опасности, он, очевидно, был схвачен. Теперь товарищи ничем не могли ему помочь!
Батори вновь опустил голову. Он всё ещё не мог стряхнуть овладевшее им оцепенение. Но Шандор был готов встретить любую опасность и даже покинуть дерево, если оно разобьётся о какую-нибудь преграду, которой невозможно избежать в окружающем их мраке.
Было, наверно, около двух часов ночи, когда скорость течения, а следовательно, и дерева стала заметно уменьшаться. По-видимому, проход начал расширяться, берега его расступились, и разлившаяся вода замедлила свой бег. Быть может, это означало, что выход из подземного туннеля уже недалеко?
Однако, в то время как берега расширялись, своды пещеры становились все ниже. Подняв руку, Шандор коснулся неровной поверхности свода, нависшего у него над головой. Иногда он слышал какой-то шорох: это торчащие кверху корни дерева цеплялись за камни свода. Вот почему по временам ствол сильно встряхивало, и он поворачивался, меняя направление. Иногда, зацепившись за свод, он начинал вращаться на месте или сильно раскачиваться, и беглецы боялись сорваться в воду.
Но вдобавок им угрожала ещё одна опасность, и Шандор пытался хладнокровно обдумать создавшееся положение. Дело в том, что своды пещеры все понижались. Несколько раз графу пришлось резко откинуться назад, чтобы не разбить голову о каменный выступ, который нащупывала его рука. Не придётся ли ему вскоре спрыгнуть с дерева в воду? Сам он ещё, пожалуй, сможет плыть, но как спасти товарища? А если своды подземного туннеля будут и дальше понижаться, можно ли выбраться из него живым? Нет! Сколько раз им удавалось избегнуть смерти, но теперь им грозит неминуемая гибель!
Несмотря на всё своё мужество, Матиас Шандор почувствовал, что у него сжалось сердце. Он понимал, что приближается роковая минута. Корни дерева всё сильнее тёрлись о каменные своды, и порой ствол совсем погружался в воду.
– Надо надеяться, – говорил себе Шандор, – что конец пещеры теперь недалеко!
И он напряжённо всматривался в темноту: не покажется ли впереди свет. Быть может, ночь уже на исходе и снаружи не так темно, как в пещере? Быть может, молнии ещё освещают тёмный небосвод над скалами? Тогда слабый отблеск проник бы и в туннель, который, казалось, уже не мог вместить вздувшиеся воды Фойбы.
Нет, ничего не видно! Всё та же беспросветная тьма и рёв потока; даже пена его кажется чёрной!
Внезапно графа очень сильно встряхнуло. Дерево наскочило на громадный каменный выступ, спускавшийся со свода до самой воды. От этого толчка ствол перевернулся. Но Шандор не отпустил его. Одной рукой он судорожно вцепился в корни, а другой – подхватил своего спутника в тот миг, когда течение уже уносило его. После этого он отдался на волю потока, волны которого бились о своды пещеры.
Так продолжалось около минуты. Шандор чувствовал, что наступает конец. Инстинктивно он удерживал дыхание, чтобы сохранить ту каплю воздуха, которая ещё оставалась у него в лёгких.
Вдруг сквозь толщу воды в его закрытые глаза ударил довольно сильный свет. Это была вспышка молнии, вслед за которой послышался раскат грома.
Наконец-то он увидел свет!
Действительно, вырвавшись из подземного туннеля, Фойба снова текла под открытым небом. Но куда? В какую реку впадала? Или она вливалась в море? Всё тот же неразрешимый вопрос, а между тем это был вопрос жизни или смерти.
Дерево снова всплыло на поверхность. Шандор, по-прежнему поддерживавший Батори, с огромным трудом вновь втащил его на ствол и, вскарабкавшись сам, уселся позади него.
Затем он начал осматриваться по сторонам…
Позади виднелась тёмная громада, постепенно расплывавшаяся во мгле. То была гигантская скала Буко, в которой воды Фойбы пробили себе выход. Приближался рассвет, и на небо ложились лёгкие блики, словно прозрачная дымка, еле заметная в ясные зимние ночи. Время от времени беловатые молнии освещали далёкий горизонт, и слышались долгие, но Глухие раскаты грома. Гроза удалялась или постепенно затихала, исчерпав всю свою энергию в молниях.
Шандор озирался вокруг в сильной тревоге. Он увидел, что река несётся все с той же быстротой в глубоком скалистом ущелье.
Беглецов по-прежнему мчал стремительный поток среди порогов и водоворотов. Но над их головами, наконец, простиралось бездонное небо вместо низких скалистых сводов, где каждый нависший камень грозил размозжить им голову. Однако тут не было отлогих берегов, на которые можно было бы выйти, ни одного мыса, куда можно было бы пристать. Река текла между двумя отвесными стенами. Словом, это был всё тот же узкий проход среди отшлифованных волнами скал, только без каменного потолка.
Падение в воду привело в чувство Иштвана Батори. Он нащупал руку Матиаса Шандора, а тот наклонился над ним и воскликнул:
– Мы спасены!
Однако имел ли он право это говорить? Он сказал "спасены", не зная, куда впадает эта река, ни по какой местности она течёт, ни когда им удастся покинуть обломок дерева! Но он был по-прежнему готов бороться и, выпрямившись, три раза повторил звонким голосом:
– Спасены! Спасены! Спасены!
Впрочем, кто мог его услыхать? Никто. Скалистые берега, состоящие из бесплодных каменистых пород и сланцев, не покрытых даже тонким слоем почвы, где мог бы вырасти кустарник, были совсем пустынны. Окрестности реки не могли привлечь ни одного человеческого существа. Здесь Фойба протекала по необитаемым местам, сдавленная крутыми берегами, словно канал, скованный гранитными стенами. В неё не впадал ни один ручеёк. Ни одна птица не летала над рекой, даже рыба не водилась в её стремительных водах. Кое-где из реки торчали высокие утёсы, сухие вершины которых говорили о том, что этот бурный поток вызван недавно прошедшими дождями. В обычное время по ложу Фойбы, вероятно, струился лишь небольшой ручеёк.
Однако беглецам нечего было бояться, что дерево наскочит на один из этих утёсов. Оно само обходило их и проносилось мимо, оставаясь в быстрине потока.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66