Время от времени в
перекрестье возникали противотанковые батареи, тщетно пытавшиеся хоть
ненадолго задержать наступающих. Танк сминал их быстрее, чем Андрей
успевал об этом подумать. Машины Далеких Братьев рвались вперед, оставляя
за собой смятые, искореженные обломки орудий, разбегающиеся расчеты и
горящие жестянки оранжевых броневиков, чьи водители с безумной храбростью
обреченных решились на таран. Северная и южная группы отдельного дао
должны были вот-вот сомкнуться на развалинах укрепленного поселения
Кай-Лаон.
Андрей не испытывал ни азарта, ни страха. Если что-то и беспокоило
его, то, скорее всего, стыд. Стыд перед дархайцами, потому что лично ему в
этой огненной кутерьме ничего не угрожало. Инструкторов туземцы не
обижают. В случае же непосредственной опасности для машины танк заботливо
катапультировал водителя. Но в этом районе Галактики не было силы,
способной остановить "тристасороковку".
Андрей уже слышал в шлемофоне голос лидера Северной группы:
- Я - "Сокол", я - "Сокол"! Нахожусь в восьми километрах от точки
двадцать два. Я - "Сокол", прием!
"Сокола", Франтишека Ярузека, Андрей знал еще по училищу и,
признаться, немного завидовал ему: Франта любил быть первым, и это ему
удавалось. Но на этот раз лейтенант Аршакуни тоже был лидером.
- Я - "Индира", я - "Индира". Как слышите? Прием!
- Езус сладчайший, кого слышу! Пани, через пять минут назначаю вам
свидание в точ...
Фразу прервал скрежет. Андрею не надо было напрягать слух, чтобы
узнать взвизг катапульты. В шлемофоне раздался чужой гортанный голос,
слегка искажающий классическую лингву:
- Я - "Кондор-2"! "Кондоры", делай, как я! Помни Аламо!
"Кондоры" делали, как он. Андрей впервые видел вблизи так много
"Саламандр". Далекие Братья приняли вызов Больших Друзей Бессмертного
Владыки...
Впоследствии этот бой будет признан классическим и включен в
специальные курсы танковых академий Дархая. Седовласые преподаватели
тщательно проанализируют все: и кастовую самоуверенность начальника
Генштаба, и свойственную истинным самородкам мудрую дерзость Любимого и
Родного. Они переведут на сухой язык формул мужество пехоты и жертвенность
дархайских артиллеристов и сойдутся во мнении, что только ужас дал
остаткам деморализованных "полосатых" дивизий силы вырваться из "мешка"
под защитой "Саламандр". Но "Саламандрам" отступать было уже некогда...
Андрей и шедшие за ним не знали, что творят шедевр.
После пятичасовой мясорубки из пятидесяти "Саламандр" и пятидесяти
"Т-340" осталось соответственно одна и четыре. Догонять прорвавшегося
счастливчика не было ни смысла, ни надобности: танки Братьев Дархая вошли
в Кай-Лаон.
Когда Андрей въехал в центр поселения, там уже копошилась пехота. Три
щуплых женских тела слегка раскачивались на ветвях гигантского баньяна.
Андрей разобрал надпись на табличке под деревом: "Оранжевые подстилки".
Меньше всего эти обезображенные смертью крестьянки были похожи на сытых
шлюх. Чуть поодаль даоченг, почти мальчик, с непостижимым равнодушием
наблюдал, как молодой крестьянин избивает старика-дхаи в оранжевой
накидке. У того уже не было сил уворачиваться от ударов. Время от времени
крестьянин посматривал на даоченга и тот согласно кивал.
Андрей сорванным голосом крикнул:
- Даоченг!
Мальчик с достоинством повернулся:
- Даоченг А Ладжок слушает тебя, Далекий Брат Дархая.
- Что происходит, даоченг?
А Ладжок скромно пожал плечами.
- Народ гневается, - заметив короткий жест Ладжока, крестьянин замер
в нерешительности. - Брат-борец, хотел бы ты, чтобы наши женщины рожали
"полосатых" ублюдков? Ни одна честная дочь Дархая не отдаст себя этой
мрази живой. Не так ли, брат-борец? - Даоченг смиренно улыбнулся Андрею. -
Видите ли, Далекий Брат, единство народа и его армии священны. Продолжай,
брат-борец.
Крестьянин занес палку над головой старика.
- Стой! - Андрей перехватил сухую жилистую руку. - Даоченг, ведь это
же старик!
А Ладжок приблизился почти вплотную и снизу вверх посмотрел в глаза
Андрею.
- Когда Вождь, Любимый и Родной, вручал мне эти нашивки, он сказал:
"Народ не любит угнетателей". Именно так он сказал... Я думаю, тебя уже
ждут в штабе. Далекий Брат!
...У дверей штаба безутешно плакала маленькая девочка. На ломаном
дархи Андрей спросил:
- Я могу тебе помочь?
Девочка не подняла головы. Андрей присел и повторил вопрос. Девочка
плакала навзрыд. Своей сестре в таких случаях Андрей давал конфету. Это
было самое большее и, пожалуй, единственное, что он мог сделать сейчас. Но
конфеты остались дома. Далекий Брат расстегнул планшет и протянул девочке
НЗ - пачку галет и плитку сушеного ла в серой обертке из скверной бумаги,
украшенной профилем Вождя.
Девочка подняла голову и спросила:
- Дядя, а почему ты плачешь?
ОМГА сообщает:
...Обвинения, предъявленные Арпадом Рамосом, отвергнуты большим Жюри
как бездоказательные. Господин Пак Сун Вон освобожден из-под стражи!
...В работе Конференции по проблемам использования боэция объявлен
двухнедельный перерыв.
...Папа Сильвестр Шестой в беседе с нашим корреспондентом
категорически опроверг измышления врагов Единой Церкви о том, что на
планете Авиньон в психиатрической лечебнице монастыря Святого Ромуальда
ибн Лобсан-Жамцо якобы томится папа Бенедикт Двадцать Седьмой.
...Массовые братания армии и мирного населения в истекшие сутки
происходили на Дархае близ населенного пункта Кай-Лаон. Таковы реальные
плоды конструктивного курса на национальное примирение!
6
Дархай. На подступах к Барал-Гуру.
8 октября 2098 года (по Галактическому исчислению).
Барал-Гур был близок и вместе с тем почти недосягаем.
Стоя на самом краю провала, Андрей ясно видел линии укреплений на той
стороне. Да, "полосатые" постарались на славу - а что им еще оставалось
делать? Купола храмов священного города уже отчетливо просматривались в
бинокли. Оставалось немногое - форсировать пропасть...
- В давние времена, когда деревья ла еще не плодоносили на земле
Дархая, полюбил Хото-Арджанг Деву Неба, прекрасную Кесао-Лату. Но отвергла
надменная красавица страсть Духа Добра, презрела его силу, его славу, его
красоту. Звезды зажег во имя любви своей Хото-Арджанг. Солнца факел
воспламенил, но, смеясь надменно, облачной шалью окутала Дархай капризная
дева. Ветром пел о любви своей Дух Добра, дождем плакал перед нею, но,
словно седое время, неумолима была Кесао-Лату. И тогда воздвиг для нее за
единую ночь Хото-Арджанг священный город любви Барал-Гур, и смилостивилась
красавица, и снизошла, и открыла лоно свое страсти Доброго Духа. А чтобы
никто из высших не потревожил их брачный покой, оградил могучий
Хото-Арджанг златоглавые храмы Великой Пропастью и наложил крепкое
заклятье. Но время шло, и вот сказала Кесао-Лату: "О супруг мой, о
повелитель ложа моего! Пришел день мой, и зовет меня ныне Небесный Порог.
Жди и не забывай!" И не стало несравненной, и поблекла краса мира. Померк
без любимой свет в очах Хото-Арджанга и в сон погрузился он до прихода ее.
А чтобы нашла сияющая тропу от Небесного Порога, когда пробьет заветный
час, повесил Дух Добра в храмах Барал-Гура священные бубенцы, и создал
лунгов Хото-Арджанг, чтобы не молчали бубенцы, и знала Кесао-Лату дорогу к
Дархаю, когда придет она в должный час поцелуем пробудить от сна милого
супруга... - полузакрыв глаза, нараспев выговаривал Ладжок.
Лица борцов были необычайно мягки. Здесь, в горах, суровость,
казалось бы, намертво въевшаяся в них, стала менее заметной. Может быть,
потому, что победа была так близка? Или оттого, что даже сюда, за десятки
километров, доносился из города тихий мелодичный перезвон?
А Ладжок замолчал, и Андрей с сожалением щелкнул в кармане кнопкой
магнитофона. Сказка кончилась. Глаза даоченга сузились и вспыхнули:
- Борцы Дархая! В наших рядах сегодня незримо идет прекрасная
Кесао-Лату, и нам выпала честь прервать сон Хото-Арджанга! С нами память
наших дедов, в наших сердцах сияют идеи квэхва, рожденные Любимым и
Родным!
"Но танк здесь все равно не пройдет, - подумал Андрей, - даже с
помощью идей квэхва..."
- Ошибаешься, Далекий Брат, - Ладжок откликнулся тут же, словно
угадал его мысли. - Идеи квэхва двигают горы.
Как бы то ни было, Барал-Гур идеально укрепила сама природа. Пехота,
вооруженная автоматами, еще могла преодолеть пропасть по узеньким, почти
незаметным тропинкам. Но на той стороне ее ожидали многие сотни метров
колючей проволоки, минные поля и замаскированные, окованные бетоном
пулеметные гнезда. У ворот Барал-Гура стояла гвардия Чертога Блаженств.
Андрей знал, что если война на Дархае не закончится в ближайшие
сутки, то "полосатые" получат подкрепление: новые десятки "Саламандр", а
возможно, и кое-что похлеще. Время текло в пропасть. Оно работало на
Империю.
После беседы с послом Хаджибуллой Любимый и Родион тоже понимал это.
Он не вполне уяснил значение несколько раз употребленного собеседником
слова "квота", по одно уразумел твердо: через сутки отчаянные призывы
Бессмертного Владыки будут услышаны его Большими Друзьями. Борьба
затянется, а страна и так на пределе. Короче говоря, пропасть следовало
форсировать, а возможностей для этого даже здесь, в самом узком ее месте,
не было. Сквозь болота и горы прошла пехота, три легких танка и
"тристасороковка" Андрея Аршакуни. Саперы подоспеют через неделю. Если
подоспеют вообще.
Когда-то, в училище, курсант Аршакуни мечтал о подвигах. Таких, чтобы
все окружающие - по крайней мере, посвященные в тайну его службы, -
уважительно хмыкали, услышав имя Андрея. К последнему курсу мечты
развеялись. "Война есть взаимодействие тактических единиц, образующих
единое стратегическое целое", - это аксиома, а с аксиомами не спорят. Но
сегодня подвиг был близок. Если бы каким-то чудом "тристасороковка" смогла
перенестись на тот край провала, ворота Барал-Гура были бы вскрыты. Даже
самая мощная имперская артиллерия не помешала бы лейтенанту Аршакуни
раскромсать вдоль и поперек укрепрайон и проложить дорогу отборным ченгам
- дивизиям друга Юх Джугая.
Андрею было досадно до слез: "тристасороковка" могла многое, но
летать она не умела. Знал об этом и Вождь. Но десять ченгов, сто тысяч
борцов терпеливо ждали приказа. В отличие от Вождя борцы не сомневались ни
в чем. Светоносно озаривший поля сражений полководческий гений Любимого и
Родного не мог не указать единственно верный путь.
Внезапно, раздвинув первую шеренгу борцов, к краю пропасти подошел
дряхлый старик в истрепанной накидке монаха. Выцветшими глазами посмотрел
он на Любимого и Родного и негромко проговорил:
- Но и так еще завещал Хото-Арджанг: придет день, когда плоть и кровь
верящих снимут заклятье с пропасти!
Слова еще звучали, а старик уже исчез, словно его и не было...
С криком: "Дан-дай-дао-ду!" ченги двинулись к обрыву. Они шагали в
пустоту, как стояли, - рядами, повзводно, вместе с десятниками, сотниками,
птицами токон на багровых древках. Только автоматы оставались там, где
только что стояли борцы, - оружие пригодится сыновьям. И еще не шли вперед
командиры, начиная с кайченгов, потому что они были обучены руководить, а
еще девять лет назад Любимый и Родной сказал: "Без командиров не решить
ничего!"
Каждый, проходивший мимо Вождя, смотрел на него с любовью и
восторгом. Любимый и Родной пытался поймать все взгляды, ответить на
последние невысказанные слова - и борцы исчезали, улыбаясь.
Нагромождение тел росло слой за слоем. Пропасти уже почти не было,
когда в абсолютной тишине А Ладжок произнес:
- Смотри, Далекий Брат: идеи квэхва двигают горы!
Любимый и Родной обнял Ладжока за худенькие плечи. Он не сказал ни
слова, но юный даоченг ощутил биение жаркого сердца Вождя и понял вдруг,
ясно и неотвратимо, безусловно и навсегда, что отныне Любимый и Родной
верит ему, как одному из самых первых своих учеников, тех, кого уже не
осталось в живых.
- Далекий Брат, - Юх Джугай неотрывно смотрел в глаза Андрею. - Нет
больше преград перед Армией Свободы. Впереди Барал-Гур. Не медли ни
минуты!
Преграды действительно не было. Люди уже не падали, они просто
укладывались - кто вверх лицом, кто вниз. Андрей протер глаза, но страшный
мираж не рассеялся: живой мост шевелился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
перекрестье возникали противотанковые батареи, тщетно пытавшиеся хоть
ненадолго задержать наступающих. Танк сминал их быстрее, чем Андрей
успевал об этом подумать. Машины Далеких Братьев рвались вперед, оставляя
за собой смятые, искореженные обломки орудий, разбегающиеся расчеты и
горящие жестянки оранжевых броневиков, чьи водители с безумной храбростью
обреченных решились на таран. Северная и южная группы отдельного дао
должны были вот-вот сомкнуться на развалинах укрепленного поселения
Кай-Лаон.
Андрей не испытывал ни азарта, ни страха. Если что-то и беспокоило
его, то, скорее всего, стыд. Стыд перед дархайцами, потому что лично ему в
этой огненной кутерьме ничего не угрожало. Инструкторов туземцы не
обижают. В случае же непосредственной опасности для машины танк заботливо
катапультировал водителя. Но в этом районе Галактики не было силы,
способной остановить "тристасороковку".
Андрей уже слышал в шлемофоне голос лидера Северной группы:
- Я - "Сокол", я - "Сокол"! Нахожусь в восьми километрах от точки
двадцать два. Я - "Сокол", прием!
"Сокола", Франтишека Ярузека, Андрей знал еще по училищу и,
признаться, немного завидовал ему: Франта любил быть первым, и это ему
удавалось. Но на этот раз лейтенант Аршакуни тоже был лидером.
- Я - "Индира", я - "Индира". Как слышите? Прием!
- Езус сладчайший, кого слышу! Пани, через пять минут назначаю вам
свидание в точ...
Фразу прервал скрежет. Андрею не надо было напрягать слух, чтобы
узнать взвизг катапульты. В шлемофоне раздался чужой гортанный голос,
слегка искажающий классическую лингву:
- Я - "Кондор-2"! "Кондоры", делай, как я! Помни Аламо!
"Кондоры" делали, как он. Андрей впервые видел вблизи так много
"Саламандр". Далекие Братья приняли вызов Больших Друзей Бессмертного
Владыки...
Впоследствии этот бой будет признан классическим и включен в
специальные курсы танковых академий Дархая. Седовласые преподаватели
тщательно проанализируют все: и кастовую самоуверенность начальника
Генштаба, и свойственную истинным самородкам мудрую дерзость Любимого и
Родного. Они переведут на сухой язык формул мужество пехоты и жертвенность
дархайских артиллеристов и сойдутся во мнении, что только ужас дал
остаткам деморализованных "полосатых" дивизий силы вырваться из "мешка"
под защитой "Саламандр". Но "Саламандрам" отступать было уже некогда...
Андрей и шедшие за ним не знали, что творят шедевр.
После пятичасовой мясорубки из пятидесяти "Саламандр" и пятидесяти
"Т-340" осталось соответственно одна и четыре. Догонять прорвавшегося
счастливчика не было ни смысла, ни надобности: танки Братьев Дархая вошли
в Кай-Лаон.
Когда Андрей въехал в центр поселения, там уже копошилась пехота. Три
щуплых женских тела слегка раскачивались на ветвях гигантского баньяна.
Андрей разобрал надпись на табличке под деревом: "Оранжевые подстилки".
Меньше всего эти обезображенные смертью крестьянки были похожи на сытых
шлюх. Чуть поодаль даоченг, почти мальчик, с непостижимым равнодушием
наблюдал, как молодой крестьянин избивает старика-дхаи в оранжевой
накидке. У того уже не было сил уворачиваться от ударов. Время от времени
крестьянин посматривал на даоченга и тот согласно кивал.
Андрей сорванным голосом крикнул:
- Даоченг!
Мальчик с достоинством повернулся:
- Даоченг А Ладжок слушает тебя, Далекий Брат Дархая.
- Что происходит, даоченг?
А Ладжок скромно пожал плечами.
- Народ гневается, - заметив короткий жест Ладжока, крестьянин замер
в нерешительности. - Брат-борец, хотел бы ты, чтобы наши женщины рожали
"полосатых" ублюдков? Ни одна честная дочь Дархая не отдаст себя этой
мрази живой. Не так ли, брат-борец? - Даоченг смиренно улыбнулся Андрею. -
Видите ли, Далекий Брат, единство народа и его армии священны. Продолжай,
брат-борец.
Крестьянин занес палку над головой старика.
- Стой! - Андрей перехватил сухую жилистую руку. - Даоченг, ведь это
же старик!
А Ладжок приблизился почти вплотную и снизу вверх посмотрел в глаза
Андрею.
- Когда Вождь, Любимый и Родной, вручал мне эти нашивки, он сказал:
"Народ не любит угнетателей". Именно так он сказал... Я думаю, тебя уже
ждут в штабе. Далекий Брат!
...У дверей штаба безутешно плакала маленькая девочка. На ломаном
дархи Андрей спросил:
- Я могу тебе помочь?
Девочка не подняла головы. Андрей присел и повторил вопрос. Девочка
плакала навзрыд. Своей сестре в таких случаях Андрей давал конфету. Это
было самое большее и, пожалуй, единственное, что он мог сделать сейчас. Но
конфеты остались дома. Далекий Брат расстегнул планшет и протянул девочке
НЗ - пачку галет и плитку сушеного ла в серой обертке из скверной бумаги,
украшенной профилем Вождя.
Девочка подняла голову и спросила:
- Дядя, а почему ты плачешь?
ОМГА сообщает:
...Обвинения, предъявленные Арпадом Рамосом, отвергнуты большим Жюри
как бездоказательные. Господин Пак Сун Вон освобожден из-под стражи!
...В работе Конференции по проблемам использования боэция объявлен
двухнедельный перерыв.
...Папа Сильвестр Шестой в беседе с нашим корреспондентом
категорически опроверг измышления врагов Единой Церкви о том, что на
планете Авиньон в психиатрической лечебнице монастыря Святого Ромуальда
ибн Лобсан-Жамцо якобы томится папа Бенедикт Двадцать Седьмой.
...Массовые братания армии и мирного населения в истекшие сутки
происходили на Дархае близ населенного пункта Кай-Лаон. Таковы реальные
плоды конструктивного курса на национальное примирение!
6
Дархай. На подступах к Барал-Гуру.
8 октября 2098 года (по Галактическому исчислению).
Барал-Гур был близок и вместе с тем почти недосягаем.
Стоя на самом краю провала, Андрей ясно видел линии укреплений на той
стороне. Да, "полосатые" постарались на славу - а что им еще оставалось
делать? Купола храмов священного города уже отчетливо просматривались в
бинокли. Оставалось немногое - форсировать пропасть...
- В давние времена, когда деревья ла еще не плодоносили на земле
Дархая, полюбил Хото-Арджанг Деву Неба, прекрасную Кесао-Лату. Но отвергла
надменная красавица страсть Духа Добра, презрела его силу, его славу, его
красоту. Звезды зажег во имя любви своей Хото-Арджанг. Солнца факел
воспламенил, но, смеясь надменно, облачной шалью окутала Дархай капризная
дева. Ветром пел о любви своей Дух Добра, дождем плакал перед нею, но,
словно седое время, неумолима была Кесао-Лату. И тогда воздвиг для нее за
единую ночь Хото-Арджанг священный город любви Барал-Гур, и смилостивилась
красавица, и снизошла, и открыла лоно свое страсти Доброго Духа. А чтобы
никто из высших не потревожил их брачный покой, оградил могучий
Хото-Арджанг златоглавые храмы Великой Пропастью и наложил крепкое
заклятье. Но время шло, и вот сказала Кесао-Лату: "О супруг мой, о
повелитель ложа моего! Пришел день мой, и зовет меня ныне Небесный Порог.
Жди и не забывай!" И не стало несравненной, и поблекла краса мира. Померк
без любимой свет в очах Хото-Арджанга и в сон погрузился он до прихода ее.
А чтобы нашла сияющая тропу от Небесного Порога, когда пробьет заветный
час, повесил Дух Добра в храмах Барал-Гура священные бубенцы, и создал
лунгов Хото-Арджанг, чтобы не молчали бубенцы, и знала Кесао-Лату дорогу к
Дархаю, когда придет она в должный час поцелуем пробудить от сна милого
супруга... - полузакрыв глаза, нараспев выговаривал Ладжок.
Лица борцов были необычайно мягки. Здесь, в горах, суровость,
казалось бы, намертво въевшаяся в них, стала менее заметной. Может быть,
потому, что победа была так близка? Или оттого, что даже сюда, за десятки
километров, доносился из города тихий мелодичный перезвон?
А Ладжок замолчал, и Андрей с сожалением щелкнул в кармане кнопкой
магнитофона. Сказка кончилась. Глаза даоченга сузились и вспыхнули:
- Борцы Дархая! В наших рядах сегодня незримо идет прекрасная
Кесао-Лату, и нам выпала честь прервать сон Хото-Арджанга! С нами память
наших дедов, в наших сердцах сияют идеи квэхва, рожденные Любимым и
Родным!
"Но танк здесь все равно не пройдет, - подумал Андрей, - даже с
помощью идей квэхва..."
- Ошибаешься, Далекий Брат, - Ладжок откликнулся тут же, словно
угадал его мысли. - Идеи квэхва двигают горы.
Как бы то ни было, Барал-Гур идеально укрепила сама природа. Пехота,
вооруженная автоматами, еще могла преодолеть пропасть по узеньким, почти
незаметным тропинкам. Но на той стороне ее ожидали многие сотни метров
колючей проволоки, минные поля и замаскированные, окованные бетоном
пулеметные гнезда. У ворот Барал-Гура стояла гвардия Чертога Блаженств.
Андрей знал, что если война на Дархае не закончится в ближайшие
сутки, то "полосатые" получат подкрепление: новые десятки "Саламандр", а
возможно, и кое-что похлеще. Время текло в пропасть. Оно работало на
Империю.
После беседы с послом Хаджибуллой Любимый и Родион тоже понимал это.
Он не вполне уяснил значение несколько раз употребленного собеседником
слова "квота", по одно уразумел твердо: через сутки отчаянные призывы
Бессмертного Владыки будут услышаны его Большими Друзьями. Борьба
затянется, а страна и так на пределе. Короче говоря, пропасть следовало
форсировать, а возможностей для этого даже здесь, в самом узком ее месте,
не было. Сквозь болота и горы прошла пехота, три легких танка и
"тристасороковка" Андрея Аршакуни. Саперы подоспеют через неделю. Если
подоспеют вообще.
Когда-то, в училище, курсант Аршакуни мечтал о подвигах. Таких, чтобы
все окружающие - по крайней мере, посвященные в тайну его службы, -
уважительно хмыкали, услышав имя Андрея. К последнему курсу мечты
развеялись. "Война есть взаимодействие тактических единиц, образующих
единое стратегическое целое", - это аксиома, а с аксиомами не спорят. Но
сегодня подвиг был близок. Если бы каким-то чудом "тристасороковка" смогла
перенестись на тот край провала, ворота Барал-Гура были бы вскрыты. Даже
самая мощная имперская артиллерия не помешала бы лейтенанту Аршакуни
раскромсать вдоль и поперек укрепрайон и проложить дорогу отборным ченгам
- дивизиям друга Юх Джугая.
Андрею было досадно до слез: "тристасороковка" могла многое, но
летать она не умела. Знал об этом и Вождь. Но десять ченгов, сто тысяч
борцов терпеливо ждали приказа. В отличие от Вождя борцы не сомневались ни
в чем. Светоносно озаривший поля сражений полководческий гений Любимого и
Родного не мог не указать единственно верный путь.
Внезапно, раздвинув первую шеренгу борцов, к краю пропасти подошел
дряхлый старик в истрепанной накидке монаха. Выцветшими глазами посмотрел
он на Любимого и Родного и негромко проговорил:
- Но и так еще завещал Хото-Арджанг: придет день, когда плоть и кровь
верящих снимут заклятье с пропасти!
Слова еще звучали, а старик уже исчез, словно его и не было...
С криком: "Дан-дай-дао-ду!" ченги двинулись к обрыву. Они шагали в
пустоту, как стояли, - рядами, повзводно, вместе с десятниками, сотниками,
птицами токон на багровых древках. Только автоматы оставались там, где
только что стояли борцы, - оружие пригодится сыновьям. И еще не шли вперед
командиры, начиная с кайченгов, потому что они были обучены руководить, а
еще девять лет назад Любимый и Родной сказал: "Без командиров не решить
ничего!"
Каждый, проходивший мимо Вождя, смотрел на него с любовью и
восторгом. Любимый и Родной пытался поймать все взгляды, ответить на
последние невысказанные слова - и борцы исчезали, улыбаясь.
Нагромождение тел росло слой за слоем. Пропасти уже почти не было,
когда в абсолютной тишине А Ладжок произнес:
- Смотри, Далекий Брат: идеи квэхва двигают горы!
Любимый и Родной обнял Ладжока за худенькие плечи. Он не сказал ни
слова, но юный даоченг ощутил биение жаркого сердца Вождя и понял вдруг,
ясно и неотвратимо, безусловно и навсегда, что отныне Любимый и Родной
верит ему, как одному из самых первых своих учеников, тех, кого уже не
осталось в живых.
- Далекий Брат, - Юх Джугай неотрывно смотрел в глаза Андрею. - Нет
больше преград перед Армией Свободы. Впереди Барал-Гур. Не медли ни
минуты!
Преграды действительно не было. Люди уже не падали, они просто
укладывались - кто вверх лицом, кто вниз. Андрей протер глаза, но страшный
мираж не рассеялся: живой мост шевелился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16