Прежде всего – на двери, ведущей из прихожей в комнату, был замок. Ключ от замка Квазиморда носил на цепочке на шее. Вернее, на цепочке было два ключа. А что открывал второй ключ, мы увидим чуть позже.
В комнате обнаружились такие вещи: старый обшарпанный линолеум, покрытый недельным слоем пыли; разложенный складной диван (постель неубрана); на окне – старые и запачканные, но очень плотные шторы; стеклянная люстра (дешевая подделка под хрусталь) на потолке.
Две интересные детали – в одном углу новый компьютер на безупречно чистом компьютерном столике. В другом углу – высокий узкий шкаф из черного прочного пластика. Шкаф закрыт, его дверцы плотно сдерживает маленький, но хитрый висячий замок. Да, и рядом с компьютером – синтезатор на подставке, накрытый солидным куском полиэтилена.
– Месяц прошел, – недовольно пробормотал Квазиморда. – Надо подмести.
И направился в туалет за щеткой. Через десять минут толстый слой пыли был сметен с пола. Линолеум оказался даже более обшарпанным, чем на первый взгляд.
Квазиморда какое-то время походил взад-вперед по комнате, затем уселся за синтезатор, снял с инструмента кусок пластика и пробежался пальцами по клавишам. Вырвавшийся из динамика звук выдал полное отсутствие у горбуна музыкального образования. Квазиморда усмехнулся. Он любил играть, даже несмотря на то, что получалось хреново. Правда, в компьютере было несколько записанных им песен. И ди-джей уже продал три штуки начинающим музыкантам. Чтобы писать современную попсу и хип-хоп, не обязательно знать ноты и играть гаммы.
Но сегодня у Квазиморды не было вдохновения. Немного постучав по клавишам и усмехнувшись полученному результату, он выключил синтезатор и снова накрыл его пластиком. Теперь – в душ и спать.
Кошмары во сне и наяву
Ночью ему снились кошмары. Как всегда. Против этих кошмарных снов не действовало ничто – ни медитации, ни дыхательная гимнастика, ни лошадиные дозы «Донормила». Ну, «Донормил»-то всё же помогал. Особенно в сочетании с коньяком. Между прочим, смешивать сильнодействующее снотворное с крепким алкогольным напитком опасно для жизни. Но важно точно рассчитать дозу.
Квазиморда дозу не рассчитывал. Он просто засыпал, надеясь, что однажды не проснется. И его организм так привык к снотворному, что уже не реагировал даже на убийственную смесь таблеток и спиртного. Каждый раз, проснувшись утром и вспомнив свой nightmare, Квазиморда тяжело вздыхал.
И сегодня тоже. Как всегда, ему снилось тяжелое детство, проведенное в дальней провинции. В снах он снова становился маленьким уродливым мальчиком, гадким утенком. В школе над ним смеялись другие дети, а ему хотелось достать автомат и убить их всех. Чтобы они заткнулись. Даже теперь, много лет спустя, в благополучной Москве Квазиморда часто вздрагивал на улице, заслышав чей-нибудь смех. Первой его мыслью всегда было – это смеются над ним. Хотя люди в присутствии Квазиморды теперь смеялись редко – он наводил безотчетный ужас на всех окружающих.
Горбун много лет не мог преодолеть этот невроз. Он научился так высмеивать свое уродство, что никто бы не решился опустить его ниже, чем он сам опускал себя. И даже в прямом эфире Квазиморда зачастую тараторил нечто вроде:
– Привет всем уродинам, с вами DJ Квазиморда, вы можете позвонить мне в прямой эфир и пожаловаться на жизнь, так как по сравнению со мной любой из вас – просто красавец…
И пипл названивал, что обеспечивало высокие рейтинги программ Квазиморды. Коллеги искренне удивлялись тому, как горбун не боится выставлять напоказ свои недостатки. На самом деле эта «смелость» была следствием дикого страха. Это был крик души, примерно такой: «Да, я урод! Я самый уродливый урод в мире, попробуйте высмеять или опустить меня! Ха, ничего у вас не получится, я сам себя обосру, а вы все подавитесь своим же дерьмом!» Конечно, все это Квазиморда выражал в более цивилизованной форме, но смысл был именно такой.
В повседневной жизни он научился подавлять свои неврозы и комплексы, но в снах это возвращалась, и он снова становился уродливым тинейджером, ненавидевшим весь мир и прятавшим порнуху под матрасом. Тогда он просыпался от собственного крика, утыкался лицом в подушку, до боли впивался ногтями в ладони и повторял мантры. Иногда это помогало. Но бывало, что Квазиморда тихо скулил, сжавшись на диване в позе эмбриона. Соседи в такие моменты думали, что он притащил домой бездомную псину, и начинали стучать в стены. Этот стук возвращал Квазиморду в реальность.
Утром, перекусив бутербродами, Квазиморда пару минут постоял, глядя на свой запертый шкаф и напряженно думая.
– Нет, – наконец, выдохнул Квазиморда. – Не сейчас. Не сегодня.
Выйдя из комнаты, Квазиморда тщательно запер дверь и ушел.
Ашрам Свами Гималайского
Ашрам был за МКАДом. Пробеги шесть кругов МКАДа – и попадешь в рай. Интересная мысль. Если бы Квазиморда верил, что рай существует, он бы давно пробежал.
Итак, сначала на метро, затем – на маршрутке. Вокруг Квазиморды, как всегда, образовалось свободное место. Но в маршрутке (новом «Форде») было хорошо. Водитель-кавказец включил диск с арабской музыкой, и Квазиморда всю дорогу улыбался, слушая «Isyankar». Арабская музыка его успокаивала. Квазиморда вообще любил стиль «ethnic» и часто ставил подобные вещи в своем эфире.
Итак, он сидел и улыбался, а окружавшие его пассажиры маршрутки невольно увеличивали дистанцию, так как видеть улыбающегося урода гораздо страшнее, чем видеть просто урода.
Ну вот и ашрам. Выйдя из «Форда», Квазиморда вздохнул с облегчением:
– Наконец я здесь!
Правда, до самого ашрама было далеко – по тропинке мимо дачных участков. Наконец, горбун подошел к высокому трёхметровому забору и позвонил в звонок у ворот. Открылась маленькая дверь, и он увидел блаженное улыбающееся лицо.
– Привет, Мордред, – кивнул Квазиморда.
– Проходи, друг, – поприветствовал его Мордред. – Хороший день сегодня. Тепло, светло, Солнце пригревает.
– Это верно, – кивнул Квазиморда. – Ранняя весна в этом году. А как там наш сад камней?
– Цветет, – ответил Мордред, тщательно закрывая за гостем дверь, чтобы не напустить в ашрам негативной энергии внешнего мира.
Квазиморда шел по выложенной брусчаткой дорожке, ведущей, вглубь сада, где росли кустарники разных пород, сакуры, экзотические растения и травы, приведённые в гармонию умелыми руками профессионального ландшафтного дизайнера.
Да, на содержание ашрама тратилось много денег, но сюда приходили, в основном, не бедные люди. Приходили, чтобы погреть свои замерзшие души у костра теплого человеческого общения.
Ашрам можно было назвать комплексом психологической разгрузки или просто загородным клубом по интересам.
О вкусах не спорят. Есть разные способы снятия стресса:
1. Обоссать подъезд.
2. Пить водку в сауне с дешевыми шлюхами.
3. Прыгнуть с парашютом или без парашюта (вариант – влезть на небоскреб без страховки, как тот француз на башню «Федерации»).
4. Слушать музыку и смотреть кино.
5. Сходить на очередной модный мюзикл (спектакль, оперу, авангардную выставку) и обсуждать, как удачно и необычно художник выставил на обозрение очередную морщинистую голую задницу.
6. Тупо шмалять дурь в темных переулках.
Квазиморда не причислял себя ни к одной из этих групп. Он и подобные ему люди приходили снимать стресс в дзенский ашрам Свами Гималайского. Здесь все забывали свои имена, профессии, социальный статус или его отсутствие. Здесь каждый мог в свободное время побыть самим собой, заплатив за это деньгами, временем или услугами. У Квазиморды были деньги, ими он и расплачивался. У привратника Мордреда денег не было – поэтому он жил в ашраме и за удовольствие проводить здесь время платил тем, что охранял вход и выход.
Свами Гималайский был основателем ашрама, хоть по документам его организация называлась загородным клубом. Ходили слухи, что Свами действительно когда-то ездил в Гималаи и даже лично встречался в Индии с Ошо Раджнишем. А недоброжелатели распускали слухи, будто бы Гималайский сошел с ума, выпав из окна второго этажа коммуналки в Химках, и с тех пор у него периодически случались глюки.
Свами Гималайский не отрицал ни того, ни другого. Он, как истинный человек дзен, вообще ничего никогда не отрицал. Даже благодарные ученики заявили, что Гималайский – воплощение бога Шивы, он пожал плечами и сказал:
– Все возможно.
И когда прошел слух, что в молодости Гималайского выгнали из банка, где он тогда работал, за воровство, он лишь пожал плечами и заявил:
– Банковская система и есть воровство. Все там воры, осознанно или неосознанно.
Как бы то ни было, на посту главы ашрама Свами Гималайский показал себя хорошим духовным менеджером. Численность членов клуба неуклонно увеличивалась, регулярно проводились массовые мероприятия. А в последние месяцы Гималайский, поддавшись веяниям времени, занимался созданием Интернет-сайта.
Квазиморда направился к саду камней. Человек пятнадцать сидели на вынесенных из дома мягких стульях и созерцали поляну с разбросанными по ней булыжниками. Гюльчатай, очаровательная секретарша Гималайского, вынесла из дома большой поднос, уставленный чашками с горячим чаем.
Появление Гюльчатай и, особенно, чая отвлекло собравшихся от созерцания камней. Свами Гималайский, первым заметивший Квазиморду, приветливо улыбнулся, не выказав ни малейшего удивления.
– А вот и Звездный Гость, – кивнул Свами Гималайский. – Присаживайся, выпей чаю. Сегодня замечательный день для созерцания камней.
– Доброго дня всем, – поприветствовал собравшихся Квазиморда и уселся на свободный стул.
Какое-то время ушло на взаимные приветствия и согревание чаем. Квазиморда время от времени поглядывал на Свами Гималайского и удивлялся. Казлось, этот человек находится в полной гармонии с миром. От него не исходило никакой негативной энергии. Иногда он смеялся шуткам и анекдотам, рассказанным учениками, иногда задумывался над какой-нибудь задачей, но никогда в облике Свами Гималайского не было никакой нервозности. Многие люди смеются, чтобы скрыть свое нервное напряжение или трясутся от натуги, когда о чем-то думают. Свами же был всегда расслаблен. Квазиморда никогда не видел, чтобы тот нервничал. Даже перед визитами налоговой инспекции.
– Свами, можно вас спросить? – тихо произнес Квазиморда.
– Спросить можно, – спокойно улыбнулся Гималайский. – Но нельзя утверждать, что ты правильно поймешь мои слова.
– Как вам удается быть таким спокойным? – удивленно спросил Квазиморда. – Я никогда не видел, чтобы вы нервничали или тревожились, или… Ну, вы понимаете.
Свами Гималайский оглядел своих учеников и по их заинтересованным лицам понял, что данный вопрос волнует их всех, а не одного лишь Квазиморду.
– Все просто, друзья мои, – сказал Свами Гималайский. – Я вам много раз объяснял, что все беды любого человека происходят из-за его желаний. У меня больше нет желаний, поэтому у меня нет бед. Я удовлетворил все свои желания: у меня есть ашрам, мой дом, где собираются приятные люди. У меня есть моя прекрасная помощница Гюльчатай, и ее красота каждый день услаждает мой взор. У меня есть еда и питье – их приносят мне мои благодарные ученики. Разве я могу желать большего? У меня нет других желаний. Но ты задал этот вопрос, Звездный Гость, и я понял, что у тебя есть какое-то огромное, очень сильное и нереализованное желание, и из-за него ты так страдаешь. Может быть, расскажешь мне о своем желании? Тогда, возможно, я смогу тебе помочь.
– Если можно, я бы не хотел говорить при всех, Свами, – Квазиморда опустил глаза. – Это очень личное. Это несчастная любовь.
– Ну вот мы и выяснили причину всех твоих проблем, Звездный Гость, – в голосе Свами Гималайского послышалось удовлетворение. – Наконец ты признался. Потому что уже два года подряд ты кормишь меня байками о своих комплексах из-за внешности. Я сто раз повторял тебе, что у тебя уникальная внешность, и ты должен ею гордиться. Значит, вся проблема не в том, что твоя внешность не нравится тебе. Вся проблема в том, что твоя внешность не нравится кому-то другому. А что другой человек может знать о тебе, если ты сам о себе ничего не знаешь? Как другой человек может судить тебя, если ни ты, ни он не знаете тех правил и законов, по каким следует судить?
– Похоже, вы все обо мне знаете, Свами, – вздохнул Квазиморда. – И похоже, вы знаете все эти правила и законы.
– Я лишь знаю, что никаких правил и законов нет, – усмехнулся Свами Гималайский. – Но я рад, что ты приблизился к осознанию своей проблемы. Я помню, что Маззи тоже комплексовал из-за своего, как он думал, «лишнего» веса. Маззи, расскажи нам, что ты осознал.
– С вашей помощью, Свами, я понял, что я не идеален, но уникален, – ответил Маззи, толстячок, придавивший стул ста двадцатью килограммами веса. – Конечно, я не копия Коли Баскова, но, с другой стороны, Коля Басков – не моя копия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13