Наконец она снова овладела собой.
– Ах, дорогой мой господин Хэмп, – заговорила она. – Да смилуются над нами Посох, Молот и Наковальня! Обратите внимание, я говорю это отнюдь не в порицание вам, ибо знакомство с вами и особенно с вашими взглядами неизменно доставляет мне живейшее удовольствие, однако в данном случае вы, с характерной для вас одаренностью, говорите вслух исключительно о несущественном, к чему я за годы знакомства с вами, впрочем, привыкла. Совершенно БОГИНЯ ЗА желает возвращения стада! Что может быть яснее? Но неужели же никто из вас не видит истинного значения этого шага? С какой целью ее разум и воля противились смерти все эти долгие века? Зачем она всегда нам помогала? Короче говоря, для чего она и после смерти стояла на страже все это время, как не ради вот этого самого момента? Ради возвращения домой ее стада, ради восстановления ее мира в том виде, каким он был, пока в древности его не разрушили люди! И кому же так повезло? Кто наследует этих давно потерянных созидателей и разрушителей гор, этих горнодобытчиков ныне? Подумать только, что нас приходится буквально вынуждать принять это ошеломляющее богатство! До чего же вы скаредны, когда речь заходит о жалких грошах, до чего ленивы и лишены воображения!
– Вот именно вынуждают! – взорвался наконец Член Правления Поззл. – Об этом-то я и говорю!
– А? Вы опять что-то шепчете себе под нос, Член Правления Поззл?
Поззл вскочил на ноги, тыча пальцем в Богиню, точно обвиняя ее в чем-то, но в ту же минуту ее огромное тело словно поразило его заново, колени его мелко задрожали, а голос мгновенно осип, как будто бессловесная громада Смотрительницы заранее обесценивала любые слова.
– Вымогательство, – выдавил он с усилием. Эффект получился комический, как если бы он обращался ко всей аудитории, но так, чтобы не слышал безмолвный гигант. – Это шантаж. Мы говорили в Совете Старейшин. – Под его вызывающим взглядом коллеги-Старейшины неубедительно закивали головами и робко запротестовали. – Богиня знала заранее о ненадежности опорной жилы, о том, что она и вполовину не так широка, как казалось снаружи. Пласты, которые она указала нам, лежали глубже, и если она знала об этом, то должна была знать и об опорной жиле, на которую мы рассчитывали…
Либис воздела руки и слушала, утвердительно кивая головой.
– Господин Поззл. Богиня не снисходит до обсуждения мотивов своих поступков со скромной служанкой, каковой я являюсь, но неужели вы считаете меня дурочкой? Разве то, о чем вы сейчас говорите, и так не бросается в глаза? Отвечу вам тем вопросом, который задала себе, когда меня осенила та же мысль: ну и что! Может быть, вы, господа, возьметесь наказать ее? И не приходит ли вам в голову, что раз она смогла заставить гору наклониться над городом, то наверняка сумеет помочь нам и обезглавить ее? К кому еще пойдете вы за помощью? Но, разумеется, городская казна в вашем распоряжении. Я оставляю вас с нашими друзьями военными заключать такое соглашение, которое вы найдете наиболее приемлемым. Только дайте потом мне знать, что вы решили. Я буду в атриуме.
Ниффт вышел из зала вслед за жрицей.
– Могу ли я поговорить с вами, Дама Либис? – Он протянул ей перевязанный тесемкой пергаментный свиток. – Мой очень близкий друг из Кархман-Ра, прославленный ученый, посылает вам это. Возможно, вам доводилось слышать о человеке по имени Шаг Марголд?
Брови ее удивленно поползли вверх, рука протянулась за пакетом.
– Марголд? Его «История колодрианских миграций» занимает почетное место на моей книжной полке. Зачем он пишет мне?
– Он работает над историей наиболее выдающихся религиозных культов нашего мира. Ваш всегда вызывал у него особый интерес, и ему удалось собрать немало имеющей к нему отношение информации. – Ниффт сделал паузу, кашлянул и, опустив глаза, продолжал: – В письме он задает вам много вопросов, на которые, он надеется, вы сможете дать ответ, что поможет ему закончить отчет о Па… о Наковальне-среди-Пастбищ. Не сочтите за наглость, но у вас премилое колечко. Это Наковальня?
– Да.
– Отличная ювелирная работа, того же мастера, что выполнил и посох с молотом?
Либис, чей взгляд внезапно сделался рассеянным, коснулась двух миниатюрных изображений, которые висели на цепочке у нее на шее.
– Полагаю, что да. Это храмовое серебро, изготовлено задолго до моего появления здесь.
– Ага. Я пробуду в городе еще некоторое время, – честно говоря, какая-нибудь работа мне бы не помешала, – и, может быть, вы сочтете возможным написать Шагу ответ к тому времени, когда я отправлюсь назад. – Либис, не отвечая, кивнула. – Что ж, большое спасибо. Пойду прогуляюсь, полюбуюсь видами на площади. До свидания.
Ниффт слонялся по площади уже минут десять, когда из храма показались сначала Старейшины, а за ними офицеры, – первые сосредоточенные, вторые чуть не прыгая от радости, которую они, однако, старательно сдерживали в рамках приличия. Ниффт сказал Кандросу, что задержится еще немного, а потом найдет его в казармах, где расквартировали наемников. Еще минут через десять после их ухода из храма выбежала Дама Либис, огляделась по сторонам, увидела Ниффта и направилась прямо к нему, не переставая натянуто улыбаться.
– Все еще здесь? Знаете, мне очень любопытно, а вы не читали письмо вашего друга?
Ниффт уязвленно выпрямил спину.
– Как… ну конечно же нет! – Выражение неловкости на его лице отнюдь не добавляло уверенности его голосу.
– Ну разумеется нет, – опомнилась Либис. – Простите мое любопытство. Знаете, мне хочется выразить свое восхищение Марголду каким-нибудь более ощутимым способом, а не просто письмом. Вы, кажется, упоминали, что ищете работу? Вы производите впечатление человека дельного и бывалого, не хотите ли присоединиться к нашему экспедиционному корпусу на условиях офицерской оплаты? Я все устрою.
– Вы необычайно добры! С величайшей благодарностью принимаю ваше предложение!
VI
Экспедиции повезло с ветром: море Катастора осталось позади, и ближайшая к цели путешествия удобная стоянка на берегу была найдена уже на девятый день после отплытия из Наковальни. Таким образом, семьсот лиг пути были преодолены. На то, чтобы пройти еще пятьдесят миль по незнакомой местности, а потом вернуться со стадом Богини назад, ушло три недели.
Причиной такой медлительности явились отчасти поросшие густым тропическим лесом горы, через которые лежал путь экспедиции в глубь континента. С другой стороны, способ ориентирования на местности также замедлял передвижение. В открытом море директивные эманации Богини – незримые волокна ее чувствительности – достигали их хотя и не очень быстро, зато беспрепятственно. На суше, пересекая заросшие папоротником долины и карабкаясь по склонам гор, покрытых частоколом деревьев, чьи стволы плотно перевили ползучие растения, шлепая по узким руслам недавних ручьев, все еще скользким от мха и жидкой грязи, – зачастую единственной дорогой, по которой можно было перебраться через очередной затор растительности и камней, – Либис бывала вынуждена так сильно отклоняться от прямых линий тонкой связи между нею и Богиней, что совершенно теряла их. И тогда ей приходилось взбираться на какую-нибудь вершину и стоять там до тех пор, пока связь не восстанавливалась, позволяя ей определить дальнейшее направление и откорректировать в соответствии с ним маршрут экспедиции.
И третье обстоятельство задержало их: найдя наконец стадо, они обнаружили, что им уже завладела одна армия, в то время как другая армия окружила первую.
Первая армия завладела стадом золотоносных монстров исключительно в техническом смысле. Животные находились внутри некоего подобия крепости, ими же самими и воздвигнутой: они проели что-то вроде широкого залива с почти плоским дном между двумя прилегающими друг к другу каменистыми холмами. Искромсанные, почти вертикальные стены футов девяносто высотой окружали их со всех сторон; по ним было несложно спуститься при помощи веревок, но в качестве маршрута для отступления они никуда не годились. Вследствие этого осаждающие сосредоточили все свои усилия на стене из камня и дерева, возведенной защитниками поперек узкой горловины углубления в холмах, которые пришлись по вкусу гигантам. Оборонявшаяся армия обладала чудищами лишь постольку, поскольку те, от природы медлительные, были слишком заняты обгладыванием каменистых склонов, чтобы к исходу сражения убежать куда-нибудь или скрыться из виду; к тому же они оставались абсолютно безразличны, если не сказать слепы, к событиям столь малого масштаба, как боевые действия между людьми, и притязания армии, огородившей облюбованную ими ложбинку между скал стеной, не вызывали у них ни малейшего протеста или возмущения.
Тела у них были, по-видимому, жесткие, панцири блестели, как лакированные, так что со стороны казалось, будто они покрыты мокрой черепицей или брусчаткой; формой их туши больше всего напоминали опрокинутые килем вверх корабли. Передвигались они при помощи целых пучков искривленных, сравнительно коротких ножек, на каждом шагу тычась, точно свиньи, удлиненными четырехчастными рылами, в закрытом состоянии похожими на бутон тюльпана, в питательные кости земли.
Обе армии пришли из Кайрнлоу Изначального, поросшей пышными травами южной части континента, этого скотоводческого рая, и сражались ради обогащения двух соперничающих провинций. Эти сведения сообщили остатки разбитой армии осаждающих, которая атаковала наемников, когда те встали лагерем, чтобы обсудить сложившееся положение Они давно уже поджидали прибытия вызванного противником подкрепления и в густом переплетении ветвей не распознали, что ввязываются в схватку с гораздо более крупным а главное, хорошо обученным отрядом, нежели тот, о приближении которого предупреждали лазутчики.
Стоявшая перед наемниками тактическая задача значительно упростилась. На следующее утро они приблизились к крепостной стене. Там они быстро сломили сопротивление базовых сил осаждающих, которые те оставили у стены, чтобы замаскировать свой отход и избежать, таким образом, вылазки и контрудара осажденных. Затем Менодон обратился к защитникам с призывом мирно сложить оружие, ибо его армия представляет интересы законного владельца стада. Взобравшиеся на стену солдаты в грубой форме отвергли его предложение.
Предвидя подобное развитие событий, Кандрос уже взялся за сооружение высокой и легкой осадной башни. Ее поставили на расстоянии нескольких сотен футов от стены. Либис в сопровождении Ниффта и Менодона, прикрывавших ее своими щитами, поднялась на верхнюю площадку. Жрица объявила себя полномочным представителем истинного владельца стада и потребовала немедленного возвращения его собственности. В ответ на презрительно брошенное приглашение прийти и забрать ее самой она, улыбаясь, сообщила, что никакой необходимости в этом нет, и вытянула руки, ладонями наружу, по направлению к стаду.
Животные тут же продемонстрировали редкое единодушие, пугающее в таких медлительных гигантах, как они. Дружно, как один, повернулись они спиной к пище и, грохоча, точно грозовая туча, двинулись в направлении Либис. Многие солдаты, ошарашенные поведением животных настолько, что необходимость покинуть стену как-то не пришла им в голову, были смяты вместе с ней.
Хотя на обратном пути экспедиции уже не было необходимости отыскивать дорогу на ощупь, из-за пятисот колоссов, добавившихся к отряду, то и дело приходилось отклоняться от проложенного ранее маршрута настолько, что след, который они оставляли в джунглях, более всего напоминал изгибы ползущей змеи. Бесконечные обходные пути выводили людей из себя, невозможность отыскать их приводила к еще худшим результатам. То и дело перед ними вставали крутые, обрывистые каменные хребты, густо поросшие лесом; влажная палая листва покрывала почву между деревьями густо, как смазка, так что даже несуразно короткие и кривые конечности монстров, похожие на ножки вшей, тем более устрашающие в своей всесокрушающей мощи, были бессильны против той безоговорочной покорности, с которой их гигантские, лоснившиеся от грязи туши скользили вниз, повинуясь силе земного притяжения. И гораздо чаще, чем того хотелось погонщикам, приходилось заставлять идущих впереди стада животных вгрызаться сквозь напластования перегноя в подстилающую его каменную породу и проедать в ней туннель, полого подымающийся к перевалу, а уж затем направлять через него остальных.
Наконец они вышли на берег. Отряд саперов Кандроса, оставшийся при кораблях, уже закончил сооружение устройства, которое должно было помочь преодолеть трудности, возникающие в процессе погрузки. Сложнее всего оказалось поместить хотя бы по одному животному в трюм каждого корабля, а ведь гигантов необходимо было как можно быстрее доставить на противоположный берег, и потому выделенный для этой цели флот мог сделать лишь два рейса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14