Привез домой добычу: косточки какие-то закопченные, порошки в мешочках, пузырьки с гадостью всяческой. Спалили это все тоже, но только принародно, на городской площади… А тарпалусов – не, не бывало.
Только к полуночи разговор наконец закончился. Несмотря на то что выпил он совсем немного, перед глазами Дальвига все плыло. Наверное, сказывалась усталость. Кое-как он дополз до кровати, а бесчувственного Хака приволокла жена Вага. Дурня положили на кучу тряпья в ногах кровати Эт Кобоса, и он сладко проспал там, свернувшись клубочком.
Утро встретило Дальвига головной болью. Хозяин, мерзостно оживленный и пышущий здоровьем, настойчиво предлагал «полечить плохое самочувствие» кружкой браги, но Эт Кобос с отвращением отказался. Как можно быстрее проглотив пироги с творогом и стакан жиденького молока, он поторопил Хака со сборами. Не тратя времени на долгие прощания, они выехали из деревни. Дальвиг то и дело неприязненно оглядывался на слугу: тот был, как обычно, улыбчив и любопытен. Вчерашнее пьянство, казалось, никак не отразилось на нем, и это вызывало в Эт Кобосе болезненную зависть.
За деревней они некоторое время двигались дорогой, ведущей прямо на север. Затем она резко свернула к западу. На перекрестке Дальвиг поднес путеводное кольцо к самомулицу, чтобы разглядеть тоненький, едва различимый лучик, указывающий к северо-востоку. Как ни прискорбно это было, наезженную дорогу приходилось покинуть. Они двинулись как прежде, до въезда в Белоранну, по редким, пронизанным солнечными лучами перелескам. Через некоторое время деревья вовсе исчезли, уступив место скоплениям кустарника, главным образом шиповника и жимолости. Пологие склоны холмов лениво перетекали один в другой, изредка разрываемые глубокими оврагами, на дне которых клокотали ручьи. Ближе к вечеру слева вновь появилась опушка леса, но приблизиться к ним так и не решилась. Направо, докуда хватало глаз, расстилалась холмистая зеленая луговина. Пообедав бараньими ребрышками, которые Хак искусно поджарил на костре, они развалились на расстеленных по траве одеялах. Солнце понемногу клонилось на запад, да еще скрылось за облаком, так что стало даже прохладно. Головная боль наконец отпустила Дальвига, и он тут же уснул. Разбудили его кони, затеявшие свару: со злобным визгом они пытались укусить друг друга за шеи. Хак тоже дрых, запрокинув голову и широко открыв рот. Получив хорошего пинка, он чуть было не захлебнулся собственной слюной и потом никак не мог прокашляться, а хозяин долго и вяло ругал дуралея за то, что тот посмел заснуть.
Неспешно собравшись в путь, они продолжили плыть по застывшим волнам холмов. Вокруг царствовал теплый летний вечер: по небу, приобретавшему понемногу темный оттенок, ползли стайки кучевых облаков, усилившийся ветер колебал высокие травы, громко голосили кузнечики и сверчки. Под облаками парила, раскинув крылья, хищная птица. На фоне синего, чуть ли не сиреневого на самом востоке небосвода Дальвиг увидал всадника, стоявшего на вершине одного из холмов.
– Тама, поди, деревня, – пробормотал Хак, почесываясь. Зевнув во всю пасть, он добавил: – Поедем туда?
Дальвиг кивнул и молча направил Дикаря в сторону всадника, который по-прежнему неподвижно стоял на холме.
Через некоторое время стало ясно, что он тоже видел путешественников и решил дождаться их. Чем ближе Дальвиг подъезжал, тем явственнее видел следы долгих странствий на одежде и снаряжении незнакомца. Пыль покрывала богатые одежды, изукрашенные позументами, а из-под них тускло поблескивали доспехи. Под накидкой, лежавшей на плечах, проглядывала кольчужка, ноги укрывали легкие поножи, на поясе висел длинный меч в ножнах, отделанных серебряными дубовыми листьями и желудями из желтого берилла. Сзади, ниже по склону, стоял второй конь, нагруженный, вероятно, доспехами – из одного тюка торчало наружу жесткое желтое перо.
Без сомнения, это был рыцарь, причем богатый. Возрастом он мало отличался от Дальвига – может быть, немного постарше. Лицо было загорелым, широколобым, с чуть горбатым носом и четко очерченным ртом. Карие глаза глядели на незнакомцев настороженно, но рука в латной перчатке спокойно лежала на колене далеко от рукояти меча.
Серая кобыла незнакомца заволновалась, почуяв приближение двух жеребцов. Те, остановленные всадниками, продолжали упрямо тянуть вперед головы, похрапывая и скаля зубы.
Рыцарь молча хмурился, видимо, пытаясь узнать встретившихся ему посреди диких мест людей, и никак в этом не преуспел. А может быть, он просто считал ниже своего достоинства заводить разговор с теми, кто ниже по происхождению? Дальвиг пожал плечами и начал первым:
– Э… э… Приветствую вас, досточтимый сударь! Тот сдержанно кивнул в ответ.
– Привет и тебе, незнакомец. Назови себя, так как я не могу опознать ни цветов, ни гербов на твоих одеждах. – Голос был усталым, но явно привыкшим повелевать.
– Не очень-то вежливо, – покачал головой Дальвиг и криво усмехнулся, видя, как вздулись желваки на скулах собеседника. – Ну да я не гордый. Меня зовут Валигар Шереганн, из далеких владений на юге славной Белоранны. В последнее время, после того как замок нашего соседа, господина Миланора, был подвергнут противоестественному и гнусному заклятию, мы оказались оторваны от остальной части страны. Боюсь, я первый из шереганнов, выбравшийся за пределы нашего крошечного имения. Оттого тебе незнаком мой костюм и прочее…
– А?! – Лицо незнакомца быстро разгладилось, отчего он немедленно показался Дальвигу неплохим малым – честным и простым. – Вот оно что! Я краем уха слышал эту ужасную историю в детстве, но не помнил, что какие-то дворяне остались в тех диких местах. Наверное, вам трудновато живется?
– Взгляните на мои «доспехи», и все поймете в тот же миг! – с болью в голосе воскликнул Эт Кобос. Грозно сведя брови на переносице, он ожег взором оторопевшего от речей господина Хака. – Молчи, – прошипел он едва не слышно. – Не то выпорю!
– Ничего! – успокаивающе проговорил тем временем; повеселевший незнакомец. – Главное не богатство, а происхождение, и самый бедный дворянин – не чета какому-нибудь разжиревшему на торговле болвану или бесчестному ростовщику. Теперь я должен извиниться перед вами за свою невежливость. Главным образом я боялся, что вы окажетесь родственником или вассалом графа Котманна, с которым я повздорил пару дней назад.
– Я не обижен. В нашей глухомани не больно-то загордишься, и общаться с равными мне я совсем не обучен…
– О, это большое упущение ваших родителей! В любом положении следует помнить о положении дворянства в обществе и вытекающих из него обязанностях и требованиях. Но хватит! Я ведь тоже должен представиться. К вашим услугам, старший сын графа Гердоманна, Милсер…
– Бьюсь об заклад, я знаю, что вы здесь делаете! – вскричал Дальвиг, предвкушая маленькую месть этому помешанному на происхождении молодому индюку. – Блуждаете в холмах в поисках подвига!
– Увы, это так, – мрачно подтвердил Милсер. – Долг велел мне свершить какое-то благое и великое дело, чтобы с полным правом зваться рыцарем, и я пустился в путь. За полтора месяца я проехал леса Сиррана и луга Вондага, надеясь встретить тут хотя бы виверна, но все впустую. С мечом, едва не приржавевшим к ножнам, и позором, вьющимся над головой, как знамя, я возвращаюсь домой. А вы? Куда следуете?
– В общем-то за тем же самым, что и вы. Только мой поиск не случаен и не обречен на неудачу.
После этих слов Милсер проявил необычайное возбуждение. Он принудил свою кобылу подойти к Дикарю вплотную, чем доставил немалую радость им обоим.
– Что вы желаете этим сказать? – Рыцарь нервно облизнул покрытые серой коркой губы. – Знаете, где найти стоящее место?
– Не просто стоящее. Логово тарпалуса, – важно заявил Дальвиг, высокомерно задрав подбородок.
– О! – Милсер в отчаянии потряс кулаками. – Не может быть!! Эти звери давно перебиты, все до одного! Вот уже больше ста лет, как рыцари не могут найти этих чудовищ, чтобы совершить подвиг под стать древним героям!
– Ну, я никого ни в чем не собираюсь убеждать, – пожал плечами Дальвиг. – Просто еду своей дорогой.
Гердоманн застонал, будто бы от зубной боли, и замотал головой, отчего его грязные черные волосы стали стегать по плечам спутанными прядями.
– Сколько?? Сколько вы запросите за это знание? Дальвиг от всей души рассмеялся, даже запрокинул голову.
– Э, да чтобы сравниться с тем богатством, которое я надеюсь найти в логове чудовища, вам придется продать все свое имение вместе с отцом и матерью!
Милсер гневно оскалил зубы и как ужаленный отскочил прочь, хотя кобыла попятилась весьма неохотно. Ухватив меч, граф одним рывком вынул его наружу и взметнул над головой., – Эта речь недостойна дворянина! Вы говорите, как жалкий и жадный ублюдок из низшего сословия, и сейчас я лишу вас возможности дальше оскорблять меня и моих родителей! Дальвиг, вжав голову в плечи, за одно мгновение понял, что не успеет даже дотянуться до рукояти Вальдевула, поэтому вместо меча он поднял вверх руки.
– Постойте! Я поступил опрометчиво! Беру свои слова назад и глубочайше извиняюсь!! Я ведь предупреждал, что недостаток воспитания и все прочее не сделали меня искусным собеседником… Простите меня, граф! Меньше всего я хотел поссориться с вами.
Тяжело дыша, Гердоманн опустил меч, но взгляд его еще горел яростью.
– Ни один настоящий дворянин не пускается на подвиги ради золота, ни один! – прошипел он сквозь зубы.
– О, как бы я хотел стать настоящим дворянином! – с почти непритворной жалобностью в голосе воскликнул Дальвиг. – Но когда тебе нечего надеть, чтобы выйти в приличное общество, когда твой меч – кое-как выкованная железная палка, когда в замке течет крыша и обваливается стена… Поневоле задумаешься и о золоте.
Последние фразы Дальвига были самой настоящей правдой. Уж это он хорошо выучил – как быть бедным изгоем в обществе богатых и надменных соседей. Очевидно, искренность, вложенная в слова, оказала на взбешенного графа благотворное влияние. Он наконец опустил меч и сердито вложил его в ножны.
– Недостойно, недостойно, сударь. Вам нужно стыдиться собственных устремлений.
– Да, да, – послушно кивнул Дальвиг, про себя наполняясь едкой желчью. «Хорошо тебе так говорить, папенькин сынок, привыкший жрать на серебре жареных перепелов и печеночный паштет, а запивать все тонкими винами. А поел бы ты лет пять подряд козий сыр с яйцами вкрутую, как бы тогда запел?» – Жизнь такова, что я вынужден поступать подобным образом. Я могу предложить вам сделку: мы отправимся за тарпалусом вместе. Кроме прочего, думается, что победить чудовище в одиночку – задача неимоверно трудная. Мне, с моим дрянным вооружением, да еще не обученному как следует воинскому искусству… С вашей помощью… Вернее, мы с вами вдвоем имеем больше шансов на успех. По нынешним временам, как мне кажется, убийство тарпалуса двумя людьми тоже покажется великим подвигом. А? Вам я заранее отдаю первенство в будущем бою, а мне отойдет большая часть сокровищ.
– Да забирайте их все! – щедро разрешил Милсер, поглядывая на Дальвига свысока. – Графу Гердоманну ни к чему жалкие клады… И вообще чудовище надо еще найти. Отчего вы так уверены, что знаете, где его логово?
– В библиотеке нашего замка, среди плесени и мышиного помета, я вдруг совершенно неожиданно обнаружил старую карту. К сожалению, время было безжалостно к ней – стоило прикоснуться, бумага стала рассыпаться в пыль. Тогда я как следует запомнил ориентиры и направление, а потом уничтожил карту. Собственно, именно потому я и решился двинуться на поиски.
– Кто знает, не шутка ли это кого-то из ваших предков? – подозрительно спросил Милсер. – Однако я вынужден поверить. Пожмем руки в знак примирения и скрепления нашего договора! Я хотел бы попросить не распространяться о нем… между прочим.
– Хорошо!
Граф порывисто протянул Дальвигу руку. Лицо его, разом просветлевшее, стало задумчивым, даже мечтательным. Очевидно, мыслями он унесся вперед во времени и уже возвращался в родной замок великим победителем. Эт Кобос вяло пожал могучую пятерню Гердоманна и тут же постарался подлить побольше дегтя в медовую бочку его мечтаний.
– Остается надеяться, что, коли карта не врет, тарпалус все еще там.
– Если он там был, то он там есть! Я ведь говорил, что уже больше века здесь не видали этих зверей!
– Карта могла быть нарисована и двести лет назад… Или же тарпалус умер сам собой. Для меня-то тогда не все потеряно, но для вас… боюсь, подвига уже не состоится. Ну же, не надо так сразу впадать в уныние!
Милсер, словно малое дитя, потрясающе быстро менял настроение. Только он хмурился – и уже улыбается, потом так же резко гневается, успокаивается, предается мечтаниям – и через мгновение теряет все надежды.
– Будем надеяться на лучшее, – уверенно сказал Дальвиг, мерно кивая головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
Только к полуночи разговор наконец закончился. Несмотря на то что выпил он совсем немного, перед глазами Дальвига все плыло. Наверное, сказывалась усталость. Кое-как он дополз до кровати, а бесчувственного Хака приволокла жена Вага. Дурня положили на кучу тряпья в ногах кровати Эт Кобоса, и он сладко проспал там, свернувшись клубочком.
Утро встретило Дальвига головной болью. Хозяин, мерзостно оживленный и пышущий здоровьем, настойчиво предлагал «полечить плохое самочувствие» кружкой браги, но Эт Кобос с отвращением отказался. Как можно быстрее проглотив пироги с творогом и стакан жиденького молока, он поторопил Хака со сборами. Не тратя времени на долгие прощания, они выехали из деревни. Дальвиг то и дело неприязненно оглядывался на слугу: тот был, как обычно, улыбчив и любопытен. Вчерашнее пьянство, казалось, никак не отразилось на нем, и это вызывало в Эт Кобосе болезненную зависть.
За деревней они некоторое время двигались дорогой, ведущей прямо на север. Затем она резко свернула к западу. На перекрестке Дальвиг поднес путеводное кольцо к самомулицу, чтобы разглядеть тоненький, едва различимый лучик, указывающий к северо-востоку. Как ни прискорбно это было, наезженную дорогу приходилось покинуть. Они двинулись как прежде, до въезда в Белоранну, по редким, пронизанным солнечными лучами перелескам. Через некоторое время деревья вовсе исчезли, уступив место скоплениям кустарника, главным образом шиповника и жимолости. Пологие склоны холмов лениво перетекали один в другой, изредка разрываемые глубокими оврагами, на дне которых клокотали ручьи. Ближе к вечеру слева вновь появилась опушка леса, но приблизиться к ним так и не решилась. Направо, докуда хватало глаз, расстилалась холмистая зеленая луговина. Пообедав бараньими ребрышками, которые Хак искусно поджарил на костре, они развалились на расстеленных по траве одеялах. Солнце понемногу клонилось на запад, да еще скрылось за облаком, так что стало даже прохладно. Головная боль наконец отпустила Дальвига, и он тут же уснул. Разбудили его кони, затеявшие свару: со злобным визгом они пытались укусить друг друга за шеи. Хак тоже дрых, запрокинув голову и широко открыв рот. Получив хорошего пинка, он чуть было не захлебнулся собственной слюной и потом никак не мог прокашляться, а хозяин долго и вяло ругал дуралея за то, что тот посмел заснуть.
Неспешно собравшись в путь, они продолжили плыть по застывшим волнам холмов. Вокруг царствовал теплый летний вечер: по небу, приобретавшему понемногу темный оттенок, ползли стайки кучевых облаков, усилившийся ветер колебал высокие травы, громко голосили кузнечики и сверчки. Под облаками парила, раскинув крылья, хищная птица. На фоне синего, чуть ли не сиреневого на самом востоке небосвода Дальвиг увидал всадника, стоявшего на вершине одного из холмов.
– Тама, поди, деревня, – пробормотал Хак, почесываясь. Зевнув во всю пасть, он добавил: – Поедем туда?
Дальвиг кивнул и молча направил Дикаря в сторону всадника, который по-прежнему неподвижно стоял на холме.
Через некоторое время стало ясно, что он тоже видел путешественников и решил дождаться их. Чем ближе Дальвиг подъезжал, тем явственнее видел следы долгих странствий на одежде и снаряжении незнакомца. Пыль покрывала богатые одежды, изукрашенные позументами, а из-под них тускло поблескивали доспехи. Под накидкой, лежавшей на плечах, проглядывала кольчужка, ноги укрывали легкие поножи, на поясе висел длинный меч в ножнах, отделанных серебряными дубовыми листьями и желудями из желтого берилла. Сзади, ниже по склону, стоял второй конь, нагруженный, вероятно, доспехами – из одного тюка торчало наружу жесткое желтое перо.
Без сомнения, это был рыцарь, причем богатый. Возрастом он мало отличался от Дальвига – может быть, немного постарше. Лицо было загорелым, широколобым, с чуть горбатым носом и четко очерченным ртом. Карие глаза глядели на незнакомцев настороженно, но рука в латной перчатке спокойно лежала на колене далеко от рукояти меча.
Серая кобыла незнакомца заволновалась, почуяв приближение двух жеребцов. Те, остановленные всадниками, продолжали упрямо тянуть вперед головы, похрапывая и скаля зубы.
Рыцарь молча хмурился, видимо, пытаясь узнать встретившихся ему посреди диких мест людей, и никак в этом не преуспел. А может быть, он просто считал ниже своего достоинства заводить разговор с теми, кто ниже по происхождению? Дальвиг пожал плечами и начал первым:
– Э… э… Приветствую вас, досточтимый сударь! Тот сдержанно кивнул в ответ.
– Привет и тебе, незнакомец. Назови себя, так как я не могу опознать ни цветов, ни гербов на твоих одеждах. – Голос был усталым, но явно привыкшим повелевать.
– Не очень-то вежливо, – покачал головой Дальвиг и криво усмехнулся, видя, как вздулись желваки на скулах собеседника. – Ну да я не гордый. Меня зовут Валигар Шереганн, из далеких владений на юге славной Белоранны. В последнее время, после того как замок нашего соседа, господина Миланора, был подвергнут противоестественному и гнусному заклятию, мы оказались оторваны от остальной части страны. Боюсь, я первый из шереганнов, выбравшийся за пределы нашего крошечного имения. Оттого тебе незнаком мой костюм и прочее…
– А?! – Лицо незнакомца быстро разгладилось, отчего он немедленно показался Дальвигу неплохим малым – честным и простым. – Вот оно что! Я краем уха слышал эту ужасную историю в детстве, но не помнил, что какие-то дворяне остались в тех диких местах. Наверное, вам трудновато живется?
– Взгляните на мои «доспехи», и все поймете в тот же миг! – с болью в голосе воскликнул Эт Кобос. Грозно сведя брови на переносице, он ожег взором оторопевшего от речей господина Хака. – Молчи, – прошипел он едва не слышно. – Не то выпорю!
– Ничего! – успокаивающе проговорил тем временем; повеселевший незнакомец. – Главное не богатство, а происхождение, и самый бедный дворянин – не чета какому-нибудь разжиревшему на торговле болвану или бесчестному ростовщику. Теперь я должен извиниться перед вами за свою невежливость. Главным образом я боялся, что вы окажетесь родственником или вассалом графа Котманна, с которым я повздорил пару дней назад.
– Я не обижен. В нашей глухомани не больно-то загордишься, и общаться с равными мне я совсем не обучен…
– О, это большое упущение ваших родителей! В любом положении следует помнить о положении дворянства в обществе и вытекающих из него обязанностях и требованиях. Но хватит! Я ведь тоже должен представиться. К вашим услугам, старший сын графа Гердоманна, Милсер…
– Бьюсь об заклад, я знаю, что вы здесь делаете! – вскричал Дальвиг, предвкушая маленькую месть этому помешанному на происхождении молодому индюку. – Блуждаете в холмах в поисках подвига!
– Увы, это так, – мрачно подтвердил Милсер. – Долг велел мне свершить какое-то благое и великое дело, чтобы с полным правом зваться рыцарем, и я пустился в путь. За полтора месяца я проехал леса Сиррана и луга Вондага, надеясь встретить тут хотя бы виверна, но все впустую. С мечом, едва не приржавевшим к ножнам, и позором, вьющимся над головой, как знамя, я возвращаюсь домой. А вы? Куда следуете?
– В общем-то за тем же самым, что и вы. Только мой поиск не случаен и не обречен на неудачу.
После этих слов Милсер проявил необычайное возбуждение. Он принудил свою кобылу подойти к Дикарю вплотную, чем доставил немалую радость им обоим.
– Что вы желаете этим сказать? – Рыцарь нервно облизнул покрытые серой коркой губы. – Знаете, где найти стоящее место?
– Не просто стоящее. Логово тарпалуса, – важно заявил Дальвиг, высокомерно задрав подбородок.
– О! – Милсер в отчаянии потряс кулаками. – Не может быть!! Эти звери давно перебиты, все до одного! Вот уже больше ста лет, как рыцари не могут найти этих чудовищ, чтобы совершить подвиг под стать древним героям!
– Ну, я никого ни в чем не собираюсь убеждать, – пожал плечами Дальвиг. – Просто еду своей дорогой.
Гердоманн застонал, будто бы от зубной боли, и замотал головой, отчего его грязные черные волосы стали стегать по плечам спутанными прядями.
– Сколько?? Сколько вы запросите за это знание? Дальвиг от всей души рассмеялся, даже запрокинул голову.
– Э, да чтобы сравниться с тем богатством, которое я надеюсь найти в логове чудовища, вам придется продать все свое имение вместе с отцом и матерью!
Милсер гневно оскалил зубы и как ужаленный отскочил прочь, хотя кобыла попятилась весьма неохотно. Ухватив меч, граф одним рывком вынул его наружу и взметнул над головой., – Эта речь недостойна дворянина! Вы говорите, как жалкий и жадный ублюдок из низшего сословия, и сейчас я лишу вас возможности дальше оскорблять меня и моих родителей! Дальвиг, вжав голову в плечи, за одно мгновение понял, что не успеет даже дотянуться до рукояти Вальдевула, поэтому вместо меча он поднял вверх руки.
– Постойте! Я поступил опрометчиво! Беру свои слова назад и глубочайше извиняюсь!! Я ведь предупреждал, что недостаток воспитания и все прочее не сделали меня искусным собеседником… Простите меня, граф! Меньше всего я хотел поссориться с вами.
Тяжело дыша, Гердоманн опустил меч, но взгляд его еще горел яростью.
– Ни один настоящий дворянин не пускается на подвиги ради золота, ни один! – прошипел он сквозь зубы.
– О, как бы я хотел стать настоящим дворянином! – с почти непритворной жалобностью в голосе воскликнул Дальвиг. – Но когда тебе нечего надеть, чтобы выйти в приличное общество, когда твой меч – кое-как выкованная железная палка, когда в замке течет крыша и обваливается стена… Поневоле задумаешься и о золоте.
Последние фразы Дальвига были самой настоящей правдой. Уж это он хорошо выучил – как быть бедным изгоем в обществе богатых и надменных соседей. Очевидно, искренность, вложенная в слова, оказала на взбешенного графа благотворное влияние. Он наконец опустил меч и сердито вложил его в ножны.
– Недостойно, недостойно, сударь. Вам нужно стыдиться собственных устремлений.
– Да, да, – послушно кивнул Дальвиг, про себя наполняясь едкой желчью. «Хорошо тебе так говорить, папенькин сынок, привыкший жрать на серебре жареных перепелов и печеночный паштет, а запивать все тонкими винами. А поел бы ты лет пять подряд козий сыр с яйцами вкрутую, как бы тогда запел?» – Жизнь такова, что я вынужден поступать подобным образом. Я могу предложить вам сделку: мы отправимся за тарпалусом вместе. Кроме прочего, думается, что победить чудовище в одиночку – задача неимоверно трудная. Мне, с моим дрянным вооружением, да еще не обученному как следует воинскому искусству… С вашей помощью… Вернее, мы с вами вдвоем имеем больше шансов на успех. По нынешним временам, как мне кажется, убийство тарпалуса двумя людьми тоже покажется великим подвигом. А? Вам я заранее отдаю первенство в будущем бою, а мне отойдет большая часть сокровищ.
– Да забирайте их все! – щедро разрешил Милсер, поглядывая на Дальвига свысока. – Графу Гердоманну ни к чему жалкие клады… И вообще чудовище надо еще найти. Отчего вы так уверены, что знаете, где его логово?
– В библиотеке нашего замка, среди плесени и мышиного помета, я вдруг совершенно неожиданно обнаружил старую карту. К сожалению, время было безжалостно к ней – стоило прикоснуться, бумага стала рассыпаться в пыль. Тогда я как следует запомнил ориентиры и направление, а потом уничтожил карту. Собственно, именно потому я и решился двинуться на поиски.
– Кто знает, не шутка ли это кого-то из ваших предков? – подозрительно спросил Милсер. – Однако я вынужден поверить. Пожмем руки в знак примирения и скрепления нашего договора! Я хотел бы попросить не распространяться о нем… между прочим.
– Хорошо!
Граф порывисто протянул Дальвигу руку. Лицо его, разом просветлевшее, стало задумчивым, даже мечтательным. Очевидно, мыслями он унесся вперед во времени и уже возвращался в родной замок великим победителем. Эт Кобос вяло пожал могучую пятерню Гердоманна и тут же постарался подлить побольше дегтя в медовую бочку его мечтаний.
– Остается надеяться, что, коли карта не врет, тарпалус все еще там.
– Если он там был, то он там есть! Я ведь говорил, что уже больше века здесь не видали этих зверей!
– Карта могла быть нарисована и двести лет назад… Или же тарпалус умер сам собой. Для меня-то тогда не все потеряно, но для вас… боюсь, подвига уже не состоится. Ну же, не надо так сразу впадать в уныние!
Милсер, словно малое дитя, потрясающе быстро менял настроение. Только он хмурился – и уже улыбается, потом так же резко гневается, успокаивается, предается мечтаниям – и через мгновение теряет все надежды.
– Будем надеяться на лучшее, – уверенно сказал Дальвиг, мерно кивая головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62