Надо скорее уходить. Спар на цыпочках прокрался с Май и легонько потряс ее за плечо.
– Там Перрен. Я слышал, как он идет в темноте, – прошептал он.
Девушка отозвалась с неожиданной бодростью и успела собраться, пока Каспар седлал коня. Он подсадил ее на спину жеребца и заметил, как Май невольно поморщилась, хотя и старалась не показывать виду.
– Ты как?
Сочувствие вновь заставило его позабыть о гневе.
– Просто подташнивает, – стоически ответила Май. Рассыпчатый песок заглушал стук копыт Огнебоя. Выбравшись из пещеры, молодые люди осторожно огляделись.
– Вроде не видно, – выпалила Май.
Каспар замахал на нее рукой, чтобы она молчала.
– Когда он лежит на земле, его и при дневном-то свете не углядишь. Но без воды ему будет трудно ориентироваться. Это его стихия, и он очень многое чувствует именно через нее. А здесь, в пустыне, он теряется. Если мы поторопимся…
Сон освежил юношу, а выпитая вода принесла такое наслаждение, что даже заглушила голод. Ведя Огнебоя в поводу, юноша быстрым шагом направился по тропе к холмам. Сегодня казалось, до них рукой подать.
– Он где-то рядом, – внезапно произнесла Май. – Я чувствую, он совсем близко.
Руна держалась возле коня и, ощетинившись, нервно нюхала воздух, но Трог постоянно отставал, не в силах выдерживать такую скорость. Ветер все еще задувал, над землей витала поземка песка. Мелкие песчинки больно жалили кожу, у Каспара мгновенно заболели руки и щеки. Вдобавок идти сквозь такую поземку было все равно что через низко стелящийся туман. Она то вздымалась до пояса, то поднималась выше, застилая лицо, то вдруг затихала, рассыпаясь у ног путников неровным ковром.
На рыхлом, вязком песке ноги скользили и разъезжались. Каспар быстро начал уставать. На миг ветер чуть приутих, и юноша сделал остановку, чтобы посадить Руну и Трога на коня позади Май – повыше, где легче дышать. Тяжеловесный, неуклюжий Трог безжизненно обвис на руках, так что закинуть его наверх удалось лишь с помощью Май. Руна, хотя и выше змеелова, была поджарой и тощей, поднять ее не составляло труда – но вот сидеть в седле волчица наотрез оказалась. Возмущенно взлаяв, она тяпнула Каспара за палец, спрыгнула и, вся ощетинившись, глухо зарычала.
Каспар отскочил. Земля у него под ногами вдруг вздыбилась, зашевелилась, во все стороны посыпались реки песка. Перрен! Он каким-то образом умудрился подкараулить их, застать врасплох. Горовика было трудно узнать: круглое лицо осунулось, глаза ввалились, огромные ручищи обветрились. Он неровной походкой надвигался на своих бывших спутников.
– Воды! – с растрескавшегося лица слетело еще несколько бело-серых хлопьев.
– Перрен, друг мой, у нас есть вода! – Каспар поспешно отцепил от седла Огнебоя флягу и швырнул ее горовику. – Перрен, это я, Спар. Идти уже недалеко – а там у тебя будет сколько угодно воды. Осталось всего полмили.
Перрен одним глотком осушил тыкву.
– Еще! – прохрипел он.
Каспар кинул ему еще две тыквы и, наконец, последнюю, надеясь, что воды хватит, чтобы привести горовика в чувство. Но Перрен все так же, пошатываясь, брел вперед, слепо размахивая руками перед собой. Огнебой тревожно захрапел.
– Воды! – вскричал Перрен и, рванувшись вперед, ухватил коня под уздцы.
Жеребец поднялся на дыбы, отчаянно брыкаясь. Май завизжала, обхватывая обеими руками шею скакуна. Но уже в следующую секунду ее ухватила здоровенная грубая лапища. Бросившись на Перрена, Каспар молотил по нему кулаками, пока не разбил руки в кровь, – но все безрезультатно. Стащив Май с седла, Перрен вцепился зубами ей в ногу. Девушка вдруг обмякла, бессильно болтаясь, словно новорожденный ягненок в пасти свирепого волка.
Каспар инстинктивно потянулся к луку. Если попасть Перрену в глаз, возможно, это его проймет. Но юноша все не мог решиться. Стрелять слишком опасно, ведь так легко вместо горовика ранить Май. Может, Огнебой сумеет залягать врага?
Пока он стоял, не в силах решиться, Руна яростно вцепилась в горовика. Тот одним взмахом свободной руки отшвырнул ее. Волчица покатилась по песку, точно сухой листок, и, едва сумев остановиться, спружинила и вновь бросилась в атаку. Трог тем временем подпрыгнул и повис на руке у Перрена. Тоже безрезультатно. Горовик словно не замечал болтающегося на нем пса. Он поудобнее ухватил Май обеими руками и, похоже, собирался обглодать, как куриную ножку.
– Перрен! Нет! Отпусти ее! Это же мы! Это Спар. Не трогай ее! Перрен! Перрен!
Однако Перрен – если только существо, обитавшее в этой надтреснутой раковине, все еще было прежним Перреном! – не слышал. Каспар сейчас мог думать только о Май. Без всяких колебаний он мгновенно раскрыл висевший на шее ларчик и нащупал Яйцо. Он сам не знал, какого именно зверя собирается вызвать, не принимал никакого сознательно решения. Он просто молил о помощи.
В этот миг Перрен отбросил Май в сторону и ухватил Каспара за горло.
– Воды! – гремел он. – Принеси мне воды! Каспару казалось – Перрен вытрясет из него всю душу. В голове помутилось, все заволокла клубящаяся тьма. Прямо перед глазами у него оказалась круглая голова с огромным безгубым ртом. Рот распахнулся, Каспар заглянул туда – и увидел лишь море. Услышал рев волн, почувствовал вонь гниющих водорослей.
Внезапно он с головой ушел глубоко под воду. Он больше не был повелителем Яйца. Магия Некронда поглотила его, превратила в одно из существ, навеки изгнанных в Иномирье. Юноша барахтался в воде, силясь выбраться на поверхность. Легкие разрывались от недостатка воздуха. Каспар не сомневался, что очень скоро утонет. Он плыл вверх и вверх, но никакой поверхности не было и в помине. Перед глазами завертелись черные круги, сознание начало меркнуть. Каспар знал: ему полагалось уже сто раз утонуть, захлебнуться – однако тело его каким-то непостижимым образом сохраняло жизнь. Похоже, хотя он не мог дышать, но и утонуть тоже не мог.
В воде кругом кишели гигантские кальмары и осьминоги. Морские чудища ожесточенно боролись меж собой, игнорируя чужака, точно такое мелкое создание и внимания-то никакого не заслуживало. По мере того как он плыл все выше, вода постепенно становилась бледнее. Юноша ожидал вот-вот увидеть сияние солнца, но вместо этого сквозь толщу воды начало пробиваться слабое бледно-голубое свечение, которое он сперва принял за свет луны.
Каспара обуяло безумие. Сейчас для него существовала лишь одна цель, одна задача – выбраться на поверхность, добраться до этой луны, света жизни далеко вверху, маяка, что выведет его домой. Он заблудился. Юноша не знал, где находится, но понимал, что утонул в призрачном мире и останется там навсегда, если не сумеет достичь света. Он плыл все вверх мимо исполинских чудовищ, видел, как бьет хвостом легендарный кракен. Где-то над головой бурлила и пенилась поверхность моря, но юноша никак не мог добраться до света. О, если бы только подставить руки под луч! Милосердное сияние вернуло бы его обратно, в реальный мир!
Каспар попытался стряхнуть наваждение. В воде было ужасно холодно и это наконец его чуть отрезвило. А вместе с ясностью пришла и мысль о Некронде. Каспар потянулся к ларчику.
Яйцо! Можно воспользоваться им! Оно спасет отовсюду, куда бы его ни занесло. Но где же оно? Ларчик исчез. Пропал с шеи. Перрен! Наверное, это Перрен сдернул его, когда схватил Каспара. И уж конечно, воду призвал тоже не кто иной, как Перрен. Его воля каким-то образом открыла магический канал в Иномирье. И по этому каналу Каспара втянуло прямиком в ледяное море.
Изголодавшиеся легкие Каспара взывали о воздухе. Кругом плавали твари, одна страшнее другой. Яйцо! Яйцо перенесло его сюда – а значит, Яйцо сумеет и вернуть обратно. Но станет ли Перрен пытаться вызвать его из Иномирья?
Юноше только и оставалось, что плыть и плыть, вконец отчаявшись выбраться на свет. Внезапно что-то ощутимо толкнуло его сзади, чуть приподняло. Через миг Каспар оказался в самом центре клубка извивающихся щупальцев. Исполинский черный осьминог схватил его, немного повертел и пренебрежительно откинул в сторону.
Каспар из всех сил вцепился в ближайшее щупальце, осознав вдруг, что этот осьминог одержим тем же навязчивым желанием, что и он сам: выбраться на поверхность. Быть может, этакому чудищу хватит сил и энергии преодолеть подъем?
Осьминог рванулся вперед, унося юношу за собой. Вода кругом пенилась, боль в легких стала почти нестерпимой, леденящий холод усилился. Но Каспар знал: если он не сумеет достичь света, муки эти не прекратятся никогда. Лишь свет сулит ему избавление.
И вдруг он оказался на поверхности – задыхаясь, ловя ртом воздух. Однако воздух оказался разреженным и очень холодным. Он немилосердно пронзал легкие, не принося тепла жизни, на которое так уповал Каспар.
Молодой воин инстинктивно поднял глаза к луне – огромной, сияющей, совершенно невиданной. Она была даже больше, чем бывает луна, когда на нее смотришь высоко в горах ясной ночью.
Только вот это была вовсе не луна!
Юноша отчетливо видел нежную белую гладь с тоненькими голубыми прожилочками. Сейчас поперек них протянулась безобразная черная полоса. Вот она скрылась за набежавшим облачком.
То был Некронд… Некронд размером с луну.
3
Халь обнажил меч. Холодная белая сталь почти беззвучно скользнула по промасленной ткани, что выстилала ножны. Клинок был длинным, тяжелым – но Халь привык к этой тяжести и отлично сознавал, что являет собой отрадное взгляду зрелище: ладно скроенный, широкоплечий молодой воин, как раз начинающий входить в полную силу.
За деревьями справа что-то сверкнуло – скорее всего просто солнечный луч на глади лесного озера. Но долг требовал от Халя держаться настороже. Резвое воображение без всякой причины твердило, будто это сверкал рыцарский доспех или меч. Юноша по опыту знал: густые, поросшие ежевикой леса Западной Кеолотии – идеальное место для засады грабителей, что так и норовят поживиться за счет неосторожного путника.
Халь покрепче ухватил поводья Тайны и погладил блестящую гнедую шкуру, понукая кобылку. Та отчего-то не хотела идти по топкой тропинке, что вилась через Троллесье. Странно, обычно Тайна была такой кроткой и послушной. Непонятное поведение лошади лишь усилило беспокойство юноши.
Как ни вглядывался он в пляшущие пятна тени и света под кронами деревьев, ничего подозрительного там не обнаружилось. Отчитав себя за мнительность, Халь вложил меч в ножны. Можно ли позволять воображению выделывать с собой такие штуки? Когда они, наконец, выберутся из этой сумрачной и влажной лесной страны и окажутся на открытых, равнинах Козьего края, он сможет расслабиться. Отряд ехал через лес уже довольно давно. Наверняка до опушки рукой подать.
Звук копыт за спиной заставил Халя вихрем развернуться в седле. Однако у него тотчас же отлегло от сердца: просто-напросто этот неисправимый мальчишка, Пип, покинул отведенное ему место в арьергарде, где, уж верно, пытался произвести впечатление на принца Ренауда и лорда Хардвина. Поравнявшись с принцессой, дерзкий юнец учтиво кивнул ей, без сомнения, осведомляясь, как ее здоровье и не может ли он чем-нибудь услужить. Халь только головой покачал. Вот это храбрость! Взять и вот так, запросто, подъехать к самой принцессе! Молодой воин невольно усмехнулся, даже чуточку восхищаясь юным простолюдином, который столь откровенно насмеялся над этикетом.
Принцесса Кимбелин быстрым жестом отослала мальчика и снова опустила убитый взгляд. Обеими руками она держалась за отсыревшую гриву своего скакуна. Должно быть, предположил Халь, бедняжка все еще переживает за брата. Хотя Халю удалось вызволить принцессу из лап Тапвелла, старшего сына бельбидийского барона из Овиссии, брата ее ему спасти не удалось. Тудвала последний раз видели в руках предателей-овиссийцев.
Юноша все так же раздумчиво созерцал Кимбелин, когда Пип наконец поравнялся с ним. Кони их столкнулись боками. Откидывая с лица пряди волос, мальчишка яркими глазами уставился на Халя.
– Что-то не так? – жадно спросил он, увидев, что Халь не успел убрать руку с эфеса рунного меча. Сын лесоруба явно жаждал случая блеснуть доблестью и показать себя героем на глазах особ королевской крови.
– Нет-нет, все в порядке, – заверил его Халь. – И не строй таких кислых гримас. Я отлично знаю, ты спишь и видишь, как бы защитить принцессу Кимбелин и спасти принца Ренауда, чтобы они навечно остались в долгу пред тобой.
На лице молодого воина играла усмешка. Он и сам мечтал ровно о том же: добиться высокого положения, прославиться на всю Бельбидию, повлиять на судьбу целого народа и, в конце концов, быть воспетым в песнях как великий герой. Кто, как не он, мог оценить честолюбие мальчишки?
– Я просто подумал, вдруг вам понадобится моя помощь, – разочарованно пробормотал Пип.
– Так вот, она мне не нужна, – отрезал Халь суровее, чем собирался. – Твоя помощь! Ха! А тебе не кажется, что, возникни какая угроза, я бы сперва кликнул Абеляра или Кеовульфа?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
– Там Перрен. Я слышал, как он идет в темноте, – прошептал он.
Девушка отозвалась с неожиданной бодростью и успела собраться, пока Каспар седлал коня. Он подсадил ее на спину жеребца и заметил, как Май невольно поморщилась, хотя и старалась не показывать виду.
– Ты как?
Сочувствие вновь заставило его позабыть о гневе.
– Просто подташнивает, – стоически ответила Май. Рассыпчатый песок заглушал стук копыт Огнебоя. Выбравшись из пещеры, молодые люди осторожно огляделись.
– Вроде не видно, – выпалила Май.
Каспар замахал на нее рукой, чтобы она молчала.
– Когда он лежит на земле, его и при дневном-то свете не углядишь. Но без воды ему будет трудно ориентироваться. Это его стихия, и он очень многое чувствует именно через нее. А здесь, в пустыне, он теряется. Если мы поторопимся…
Сон освежил юношу, а выпитая вода принесла такое наслаждение, что даже заглушила голод. Ведя Огнебоя в поводу, юноша быстрым шагом направился по тропе к холмам. Сегодня казалось, до них рукой подать.
– Он где-то рядом, – внезапно произнесла Май. – Я чувствую, он совсем близко.
Руна держалась возле коня и, ощетинившись, нервно нюхала воздух, но Трог постоянно отставал, не в силах выдерживать такую скорость. Ветер все еще задувал, над землей витала поземка песка. Мелкие песчинки больно жалили кожу, у Каспара мгновенно заболели руки и щеки. Вдобавок идти сквозь такую поземку было все равно что через низко стелящийся туман. Она то вздымалась до пояса, то поднималась выше, застилая лицо, то вдруг затихала, рассыпаясь у ног путников неровным ковром.
На рыхлом, вязком песке ноги скользили и разъезжались. Каспар быстро начал уставать. На миг ветер чуть приутих, и юноша сделал остановку, чтобы посадить Руну и Трога на коня позади Май – повыше, где легче дышать. Тяжеловесный, неуклюжий Трог безжизненно обвис на руках, так что закинуть его наверх удалось лишь с помощью Май. Руна, хотя и выше змеелова, была поджарой и тощей, поднять ее не составляло труда – но вот сидеть в седле волчица наотрез оказалась. Возмущенно взлаяв, она тяпнула Каспара за палец, спрыгнула и, вся ощетинившись, глухо зарычала.
Каспар отскочил. Земля у него под ногами вдруг вздыбилась, зашевелилась, во все стороны посыпались реки песка. Перрен! Он каким-то образом умудрился подкараулить их, застать врасплох. Горовика было трудно узнать: круглое лицо осунулось, глаза ввалились, огромные ручищи обветрились. Он неровной походкой надвигался на своих бывших спутников.
– Воды! – с растрескавшегося лица слетело еще несколько бело-серых хлопьев.
– Перрен, друг мой, у нас есть вода! – Каспар поспешно отцепил от седла Огнебоя флягу и швырнул ее горовику. – Перрен, это я, Спар. Идти уже недалеко – а там у тебя будет сколько угодно воды. Осталось всего полмили.
Перрен одним глотком осушил тыкву.
– Еще! – прохрипел он.
Каспар кинул ему еще две тыквы и, наконец, последнюю, надеясь, что воды хватит, чтобы привести горовика в чувство. Но Перрен все так же, пошатываясь, брел вперед, слепо размахивая руками перед собой. Огнебой тревожно захрапел.
– Воды! – вскричал Перрен и, рванувшись вперед, ухватил коня под уздцы.
Жеребец поднялся на дыбы, отчаянно брыкаясь. Май завизжала, обхватывая обеими руками шею скакуна. Но уже в следующую секунду ее ухватила здоровенная грубая лапища. Бросившись на Перрена, Каспар молотил по нему кулаками, пока не разбил руки в кровь, – но все безрезультатно. Стащив Май с седла, Перрен вцепился зубами ей в ногу. Девушка вдруг обмякла, бессильно болтаясь, словно новорожденный ягненок в пасти свирепого волка.
Каспар инстинктивно потянулся к луку. Если попасть Перрену в глаз, возможно, это его проймет. Но юноша все не мог решиться. Стрелять слишком опасно, ведь так легко вместо горовика ранить Май. Может, Огнебой сумеет залягать врага?
Пока он стоял, не в силах решиться, Руна яростно вцепилась в горовика. Тот одним взмахом свободной руки отшвырнул ее. Волчица покатилась по песку, точно сухой листок, и, едва сумев остановиться, спружинила и вновь бросилась в атаку. Трог тем временем подпрыгнул и повис на руке у Перрена. Тоже безрезультатно. Горовик словно не замечал болтающегося на нем пса. Он поудобнее ухватил Май обеими руками и, похоже, собирался обглодать, как куриную ножку.
– Перрен! Нет! Отпусти ее! Это же мы! Это Спар. Не трогай ее! Перрен! Перрен!
Однако Перрен – если только существо, обитавшее в этой надтреснутой раковине, все еще было прежним Перреном! – не слышал. Каспар сейчас мог думать только о Май. Без всяких колебаний он мгновенно раскрыл висевший на шее ларчик и нащупал Яйцо. Он сам не знал, какого именно зверя собирается вызвать, не принимал никакого сознательно решения. Он просто молил о помощи.
В этот миг Перрен отбросил Май в сторону и ухватил Каспара за горло.
– Воды! – гремел он. – Принеси мне воды! Каспару казалось – Перрен вытрясет из него всю душу. В голове помутилось, все заволокла клубящаяся тьма. Прямо перед глазами у него оказалась круглая голова с огромным безгубым ртом. Рот распахнулся, Каспар заглянул туда – и увидел лишь море. Услышал рев волн, почувствовал вонь гниющих водорослей.
Внезапно он с головой ушел глубоко под воду. Он больше не был повелителем Яйца. Магия Некронда поглотила его, превратила в одно из существ, навеки изгнанных в Иномирье. Юноша барахтался в воде, силясь выбраться на поверхность. Легкие разрывались от недостатка воздуха. Каспар не сомневался, что очень скоро утонет. Он плыл вверх и вверх, но никакой поверхности не было и в помине. Перед глазами завертелись черные круги, сознание начало меркнуть. Каспар знал: ему полагалось уже сто раз утонуть, захлебнуться – однако тело его каким-то непостижимым образом сохраняло жизнь. Похоже, хотя он не мог дышать, но и утонуть тоже не мог.
В воде кругом кишели гигантские кальмары и осьминоги. Морские чудища ожесточенно боролись меж собой, игнорируя чужака, точно такое мелкое создание и внимания-то никакого не заслуживало. По мере того как он плыл все выше, вода постепенно становилась бледнее. Юноша ожидал вот-вот увидеть сияние солнца, но вместо этого сквозь толщу воды начало пробиваться слабое бледно-голубое свечение, которое он сперва принял за свет луны.
Каспара обуяло безумие. Сейчас для него существовала лишь одна цель, одна задача – выбраться на поверхность, добраться до этой луны, света жизни далеко вверху, маяка, что выведет его домой. Он заблудился. Юноша не знал, где находится, но понимал, что утонул в призрачном мире и останется там навсегда, если не сумеет достичь света. Он плыл все вверх мимо исполинских чудовищ, видел, как бьет хвостом легендарный кракен. Где-то над головой бурлила и пенилась поверхность моря, но юноша никак не мог добраться до света. О, если бы только подставить руки под луч! Милосердное сияние вернуло бы его обратно, в реальный мир!
Каспар попытался стряхнуть наваждение. В воде было ужасно холодно и это наконец его чуть отрезвило. А вместе с ясностью пришла и мысль о Некронде. Каспар потянулся к ларчику.
Яйцо! Можно воспользоваться им! Оно спасет отовсюду, куда бы его ни занесло. Но где же оно? Ларчик исчез. Пропал с шеи. Перрен! Наверное, это Перрен сдернул его, когда схватил Каспара. И уж конечно, воду призвал тоже не кто иной, как Перрен. Его воля каким-то образом открыла магический канал в Иномирье. И по этому каналу Каспара втянуло прямиком в ледяное море.
Изголодавшиеся легкие Каспара взывали о воздухе. Кругом плавали твари, одна страшнее другой. Яйцо! Яйцо перенесло его сюда – а значит, Яйцо сумеет и вернуть обратно. Но станет ли Перрен пытаться вызвать его из Иномирья?
Юноше только и оставалось, что плыть и плыть, вконец отчаявшись выбраться на свет. Внезапно что-то ощутимо толкнуло его сзади, чуть приподняло. Через миг Каспар оказался в самом центре клубка извивающихся щупальцев. Исполинский черный осьминог схватил его, немного повертел и пренебрежительно откинул в сторону.
Каспар из всех сил вцепился в ближайшее щупальце, осознав вдруг, что этот осьминог одержим тем же навязчивым желанием, что и он сам: выбраться на поверхность. Быть может, этакому чудищу хватит сил и энергии преодолеть подъем?
Осьминог рванулся вперед, унося юношу за собой. Вода кругом пенилась, боль в легких стала почти нестерпимой, леденящий холод усилился. Но Каспар знал: если он не сумеет достичь света, муки эти не прекратятся никогда. Лишь свет сулит ему избавление.
И вдруг он оказался на поверхности – задыхаясь, ловя ртом воздух. Однако воздух оказался разреженным и очень холодным. Он немилосердно пронзал легкие, не принося тепла жизни, на которое так уповал Каспар.
Молодой воин инстинктивно поднял глаза к луне – огромной, сияющей, совершенно невиданной. Она была даже больше, чем бывает луна, когда на нее смотришь высоко в горах ясной ночью.
Только вот это была вовсе не луна!
Юноша отчетливо видел нежную белую гладь с тоненькими голубыми прожилочками. Сейчас поперек них протянулась безобразная черная полоса. Вот она скрылась за набежавшим облачком.
То был Некронд… Некронд размером с луну.
3
Халь обнажил меч. Холодная белая сталь почти беззвучно скользнула по промасленной ткани, что выстилала ножны. Клинок был длинным, тяжелым – но Халь привык к этой тяжести и отлично сознавал, что являет собой отрадное взгляду зрелище: ладно скроенный, широкоплечий молодой воин, как раз начинающий входить в полную силу.
За деревьями справа что-то сверкнуло – скорее всего просто солнечный луч на глади лесного озера. Но долг требовал от Халя держаться настороже. Резвое воображение без всякой причины твердило, будто это сверкал рыцарский доспех или меч. Юноша по опыту знал: густые, поросшие ежевикой леса Западной Кеолотии – идеальное место для засады грабителей, что так и норовят поживиться за счет неосторожного путника.
Халь покрепче ухватил поводья Тайны и погладил блестящую гнедую шкуру, понукая кобылку. Та отчего-то не хотела идти по топкой тропинке, что вилась через Троллесье. Странно, обычно Тайна была такой кроткой и послушной. Непонятное поведение лошади лишь усилило беспокойство юноши.
Как ни вглядывался он в пляшущие пятна тени и света под кронами деревьев, ничего подозрительного там не обнаружилось. Отчитав себя за мнительность, Халь вложил меч в ножны. Можно ли позволять воображению выделывать с собой такие штуки? Когда они, наконец, выберутся из этой сумрачной и влажной лесной страны и окажутся на открытых, равнинах Козьего края, он сможет расслабиться. Отряд ехал через лес уже довольно давно. Наверняка до опушки рукой подать.
Звук копыт за спиной заставил Халя вихрем развернуться в седле. Однако у него тотчас же отлегло от сердца: просто-напросто этот неисправимый мальчишка, Пип, покинул отведенное ему место в арьергарде, где, уж верно, пытался произвести впечатление на принца Ренауда и лорда Хардвина. Поравнявшись с принцессой, дерзкий юнец учтиво кивнул ей, без сомнения, осведомляясь, как ее здоровье и не может ли он чем-нибудь услужить. Халь только головой покачал. Вот это храбрость! Взять и вот так, запросто, подъехать к самой принцессе! Молодой воин невольно усмехнулся, даже чуточку восхищаясь юным простолюдином, который столь откровенно насмеялся над этикетом.
Принцесса Кимбелин быстрым жестом отослала мальчика и снова опустила убитый взгляд. Обеими руками она держалась за отсыревшую гриву своего скакуна. Должно быть, предположил Халь, бедняжка все еще переживает за брата. Хотя Халю удалось вызволить принцессу из лап Тапвелла, старшего сына бельбидийского барона из Овиссии, брата ее ему спасти не удалось. Тудвала последний раз видели в руках предателей-овиссийцев.
Юноша все так же раздумчиво созерцал Кимбелин, когда Пип наконец поравнялся с ним. Кони их столкнулись боками. Откидывая с лица пряди волос, мальчишка яркими глазами уставился на Халя.
– Что-то не так? – жадно спросил он, увидев, что Халь не успел убрать руку с эфеса рунного меча. Сын лесоруба явно жаждал случая блеснуть доблестью и показать себя героем на глазах особ королевской крови.
– Нет-нет, все в порядке, – заверил его Халь. – И не строй таких кислых гримас. Я отлично знаю, ты спишь и видишь, как бы защитить принцессу Кимбелин и спасти принца Ренауда, чтобы они навечно остались в долгу пред тобой.
На лице молодого воина играла усмешка. Он и сам мечтал ровно о том же: добиться высокого положения, прославиться на всю Бельбидию, повлиять на судьбу целого народа и, в конце концов, быть воспетым в песнях как великий герой. Кто, как не он, мог оценить честолюбие мальчишки?
– Я просто подумал, вдруг вам понадобится моя помощь, – разочарованно пробормотал Пип.
– Так вот, она мне не нужна, – отрезал Халь суровее, чем собирался. – Твоя помощь! Ха! А тебе не кажется, что, возникни какая угроза, я бы сперва кликнул Абеляра или Кеовульфа?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82