Не желая потревожить супругу, Ал снова вышел во двор, где сразу же увидел одного из своих самураев.
Заметив начальника, тот вскочил, демонстрируя готовность исполнять любой приказ.
– Вот что. – Ал оглянулся, не появятся ли в дверях Фудзико или Тахикиро. – Напади на меня.
Самурай замотал головой, отступая от Ала на шаг и на всякий случай убирая за спину меч.
– Ну же, как на плацу во время занятий. Давай же. – Ал выставил перед собой кулаки, пытаясь ударить самурая.
– Нельзя, Андзин-сан. Как я могу ударить своего господина?!
– Ну в шутку. Джодан. Вакаримаска! – Шутка. Понимаешь?
– Хай. Вакаримашта. – Да. Понимаю. – Самурай отступал, стараясь не подставлять под побои лицо, но и не делая попытку самостоятельно наносить удары.
– Давай на мечах, – подзадоривал Ал слугу. – Тебе же привычнее рубить. Да? Так давай! Меня Бунтаро-сан обучал. Я выдержу.
– Нельзя. – В свете луны лицо самурая казалось почти что несчастным. – Нельзя бить господина.
– Но господин Бунтаро мог же биться со мной. – Ал сделал очередной мгновенный рывок, но самурай вновь отступил, пропустив Ала.
– Господин Бунтаро – командир. Вы тоже господин. Господин и господин могут драться. Господин и слуга – нет. Если господин хочет, он может побить слугу, и слуга должен терпеть. Бить господина нельзя! – Самурай поднял вверх палец и чуть не поймал щекой кулак Ала.
– Ну, что мне из-за тебя господина Бунтаро теперь тревожить! – взвыл Ал. – А ну давай на мечах, только в чехлах? В чехлах-то можно? – Все его тело словно налилось чудодейственной силой. Хотелось прыгать, драться, смеяться, танцевать.
– В футляре можно. Наверное, можно. – Самурай боязливо оглядывался по сторонам, должно быть, за ними наблюдали не менее сотни любопытных глаз: стоящие на страже самураи, слуги господ, гости, так же, как, Ал остановившиеся на постоялом дворе вместе со своими свитами и охраной.
Ал остановился, и тут же кто-то из слуг протянул ему меч. Он заметил, что за седзи, за которыми должна была мирно спать Фудзико, появился слабый огонек, и понял, что жена проснулась.
«Что ж, дурак и с роду так», – обругал себя Ал и поклонился ждущему дальнейших распоряжений самураю.
– Может быть, начнем?
Поклонившись, как кланяются старшему, самурай послушно занес над головой меч в ножнах и с ревом обрушил его на то место, где секундой до этого стоял Ал. Слава богу, прыгучесть у него всегда была изумительной. За седзи послышались рукоплескания.
Приободренный Ал нанес колющий удар, пытаясь достать до ноги своего противника, но тот был тоже не дурак попрыгать.
– А ну, уступи место начальству! – услышал Ал голос Бунтаро, и через секунду богатырь оказался напротив Ала. В руках его вместо привычного меча красовался изящный ножик с локоть величиной, другая игриво покручивала в воздухе шелковой плеточкой. Было немного странно видеть Бунтаро без меча, но Ал сообразил, что наблюдая за тренировочным поединком, Бунтаро решил тоже потренироваться с другим оружием.
Стегнув воздух в нескольких сантиметрах от глаз Ала, Бунтаро сделал выпад вперед, припадая на одно колено. Ал отступил и тут же попытался садануть Бунтаро по голове мечом в ножнах. В последний момент Бунтаро удалось увернуться. Довольный сверх меры, он широко улыбнулся Алу.
За седзи снова послышался легкий шорох, собравшиеся во дворе стражники принесли дополнительные факелы, чтобы господам было сподручнее тешиться. Бунтаро взял поданный ему оруженосцем меч и вопросительно посмотрел на Ала, мол, продолжаем, или как?
Ал завязал в пучок волосы, чтобы не мешали. Как по команде, они обнажили мечи и отбросили в стороны ножны.
Ал чувствовал переполняющую его радость. Ну и пусть вся его нынешняя жизнь напоминает чудесный сон. Кто может похвастаться, что ему повезло словить столь долгую, столь красивую и столь же разнообразную галлюцинацию?
Если человек находится в мире, в который всегда мечтал попасть, кому какое дело, реальный это мир или придуманный. Что же до того, считать ему, Алу, себя покойником или нет, то стоит ли думать о таких мелочах. Глюк ворвался в мир фантомов, и его от этого прет! Так, что сказать невыносимо, как хорошо!
Бунтаро сделал предупредительный выпад, так что его клинок со свистом разрезал воздух, пройдя в пальце от горла Ала, геймер почувствовал, как его кинуло в жар, и тут же он набросился на Бунтаро, нанося один за другим непрофессиональные, но очень быстрые и непредсказуемые удары.
Вынужденный теперь защищаться Бунтаро с интересом глядел на кружащего вокруг него варвара, которого еще вчера он учил владению мечом. Чему учил? Европеец не держал дыхания, его глаза были безумны, по лицу тек пот, сердечный ритм сбился.
Бунтаро вздохнул, в который раз встречая на своем мече меч Ала и вяло отталкивая его в сторону.
Мешать Алу или нападать на него всерьез Бунтаро не стал бы ни за что на свете. Вот еще! Небось сам устанет и подставится под удар. Таким образом тренировал его в свое время отец. Давал Бунтаро погасить свою ярость, бездарно рубя воздух, а потом осаживал его одним точным движением.
Видя, что Ал уже порядком выдохся, Бунтаро в очередной раз отразил удар, на этот раз ловко выбив меч из рук противника, так что тот отлетел на несколько шагов. Но Ал, вместо того чтобы признать свое поражение и вежливо поблагодарить Бунтаро за доставленное ему удовольствие, вдруг ни с того ни с сего кинулся за потерянным оружием. Тода Бунтаро продолжал стоять посреди поля боя, ожидая нового нападения. Вокруг них самураи с факелами вполголоса обсуждали происходящее.
Весь в поту, едва подобрав меч, Ал набросился на Бунтаро с такой яростью, что тот теперь едва успевал отражать атаки.
«Ну и странные же люди эти варвары, – подумал Бунтаро, – могут полдня отлынивать от тренировок, а тут ночью и такие вдруг силы. Не иначе, как не все у него получается в постели с Фудзико и Тахикиро, вот мужчина и отводит душеньку, разминаясь на мечах.
Надо будет поговорить с племянницами, пусть расскажут напрямик, что у них там с Андзин-сан. Должно быть, во всем виновата Фудзико. Беременные женщины такие занудливые. Хотя, может это он сам боится повредить ребенку, но тогда у него должны быть служанки… Надо выяснить, спит ли он со служанками, и если нет, понять, что ему не нравится, и прислать своих. Молодой мужчина должен хотя бы через день переплетать ноги с какой-нибудь дамой или служанкой. Иначе здоровье уйдет и сил не будет.
Не нанося ни одного упреждающего удара, а лишь вяло отбиваясь, Бунтаро, тем не менее, чувствовал, как его силы слабеют, в то время как неистовый Андзин-сан наносил удар за ударом, не прикрываясь щитом и вообще забыв про собственную защиту. Из-за последнего обстоятельства Бунтаро не решился переходить в нападение, опасаясь случайно задеть Ала.
Наконец ему надоел этот бестолковый поединок: перехватив взгляд появившейся на пороге дома Фудзико, Бунтаро кивнул ей и тут же склонился, положив на землю свой меч. В следующее мгновение он шмыгнул мышью под мечом Ала и, схватив его одной рукой за пояс, а другой за правую руку, отводя от себя меч, весело поднял противника над головой и положил на траву возле крыльца.
При этом Бунтаро постарался проделать свой маневр таким образом, чтобы, с одной стороны, с честью выйти из поединка, и с другой, не унизить своего противника.
Смеясь, Ал поднялся на ноги, его кимоно можно было выжимать.
Они степенно поклонились друг другу, после чего Ал велел слуге приготовить для него баню, а сам попросил Фудзико подать саке.
Вопреки общему мнению, Ал знал, что выиграл свой поединок. Быть может, самый главный поединок в жизни. Он принял жизнь такой, какая она сложилась, потому что понял, что любит эту самую жизнь.
«Галлюцинация или нет, что толку думать да гадать. Я люблю Фудзико – и буду там, где будет она. А она здесь, в семнадцатом, в Японии. Какой же смысл рваться отсюда? Из мира, где есть любовь?»
Глава 55
Поединок не может оставаться незаконченным. Человек, отказавшийся от боя, будет оставлен всеми божествами и буддами.
Из умных мыслей господина Тода Бунтаро

Благополучно форсировав гору Синано, самураи Токугавы вышли из окружения и теперь представляли реальную угрозу для Исидо и его союзников. Ожидая обещанной женитьбы на матери наследника, Дзатаки уже планировал усыновление Хидэёри, объявление военного режима и принятие на себя полномочий сегуна.
«Токугава уничтожит Исидо, или Исидо Токугаву, какая, в сущности, разница? – рассуждал он, – если погибнет Исидо – его земли получит Токугава, а потом, когда я на правах военного правителя потребую голову Токугавы и его сыновей, все богатейшие земли двух самых сильных в Японии даймё достанутся мне, как брату Токугавы. Мудро. Будда свидетель – как мудро».
Братья еще раз встретились для того, чтобы обсудить вопросы, касаемые доли каждого в готовящейся Токугавой военной кампании.
Встреча произошла на нейтральной земле. Где Дзатаки соорудил небольшой помост с белой изящной линией запрета движения. Нарушить святость этой границы не могли даже самые отчаянные головы, под угрозой вечного проклятия.
По заранее оговоренному протоколу встречи, оба даймё взошли на помост, прихватив с собой лишь по одному телохранителю. Их почетный эскорт стоял по обе стороны помоста, ожидая решения своих господ и готовый в любой момент нарушить перемирие, перейдя к более решительным действиям.
С первого взгляда на Токугаву, Дзатаки понял, что брат обречен. Живой мертвец с потухшим взором и горбатой спиной. Токугава шаркал ногами, взгляд его метался.
«Возможно ли так измениться за каких-нибудь два или три года? – недоумевал Дзатаки. – Неужели эта война с Исидо отняла у него все силы?»
– Ваши самураи перешли через охраняемые мной горы Синано. Довольны ли вы теперь, брат? – в какой-то момент Дзатаки показалось, что он будет вынужден повторить вопрос, настолько ушедшим в себя показался ему Токугава.
– Да. Благодарю вас. – Токугава посмотрел на Дзатаки мутным взором, его голова тряслась. – Могу ли я обеспокоить вас еще одной просьбой?
– Какой именно? – Дзатаки нахмурился.
– Не могли бы вы уступить мне гору Белой луны, откуда открывается такой замечательный вид на осакский замок. Взамен ее я готов дать вам две свои лучшие деревни, что примыкают к вашей территории? Те самые, что так вам нравились?
– Гору Белой луны? – Дзатаки скрыл удивление. – Это очень хорошая гора. Вид Осаки мне тоже по нраву. Могу ли я спросить вас, почему вы вдруг захотели приобрести у меня эту гору? Если это, конечно, не обидит вас? Уж не собираетесь ли вы сидеть на ней, моля Будду простить вам ваши прегрешения, как какой-нибудь бритоголовый монах?
– Монах лучше, нежели самурай, не так ли, брат? – Руки Токугавы задвигались, голова задергалась еще сильнее, кроме того, он противно жевал ртом. – Долг каждого самурая сделаться на склоне лет монахом. Не так ли? Вы отгадали мою мечту брат. Чувствую, что дни мои на исходе. Скоро я передам власть моему старшему сыну Хидэтаде. А пока… – Он закашлялся. – Простите меня, брат. Кровь убиенных мною стоит у меня в легких, мешая дышать. Я чувствую, что умираю грешником, и от этого мне еще тяжелее. Вот я и решил воздвигнуть три храма Будде на трех разных горах. Одной из которых видится мне гора Белой луны. Впрочем, если это слишком смелая просьба, прошу простить меня, похожая гора, также глядящая на Осаку цитадель моего друга и господина на все времена, покойного тайко, находится на земле господина Касиги, и если вы откажете, я не сочту это обидным для себя.
– Гора на земле господина Касиги не больше кучки дерьма, жалкое подобие Белой луны, и вид с нее такой же. – Дзатаки захотел плюнуть, но он не посмел осквернить девственность помоста. – Я не отдал бы Белую луну ни за какие деревни, но раз дело касается спасения души… Решено, брат, она – ваша.
Вопреки протоколу, Токугава поклонился Дзатаки первым.
– Вы великодушный человек, брат, мои деревни с их рисовыми полями ваши. Еще раз благодарю вас. Теперь, я чувствую, у меня появится шанс вымолить прощение за все то зло, что я причинил.
В течение пяти дней, действуя подобным манером, Токугава выменял и прикупил себе еще две горы, находящихся в непосредственной близости от осакского замка. Как только были оформлены все соответствующие купчие бумаги и поставлены подписи и печати, на эти горы поднялись самураи отряда «Сокол», а также призванные наладить там условия жизни слуги и мастеровые.

* * *
Вот уже с неделю господин Исидо ожидал голубиную почту из Эдо. Его шпион получил задание в очередной раз проникнуть в личные покои господина Токугавы и скопировать рисунок шахматной партии, которую они вели.
Исидо не знал точно, где сейчас находится его злейший враг, шпионы называли то один, то другой замок, это можно было расшифровать так: должно быть, почувствовавший себя в смертельной ловушке Токугава, мечется теперь по всей стране, вымаливая у других даймё поддержки в его войне с Исидо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47