— Уже несколько месяцев. Впрочем, мы давно знаем друг друга. Мы вместе учились в старших классах и в колледже.
— Ну да. Стэнфордские парни.
— Точно.
Да, он нам не помощник, — подумал Джейк. — Случайный встречный или того похуже.
— А ты сам, я знаю, долго работал на Донована.
— С ним, а не на него, — поправил Джейк. — Моим шефом долгие годы был Генри Вундерман.
— Шпион. Главное оружие Даниэлы Воркуты. Блисс, прислушивавшаяся к их беседе и всю дорогу внимательно следившая за лицами обоих, поняла, что происходит. В данном случае речь шла не о разделе территории между двумя хищниками. Оба старались выведать у оппонента определенные вещи, при этом не открывая собственных секретов. Возможно, она первой поняла, что Джейк и Тони скрывают друг от друга одно и то же.
— Да, все именно так и выглядело.
— Что это значит?
Джейк прошел в глубину хижины, на пороге вода уже хлюпала. К тому же мало радости вызывал у него вид двенадцати воинов, выстроившихся перед входом, не обращавших внимания на грозу: было очевидно, кто целиком контролирует ситуацию. Такое количество автоматов было чрезмерным для любого количества людей.
— Генри был моим старым другом. Его взял к себе сам Энтони Беридиен, человек с благословения Кеннеди создавший Куорри.
— Поправь меня, если я ошибаюсь. Но, насколько я знаю, Беридиен взял в свою контору и Роджера.
— В другое время. И из другого места.
— Старая гвардия всегда недовольна появлением свежих кадров.
— Да, — согласился Джейк. — Справедливое замечание. Между Генри и Роджером никогда не было особой любви.
— И за кого же из них ты был?
— Обычно я был просто слишком далеко от них обоих. Внутренняя политика в фирме никогда особо не интересовала меня. Я практически все время был на задании. Но...
—Да?
— Генри завербовал меня. Он приехал в Гонконг и там подобрал меня прямо на улице. Я торговал всякой дрянью, работая на триады. Перебивался случайными заработками: обычно приходилось выполнять малоприятные поручения. — Джейк взглянул на Симбала. — В некотором смысле Генри Вундерман спас меня.
— Тебе, должно быть, было горько оттого, что пришлось убить его.
— Это был нелегкий шаг.
Да, — подумал он. — Горько — вот верное слово. Возможно, в этом парне что-то и есть. Он решил удвоить свое внимание. Примерно то же самое сказал про себя и Симбал.
— В Центре, — промолвил он, — все очень благодарны тебе за то, что ты сделал. Особенно Роджер.
— Могу себе представить. Да, Доновану следовало от души поблагодарить меня.
— Ты не любишь его?
— Я не люблю то, что он представляет собой. Симбал замер на месте. В наступившей паузе он отчетливо расслышал хриплое дыхание старика, улетавшего от них все дальше и дальше вслед за своими розовато-золотистыми грезами.
— Что именно? Новые методы, которые всегда хуже старых?
— Не совсем. Я помню, что одним из любимых слов нашего старика было слово “перемены”. Беридиен считал, что подвижность агентурной сети является существенным фактором в деятельности такой организации, как Куорри. Он был убежден, что главный недостаток КГБ в том, что там ничего не меняется. Инвалидное мышление, приговаривал он в таких случаях.
— Больше всего в Доноване мне не по душе его отношение к людям. Старик постоянно думал о своих агентах. Он обходился с ними безжалостно, а временами и жестоко. Однако он переживал за них. Он сам прошел полевую школу, а Роджер Донован не имеет ни малейшего представления о том, что здесь творится.
— Однако он умен.
— Умней, чем мог бы представить любой из нас.
— Возможно, так оно и есть, — признал Симбал. Приняв наконец решение, он вытащил из кармана пачку бумаг. — Взгляни-ка вот на это.
Джейк наспех пробежал глазами листки, оставленные Симбалу Максом Треноди.
— Что там? — спросила Блисс.
— Доказательства, — отозвался Джейк. — Доказательства того, что кто-то систематически проваливал агентов Куорри, сдавая их КГБ.
— Значит, Аполлон прав, — промолвила Блисс. Джейк поднял на нее глаза.
— Похоже, что так.
— Аполлон? — недоуменно повторил Симбал.
— Наследство Генри Вундермана, — пояснил Джейк. — Его бывший агент в самом Кремле, теперь работающий на меня.
Симбал вытащил фотографию.
— Вот что прилагалось к документам. — Он протянул карточку Джейку. — Даниэла Воркута, снятая, по-видимому, скрытой камерой.
— Да, — Симбал вздохнул. — Когда мы были молодыми, Роджер бегал за одной девчонкой в колледже. Ее звали Лесли. Даниэла Воркута вполне подошла бы на роль ее сестры.
— Стало быть, так Донована и завербовали? С помощью Даниэлы Воркуты?
— Ее и картины Сера. Это произошло в Париже. — Симбал странно поглядел на Джейка. — Сдается мне, что если бы Аполлон действительно был агентом Вундермана, то он знал бы, что тот никак не может быть Химерой.
Джейк кивнул.
— Верно. Все так и было.
— Значит, эти доказательства могут найти подтверждение и из другого источника?
— Они уже получили подтверждение.
Если так, то получается, что Макс не обманул меня, — подумал Симбал. — Можно ли доверять этому человеку, Джейку Мэроку? Он бывший член Куорри. Не продолжает ли он в глубине души хранить обиду за свое внезапное увольнение? Треноди называл Симбала паладином. И вот теперь Тони чувствовал родственный рыцарский дух в человеке, стоявшем перед ним.
— Однако ты не мог появиться здесь из-за Донована, — заметил Джейк.
— Нет, — согласился Симбал. Он пока еще плохо представлял, как поведет себя, вновь встретившись с Роджером Донованом.
— Я гоняюсь за двумя оборотнями: Питером Карреном и Эдвардом Мартином Беннеттом. Они продались дицуй. Теперь они направляются на встречу с Нага.
— Нага — тот человек, которого мы ищем, — ответил Джейк. — Он вознамерился уничтожить меня, результаты моих трудов и трудов моего отца.
Блисс, подобравшись к собеседникам, посмотрела на него.
— Чень Чжу... — начала она.
— Чень Чжу? — перебил ее Симбал.
— Нага.
— Глава дицуй? — Симбал не пытался скрыть своего изумления. — Вы знаете, кто это?
— Да, — хрипло отозвался Джейк. — Мой отец хорошо знал его. — Он вытер лицо ладонью. — Все это связано с Камсангом, тайной моего отца. Видишь ли, Камсанг — это ядерный проект в провинции Гуандун. Внешне там ведутся работы по принципиально новому способу опреснения воды для Гонконга. Однако в Камсанге есть другая секретная цель. В рамках изучения этого проекта было сделано открытие, которое, по словам моего отца, уже сделало мир иным. И, по правде сказать, до сегодняшнего разговора я не догадывался, сколь необратимы эти изменения.
В звенящей тишине шум дождя эхом отзывался в хижине, заполненной изнутри облаками сладкого дыма.
* * *
Даниэла Воркута прижимала к груди мягкую игрушку — зайца. Его блестящие глаза-пуговки смотрели на нее с неизменно влюбленным выражением.
— Он прекрасен, — промолвил Михаил Карелин. Было очевидно, что ему не терпится уйти.
— Откуда ты взял, что это он? Я думаю, что это она, — ответила Даниэла, надув губы.
— Ладно, — согласился он. — Пусть будет она. Значит, она прекрасна. Купи ее.
— Не знаю. Мартина с большой разборчивостью относится к зверям.
— Ты сказала, что внучке твоего дяди Вадима исполняется только семь лет. О какой разборчивости ты говоришь?
Даниэла поставила зайца на прилавок и вздохнула. Все совсем не так просто, — подумала она, Они находились в самом популярном в Москве магазине для детей — “Детском мире”. С открытия до закрытия здесь неизменно толпилось огромное количество посетителей.
— Здесь чертовски душно, Данушка, — заметил Карелин. — Надеюсь, что мы не потратим на поиски все утро.
Его жена уехала в Ленинград навестить свою мать, и он теперь мог больше времени проводить с Даниэлой.
— Как только мне попадется на глаза что-нибудь подходящее для Мартины, я тут же пойму это, — отозвалась она.
— Лично мне очень понравился заяц.
— Потому что он был самым первым. Тебе не хочется потрудиться хоть чуть-чуть, — Даниэла взяла его под руку.
— Нет, мне понравилась его, то есть ее мордочка. Я видел, как у нее подергивались усы.
Она рассмеялась, обегая глазами прилавки по обеим сторонам прохода.
— Знаешь, — промолвила она через минуту, — похоже, ты был прав.
Вернувшись в отдел мягких игрушек, она снова взяла с прилавка того же самого рыжеватого зайца.
— Откуда ты знаешь, что он понравится твоей племяннице?
Даниэла взглянула на мордочку зайца. Она не могла сказать Карелину, что игрушка предназначалась для их еще не родившегося ребенка и что ей хотелось в последний раз почувствовать присутствие возлюбленного рядом с собой, чтобы потом, возможно, годы спустя, вспоминать этот момент без гнева, обиды или сожаления.
— Бери ее. Она просто чудесна, — посоветовал Карелин.
Даниэла уплатила за игрушку. Пока продавщица упаковывала зайца, Даниэла вытащила из сумочки конверт и безмолвно вручила его Карелину.
Искоса взглянув на нее, он аккуратно вскрыл конверт.
— Боже правый, — тихо воскликнул он.
Он пробежал глазами снимки, и у него появилось сосущее ощущение в животе. Разглядывая себя и Даниэлу, запечатленных в самые интимные моменты своей близости, он откровенно растерялся. Ему стало стыдно.
Добравшись до последней фотографии, он осведомился:
— А где негативы?
— Я сожгла их.
— Как тебе это удалось?
— Не все ли равно? Лучше не спрашивай.
— Данушка, я хочу знать правду.
Казалось, он на глазах превратился из влюбленного принца в партийного босса вроде такого, каким был Малюта.
— Поверь. Тебе не нужно ее знать.
— Как они попали тебе в руки? Ты украла их?
— Отнюдь. — Она взяла сверток из рук продавщицы. — Он сам мне их отдал.
— Значит, с ним приключилось нечто из ряда вон выходящее. Иначе он никогда бы не сделал этого.
— Он находит, что я очень мила.
— Даниэла!
Она сдвинулась с места, и Карелин поспешил за ней следом.
— Он же люто ненавидит тебя.
Она промолчала в ответ.
Взяв ее за локоть, Карелин повернул ее к себе лицом. Вокруг сновали покупатели, и Даниэле то и дело приходилось перекладывать игрушку из одной руки в другую.
— Я хочу знать, — повторил он.
— С какой стати? — Она внезапно почувствовала себя обманутой и ужасно несчастной. — С какой стати ты должен знать все? Разве ты рассказываешь мне все?
— Конечно.
— Ты лжец, — горячо заявила она. — Неужели ты полагаешь, что я могу доверять лжецу?
— Не понял.
Она приблизила свое лицо к его лицу.
— Я знаю, Михаил. Ты понял? Я знаю, кто ты.
— О чем ты говоришь?
— Прекрати. Давай лучше выберемся на свежий воздух.
Ей вдруг стало неуютно в огромном магазине, заполненном толпами людей.
Добравшись пешком до сада Эрмитаж, они уселись на скамью. Уже перевалило за полдень. Пригревшись на солнце, сизые голуби лениво бродили вокруг скамьи.
Неподалеку громко звенел детский смех, и Даниэла невольно прикоснулась рукой к животу, представив крошечное существо, уже живущее там своей жизнью. Еще в “Детском мире” она чуть не расплакалась, глядя на изобилие игрушек и на радостных, беззаботных детей, показывавших на них пальцами и уговаривавших своих мам купить им это или то.
— Что ты теперь собираешься делать? — поинтересовался Карелин, не глядя на нее.
— Я хочу, чтобы ты кое-что понял, Михаил, — медленно протянула она. — Что бы я ни говорила и ни делала теперь, Малюта больше не имеет к этому никакого отношения.
— Я должен догадываться сам, что это значит?
— Я думаю, ты уже догадался.
— Как ты узнала про меня?
— Митра сообщил мне.
Карелин знал, что Митра — кличка, придуманная ею для сэра Джона Блустоуна. Теперь Даниэле незачем было что-то скрывать от него.
— Ты был раскрыт в Гонконге.
Мимо них пробежала маленькая девочка, старавшаяся ухватить за хвост собаку, которая с веселым лаем неслась впереди. Карелин с тайной завистью посмотрел на розовые щечки и блестящие от восторга глаза ребенка.
— Скажи, — обратился он к Даниэле, — ты любишь меня?
— Думаю, — ответила она, — нам лучше не задавать друг другу этот вопрос.
— Даниэла, — серьезно промолвил он. — Я не считаю, что поступал плохо. Очень валено — даже необходимо, — чтобы ты понимала это.
— Ты так ненавидишь свою родину?
— Я ненавижу то, что моя родина делает со своими детьми. Со всеми, кому приходится иметь с ней дело. Я сужу ее, как человека, — по делам. Мы не так далеко ушли от сталинских времен, как нам хотелось бы верить. Мы, русские, основательно поднаторели в самообмане.
— Не больше, чем любой другой народ.
— Вот в этом, мне кажется, ты глубоко заблуждаешься. Наша способность к ...
— Я не желаю, совершенно не желаю обсуждать с тобой моральную сторону этого вопроса, — резко оборвала она его.
— Ну что ж, тогда знай, что я принял свое решение сам, без чьей-либо помощи и не жалею о нем. — Он отвернулся, затем снова взглянул на нее. — Точнее, почти не жалею.
— Возвращаясь к твоему вопросу, могу сказать тебе лишь только то, что мои чувства к тебе не связаны с тем, кто ты и на кого работаешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96