Мы должны быть вне подозрений. Ведь даже если нам повезет и все эти люди вдруг в один раз скончаются, все равно я бы рассчитывал только на самое худшее развитие событий.
– То есть нас будут судить по максимуму? – спросил я.
– Именно!
– Почему? – Мне искренне стало интересно. Раньше за Вардом столь сильного пессимизма не замечалось.
– Из-за нее, – изящный палец лорда указал точно на Солину.
Эльфийка, в свою очередь, непонимающе посмотрела на меня, а ушки, воспользовавшись моментом, трусливо прижались к голове.
– Вот уж правду говорят, что пессимист – это хорошо информированный оптимист, – проворчал я. – Действительно, об этом я не подумал. – Затем, посмотрев на эльфийку, добавил: – Вот видишь, Ушастая? От тебя одни проблемы!
Вард возмущенно уставился на меня. Тоже мне, защитник слабых и угнетенных, мать его. Остроухая же понуро опустила голову, но я сказал эти слова не затем, чтобы обидеть девушку. Пару секунд ушки держались, но потом все же сделали, что я и ожидал. Опустившись в разные стороны, они опять беззвучно заплакали.
– Вот! – воскликнул я. – Они снова так сделали! – И показал на моментально вернувшиеся в нормальное положение уши эльфийки.
– Кто сделал? – непонимающе посмотрел на меня Гротен.
– Ее уши!
Лорд недоумевающе перевел взгляд на Солину, а потом обратно на меня.
– И не смотри на меня так! – огрызнулся я на его подозрительный взгляд.
Так смотрят на человека, когда думают, что тот окончательно слетел с катушек. Может, я и привык уже к таким взглядам, но не люблю, когда так смотрят совершенно необоснованно.
Вард вопросительно посмотрел на Солину.
– Врет он все! – гордо произнесла она. – Все с моими ушами нормально.
В этот момент моя челюсть удачно попыталась отвалиться, а так как я все еще лежал на кровати, то отвалилась она мне на грудь. Это же надо, врать с такими честными глазами. Ладно, когда я вру, по мне вообще непонятно, то ли серьезно говорю, то ли шучу, вранье же можно принять как за первое, так и за второе. Зато вот эльфийка соврала с таким видом, что в правдивость ее слов я сам едва не поверил.
– Все, Ушастая, нет больше веры тебе, – пафосно произнес я, после чего встал с кровати и вышел из комнаты, предусмотрительно захватив с собой плащ. Мой плащ, помимо обычных своих задач, выполнял у меня частично и функции кошелька, именно в нем лежал один из трех увесистых мешочков с золотом.
Когда мы приехали сегодня утром, у меня не было времени, чтобы познакомиться с городом поближе, а сейчас я решил это исправить. Пройдя по многочисленным залам дворца, при этом восемь раз заблудившись, я добрался до главного входа. Один раз, к моей радости, заблудился удачно и попал в служебную, причем женскую, половину. Попал в пересмену, когда одни служанки ложились спать, а другие собирались на работу. От обилия голых и полуодетых девушек я слегка обалдел, но это же самое обилие свело на нет все впечатление от увиденного. Это все равно что на пляже для нудистов. От чрезмерного количества «обнаженки» просто перестаешь обращать на них внимание. Поначалу, конечно, таращишься на всех, выпучив глаза, но потом становится совершенно все равно. Вот и я сначала получал удовольствие от вида голых тел и женского визга всякий раз, когда меня замечали. Потом мне это надоело, и, забредя к очередным голым бабам (ну, признаю, походил я немножко по комнатам, не каждый же раз такой случай выпадает), я деловито поинтересовался, как мне пройти к главному входу. Прикрываясь всем, чем можно, мне подробно описали, как пройти туда, куда я хотел.
Вот чем мне этот мир нравился, так это своей патриархальностью – в общем, мужики рулят! С нашим матриархатом я бы живым из этой части дворца не ушел, а если бы еще спросил, как пройти к выходу, мне бы дали такой подробный маршрут, что у меня уши бы в трубочку свернулись. Здесь же направили на путь истинный, едва не рассыпаясь в комплиментах. Когда же я стал уходить, мне недвусмысленно намекнули, что могу ненадолго и задержаться. Причем так недвусмысленно, что чуть не порвали рубашку. Я с трудом отобрал обратно плащ и едва не расквасил себе нос, когда, убегая, завязывал шнуровку на штанах.
Хотя, если брать в целом, дворец мне не шибко понравился. В нем не было домашнего уюта. Холодный. Мрачный. Одинокий. Пустой. Вот первые ассоциации, возникающие, когда попадаешь в эту громадину. Если комнаты мне еще нравились, то дворец в целом был даже неприятен. Вроде бы все сделано красиво. Чувствуется, что не один маг приложил руку к возведению этого сооружения. От вида огромных залов захватывало дух, по широким лестницам в ряд могла проехать тройка рыцарей в полном вооружении и с прямо стоящими копьями. Многочисленные картины, гобелены, камины, громадные мозаики и не менее громадные магические люстры. Все это заставляло восхищаться, чувствовать едва ли не благоговение, но не любить. Любить так же, как любишь родной дом. По мне, конюшня – и та была уютнее для жилья, чем этот дворец. Впрочем, кроме эльфийки, мои взгляды никто не разделял. Причем Солина, по мне, так и вовсе боялась этого дворца, хотя тщательно скрывала свой страх. Ушастая привыкла жить среди деревьев, природы, а холодный, мертвый камень ее пугал. Все равно что открытое поле для человека, прожившего всю жизнь в четырех стенах, – он его попросту испугается. Жить среди жизни и попасть в мертвые земли. Примерно такие ассоциации могли возникнуть у эльфийки.
Наконец, добравшись до выхода из дворца, я натолкнулся на неожиданную проблему. Приказано было никуда меня не пускать.
– Вам нельзя покидать пределы дворца! – дрожавшим голосом сообщил мне молодой стражник.
Естественно, с таким положением вещей мириться я был не намерен. Еще бы! Восемь раз заблудиться и в итоге вернуться обратно? Да ну уж на фиг!!!
– Парень, – произнес я проникновенным голосом. – Ты ничего не напутал?
– Нет, господин, – более уверенно отозвался он.
Полностью закованный в железо, он выглядел эффектно… для неокрепшего детского ума и девушек. Молодое лицо было красивым, нос не поломан в какой-нибудь драке, а карие глаза лучились добротой и были живыми. В общем, просто лапочка. Сравнив с собой, даже позавидовал. Такого парня никто не боится, уважают и любят, а меня? Раньше со мной все было точно так же, как и с этим парнем, а теперь, хоть я почти наверняка моложе него, своей рожей большинство людей отпугиваю с первого взгляда в их сторону. Вот что значит момент! Глядя на этого добродушного парня, я чуть не заплакал от обиды, но, как говорят, момент упущен – трамвай ушел. Окинув его теперь совсем другим взглядом – стражник заметно побледнел, – я поинтересовался, кто отдал такое распоряжение.
– Сэр Бонемар!
– И с какой стати этот свинтус отдает распоряжение страже лорда Гротена? – Сощурившись, я внимательно посмотрел в глаза паренька. Он тут же опустил взгляд куда-то в пол. Но ответил бойко:
– Не могу знать! – Похоже, достаточно вольная оценка сэра Бонемара пришлась ему по душе.
Я уж собирался вдоволь поорать на него за такой ответ, как сбоку раздался голос другого стражника, того, что, видимо, куда-то отлучался. Ведь стражу у таких дверей всегда несут по два человека, а то и больше, но никак не меньше!
– Господин, оставьте парня в покое.
Повернув голову в сторону звука, я посмотрел на еще одного человека, полностью закованного в броню, с поднятым, как и у паренька, забралом. На меня смотрел мужчина довольно уже преклонного возраста. Чисто выбритое лицо давало возможность разглядеть множество шрамов, полученных или на какой-нибудь войне или по молодости в драках, да и мало ли где он мог их получить?! Нос мужику, судя по всему, ломали неоднократно, серые глаза смотрели на мир жестко и цепко.
– За господина можно и получить, – все еще разглядывая нового стражника, произнес я. – Терпеть не могу, когда меня так называют. Тебя, кстати, это тоже касается, – глянув на притихшего паренька, сказал я. – Еще раз так назовешь – не посмотрю, что красивый, и морду набью.
– Можете проходить, – никак не отреагировав на мою реплику, произнес старый вояка.
– А что так? – подозрительно осведомился я. – Мыслепочта какая-нибудь пришла?
– Чего пришла? – нахмурившись, переспросил молодой паренек, точнее тот, который красивый, а то называть молодым того, кто старше тебя, как-то глупо.
– То самое! Большое, сильное и могучее, как целое войско! Мелкая бумажка с подписью какого-нибудь главного хрена.
– Можете проходить. – Старый вояка, в отличие от своего молодого напарника, избрал проверенную временем тактику – лишнего не говорить и не спорить с «господином».
– Тады я пошел, – не стал я больше травмировать «детскую» психику непонятными словами и вопросами. – Наше дело, как говорится, маленькое: сунул, дернул и стрелять. Это я, если кто не понял, про автомат, а не спошлил, да и затвора на бабе нету… хотя… ладно, солдат спит, но служба все равно ходики, ходики. Это я вам бесплатный совет дал, если не поняли. Усе, я потопал!
Оставив за собой онемевших от моей абракадабры стражей, я сбежал вниз по высоким ступенькам к воротом, на ходу напевая – и жутко фальшивя – рамштайновскую песенку. Беспрепятственно миновав открытые настежь ворота, я оказался на пустынных улицах города. Мельком оглянувшись на десяток стражи, несущих свою службу непосредственно возле ворот, я увидел, как от них отделилась неприметная фигура в плаще и быстро скрылась в переулке между домами, видимо, полагая, что я ее не заметил. Не утруждая себя мыслями о шпике – я и так знал, что это дело рук хряка, в смысле, достопочтенного сэра Бонемара, – продолжая фальшиво напевать песенку, я двинулся по грязной улице. Даже слишком грязной. Видимо, жители не утруждали себя походами к мусорным бакам, если такие тут вообще имелись, и вываливали мусор и помои прямо под окнами своих домов. Как бы подтверждая мои мысли, надо мной открылось окно. Едва я успел отскочить в сторону, как на то место, где я только что стоял, выплеснулось целое ведро нечистот. Хмуро глянув на быстро закрывшиеся ставни, я двинулся дальше, стараясь держаться посередине улицы, правда, толку от этого было не много.
Хогарт был, по сути, одним большим блокпостом, перекрывающим проход из Империи Ласп на территорию Халсов. То есть, в случае войны между ними, город практически стопроцентно подвергался атаке самым первым. Возводили его именно с таким учетом. Маленькая ширина улиц позволяла быстро строить укрепления в любом месте, из-за чего врагу пришлось бы завоевывать каждый метр с большими потерями. Не добавляла оптимизма и сама дорога, хотя она была мощеной, что было явно несомненным плюсом. В общем, дорога петляла между домами, как обдолбавшийся в хлам заяц, удирающий от не более вменяемого волка. Дома тоже заслуживали, чтобы их упомянули. Они строились с таким прицелом, чтобы на их крышах могли засесть лучники, дабы помогать своим собратьям внизу, а для того чтобы враг по крышам не зашел в тыл обороняющимся, между домами кое-где оставляли большие просветы (которые были загажены дальше некуда). Причем все это было так мастерски построено, что, если защитники устраивали контрнаступление, они получали неоспоримое преимущество. Весь город был построен на склоне горы, и контратакующие имели важное преимущество, поскольку нападали сверху вниз, а перепад высоты домов позволял лучникам защитников хорошо видеть врагов.
Все это я заметил только сейчас, неспешно бредя по пустынным улицам. Просто, когда мы пришли в город, единственным моим желанием было хорошенько помыться. Да и ехал я в закрытой телеге, спрятавшись от надоедливого дождя. О, кстати, насчет дождя. Я с удивлением задрал голову и стянул с головы капюшон – с неба ничего не лилось и даже не капало. Это было такой неожиданностью, что я некоторое время недоверчиво смотрел на серые тучи над головой, ожидая какого-нибудь подвоха.
Оглядевшись по сторонам, я даже пожалел, что он закончился. Если при нескончаемом дожде город представлял собой одну большую помойку, то что будет теперь? Вода хоть как-то смывала царившие вокруг отбросы, а без нее они будут лишь накапливаться. Причем, судя по всему, этот район был среднего класса, а что творилось в припортовой местности, можно было только догадываться. Правда, это же внушало надежду, что район богачей, располагавшийся за дворцовой стеной, был намного чище того, в котором находился сейчас я. Продолжая идти с брезгливым выражением на лице, я за очередным поворотом наткнулся на трехэтажный дом с большим крыльцом прямо с улицы. На углу дома висела вывеска с нарисованной на ней пятнистой, как далматинец, коровой. Было заметно, что неизвестный художник больше всего старался над выменем, в связи с чем у меня сразу появились скабрезные мыслишки. Решив не мучить свою чуткую натуру недостойными ассоциациями, я решительно направился к зданию.
Поднявшись по лестнице, легонько толкнул входную дверь, а войдя внутрь, несколько растерялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43