А может, ты предпочитаешь отдать его Торговцам?
Я смотрел на него и ждал, а рука моя все ближе подбиралась к пистолету.
— Они продадут его какому-нибудь владыке за несколько выгодных лицензий. Тому, кто даст больше. А может, ты передашь его Церкви?
Я покраснел и отвернулся.
— Церковь, как тебе известно, отдаст его светским властям, — мягко сказал Силлер. — Именно это хотел сделать Аббат, выдавая тебя Агентам.
— Ты ошибаешься, — холодно прервал я его. — Это тот юный послушник.
Силлер пожал плечами.
— Разве? Впрочем, речь о другом: что нет никого на стороне справедливости, перемен, прогресса и людей. За исключением…
— Кого? — спросил я. — Кто благороден настолько, что ему можно доверить кристалл?
— Граждане, — сказал он.
Я уже слышал о них когда-то, но для меня это было просто слово.
— И что бы они с ним сделали?
— Создали бы Объединенную Галактику. Без императоров, без диктаторов, без олигархии. Власть была бы в руках тех, кому принадлежит по праву, — в руках людей.
— Прекрасная мечта, — сказал я. — Но в твоей книге утверждается, что это невозможно.
Мои пальцы подползали все ближе к оружию.
— В «Динамике»? — спросил он, и глаза его заблестели. — Отличная книга. Но пессимистическая. В ней не учтено одно возможное решение.
Силлер подошел ко мне, наклонился и взял пистолет. Я сидел неподвижно, глядя, как он задумчиво вертит его в руках. Потом он улыбнулся, наклонился надо мной и сунул его мне в карман.
— Теперь нам будет легче говорить, — сказал он.
Оружие вновь оказалось у меня, и я должен был ощущать себя свободным человеком, однако не ощущал. Его поведение заставило меня почувствовать себя пленником больше чем когда-либо.
— Какое решение? — спросил я.
— Одновременная революция во всей Галактике, — тихо сказал Силлер. — Никто не сможет воспользоваться неразберихой. А потом возникнет конфедерация миров, которые постепенно объединятся полностью.
— Неплохой план, — сказал я. — За чем же дело?
— Дело в людях, — с горечью ответил Силлер. — В этих глупых животных. Они знают слишком мало, чтобы взбунтоваться. Они думают, что живут так, как должно. Им не с чем сравнивать. Они не умирают от голода, у них есть бесплатные визионные театры. А мы не можем добраться до них: все каналы общения и обмена информацией находятся в руках владык. Все, кроме одного, но и тот успешно заблокирован.
— Книги? — спросил я.
Он угрюмо кивнул.
— Есть только один способ удержать людей от чтения, и они его использовали. Сделали из людей глупцов и невежд. Если бы люди умели читать, они знали бы слова и понятия, позволяющие им думать. А мы могли бы их учить организовывать. И вот Конгресс приказал: «Научите их читать». Попробуй. Я пробовал — это невозможно. Это требует немалой силы. Силы, чтобы скинуть владык. Пусть животные задыхаются в своем невежестве. Если бы у нас была сила… Этот кристалл может оказаться тем самым оружием, которое давно мы ищем, Дэн.
— Как ты учил их читать? — быстро спросил я.
— Почему бы нам не воспользоваться им обоим? — продолжал Силлер. — Ты знаешь ему цену! Он никуда не годен, если ты не можешь его продать. Самому тебе это дело не под силу — ты не знаешь, куда пойти, с кем говорить, сколько запросить. Можешь получить только дыру в животе.
— Не понимаю.
— Слушай… Конгресс мог бы дать много. Я скажу им, что ты хочешь за кристалл пятьдесят тысяч хроноров. Столько они заплатят. — Он щелкнул пальцами — По двадцать пять тысяч на брата. А если мы сумеем открыть тайну кристалла, для нас вообще не будет границ. Для тебя одного он не имеет никакой ценности, сулит лишь смерть и пытки. Для меня и Граждан — это жизнь и надежда Галактики.
— Как ты учил их читать? — повторил я.
Он вздохнул.
— Эти животные не хотят учиться. Мышление для них слишком тяжелый труд. Значит, с ними нужно поступать, как с животными. А тем дают конфетки.
— Конфетки?
— Простые истории на простые темы, счастье для несчастных, сила для слабых, любовь для отверженных… Мы подсовывали им рассказы о крестьянах, которые сбрасывают ярмо господ, о рабочих, становящихся хозяевами фабрик и заводов, где они работают, о чувствах и вечной жажде сильных переживаний…
Он снял с полки одну книгу и подал мне. Пока я ее разглядывал, Силлер включил визор. Книга была дешевой, но сделана хорошо.
— Большие буквы, — продолжал он, — читаются легко. И при этом хорошо написано. Много денег и усилий вложено в этот проект. И кроме того, здесь заключена идея полного переворота, идея равенства людей. Цена этих книжек ниже себестоимости, но я отдавал бы их и даром. Но мне удалось всучить всего пять штук. Знаешь, почему? Вот причина!
Он указал на визор.
В хрустальном кубе видна была девушка, напоминающая прекрасную древнюю статую, но живая, двигающаяся, в идеальных цветах розоватой кожи, коралловой красноты и туманной черноты… Техническое достижение, достойное лучшего использования. Это же было мелко, бездумно, глупо и, что хуже всего, плохо.
Отец Михаэлис сказал мне когда-то, что нет другого зла, кроме того, которое человек может дать миру или отнять у него. В том, что я смотрел, было хорошо продуманное зло. Зрелище было насыщено злом, чтобы увлечь зрителя, чтобы он никогда не захотел ничего другого. Темнота, остающаяся в душе, как некое пятно, и никогда не покидающая ее.
— Вот этого они и хотят, — сказал Силлер. — Готовые творения воображения, чтобы не нужно было думать. Боже, как эти животные не любят думать!
Я отвел взгляд от экрана и посмотрел на книгу. Сборник рассказов, написанных неизвестным автором просто, но талантливо. Они увлекали читателя, но тоже не заставляли его думать. Я листал страницы с растущим интересом и отвращением…
Это немногим отличалось от Императорского Свободного Театра. В этих рассказах было что-то аморальное — отсутствие основных принципов правильного поведения, — и потому они были плохи, может, даже опасны, ибо зло было менее очевидно.
Они были созданы искусной рукой пресыщенного декадента… И странное дело: не монастырские заповеди чистоты отталкивали от меня книгу, а образ девушки, вдруг появившийся между моими глазами и страницами. Кем бы она ни была, жизнь не была для нее скучной и затхлой, чувства не были мукой, любовь была не только плотским вожделением. Я видел ее, чистую и испуганную, красивую и тронутую смертью, способную на большую любовь и готовую умереть ради нее.
И вдруг я понял, что цель никогда не оправдывает средств, какими ее хотят достичь…
Силлер сидел рядом со мной. Он уже надоел мне, и я перестал его бояться.
— Отцепись от меня!
Он схватил меня за руку.
— Ты молод, силен и чист. Я люблю тебя, Дэн. Мы могли бы стать друзьями, ты и я…
— Заткнись! — крикнул я. — Оставь меня в покое!
Он сильнее сжал пальцы.
— Не будь идиотом, Дэн. Я нужен тебе, а ты мне…
— Заткнись!
Что-то лопнуло во мне, и я стиснул его руку. Силлер побледнел, его лицо стало похоже на уродливый, пятнистый, белый гриб. Стиснув зубы, он застонал, а затем кость его хрустнула.
Мне вдруг стало нехорошо, и я отпустил его. Он хотел встать, левая рука безвольно свисала. Я широко замахнулся, словно мог забыть о нем, лишь убрав его с глаз долой. Кулак ударил его в губы, он покачнулся и, ударившись о противоположную стену, упал. Чувствуя себя так, словно сунул руку в сточную канаву, я вытер ее о куртку.
Силлер вставал, ругаясь на нескольких языках, я пригнувшись стоял перед ним. В глазах его бушевало безумие.
Его здоровая правая рука внезапно метнулась к пистолету, но я следил за ним, и моя рука оказалась быстрее. Пистолет прыгнул в нее с такой готовностью, словно был живым.
— Не дури! — сказал я.
Фламмер смотрел прямо на него, голос мой был ледяным. Меня не удивляло отсутствие мыслей в голове — действия стали важнее мыслей.
Его рука с пистолетом замерла на полпути.
— Мне не хочется тебя убивать, — спокойно сказал я. — Я многим тебе обязан, и от этого никуда не денешься. Но все-таки я ухожу, а если ты попытаешься меня остановить — выстрелю.
Огонь в его глазах постепенно угасал, они становились кусочками мрамора, голубого мрамора леденящей ненависти.
— Лучше убей меня, — прошептал он. — Только идиот не сделал бы этого. Если ты уйдешь, оставив меня живым, я найду тебя. Ты всегда будешь думать, рядом ли я или где-то далеко. При каждом вдохе ты будешь сомневаться, удастся ли тебе вдохнуть еще раз. Каждую твою мысль будет сопровождать опасение, что следующая мысль окажется наполнена ужасом. А когда я тебя найду, ты будешь молить, чтобы я тебя убил. Через неделю, через месяц ли ты начнешь молить о смерти.
Он стоял на одном колене, неподвижный, как смерть, с пистолетом, вытащенным до половины, и струйкой крови из уголка разбитых губ. Неподвижный взгляд был устремлен на мое лицо.
— Стреляй! — прошептал он.
Разум подсказывал мне, что он прав, говорил, что я должен его убить. И я пытался нажать на спуск, но мой палец не желал двигаться. На мгновение я задумался над удивительным фактом: мой мозг посылает приказ по нервам моему пальцу, а тот не слушается. Я почти чувствовал, как импульс идет через шею и плечо в руку и где-то возле пальца угасает.
Силлер шевельнулся. Медленно, словно все время мира принадлежало ему, он распрямил ногу и начал подниматься, а когда встал, так же медленно вытащил игольный пистолет. Удивление на мгновение парализовало меня, а потом мой палец нажал на спуск, словно вообще не нуждался в приказах мозга.
И ничего не произошло. Я нажал еще раз, а Силлер язвительно усмехнулся.
— Неужели ты думал, что я отдам тебе заряженное оружие?
Он рассмеялся; я никогда не слышал такого мрачного смеха. Взглянув на пистолет, я повернул его и вместо батареи увидел в рукоятке черную дыру.
— Идиот! — сказал Силлер бесцветным голосом. — Слепой вонючий дурак! И ты думал, что сможешь там жить. — Он мотнул головой в сторону двери. — Я убью тебя, Дэн. Хотелось бы сделать это медленно, но я слишком хорошо тебя знаю. Ты слишком силен и упрям. Ты мог бы сломать меня пополам, если бы заполучил в руки. Даже искалечь я тебя, ты никогда не сказал бы мне, где находится кристалл, даже если тебя резать на куски. Я сам найду его. Он где-то в Соборе.
Глаза его выискивали какой-нибудь знак на моем лице, но не находили его.
Его холодная, пустая ненависть вдруг сменилась яростью.
— Вонючий лицемер! Не пытайся обмануть меня своей мнимой невинностью. Знаю я ваши монастыри! «Чистота»! «Безбрачие»!
Из его горла вырвался странный звук. Силлер потряс пистолетом, сломанная рука дрогнула, и он побледнел.
Ослепленный гневом, я в отчаянии швырнул в него пистолет, зная, что для меня не осталось никакой надежды. Падая на пол, я услышал тихий хлопок, шипение возле своей головы и металлический звук падения пистолета… пистолета Силлера! В три прыжка я оказался рядом с ним, увидел оружие и бросился на него.
Его глаза быстро прикинули расстояние между мной и оружием. Он не успел бы поднять его, прежде чем я нанесу удар, и оба мы знали об этом. Мой локоть попал ему в живот. Это должно было размазать его по стене, но он лишь отступил и подался в сторону, по-прежнему оставаясь на ногах.
Восстановив равновесие, я вновь бросился на него. Двадцать сантиметров стали блестело в руке Силлера, и я должен был схватить его, прежде чем он встанет в стойку, повернет нож и проткнет меня.
Стараясь удержаться на ногах, он приготовил нож к особому смертельному удару, который выпускает из человека кишки еще до того, как тот осознает, что его прикончили. Так говорил Силлер, и я ответил, как он меня учил, — сплел руки, образовав букву «V», и думая лишь о том, чтобы поймать его запястье в угол этого «V».
— Умри! — прохрипел Силлер и ударил, но он все еще нетвердо стоял на ногах, и мои руки сомкнулись на его запястье.
Я думал только о ноже, сверкавшем сейчас всего в нескольких сантиметрах от моего живота. Я хотел заставить Силлера выпустить нож, забыв, что и в моем рукаве есть такой же.
Его сила и ловкость были удивительны. С одной здоровой рукой он вырывался, отскакивал и прыгал. Но я держал его запястье, сжимал все сильнее и думал только об этом. И это было ошибкой.
Его рука стала скользкой. Это мог быть пот, но оказалась кровь. Нож рассек мне руку, когда я схватил его запястье. Я удвоил усилие, чтобы обездвижить ее, и кость захрустела.
Резким движением Силлер рванулся назад, а когда я удержал его, бросился вперед. Нож был все ближе, а коленом он целил мне в пах. «Отодвинься!» — крикнуло что-то в моей голове, и я упал назад, одновременно перевернувшись и продолжая сжимать его руку.
Он упал вместе со мной, рука его была вывернута. Что-то щелкнуло. Силлер несколько раз дернулся, хватая воздух ртом, потом замер.
Я осторожно встал, прикидывая, потерял он сознание от боли или пытается меня обмануть. Силлер лежал неподвижно, лицом вниз. Я долго смотрел на него, переводя дух, потом присел и потряс его за плечо. Он не реагировал, и я перевернул его на спину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26