А вокруг нее образовались на склонах скопления валунов, песков, щебня, супесей – боковые морены.
Когда ледник растаял, подледная ванна заполнилась водой, появилось озеро.
Я не уверен, что правильно разгадал происхождение Большого Токо. Однако ничего более правдоподобного придумать не смог.
Вообще, на мой взгляд, в районе реки Утук и в районе Большого Токо великий ледник мог вызвать даже землетрясения и вулканические извержения. Опять оговорюсь: я могу ошибиться. Но мнение мое имеет кое-какие основания.
Помню одно ущелье в долине реки Утук. Оно рассекало гору. Каменные стены были гладкие, словно обтесанные. А ущелье тянулось ровно, как будто его намечали по линейке.
Похоже, что некогда здесь треснула земная кора; одна сторона горы приподнялась, а другая, которая ближе к долине, опустилась. Скалы сдвигались, истирались по трещинам в порошок. Вот и получились как бы полированные стенки. Их так и называют: зеркала скольжения. Конечно, в таком зеркале не увидишь собственного отражения. Зато заметишь нечто более оригинальное: отражение движений земной коры.
В этом ущелье трещины были свежие. Пожалуй, возникли они недавно. При каких обстоятельствах, по какой причине?
Под действием ледника.
Массы льда, заполнившие долину, нарушили равновесие отдельных блоков, глыб земной коры. Под пятой ледника одни блоки прогибались, вдавливались в землю, другие – соседние – приподнимались.
Подобные движения земной коры могут вызывать сильные землетрясения. Порой страшны не столько сами подземные толчки, сколько вызванные ими природные явления. Сотрясения земли нарушают устойчивость горных склонов, порождая обвалы, оползни, лавины, грязекаменные потоки.
Инженерам-геологам важно выяснить, когда происходили в этих местах сильные землетрясения и могут ли они повториться в ближайшем будущем.
Мне удалось заметить следы прежних крупных землетрясений в долине реки Утук. Я даже примерно определил их возраст. Вот как это было.
Невдалеке от нашего первого лагеря, смытого потопом, возвышалась красивая гора с обрывистыми уступами и двумя водопадами. У ее подножья лежала огромная скала, размером с многоэтажный дом. Выше по склону видно было место, откуда она сорвалась.
Почему оторвалась и рухнула скала? Когда?
Очень похоже, что она обрушилась в тот момент, когда гору сильно тряхнуло землетрясение. Иначе она бы разрушалась помаленьку, разваливалась по частям. Впрочем, вовсе не исключено, что она преспокойно съехала вниз по какой-нибудь трещине или зеркалу скольжения.
Когда это произошло? На первый взгляд вопрос может показаться бесцельным.
И все-таки приблизительно возраст этого обвала определить; можно. Судите сами. Если бы скала рухнула до наступления ледника или под его напором, то лед передвинул бы ее вниз по долине. А она лежит точно под тем местом, откуда свалилась. Значит, это событие произошло после таяния ледника.
Почему могучий ледник не оторвал эту скалу раньше?
Значит, она держалась вполне прочно. А почему она потеряла устойчивость? По вине землетрясения. Другую причину отыскать трудно.
Еще на две подобные скалы, только поменьше этой, я натолкнулся, когда ходил в маршрут вверх по реке Утук. (Кроме следов ледника и землетрясений, встретились тогда и следы медведя.) Наконец, невдалеке от нашего второго лагеря, рядом с обрывом, где я изучал ледяные жилы, тоже валялись две огромные каменные глыбы среди россыпи мелких и крупных обломков, редко превышающих человеческий рост.
Нам приходится изучать обычные геологические явления, с которыми давно знакомы. При этом особенно ясно видишь следы каких-то необычных событий. Их тоже надо научиться замечать. Поэтому я занес в полевую книжку и на карту положение непривычных каменных глыб.
Все они, как и первая, появились уже после ледника.
Хотелось знать более точную дату. Ледник растаял около десяти тысячелетий назад. Если сильные землетрясения были тогда, а затем не повторялись, – беда невелика.
Ну, а если они происходили недавно?
И с этим удалось разобраться. Дело в том, что все глыбы лежали на одной и той же «засечке», оставленной рекой: на террасе. Почему только на террасе? Из пяти глыб хоть бы одна могла угодить на речную пойму, которая обычно прислонена к крутым склонам.
Наиболее простое объяснение таково. Прошел и растаял ледник. Река накопила террасу (около трех – пяти тысячелетий назад). А после этого начались сильные землетрясения. Отдельные глыбы оторвались от родимых скал и рухнули на террасу.
Позже, когда образовалась пойма, подобных сотрясений земли уже не происходило, такие крупные скалы не обрушивались.
Возможно, именно в то время происходили и вулканические извержения. Они обычно сопровождаются сильными землетрясениями.
Мы привыкли читать и слышать о том, какие тонкие и сложные связи объединяют между собой разные виды организмов. Небольшое нарушение этих взаимосвязей может иметь серьезные последствия. Скажем, истребляют хищников-орлов, а в результате быстро плодится вредоносная саранча (орлы питаются змеями, змеи – лягушками, лягушки – насекомыми, уничтожают личинки саранчи). Оказывается, и наша земная твердь устроена очень тонко и отзывается даже на сравнительно несильные воздействия. И тут существуют сложные взаимосвязи явлений.
Ледник приводит в движение блоки земной коры. Они начинают покачиваться, подобно чашам весов, выведенным из равновесия. Эти движения разрывают скалы и вызывают землетрясения. А в иных случаях приводят к извержениям вулканов.
Вспомните, что происходит с минеральной водой или лимонадом, когда откупоришь бутылку. Вода словно закипает, пузырится, пенится, стремится вырваться наружу. Может даже получиться крохотное вулканическое извержение. Почему так происходит?
В закупоренной бутылке газу некуда деваться. Он сдавлен и остается растворенным в воде. Как только приоткрылась пробка, появилось свободное местечко, уменьшилось давление – тут газ и рванулся вверх, увлекая за собой воду.
Примерно то же происходит и с глубинными очагами магмы. Когда давление сверху уменьшается (скажем, после таяния ледника), газы и водяной пар из магмы вырываются наружу. Возникают вулканы. (Между прочим, они извергают главным образом водяной пар.)
К сожалению, мне не удалось добраться к вулканам Токипского Становика. Район, где они находятся, не входил в зону обследования нашего отряда. Мы даже не собирали сведения об этих вулканах. Мол, зачем о них знать, если по работе не положено? И без того дел было много.
Оказалось, что знать о вулканах для нас было бы не только интересно, но и полезно. Похоже, что во время великого оледенения в этих краях происходило сразу несколько геологических явлений: грохотали землетрясения, обновлялись горные склоны, извергались вулканы, возникали озерные впадины. И все это было так или иначе связано с деятельностью ледников. Правда, в горах они не столь внушительны, как на равнинах. Зато способны сделать то, что не под силу великим равнинным ледникам: вызывать крупные землетрясения и даже извержения вулканов.
Повторяю: все это мои догадки, предположения. Возможно, на самом деле события происходили иначе. Вулканы, скажем, могли извергаться значительно раньше, во время самого крупного оледенения. Тогда же могли произойти наиболее сильные землетрясения.
Впрочем, серьезные землетрясения, судя по всему, повторялись и позже. Ведь на террасе они оставили следы своих усилий: крупные глыбы. А возраст террасы совсем молодой. Не исключено, что и в наши дни здесь бывают землетрясения. Однако вряд ли они достигнут катастрофической силы. Если за последние тысячи лет разрушительных подземных ударов не было, то вряд ли они вдруг начнутся теперь.
…Сейчас я рассказываю о том, что продумывал на Большом Токо. Осматривая берега реки и озера, склоны гор, камни под ногами, ледяные жилы. И как будто узнавал от них новое, неизвестное для меня.
Мои мысли появлялись не сами собой. Их подсказывала природа. Поэтому и говорят: природовед, натуралист.
Значит: человек узнает, выведывает у природы (раньше говорили – у натуры) ее тайны. И совсем не обязательно быть крупным ученым, чтобы считаться натуралистом.
Надо только захотеть прислушаться и присмотреться к природе. Тогда многие мысли она подскажет. Если, конечно, прежде научиться – по книгам, от учителей – понимать «азбуку природы».
Кстати, размышлял я более всего в маршрутах, вышагивая долгие километры по болотам, тайге, каменистым кручам; выкапывая ямы и расчищая обрывы; записывая и зарисовывая увиденное в полевую книжку. Это была моя работа. И очень здорово, что работа связывала меня с природой, помогала ее лучше понять, изучить.
Вообще-то оказалось у нас и такое время, когда мы по большей части бездельничали. Это было вынужденное безделье.
Мы закончили маршруты вокруг своего нового лагеря. Работа подошла к концу. Вдобавок – и это было скверно – подошли к концу запасы пищи.
Конец лета выдался холодным, пасмурным, дождливым. Мы мерзли в своих палатках (печек на всех не хватало), мокли под дождями и ожидали вертолет. Прошла неделя, другая – погода не улучшалась.
Река вздулась от дождей, потемнела и помутнела, рыба ловилась плохо. Охотничьи трофеи тоже были скудными. Муки, крупы, макарон и консервов оставалось не более чем на неделю.
Мы начали экономить еду. Прошла неделя. Летной погоды не было. По радио передавали: обширные циклоны пришли с Тихого океана; бесчисленные толпы облаков двигались в круговороте, не покидая эту часть Дальнего Востока. Дожди сменялись дождями.
Мы собирали и варили грибы – дряблые подберезовики. Вскоре похолодало, и грибы пропали. Ягоды тоже шли па убыль. Мы запрашивали по радио вертолет с продуктами. Нам советовали потерпеть. И погода не налаживается, и положение наше не такое уж плохое. Два других отряда уже неделю голодали по-настоящему. Там люди ослабли и не могли отойти от лагеря на рыбалку или охоту: некоторые заболели. Этим отрядам предназначались первые вертолетные рейсы.
Вот почему остались у нас почти только хозяйственные заботы. А это утомительнее, чем работа (когда она интересная, по душе). Я развлекался тем, что уходил к обрыву, к своим знакомым ледяным клиньям. Они постоянно подтаивали, изменяясь, как живые. Каждый раз в них обнаруживалось что-нибудь новое.
За три недели ожидания вертолета я привел в порядок свои записи и зарисовки. И мысли свои привел в порядок тоже.
Все-таки очень интересно разгадывать загадки природы. В мыслях незаметно превращаешься в крохотного подземного жителя. Проникаешь по трещинам в глубины земли, путешествуешь вдоль и поперек слоев горных пород, наблюдаешь волшебный рост ледяных кристаллов.
Или становишься великаном, оглядываешь всю долину реки, озерные террасы. Читаешь клиновидные письмена на равнинах. Примечаешь особенную форму горных склонов и вершин.
Или безо всякой машины времени переносишься на тысячи, миллионы лет в прошлое. Видишь течение огромного ледника, который выползает из плена скал, сдирая на своем пути рыхлые осадки…
Ни в какой сказке не прочтешь ничего подобного.
В сказках люди сочиняют привычные для себя вещи. Великан – увеличенный человек. Дракон – увеличенная ящерица с крыльями, как у летучей мыши.
Человек не способен выдумать то, чего вовсе не знает.
Попытайтесь вообразить что-нибудь совершенно несусветное, не похожее ни на что. Это немыслимо. Человеческая фантазия имеет границы. Она ограничена знаниями.
Научное знание не имеет границ. Оно помогает нам узнать то, что просто так выдумать невозможно: растущие в земле ледяные жилы, давно растаявшие ледники и отгрохотавшие землетрясения, моря на месте нынешних гор.
Наука открывает нам в мире необычайное. Для того, чтобы совершать научные открытия – большие или малые, – надо любить знания и всем сердцем стремиться понять природу.
Когда-то путешественники старались побывать там, где еще не ступала нога человека. Теперь на Земле таких мест нет. Зато по-прежнему очень много вокруг такого, что остается недоступным для человеческой мысли.
Надо помнить: и теперь остаются неведомые земли, куда еще не проникла мысль человека, где многое предстоит понять, открыть. Для этого вовсе не обязательно ехать в дальние края или улетать в космос. Неведомое вокруг нас, надо только научиться замечать его.
Между прочим, когда пытаешься осмысливать жизнь природы, открывать и постигать неведомое и непонятное, то легче переносить трудности и тяготы геологической работы. И когда для нашего отряда наступили голодные времена, мне на помощь приходили мысли. Они отвлекали от холода и голода, от мучительного ожидания вертолета.
Вынужденное безделье утомляет сильнее, чем тяжелая работа.
…Вдруг с верховьев долины вместе с единственным дождевым облаком спустился к нам вертолет. Мы так долго его ожидали, что не имели сил и желания радоваться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Когда ледник растаял, подледная ванна заполнилась водой, появилось озеро.
Я не уверен, что правильно разгадал происхождение Большого Токо. Однако ничего более правдоподобного придумать не смог.
Вообще, на мой взгляд, в районе реки Утук и в районе Большого Токо великий ледник мог вызвать даже землетрясения и вулканические извержения. Опять оговорюсь: я могу ошибиться. Но мнение мое имеет кое-какие основания.
Помню одно ущелье в долине реки Утук. Оно рассекало гору. Каменные стены были гладкие, словно обтесанные. А ущелье тянулось ровно, как будто его намечали по линейке.
Похоже, что некогда здесь треснула земная кора; одна сторона горы приподнялась, а другая, которая ближе к долине, опустилась. Скалы сдвигались, истирались по трещинам в порошок. Вот и получились как бы полированные стенки. Их так и называют: зеркала скольжения. Конечно, в таком зеркале не увидишь собственного отражения. Зато заметишь нечто более оригинальное: отражение движений земной коры.
В этом ущелье трещины были свежие. Пожалуй, возникли они недавно. При каких обстоятельствах, по какой причине?
Под действием ледника.
Массы льда, заполнившие долину, нарушили равновесие отдельных блоков, глыб земной коры. Под пятой ледника одни блоки прогибались, вдавливались в землю, другие – соседние – приподнимались.
Подобные движения земной коры могут вызывать сильные землетрясения. Порой страшны не столько сами подземные толчки, сколько вызванные ими природные явления. Сотрясения земли нарушают устойчивость горных склонов, порождая обвалы, оползни, лавины, грязекаменные потоки.
Инженерам-геологам важно выяснить, когда происходили в этих местах сильные землетрясения и могут ли они повториться в ближайшем будущем.
Мне удалось заметить следы прежних крупных землетрясений в долине реки Утук. Я даже примерно определил их возраст. Вот как это было.
Невдалеке от нашего первого лагеря, смытого потопом, возвышалась красивая гора с обрывистыми уступами и двумя водопадами. У ее подножья лежала огромная скала, размером с многоэтажный дом. Выше по склону видно было место, откуда она сорвалась.
Почему оторвалась и рухнула скала? Когда?
Очень похоже, что она обрушилась в тот момент, когда гору сильно тряхнуло землетрясение. Иначе она бы разрушалась помаленьку, разваливалась по частям. Впрочем, вовсе не исключено, что она преспокойно съехала вниз по какой-нибудь трещине или зеркалу скольжения.
Когда это произошло? На первый взгляд вопрос может показаться бесцельным.
И все-таки приблизительно возраст этого обвала определить; можно. Судите сами. Если бы скала рухнула до наступления ледника или под его напором, то лед передвинул бы ее вниз по долине. А она лежит точно под тем местом, откуда свалилась. Значит, это событие произошло после таяния ледника.
Почему могучий ледник не оторвал эту скалу раньше?
Значит, она держалась вполне прочно. А почему она потеряла устойчивость? По вине землетрясения. Другую причину отыскать трудно.
Еще на две подобные скалы, только поменьше этой, я натолкнулся, когда ходил в маршрут вверх по реке Утук. (Кроме следов ледника и землетрясений, встретились тогда и следы медведя.) Наконец, невдалеке от нашего второго лагеря, рядом с обрывом, где я изучал ледяные жилы, тоже валялись две огромные каменные глыбы среди россыпи мелких и крупных обломков, редко превышающих человеческий рост.
Нам приходится изучать обычные геологические явления, с которыми давно знакомы. При этом особенно ясно видишь следы каких-то необычных событий. Их тоже надо научиться замечать. Поэтому я занес в полевую книжку и на карту положение непривычных каменных глыб.
Все они, как и первая, появились уже после ледника.
Хотелось знать более точную дату. Ледник растаял около десяти тысячелетий назад. Если сильные землетрясения были тогда, а затем не повторялись, – беда невелика.
Ну, а если они происходили недавно?
И с этим удалось разобраться. Дело в том, что все глыбы лежали на одной и той же «засечке», оставленной рекой: на террасе. Почему только на террасе? Из пяти глыб хоть бы одна могла угодить на речную пойму, которая обычно прислонена к крутым склонам.
Наиболее простое объяснение таково. Прошел и растаял ледник. Река накопила террасу (около трех – пяти тысячелетий назад). А после этого начались сильные землетрясения. Отдельные глыбы оторвались от родимых скал и рухнули на террасу.
Позже, когда образовалась пойма, подобных сотрясений земли уже не происходило, такие крупные скалы не обрушивались.
Возможно, именно в то время происходили и вулканические извержения. Они обычно сопровождаются сильными землетрясениями.
Мы привыкли читать и слышать о том, какие тонкие и сложные связи объединяют между собой разные виды организмов. Небольшое нарушение этих взаимосвязей может иметь серьезные последствия. Скажем, истребляют хищников-орлов, а в результате быстро плодится вредоносная саранча (орлы питаются змеями, змеи – лягушками, лягушки – насекомыми, уничтожают личинки саранчи). Оказывается, и наша земная твердь устроена очень тонко и отзывается даже на сравнительно несильные воздействия. И тут существуют сложные взаимосвязи явлений.
Ледник приводит в движение блоки земной коры. Они начинают покачиваться, подобно чашам весов, выведенным из равновесия. Эти движения разрывают скалы и вызывают землетрясения. А в иных случаях приводят к извержениям вулканов.
Вспомните, что происходит с минеральной водой или лимонадом, когда откупоришь бутылку. Вода словно закипает, пузырится, пенится, стремится вырваться наружу. Может даже получиться крохотное вулканическое извержение. Почему так происходит?
В закупоренной бутылке газу некуда деваться. Он сдавлен и остается растворенным в воде. Как только приоткрылась пробка, появилось свободное местечко, уменьшилось давление – тут газ и рванулся вверх, увлекая за собой воду.
Примерно то же происходит и с глубинными очагами магмы. Когда давление сверху уменьшается (скажем, после таяния ледника), газы и водяной пар из магмы вырываются наружу. Возникают вулканы. (Между прочим, они извергают главным образом водяной пар.)
К сожалению, мне не удалось добраться к вулканам Токипского Становика. Район, где они находятся, не входил в зону обследования нашего отряда. Мы даже не собирали сведения об этих вулканах. Мол, зачем о них знать, если по работе не положено? И без того дел было много.
Оказалось, что знать о вулканах для нас было бы не только интересно, но и полезно. Похоже, что во время великого оледенения в этих краях происходило сразу несколько геологических явлений: грохотали землетрясения, обновлялись горные склоны, извергались вулканы, возникали озерные впадины. И все это было так или иначе связано с деятельностью ледников. Правда, в горах они не столь внушительны, как на равнинах. Зато способны сделать то, что не под силу великим равнинным ледникам: вызывать крупные землетрясения и даже извержения вулканов.
Повторяю: все это мои догадки, предположения. Возможно, на самом деле события происходили иначе. Вулканы, скажем, могли извергаться значительно раньше, во время самого крупного оледенения. Тогда же могли произойти наиболее сильные землетрясения.
Впрочем, серьезные землетрясения, судя по всему, повторялись и позже. Ведь на террасе они оставили следы своих усилий: крупные глыбы. А возраст террасы совсем молодой. Не исключено, что и в наши дни здесь бывают землетрясения. Однако вряд ли они достигнут катастрофической силы. Если за последние тысячи лет разрушительных подземных ударов не было, то вряд ли они вдруг начнутся теперь.
…Сейчас я рассказываю о том, что продумывал на Большом Токо. Осматривая берега реки и озера, склоны гор, камни под ногами, ледяные жилы. И как будто узнавал от них новое, неизвестное для меня.
Мои мысли появлялись не сами собой. Их подсказывала природа. Поэтому и говорят: природовед, натуралист.
Значит: человек узнает, выведывает у природы (раньше говорили – у натуры) ее тайны. И совсем не обязательно быть крупным ученым, чтобы считаться натуралистом.
Надо только захотеть прислушаться и присмотреться к природе. Тогда многие мысли она подскажет. Если, конечно, прежде научиться – по книгам, от учителей – понимать «азбуку природы».
Кстати, размышлял я более всего в маршрутах, вышагивая долгие километры по болотам, тайге, каменистым кручам; выкапывая ямы и расчищая обрывы; записывая и зарисовывая увиденное в полевую книжку. Это была моя работа. И очень здорово, что работа связывала меня с природой, помогала ее лучше понять, изучить.
Вообще-то оказалось у нас и такое время, когда мы по большей части бездельничали. Это было вынужденное безделье.
Мы закончили маршруты вокруг своего нового лагеря. Работа подошла к концу. Вдобавок – и это было скверно – подошли к концу запасы пищи.
Конец лета выдался холодным, пасмурным, дождливым. Мы мерзли в своих палатках (печек на всех не хватало), мокли под дождями и ожидали вертолет. Прошла неделя, другая – погода не улучшалась.
Река вздулась от дождей, потемнела и помутнела, рыба ловилась плохо. Охотничьи трофеи тоже были скудными. Муки, крупы, макарон и консервов оставалось не более чем на неделю.
Мы начали экономить еду. Прошла неделя. Летной погоды не было. По радио передавали: обширные циклоны пришли с Тихого океана; бесчисленные толпы облаков двигались в круговороте, не покидая эту часть Дальнего Востока. Дожди сменялись дождями.
Мы собирали и варили грибы – дряблые подберезовики. Вскоре похолодало, и грибы пропали. Ягоды тоже шли па убыль. Мы запрашивали по радио вертолет с продуктами. Нам советовали потерпеть. И погода не налаживается, и положение наше не такое уж плохое. Два других отряда уже неделю голодали по-настоящему. Там люди ослабли и не могли отойти от лагеря на рыбалку или охоту: некоторые заболели. Этим отрядам предназначались первые вертолетные рейсы.
Вот почему остались у нас почти только хозяйственные заботы. А это утомительнее, чем работа (когда она интересная, по душе). Я развлекался тем, что уходил к обрыву, к своим знакомым ледяным клиньям. Они постоянно подтаивали, изменяясь, как живые. Каждый раз в них обнаруживалось что-нибудь новое.
За три недели ожидания вертолета я привел в порядок свои записи и зарисовки. И мысли свои привел в порядок тоже.
Все-таки очень интересно разгадывать загадки природы. В мыслях незаметно превращаешься в крохотного подземного жителя. Проникаешь по трещинам в глубины земли, путешествуешь вдоль и поперек слоев горных пород, наблюдаешь волшебный рост ледяных кристаллов.
Или становишься великаном, оглядываешь всю долину реки, озерные террасы. Читаешь клиновидные письмена на равнинах. Примечаешь особенную форму горных склонов и вершин.
Или безо всякой машины времени переносишься на тысячи, миллионы лет в прошлое. Видишь течение огромного ледника, который выползает из плена скал, сдирая на своем пути рыхлые осадки…
Ни в какой сказке не прочтешь ничего подобного.
В сказках люди сочиняют привычные для себя вещи. Великан – увеличенный человек. Дракон – увеличенная ящерица с крыльями, как у летучей мыши.
Человек не способен выдумать то, чего вовсе не знает.
Попытайтесь вообразить что-нибудь совершенно несусветное, не похожее ни на что. Это немыслимо. Человеческая фантазия имеет границы. Она ограничена знаниями.
Научное знание не имеет границ. Оно помогает нам узнать то, что просто так выдумать невозможно: растущие в земле ледяные жилы, давно растаявшие ледники и отгрохотавшие землетрясения, моря на месте нынешних гор.
Наука открывает нам в мире необычайное. Для того, чтобы совершать научные открытия – большие или малые, – надо любить знания и всем сердцем стремиться понять природу.
Когда-то путешественники старались побывать там, где еще не ступала нога человека. Теперь на Земле таких мест нет. Зато по-прежнему очень много вокруг такого, что остается недоступным для человеческой мысли.
Надо помнить: и теперь остаются неведомые земли, куда еще не проникла мысль человека, где многое предстоит понять, открыть. Для этого вовсе не обязательно ехать в дальние края или улетать в космос. Неведомое вокруг нас, надо только научиться замечать его.
Между прочим, когда пытаешься осмысливать жизнь природы, открывать и постигать неведомое и непонятное, то легче переносить трудности и тяготы геологической работы. И когда для нашего отряда наступили голодные времена, мне на помощь приходили мысли. Они отвлекали от холода и голода, от мучительного ожидания вертолета.
Вынужденное безделье утомляет сильнее, чем тяжелая работа.
…Вдруг с верховьев долины вместе с единственным дождевым облаком спустился к нам вертолет. Мы так долго его ожидали, что не имели сил и желания радоваться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25