Через несколько минут она вернулась, так же бегом, стараясь не промокнуть. В руках у нее было большое, глубокое блюдо, накрытое белой тканью. Войдя в дом, она остановилась и прислушалась. Все было тихо. Маленький еще спал, только из-за закрытой двери, расположенной в дальнем конце коридора, слышались тихие мужские голоса. Стараясь не шуметь, на цыпочках, она прошла по коридору и открыла двери. В небольшой, прямоугольной комнате, вокруг покрытого пепельной скатертью стола, сидело человек восемь. Мужчины разного возраста, от убеленных сединами, до совсем юных. В углу, сразу у двери стояло опертое о стену ручное оружие. Ранний завтрак подходил к концу. Кое-кто еще доедал, но в основном все тарелки были уже пусты. Когда она вошла, все смолкли. Женщина поставила на стол блюдо с горкой небольших, немного пригорелых лепешек и разлила по принесенным ранее стаканам какое-то желтоватое варево.
– Спасибо, – поблагодарил мужчина сидящий во главе стола, с притрушенными пылью времени волосами и глубокими бороздами морщин на обветренном лице. – Все было очень вкусно и вообще, не стоило нас так баловать.
– Спасибо, что приехали, – сказал мужчина помоложе, сидящий справа от говорившего. Его лицо светилось гордостью, за свою жену, и за то, что неказистое угощение понравилось неожиданно нагрянувшим гостям.
Женщина не говоря ни слова собрала грязную посуду и вышла.
– Давайте теперь обсудим то, ради чего мы вас потревожили, – сказал сидящий во главе стола. – Мой род и наши ближайшие соседи решили, что настало время забыть былые обиды, а если и не забыть, то хотя бы на время отложить свои споры. Жизнь на загрязненных территориях горька и коротка, и с каждым годом она становиться все труднее и труднее. Еще даже я, правда совсем мальчишкой, застал такое время, когда до нас не было никому никакого дела. Сюда просто боялись соваться. Считалось, что среди этих холмов могут жить только сумасшедшие, да и то недолго. Но с тех пор многое изменилось. Все чаще и чаще посторонние стали совать свой нос в наши дела. Все больше и больше наших воинов гибнут от рук непрошенных гостей. Нам перебивают наш хлеб, а мы смотрим на это и ничего не делаем.
Сидящие за столом внимательно слушали старожила.
– Людей, которые посылают в Сотар целые конвои, не интересует судьба ни ваша, ни ваших детей. Может они догадываться о нашем существовании, то только и того. С каждым годом товарооборот Сотара все растет и растет, это видно даже по числу приходящих кораблей, а мы с вами живем все хуже и хуже. У нас забирают единственный наш доход, а мы ничего не делаем. Только товары Сотара держат нас на этом свете. Когда наши предки организовали первые нелегальные посадки торговых кораблей в этом месте, они бы никогда не подумали, что мы, их внуки и правнуки, из-за нашей разобщенности, так легко сможем отдать все кому-то другому, мы, для которых контрабанда стала самой жизнью. Вся наша беда в том, что в этих местах, ничем другим нельзя заниматься. Конечно же можно попытаться заниматься сельским хозяйством или скотоводством, все это здесь будет расти, с трудом, но будет, а возможно даже и размножаться, но беда в том, что все, что порождает эта проклятая земля невозможно есть. Вспомните, сколько наших братьев и сестер нашли себе такую смерть.
Старик умел говорить. Прожитые годы не прошли даром. Все, что он говорил, вызывало доверие буквально с первой произнесенной фразы; после третьей-четвертой, хотелось подписаться под всем, что он только что произнес, а после того, как он произносил последнее слово, возникало стойкое желание исполнить усе, что скажет этот, по своему, мудрый человек. К тому же, все, о чем он говорил, было чистейшей правдой.
– Пришельцы сбивают цены и уводят наших постоянных клиентов, а мы, из-за нашей разобщенности даже ничего не можем сделать. Конечно, у них есть оружие, у них есть техника, но если поискать, то и у нас все это найдется. Мы с соседями решили, что не нужно ждать, пока они отберут наш последний кусок хлеба. Если они хотят ездить через наши территории, если хотят иметь доступ к товарам, то пускай платят, а если не захотят, то пусть умрут. Мы или они, третьего варианта уже не осталось. Вот такое наше решение, – подытожил седой, обводя взглядом присутствующих.
– Ты правильно говоришь, Пратон, – согласился хозяин дома, – только за последние два месяца я насчитал одинадцать конвоев, которые прошли прямо по моим землям, и это только то, что я видел, а сколько из них прошло по ночам? Они в своем мегаполисе совсем уже обнаглели. Если раньше пройдет конвой-другой и это никак не сказывалось на нашей торговле, то сейчас поставщики даже слушать не хотят. О прежних ценах не может быть и речи. Доходы за последние несколько лет действительно сильно упали. Да что я буду вам рассказывать? Вы и сами все прекрасно знаете. Пора с этим что-то делать.
– Поэтому мы и приехали, – вновь взял слово Пратон, – нам сообщили наши люди, что сегодняшней ночью в загрязненные территории вошел очередной конвой, состоящий из четырех машин, что предположительно, завтра под вечер он пройдет по нашим землям. Вот мы и приехали к тебе, просить поддержки людьми и оружием.
– Хорошо, – согласился хозяин, – я пошлю своих людей с вами. У меня их хоть и немного, но все хорошие воины, не боящиеся взглянуть врагу в лицо. В каждом из них я уверен, как в самом себе. Скоро должны вернуться мои транспортеры, как только они будут здесь, я пришлю к вам своих людей.
Серьезный разговор был окончен, серьезные решения были приняты. Еще с полчаса мужчины разговаривали о торговых делах, какие товары нужно заказывать в открывающемся сезоне, а от каких следует отказаться, о предлагаемых к продаже новых видах оружия, о том, какой вездеход лучше подходит для охоты на местных копытных, в общем обо всякой чепухе, про которую говорят серьезные мужчины оказавшись в одно время в одном месте.
Бронетранспортер катил по сплошному ковру зеленой, в пояс, травы. По его слегка вьющемуся из стороны в сторону следу, не отставая ни на метр шли вездеходы. Дремучие лесные заросли, по которым приходилось пробираться на предельно низкой скорости, часто останавливаться и оттаскивая с дороги рухнувшие во время недавней бури деревья, остались позади. Уже несколько часов конвой шел по поросшим зеленью, покатым холмам, сильно петляя и обходя стороной лысые, лишенные даже травы, вершины и сильно поросшие кустарником ложбины между холмами. Несколько раз Крамчику, который сменил уставшего за ночь, спящего в соседнем кресле водителя, удавалось попасть на некое подобие дороги – очень старого, бетонного полотна, сквозь многочисленные трещины которого пробивалась темно-зеленая трава, делая дорогу незаметной на фоне общего моря зелени, уже с двадцати метров. В один из таких моментов, когда они ехали по давно заброшенной и не использовавшейся дороге, Дэн заметил огромный щит указателя, чудом сохранившегося в этой терзаемой постоянными ветрами местности. Он быстро промелькнул справа, но Дэну удалось прочитать несколько слов, написанных большими буквами: «Внимание! Вы находитесь на химически загрязненных территориях». Надписи, нанесенные ниже на побитом ржавчиной, металлическом листе, сохранились гораздо хуже, так что нечего было даже стараться их прочитать, тем более на такой скорости. Крамчик, заметив внимание Дэна к ржавому дорожному указателю продекламировал его текст на память:
– «Внимание, вы находитесь на химически загрязненных территориях. Любой контакт с окружающей средой смертельно-опасен. Вызовите спасателей по номеру 3 490 224-00 и до их прибытия не выходите из машины». Такие щиты здесь натыканы повсюду.
– Но мне же говорили, что здесь живут люди.
– Живут, – просто сказал Крамчик.
– Но что-то нам до сих пор никто не встретился.
Водитель, разбуженный разговором, открыл покрасневшие глаза и посмотрел на Дэна как на ребенка.
– Будет лучше для нас всех, если мы вообще никого из них не встретим. Они не любят нашего брата, и это чувство у нас взаимное.
– Что действительно здесь так опасно, как предупреждают? Когда все это началось?
– Загрязнение произошло больше ста с лишним лет назад, – с готовностью стал рассказывать Крамчик, довольный резкой сменой темы, – во время войны, когда еще наша конфедерация только собиралась стать конфедерацией, но ни один из входящих сейчас в нее миров в это не верил. Сражались долго и упорно, а то место, где мы сейчас находимся, это была цель одного из ответных ударов восставшей коалиции. Вон там, – махнул он рукой приблизительно на юг, – когда-то находился целый комплекс по производству химического оружия. Как мне рассказывали старики, когда я был совсем ребенком, его сровняли с землей в течении нескольких минут. Здесь раньше в округе были плотно заселенные территории, но после того что случилось, здесь мало кто остался и мало что сохранилось. Все покрыл этот проклятый лес и зализало время.
Крамчик прервался, обсуждая в пол-голоса с водителем, как лучше объехать вставший на их пути массив кустарника и продолжил:
– В первые несколько лет после катастрофы здесь нельзя было увидеть ни одного живого человека. Было достаточно одного вдоха, чтобы отправиться к праотцам – боевые отравляющие вещества это серьезно. Сейчас концентрация конечно же упала и продолжает снижаться из года в год, но есть места в которых так быстро можно травануться, что даже не успеешь понять, что с тобой случилось. Как-то эта дрянь распределяется потоками дождевой воды. Хорошо хоть здесь постоянно идет дождь.
– Ну да, то же мне хорошо, – не поверил Дэн.
– Если сейчас хоть ненадолго взойдет солнце, – терпеливо разъяснил Крамчик, то здесь точно никого больше не останется. Пока ничто не испаряется, здесь можно жить, конечно, же пить воду, пропущенную через специальные установки по обеззараживанию, есть только все привозное и вести себя соответствующе… Мы как-то заблудились и выехали поблизости руин одного из заводов, самого крайнего из комплекса. Что тебе сказать? Трава там совсем непохожа на ту, что здесь, вся с каким-то красноватым оттенком, а деревьев нет вообще. В общем место еще то. Одному из наших вздумалось выйти, посмотреть что там и как, очень уж ему понравилась какая-то блестящая емкость… – Крамчик замолчал.
– Ну и что?
– Что, что? Шагов двадцать он сумел пройти, а потом упал и все. Мы его даже обратно в вездеход затаскивать не стали, так там и оставили. В тот рейс больше никто из нас не выходил из машин, пока мы не приехали в промзону.
Да, задуматься было над чем. С одной стороны окружающая среда представляла смертельную опасность для человека, а с другой, здесь жили и бывали люди, занимались какими-то своими делами, мало обращая внимания на подстерегающую вокруг невидимую опасность.
Однотонный серый цвет небосклона стал постепенно темнеть. Облачность была настолько плотной, что не представляло никакой возможности хотя бы приблизительно определить положение светила. Только по тому, что он, то темнел, до непроглядно-черного, то обратно просветлялся, можно было догадаться, что все таки оно действительно где-то там ходит.
– Скоро стемнеет, – сделал вывод старший куцей колонны, посмотрев на свой хронометр. – Хорошо идем. Из графика пока не выбились. Если все будет нормально, то к обеду следующего дня будем на месте.
Включилась давно не подававшая признаков жизни радиостанция:
– Как дела? Ничего подозрительного не заметили? – поинтересовался искаженный списанной электроникой голос.
– А что такое?
– Знаешь, только что, когда мы были на холме, Кралок заметил на локаторе засветку. Ты вообще посматриваешь на свой локатор?
– Что это было?
– Откуда я знаю? Какой-то кусок железа, которому не стоится на месте. Судя по моей машинке, он находится в двадцати пяти километрах впереди и слева от нас, и движется нам на перерез со скоростью пятьдесят километров в час. Через минут пятнадцать сам все увидишь.
Крамчик не говоря ни слова круто повернул машину влево, изменив направление движения конвоя.
– Будем надеяться, что это просто кто-то катается и мы его не интересуем, – сказал он в микрофон, – не упускайте его из виду.
Водитель вылез из своего места и сладко потягиваясь направился в отсек для десанта. Через минуту он появился, держа в руках тяжелый ящик, по такому же было пристегнуто к каждому из пулеметов. Он отстегнул крышку. Внутри оказалась плотно свитая пулеметная лента. Пули в патронах были маркированы как разрывные.
– Помоги мне, – попросил он, и принялся снимать с турели правого пулемета наполовину опустевший ящик.
Дэн помог подцепить полный. Затем они вдвоем несколько раз побывали в десантном отсеке и притащили целую кучу патронов. Затем сменили полупустой патронный ящик левого пулемета. Поставив оба ствола на боевой взвод, водитель уселся на место стрелка, предложив Дэну место рядом с собой, на свернутом спальном мешке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
– Спасибо, – поблагодарил мужчина сидящий во главе стола, с притрушенными пылью времени волосами и глубокими бороздами морщин на обветренном лице. – Все было очень вкусно и вообще, не стоило нас так баловать.
– Спасибо, что приехали, – сказал мужчина помоложе, сидящий справа от говорившего. Его лицо светилось гордостью, за свою жену, и за то, что неказистое угощение понравилось неожиданно нагрянувшим гостям.
Женщина не говоря ни слова собрала грязную посуду и вышла.
– Давайте теперь обсудим то, ради чего мы вас потревожили, – сказал сидящий во главе стола. – Мой род и наши ближайшие соседи решили, что настало время забыть былые обиды, а если и не забыть, то хотя бы на время отложить свои споры. Жизнь на загрязненных территориях горька и коротка, и с каждым годом она становиться все труднее и труднее. Еще даже я, правда совсем мальчишкой, застал такое время, когда до нас не было никому никакого дела. Сюда просто боялись соваться. Считалось, что среди этих холмов могут жить только сумасшедшие, да и то недолго. Но с тех пор многое изменилось. Все чаще и чаще посторонние стали совать свой нос в наши дела. Все больше и больше наших воинов гибнут от рук непрошенных гостей. Нам перебивают наш хлеб, а мы смотрим на это и ничего не делаем.
Сидящие за столом внимательно слушали старожила.
– Людей, которые посылают в Сотар целые конвои, не интересует судьба ни ваша, ни ваших детей. Может они догадываться о нашем существовании, то только и того. С каждым годом товарооборот Сотара все растет и растет, это видно даже по числу приходящих кораблей, а мы с вами живем все хуже и хуже. У нас забирают единственный наш доход, а мы ничего не делаем. Только товары Сотара держат нас на этом свете. Когда наши предки организовали первые нелегальные посадки торговых кораблей в этом месте, они бы никогда не подумали, что мы, их внуки и правнуки, из-за нашей разобщенности, так легко сможем отдать все кому-то другому, мы, для которых контрабанда стала самой жизнью. Вся наша беда в том, что в этих местах, ничем другим нельзя заниматься. Конечно же можно попытаться заниматься сельским хозяйством или скотоводством, все это здесь будет расти, с трудом, но будет, а возможно даже и размножаться, но беда в том, что все, что порождает эта проклятая земля невозможно есть. Вспомните, сколько наших братьев и сестер нашли себе такую смерть.
Старик умел говорить. Прожитые годы не прошли даром. Все, что он говорил, вызывало доверие буквально с первой произнесенной фразы; после третьей-четвертой, хотелось подписаться под всем, что он только что произнес, а после того, как он произносил последнее слово, возникало стойкое желание исполнить усе, что скажет этот, по своему, мудрый человек. К тому же, все, о чем он говорил, было чистейшей правдой.
– Пришельцы сбивают цены и уводят наших постоянных клиентов, а мы, из-за нашей разобщенности даже ничего не можем сделать. Конечно, у них есть оружие, у них есть техника, но если поискать, то и у нас все это найдется. Мы с соседями решили, что не нужно ждать, пока они отберут наш последний кусок хлеба. Если они хотят ездить через наши территории, если хотят иметь доступ к товарам, то пускай платят, а если не захотят, то пусть умрут. Мы или они, третьего варианта уже не осталось. Вот такое наше решение, – подытожил седой, обводя взглядом присутствующих.
– Ты правильно говоришь, Пратон, – согласился хозяин дома, – только за последние два месяца я насчитал одинадцать конвоев, которые прошли прямо по моим землям, и это только то, что я видел, а сколько из них прошло по ночам? Они в своем мегаполисе совсем уже обнаглели. Если раньше пройдет конвой-другой и это никак не сказывалось на нашей торговле, то сейчас поставщики даже слушать не хотят. О прежних ценах не может быть и речи. Доходы за последние несколько лет действительно сильно упали. Да что я буду вам рассказывать? Вы и сами все прекрасно знаете. Пора с этим что-то делать.
– Поэтому мы и приехали, – вновь взял слово Пратон, – нам сообщили наши люди, что сегодняшней ночью в загрязненные территории вошел очередной конвой, состоящий из четырех машин, что предположительно, завтра под вечер он пройдет по нашим землям. Вот мы и приехали к тебе, просить поддержки людьми и оружием.
– Хорошо, – согласился хозяин, – я пошлю своих людей с вами. У меня их хоть и немного, но все хорошие воины, не боящиеся взглянуть врагу в лицо. В каждом из них я уверен, как в самом себе. Скоро должны вернуться мои транспортеры, как только они будут здесь, я пришлю к вам своих людей.
Серьезный разговор был окончен, серьезные решения были приняты. Еще с полчаса мужчины разговаривали о торговых делах, какие товары нужно заказывать в открывающемся сезоне, а от каких следует отказаться, о предлагаемых к продаже новых видах оружия, о том, какой вездеход лучше подходит для охоты на местных копытных, в общем обо всякой чепухе, про которую говорят серьезные мужчины оказавшись в одно время в одном месте.
Бронетранспортер катил по сплошному ковру зеленой, в пояс, травы. По его слегка вьющемуся из стороны в сторону следу, не отставая ни на метр шли вездеходы. Дремучие лесные заросли, по которым приходилось пробираться на предельно низкой скорости, часто останавливаться и оттаскивая с дороги рухнувшие во время недавней бури деревья, остались позади. Уже несколько часов конвой шел по поросшим зеленью, покатым холмам, сильно петляя и обходя стороной лысые, лишенные даже травы, вершины и сильно поросшие кустарником ложбины между холмами. Несколько раз Крамчику, который сменил уставшего за ночь, спящего в соседнем кресле водителя, удавалось попасть на некое подобие дороги – очень старого, бетонного полотна, сквозь многочисленные трещины которого пробивалась темно-зеленая трава, делая дорогу незаметной на фоне общего моря зелени, уже с двадцати метров. В один из таких моментов, когда они ехали по давно заброшенной и не использовавшейся дороге, Дэн заметил огромный щит указателя, чудом сохранившегося в этой терзаемой постоянными ветрами местности. Он быстро промелькнул справа, но Дэну удалось прочитать несколько слов, написанных большими буквами: «Внимание! Вы находитесь на химически загрязненных территориях». Надписи, нанесенные ниже на побитом ржавчиной, металлическом листе, сохранились гораздо хуже, так что нечего было даже стараться их прочитать, тем более на такой скорости. Крамчик, заметив внимание Дэна к ржавому дорожному указателю продекламировал его текст на память:
– «Внимание, вы находитесь на химически загрязненных территориях. Любой контакт с окружающей средой смертельно-опасен. Вызовите спасателей по номеру 3 490 224-00 и до их прибытия не выходите из машины». Такие щиты здесь натыканы повсюду.
– Но мне же говорили, что здесь живут люди.
– Живут, – просто сказал Крамчик.
– Но что-то нам до сих пор никто не встретился.
Водитель, разбуженный разговором, открыл покрасневшие глаза и посмотрел на Дэна как на ребенка.
– Будет лучше для нас всех, если мы вообще никого из них не встретим. Они не любят нашего брата, и это чувство у нас взаимное.
– Что действительно здесь так опасно, как предупреждают? Когда все это началось?
– Загрязнение произошло больше ста с лишним лет назад, – с готовностью стал рассказывать Крамчик, довольный резкой сменой темы, – во время войны, когда еще наша конфедерация только собиралась стать конфедерацией, но ни один из входящих сейчас в нее миров в это не верил. Сражались долго и упорно, а то место, где мы сейчас находимся, это была цель одного из ответных ударов восставшей коалиции. Вон там, – махнул он рукой приблизительно на юг, – когда-то находился целый комплекс по производству химического оружия. Как мне рассказывали старики, когда я был совсем ребенком, его сровняли с землей в течении нескольких минут. Здесь раньше в округе были плотно заселенные территории, но после того что случилось, здесь мало кто остался и мало что сохранилось. Все покрыл этот проклятый лес и зализало время.
Крамчик прервался, обсуждая в пол-голоса с водителем, как лучше объехать вставший на их пути массив кустарника и продолжил:
– В первые несколько лет после катастрофы здесь нельзя было увидеть ни одного живого человека. Было достаточно одного вдоха, чтобы отправиться к праотцам – боевые отравляющие вещества это серьезно. Сейчас концентрация конечно же упала и продолжает снижаться из года в год, но есть места в которых так быстро можно травануться, что даже не успеешь понять, что с тобой случилось. Как-то эта дрянь распределяется потоками дождевой воды. Хорошо хоть здесь постоянно идет дождь.
– Ну да, то же мне хорошо, – не поверил Дэн.
– Если сейчас хоть ненадолго взойдет солнце, – терпеливо разъяснил Крамчик, то здесь точно никого больше не останется. Пока ничто не испаряется, здесь можно жить, конечно, же пить воду, пропущенную через специальные установки по обеззараживанию, есть только все привозное и вести себя соответствующе… Мы как-то заблудились и выехали поблизости руин одного из заводов, самого крайнего из комплекса. Что тебе сказать? Трава там совсем непохожа на ту, что здесь, вся с каким-то красноватым оттенком, а деревьев нет вообще. В общем место еще то. Одному из наших вздумалось выйти, посмотреть что там и как, очень уж ему понравилась какая-то блестящая емкость… – Крамчик замолчал.
– Ну и что?
– Что, что? Шагов двадцать он сумел пройти, а потом упал и все. Мы его даже обратно в вездеход затаскивать не стали, так там и оставили. В тот рейс больше никто из нас не выходил из машин, пока мы не приехали в промзону.
Да, задуматься было над чем. С одной стороны окружающая среда представляла смертельную опасность для человека, а с другой, здесь жили и бывали люди, занимались какими-то своими делами, мало обращая внимания на подстерегающую вокруг невидимую опасность.
Однотонный серый цвет небосклона стал постепенно темнеть. Облачность была настолько плотной, что не представляло никакой возможности хотя бы приблизительно определить положение светила. Только по тому, что он, то темнел, до непроглядно-черного, то обратно просветлялся, можно было догадаться, что все таки оно действительно где-то там ходит.
– Скоро стемнеет, – сделал вывод старший куцей колонны, посмотрев на свой хронометр. – Хорошо идем. Из графика пока не выбились. Если все будет нормально, то к обеду следующего дня будем на месте.
Включилась давно не подававшая признаков жизни радиостанция:
– Как дела? Ничего подозрительного не заметили? – поинтересовался искаженный списанной электроникой голос.
– А что такое?
– Знаешь, только что, когда мы были на холме, Кралок заметил на локаторе засветку. Ты вообще посматриваешь на свой локатор?
– Что это было?
– Откуда я знаю? Какой-то кусок железа, которому не стоится на месте. Судя по моей машинке, он находится в двадцати пяти километрах впереди и слева от нас, и движется нам на перерез со скоростью пятьдесят километров в час. Через минут пятнадцать сам все увидишь.
Крамчик не говоря ни слова круто повернул машину влево, изменив направление движения конвоя.
– Будем надеяться, что это просто кто-то катается и мы его не интересуем, – сказал он в микрофон, – не упускайте его из виду.
Водитель вылез из своего места и сладко потягиваясь направился в отсек для десанта. Через минуту он появился, держа в руках тяжелый ящик, по такому же было пристегнуто к каждому из пулеметов. Он отстегнул крышку. Внутри оказалась плотно свитая пулеметная лента. Пули в патронах были маркированы как разрывные.
– Помоги мне, – попросил он, и принялся снимать с турели правого пулемета наполовину опустевший ящик.
Дэн помог подцепить полный. Затем они вдвоем несколько раз побывали в десантном отсеке и притащили целую кучу патронов. Затем сменили полупустой патронный ящик левого пулемета. Поставив оба ствола на боевой взвод, водитель уселся на место стрелка, предложив Дэну место рядом с собой, на свернутом спальном мешке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71