Что же это?
Кровь?.. Да!.. Но чья?
Я потянулся вверх опять. Снова влага под пальцами, потом замша… чья-то рука в рукаве с бахромой.
Нужен свет. Я стал отыскивать на себе кремень и огниво, на миг замер, услышав негромкий стон. Зажег лучинку смолистой сосны, шагнул по бревну назад и поднял пламя вверх.
Голова раненого повернулась на вспышку.
— Дэйви! Дэйви Шанаган! Как ты здесь оказался?
— Надо было… спрятаться. Шли ко мне. Полз, нашел дыру, полез туда и сверзился… шесть футов, а может, семь. Закровил по новой. Затискал твой мох внутрь, еле остановил.
Отдав ему лучину, я просунул ладони ему под мышки и осторожно спустил вниз.
— Сейчас мне лучше. Поспал немного.
— А я искал клад. Думать не думал, что ты там окажешься.
— Я понял. Можешь больше не искать. Там он.
Я поднялся.
— Дэйви… ты не шутишь?
— Чего ради. Влез в ту трещину, да прямо на него и свалился. Туточки он, не беспокойся. Четыре кожаных сундука, это во всяком случае. Подгнивших. Один подо мной разлетелся.
— Ладно, золото подождет. Надо переправить тебя к Эбитту и Хиту. Они…
— Не возись, Чантри. Хватит с него и пули, а вторая — тебе!
Это сказал Рейфен Фолви.
Всей силой ног оттолкнувшись от пола, я врезался в него чуть пониже коленей.
Глава 21
Оба мы выкатились из пещеры и одновременно поднялись на ноги. Люди Фолви стояли снаружи, и я помолился про себя, чтобы они ничего не расслышали. Кольцо бандитов начало сжиматься, но щелчок ружейного ударника заставил их застыть на месте.
— У нас тут найдется парочка винтовок, — говорил Соломон Толли, — а насчет кого застрелить, мы народ неразборчивый. Сдайте-ка назад и не трогайте их. Хотят чего уладить, пускай займутся.
Фолви расхохотался.
— Ты на меня? — веселился он искренне. — Ты еще дурнее, чем я думал, педагог.
— Возможно. Но это еще надо выяснить, не так ли?
— Какое тогда оружие выбираешь?
— На ваш вкус. Предпочту отделать вас тем способом, который выберете сами. Не угодно ли рукопашную?
Новый взрыв смеха.
— Профессор, в мои пиратские дни я считался величайшим мастером драки без оружия среди всех, кто плавал под черным флагом. Попробуйте еще раз.
— Испугались?
Улыбку как рукой сняло.
— Испугался? Тебя? Ах ты несчастный…
— Тогда как? Кто кого переругает? Так вы, выходит, деретесь, Фолви? Языком?
— Хорошо, пусть будет бой без оружия. Кулаками и чем попало. По желанию переходим на ножи,
— И никакого вмешательства, господа! — проговорил Хит. — Значит, они тоже тут. Неплохо бы все наши товарищи были здесь, надеялся я.
Удар. Внезапный, бешеный. Дюйм или два ниже, и Фолви нокаутировал бы меня, но я мгновенно уклонился, и кулак угодил мне в скулу. Беспощадная энергия сотрясла меня до самых пяток, я зашатался и мог лишь нагнуть голову и двинуться к противнику.
Он немедленно швырнул меня через свое бедро в пыль и упал сам, целясь коленом мне в живот, но я быстро перекатился, чего он не ожидал, и оба мы снова были на ногах. В этот раз я успел первым. Прямой жесткий удар в зубы дал ему себя почувствовать, и мы сцепились вовсю.
Фолви был выше ростом, руки у него были длиннее, вес больше, но я с детства ходил пешком в дальние походы и просто болтался по лесу, махал топором, а подросши кувыркался и боролся с другими мальчишками. Живя в Европе, я занимался фехтованием и боксом. Частенько проводил тренировочные бои с Даниэлем Мендосой, величайшим кулачным бойцом в то время, так что не вполне являлся безобидным созданием, каковым меня считали.
Получив в лицо обоими кулаками, я основательно вмазал ему в ребра. Он ответил ударом в ухо, другим — в грудь. Но я достал его под сердце. Какое-то время мы обменивались безвредными тычками, потом наши кулаки замелькали, точно молоты. Фолви попадал чаще и в некоторый период крепче, но я трижды добавил как следует в середину туловища, а один раз — в лицо.
Он подбил меня сзади пяткой, дернув ногу к себе; упали мы вместе. Опять попытался ударить сверху коленом в пах, но я лягнул его обеими ногами на пути вниз и отбросил в сторону. Он шмякнулся задом оземь, однако оказался на ногах одновременно со мной.
— Похоже, ты тоже умеешь драться, Профессор?
— Есть немного, — сказал я. — Но я не самый знаменитый боец под черным флагом.
Он стремительно сблизился, резанул мне левой в лицо, я отбил и снова ударил в сердце. Он засмеялся.
— Там одни ребра, пользы тебе не выйдет. Они у меня железные.
Я сымитировал удар в лицо, шагнул ближе и влепил еще раз по тому же месту, мы вошли в клинч, выходя, я отвесил еще пару туда же. Он со злостью отпихнул меня, ударил в лицо, удачно; под его следующим ударом я провел прямой, тяжелый удар по корпусу.
Встретил его на полдороге и здорово повредил, это чувствовалось. Фолви треснул меня по лицу локтем, вниз и назад; я двинул его головой под подбородок, не деликатничая, с размаху припечатал ему подъем и боднул опять. Он вырвался, рассек мне лицо с правой и заработал два полновесных туза в живот, очевидно болезненных. Попятился, пошел кругом, соображая, что со мной делать, наконец ступил ближе, я нырком ушел от одного удара, зато второй поймал меня точно в подбородок и послал в нокдаун. Словно в тумане, я начал подниматься. Едва сумел увернуться от пинка в лицо, сапог раскроил мне кожу на виске и опрокинул в пыль. Фолви подпрыгнул с расчетом приземлиться обеими пятками мне на живот, но я подобрал ноги и брыкнул. Двойной толчок совпал с нисходящей ветвью траектории Фолви и лишил его равновесия. Он шлепнулся рядом и замахнулся рукой с растопыренными и согнутыми, как когти, пальцами, метя мне в глаза.
В панике, перепуганный донельзя, я оттолкнул руку и взгромоздился на ноги. Фолви впал в неистовство и атаковал с обеих рук. Теснит меня дальше и дальше, кулаки молотят, целясь в лицо, и я не могу опомниться, не могу оборониться от ударов. Я упал на колени, и собственное рвение его подвело, пронеся по инерции дальше, чем надо. Чуть не свалившись, он выпрямился, как и я, и насел на меня со свирепостью тигра. Я не мог вставить ни единого удара, только прижимал локти к телу, заслоняя кистями рук лицо. Если бы он чуть меньше торопился, то, может быть, кончил бы со мной тогда: ярость нападения сметала меня с места. Я много занимался боксом, но подобного противника не встречал ни разу, а град ударов не слабел. В конце концов в полном отчаянии я сделал нырок, так, что моя голова пришлась ему на уровне груди, и саданул обеими руками в корпус.
Он оттолкнул меня, въехал с короткой дистанции в подбородок, я стряхнул удар и вошел в ближний бой, вбивая с размаху кулаки в туловище, и затем моя правая взлетела в страшном апперкоте, легшем в подбородок. Фолви пошатнулся, колени под ним подогнулись, и в падении его рука потянулась к ножу.
Ухватила рукоять, и клинок взметнулся в остервенелом замахе, норовя располосовать живот. Развалил бы меня от бока до бока, случись достать. Блеснул на свету мой собственный нож. Тут я кое-что умел. Фолви двинулся ко мне, но я был готов, нож низко, где тело противника изобилует мягкими частями. Он ударил опять, но я отвел удар своим клинком, его нож соскользнул и ушел вбок. Я шагнул к нему, чтобы резать, и нож Фолви появился опять, на пути вверх. Я увидел его слишком поздно, но попытался избежать подготовленной ловушки. Стремительный удар был направлен мне в подбрюшье, и я смог сделать только одну вещь. Воспользовавшись плечом Фолви как точкой опоры, я вертанулся на носке одной ноги, описал полный круг. Лезвие прошло мимо… кажется… и я лежал на земле навзничь.
Он резко повернулся ко мне, нож наготове — для смертельного удара. Меня прошиб холодный пот. В первый раз до меня по-настоящему дошло, во что я ввязался. В вихре активности, в горячке боя я как-то умудрился не допехать, что дело неизбежно кончится смертью одного из нас. Подсознательно это, конечно, помня. В эту минуту, глядя на возвышающегося надо мной врага, в его полыхающие молниями глаза, в черты лица, изуродованные звериной лютостью, я ощутил, что хочу жить.
Он двинулся ко мне. Держа нож острием к противнику, я опустил свободную ладонь на землю сбоку. Как вернуться в вертикальное положение, обойдя жуткий миг неустойчивого равновесия при вставании, когда с человеком так легко расправиться? Он кружил около меня, я повернулся по часовой стрелке, оставаясь к нему ногами, затем он ступил ближе.
Я немедленно зацепил ногой его щиколотку и резко выбросил пятку по направлению к коленной чашечке.
Удар должен был сломать ему ногу, но он бросился на спину, и пятка скользнула по икре, не причинив вреда. Тут же мы оба оказались на ногах лицом друг к другу.
И презрение, и страх ушли. Было только исступление, жажда убить и осознание — с его стороны, как и с моей, — что пути назад нет: жребий брошен, и пощады не будет.
Неожиданно во мне возникла уверенность. До сих пор я жив, отплачивал недругу той же монетой, и это он первым обратился к стали. А клинок в моей руке… как давно он принадлежит моей семье! Некогда из Индии, сколько в нем истории, истории Чантри и других, направлявших великолепнейший металл в мире. Победной волной хлынула надежда. С этим ножом в руке…
Пришла атака. Несущая смерть.
Скорость. Нож метнулся вперед, словно змеиное жало, и я почувствовал укус в плечо. Небольшой, но еще несколько таких… Многие, сражаясь на ножах, применяли именно такую тактику: наносили мелкие порезы кончиком ножа, мгновенно отдергивая руку, не подходя близко, и в пару-тройку минут человек исходил кровью из двадцати ранок, неуклонно слабея.
Но мой враг не хотел тянуть время. Заставить опасаться, уменьшить угрозу с моей стороны, пока он высматривает возможность для решающего удара, — да. Пошел вокруг меня боком, не ослабляя готовности. Опять рядом нож, я чуть опаздываю отвести. Еще разрез, теперь на моей вооруженной руке кровь проступает в двух местах.
Я немного опустил руку, приблизил к туловищу. Его глаза прыгнули к моим, и я с коварным умыслом изобразил слабость, отодвинулся подальше. Он нанес ложный удар, я шагнул назад так торопливо, что споткнулся. Он еще не уверился в своем преимуществе, однако сделал еще один мгновенный выпад, в этот раз я парировал успешно, но притворился неуклюжим.
Неожиданно шагнув вперед, он с силой полоснул мне по глазам, я закрылся, и на какое-то мгновение — ножи сомкнуты в замок силой мышц — мы застыли лицом к лицу.
— А вот теперь я тебя убью, Профессор, — мягко, с небольшой улыбкой.
— Да? — сказал я, затем отступил, как бы теряя силы, но продолжая прижимать свой клинок плотно к его.
Он резко оторвался, имитировал выпад, мой контрудар выглядел, будто рука у меня деревенеет либо слабеет. Все еще недоверчиво, он переступал боком, кружил, выжидая удачный момент. И он пришел.
Мое острие слегка опустилось, и, как будто борясь со слабостью, я поднял плечо выше и отодвинул руку вправо, открывая корпус. Хотя это являлось уловкой, спровоцированное нападение произошло столь внезапно и стремительно, что почти увенчалось успехом.
Он вытянулся в броске, доставая мой живот. Меня спас только моментальный поворот всем телом и несильный отклоняющий удар — левой ладонью по атакующей руке выше кисти. Выпад прошел мимо, распоров мне спереди рубашку. Тут же мой клинок ударил вниз. Кулак повернулся и пошел вниз и к себе, большим пальцем. Он увидел его слишком поздно, попытался отбить мою руку, не попал, и нож вошел куда надлежало, в солнечное сплетение, по самую рукоять.
Впечатавшийся за лезвием кулак исторг из него короткий крик. Левой рукой я с силой толкнул его в плечо, прочь, освобождая оружие. Потекла кровь, выходя из глубокой колотой раны, пропитывая рубашку, заливая все тело спереди. Он шагнул ко мне, я отступил. Пырять его еще раз я не хотел, сам получить ножом — тоже, и время моего недруга уже истекло.
— Чертов проклятый сукин сын! — Он упал на колени, а я подошел к «фергюсону» и поднял его с земли. Воткнул нож глубоко в почву, вытащил и кинул в ножны. Поднял дуло на уровень бедра.
— Берите его и убирайтесь! — приказал я.
Кроме моего, здесь были и другие ружья, все наготове. Команда бывшего пирата поглядела на своего вождя, поверженного и истекающего кровью, затем на наши винтовки.
— А ну его к чертовой матери! — буркнул один из них. — Там и клада-то никогда никакого не было.
Остальные согласно закивали, заговорили между собой. Я ожидал, что Фолви расскажет о нашей находке. Но тот смолчал. Движением ствола я велел им уходить. Развернувшись на месте, они зашагали к лошадям, продолжая чехвостить побежденного лидера.
Сам Фолви осел на пятки, прижимая ладонь к ране.
— Надул меня, Профессор окаянный. — Теперь он говорил спокойно. — Что за книги ты вообще читал, спросить тебя надо?
— Сожалею, но вы не оставили мне другого выхода.
— Думал, это придет ночью, на море, — пробормотал он, — только не так… не здесь.
— Айзек, — я не поворачивал головы, — проводи Лусинду до лошадей. Эта кодла, чего доброго, передумает и припрется обратно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22