Среди коленопреклоненных людей они стояли прямо, будто стройные деревца.
Полковник страшно разгневался. Но тут он услышал шепот из окна в задней части балкона.
– Оставь их, – сказал Нуич. – Не трогай.
Барака решил проглотить обиду на религиозной почве и опустил голову в смиренной молитве. Над площадью повисло молчание.
Вдруг в толпе раздался поучающий голос отца Гарригана:
– О всемилостивый Боже! Сделай так, чтобы те, кто повинен в их смерти, заживо сгорели в печах. Пусть они корчатся в аду, пусть горят белым пламенем! Пусть воздается им полной мерой за их злодеяния! Пусть будет не «око за око», а сто глаз за один. Во имя доброты и человеколюбия сделай так, чтобы смерть, точно траву, косила белых сионистских дьяволов, насильников и узурпаторов этой страны. Мы молим тебя об этом во имя мира и братства на земле.
– Неплохо сказано, – заметил Чиун, когда проповедник выдохся. – Особенно в том месте, где он предлагает засовывать белых в печи. Не говорил ли я тебе, что они остались белыми потому, что создатель вынул их слишком рано?
– Говорил, но всего лишь сто раз. – Римо окинул взглядом толпу молящихся. – Теперь ты видел Бараку. Хорошо рассмотрел?
– Да. Пока с меня хватит, – ответил Чиун.
Спустя несколько секунд Барака поднялся на ноги и, прежде чем дать сигнал к прекращению молитвы, оглядел коленопреклоненную толпу. Американца и азиата на площади не было – они исчезли, будто провалились сквозь землю.
«Увижу ли я их снова, прежде чем Нуич сотворит над ними свою волю?» – подумал Барака.
Глава двенадцатая
Гостиница «Лобиниен армс» представляла собой примерно то, что и ожидал увидеть Римо.
В лучшие ее времена это была конюшня. Ныне уход за зданием и его эксплуатация были целиком в руках лобинийцев, которые национализировали ее как национальное достояние и теперь успели превратить в интернациональный позор.
Краска на стенах двух смежных комнат, которые зарезервировал перепуганный сержант, потрескалась и облупилась. На грязных матрацах, положенных на перекошенные металлические рамы, не было не только простыней, но и чехлов. Вода в ванной текла только холодная, краны горячей воды отсутствовали вовсе.
Окно в меньшей из двух комнат было разбито. Сначала Римо подумал, что это сделано для проветривания, но потом убедился, что через дыру в стекле с улиц великой Лобинии в комнату вливается еще более густой запах мочи.
– Миленькое местечко, – сказал он Чиуну.
– По крайней мере, над нами не каплет…
– Но в Лобинии не бывает дождей.
– Так вот откуда эти запахи – Лобинию ни разу еще не мыли!
Чиун тщательно пересчитал сундуки, довольный тем, что целы все четырнадцать. Открыв один из них, он принялся рыться в нем и наконец извлек оттуда пузырек с чернилами, длинное гусиное перо и лист бумаги.
– Что ты собираешься делать? – удивился Римо.
– Хочу написать Бараке коммюнике.
– Ну а я пойду позвоню Смиту.
Если номера в «Лобиниен армс» грешили недостатком комфорта, то служба связи отличалась предельной неэффективностью. Целых сорок пять минут потратил Римо на то, чтобы связаться с Чикаго. Четыре раза набирал телефонист полученный от Римо номер. Наконец Римо услышал записанные на пленку, искаженные расстоянием слова молитвы:
– Земля создана Господом нашим и процветает его щедротами…
– Дайте мне веру отцов, – послушно отозвался Римо, и тотчас в трубке послышались щелчки и разряды: его звуковой сигнал повлек за собой целую серию операций по переключению аппаратуры. Наконец, после очередного щелчка, Римо услышал голос шефа:
– Алло!
– Говорит Римо. Мы на открытой связи.
– Я понимаю, – сказал Смит. – Во всей той стране нет ни одной надежной линии. У вас что-нибудь новое? Клогг или Барака?
– Оба, – сказал Римо.
– Вы говорили, что знаете, кто стоит за этим? – Смит говорил предельно осторожно.
– Знаю, – ответил Римо, – но это пока секрет. Я вам напишу.
– Могу сообщить свежий факт. – Смит начал говорить, что на борту их самолета находился человек, открывший заменитель нефти и предполагающий продать его Бараке.
– Вот как! – небрежно обронил Римо. – Кто же это?
– Некто Гольдберг.
Услышав в трубке смех Римо, Смит обиделся:
– Не понимаю, что здесь смешного.
– Вы сами, – сказал Римо. – И ваши осведомители. – Не переставая смеяться, он повесил трубку.
Итак, Джесси Дженкинс – агент США. Это несомненно. Иначе как бы Смит узнал о его выдумке с заменителем нефти?
Открытие было приятным. Надо будет подстраховать девушку, которая, оказывается, не имеет ничего общего с этими идиотами.
Когда он вернулся в номер, Смит закрывал пузырек с чернилами.
– Я закончил, – сказал он, вручая Римо длинный пергаментный свиток.
Пока Римо читал, Чиун с беспокойством вглядывался в его лицо. А написал он следующее:
"Полковник Барака! Тебе надо не позднее пятницы подать в отставку. Если ты этого не сделаешь, твое положение будет безнадежно. Передавай от меня привет своей семье.
Мастер Синанджу, комната 316, отель «Лобиниен армс».
– Ну как? Что ты об этом думаешь? – спросил Чиун.
– Твое письмо имеет налет шарма, свойственный старому времени, – признал Римо.
– Тебе не кажется, что это слишком мягко? Может, надо было выразиться покруче?
– Нет, – сказал Римо. – Думаю, как раз то, что надо. Не знаю никого, кто сделал бы это лучше.
– Я хочу дать ему время на размышления, чтобы он потом не раскаивался.
– Ты указал номер своей комнаты. По-твоему, это удачная мысль?
– Несомненно, – сказал Чиун. – А как иначе он может связаться со мной, если надумает капитулировать?
– Тоже верно, – согласился Римо. – А как ты собираешься это передать?
– Я сам отнесу письмо во дворец.
– Если хочешь, я могу это сделать, – сказал Римо. – Я как раз собирался пройтись.
– Это было бы очень кстати, – заметил Чиун.
Взяв у Чиуна свиток, Римо спустился в грязный неосвещенный вестибюль и вышел на яркий солнечный свет. Идя пешком четыре квартала до городской площади, он вбирал в себя звуки и запахи улиц Даполи.
Дворец был окружен стражниками, и Римо с видом праздношатающегося прошел мимо, стараясь определить, кто из них старший. Наконец он заметил офицера с тремя звездочками на погонах, указывающих на звание генерал-лейтенанта. Тот расхаживал взад и вперед перед зданием дворца, тайно инспектируя охрану.
– Генерал! – обратился к нему Римо, тихонько подойдя сзади. Генерал обернулся. Это был молодой человек с длинным белым шрамом на левой щеке. – Я должен передать письмо полковнику Бараке. Как мне это сделать?
– Вы можете послать письмо почтой.
– И президент его получит?
– Не думаю. Почту у нас в Лобинии никогда не доставляют.
– Честно говоря, мне не хотелось бы заставлять вашу почту работать вхолостую. Я больше заинтересован в том, чтобы президент получил это письмо.
– Вы можете оставить письмо у парадного входа.
– И тогда он его получит?
– Нет, если вы не приложите к нему клочок овечьей шерсти. Это – традиционное подношение верховному главнокомандующему, без него нельзя ничего передавать. Таков ритуал.
– А где же мне взять клок шерсти? – спросил Римо.
– Нигде. Овец в Даполи нет.
– Так, может быть, существует еще какой-нибудь способ передать письмо?
– Нет. – Генерал повернулся, чтобы уйти. Римо сжал пальцами его плечо.
– Одну минуту! Так вы хотите сказать, что нет никакого способа передать письмо Бараке?
– Полковнику Бараке, – строго поправил его генерал. – Именно это я и хочу вам сказать.
– Вы понимаете, что говорите? – спросил Римо.
– Я – генерал-лейтенант Джафар Али Амин, министр разведывательной службы. Я знаю, что говорю, – надменно сказал офицер.
– А если я отдам письмо вам?
– Я его прочитаю, потом порву и выброшу клочки на ветер. Это вам не Америка. Здесь у вас нет никаких особых привилегий.
– Представьте себе, просто гипотетически, что я сказал вам следующее: если вы порвете это письмо, я вырву ваши кишки и задушу вас ими. Какова будет ваша реакция на мои слова?
– Моя предполагаемая реакция – позвать стражу, арестовать вас и вызвать международный скандал, который наделает много хлопот вашему правительству. – Он улыбнулся. – Гипотетически, разумеется.
– А знаете, – сказал Римо, – шрам на вашем лице смотрится потрясающе, честное слово.
– Благодарю за комплимент.
– Но ему не достает симметрии, – продолжал Римо.
– Что вы сказали?!
– То, что вы слышали. Сюда просится другой, точно такой же.
С этими словами Римо выбросил вперед левую руку. Его пальцы, казалось, лишь слегка скользнули по щеке генерала. И только после того, как Римо скрылся в толпе, генерал Али Амин понял, что скоро у него будет шрам и на другой щеке, точно такой, как первый.
Римо остановился у киоска торговца напитками и попросил налить ему морковного сока. Он не мог вернуться в гостиницу, не передав письма – страшно было даже подумать, как разгневается Чиун. Но, с другой стороны, если он ворвется во дворец силой, рассердится Смит.
Гадая, как ему быть, он вдруг увидел знакомое лицо в черном ореоле курчавых негритянских волос. Джесси Дженкинс с двумя другими девушками, которых Римо видел в самолете, шла мимо под охраной четырех местных солдат.
– Привет, Джесси! – крикнул Римо.
Она обернулась к нему и улыбнулась. Процессия стала. Солдаты нетерпеливо переминались с ноги на ногу, глядя на подходившего к девушкам американца.
– Куда это вы? – спросил Римо.
– Мы идем из своего общежития вон туда. – Она указала на дворец «Победа Революции». – Полковник Барака пригласил нас на обед.
– Ничего себе приглашение – под оружейными дулами! – удивился Римо.
– По-моему, здесь это обычная вещь, – сказала Джесси.
– Ну, хватит разговоров! – вмешался один из охранников.
– Успеешь! – сказал Римо. – Леди занята. Не видишь?
– Это меня не касается, – стоял на своем солдат. – Давай проходи быстрее!
Римо подробно объяснил стражу порядка, что спешить не всегда хорошо. В доказательство справедливости этих слов он наспех сжал правое плечо солдата, после чего тот, конечно же, согласился, что можно и подождать.
– Вы знаете, что мы делаем общее дело? – спросил он у Джесси, отведя девушку в сторону.
– Но я – студентка… – нерешительно запротестовала она.
– Знаю. Я тоже студент, специализирующийся по международным связям и по угрозе безопасности США. Можете вы передать вот это Бараке?
Девушка взяла свернутый пергамент.
– Попробую, – сказала она и, отвернувшись от охраны, засунула свиток под белую блузку.
– Если я буду вам нужен – позвоните, – сказал ей Римо. – Мой номер 316, «Лобиниен армс».
Она кивнула ему на прощание и присоединилась к группе, которая продолжила свой путь во дворец. Римо посмотрел ей вслед, любуясь ее стройными ножками, и, довольный собой, пошел в гостиницу: письмо передано – и все живы. Просто чудесно. Чиун будет гордиться своим учеником.
Однако Чиун гордиться не захотел.
– Так ты говоришь, что не вручил мое послание лично полковнику Бараке? – сурово спросил он.
– Как тебе сказать… Я отдал его одному человеку, а тот передаст Бараке.
– Ах, одному человеку!.. А ты видел, как этот человек отдает письмо полковнику Бараке?
– Строго говоря, нет.
– Понято… Строго говоря, ты не видел, что твой «один человек» отдал письмо полковнику Бараке. Значит, ты вообще не видел, что письмо передано по назначению.
– Можно сказать и так.
– Другими словами, ты снова потерпел неудачу. Я послал тебя с одним-единственным поручением – передать письмо, а ты возвращаешься и говоришь: «как тебе сказать…», «строго говоря, нет…», «можно сказать и так», «с одной стороны, это, с другой стороны – то», и все это означает лишь одно: ты не передал моего письма.
– Тогда делай, как знаешь сам.
Чиун покачал головой.
– Теперь уже слишком поздно. Если бы я сделал, как знаю сам, письмо было бы передано полковнику Бараке, и никому другому. Чего мне было и ожидать, когда я все должен делать сам. Никто мне ничего не говорит, никто не помогает…
– Как ты любишь делать из мухи слона, – сказал Римо. – Получит Барака твое письмо, надо только подождать. Держу пари, он тебе ответит.
Глава тринадцатая
Однако ни в тот вечер, ни на следующее утро ответ от полковника не пришел. И не потому, что тот не получил послания: Джесси Дженкинс отдала его в собственные руки полковника, когда она и две другие девушки сидели за небольшим накрытым столом в роскошном зале дворца. Стены его были обтянуты тканями, на полу разбросаны циновки, валики, разноцветные подушки и подушечки самой разной формы.
Джесси пергамент не читала. Но она пожалела об этом, увидев реакцию Бараки, когда тот аккуратно развязал красную тесьму, стягивающую свиток, и прочитал написанное. В его лице не осталось ни кровинки. Он поспешно вытер лицо салфеткой, встал и, извинившись, вышел в боковую дверь.
Пройдя еще через одну дверь Барака оказался в коридоре, куда выходили личные покои президента. Он прошел по коридору, остановился у тяжелой ореховой двери и тихонько постучал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Полковник страшно разгневался. Но тут он услышал шепот из окна в задней части балкона.
– Оставь их, – сказал Нуич. – Не трогай.
Барака решил проглотить обиду на религиозной почве и опустил голову в смиренной молитве. Над площадью повисло молчание.
Вдруг в толпе раздался поучающий голос отца Гарригана:
– О всемилостивый Боже! Сделай так, чтобы те, кто повинен в их смерти, заживо сгорели в печах. Пусть они корчатся в аду, пусть горят белым пламенем! Пусть воздается им полной мерой за их злодеяния! Пусть будет не «око за око», а сто глаз за один. Во имя доброты и человеколюбия сделай так, чтобы смерть, точно траву, косила белых сионистских дьяволов, насильников и узурпаторов этой страны. Мы молим тебя об этом во имя мира и братства на земле.
– Неплохо сказано, – заметил Чиун, когда проповедник выдохся. – Особенно в том месте, где он предлагает засовывать белых в печи. Не говорил ли я тебе, что они остались белыми потому, что создатель вынул их слишком рано?
– Говорил, но всего лишь сто раз. – Римо окинул взглядом толпу молящихся. – Теперь ты видел Бараку. Хорошо рассмотрел?
– Да. Пока с меня хватит, – ответил Чиун.
Спустя несколько секунд Барака поднялся на ноги и, прежде чем дать сигнал к прекращению молитвы, оглядел коленопреклоненную толпу. Американца и азиата на площади не было – они исчезли, будто провалились сквозь землю.
«Увижу ли я их снова, прежде чем Нуич сотворит над ними свою волю?» – подумал Барака.
Глава двенадцатая
Гостиница «Лобиниен армс» представляла собой примерно то, что и ожидал увидеть Римо.
В лучшие ее времена это была конюшня. Ныне уход за зданием и его эксплуатация были целиком в руках лобинийцев, которые национализировали ее как национальное достояние и теперь успели превратить в интернациональный позор.
Краска на стенах двух смежных комнат, которые зарезервировал перепуганный сержант, потрескалась и облупилась. На грязных матрацах, положенных на перекошенные металлические рамы, не было не только простыней, но и чехлов. Вода в ванной текла только холодная, краны горячей воды отсутствовали вовсе.
Окно в меньшей из двух комнат было разбито. Сначала Римо подумал, что это сделано для проветривания, но потом убедился, что через дыру в стекле с улиц великой Лобинии в комнату вливается еще более густой запах мочи.
– Миленькое местечко, – сказал он Чиуну.
– По крайней мере, над нами не каплет…
– Но в Лобинии не бывает дождей.
– Так вот откуда эти запахи – Лобинию ни разу еще не мыли!
Чиун тщательно пересчитал сундуки, довольный тем, что целы все четырнадцать. Открыв один из них, он принялся рыться в нем и наконец извлек оттуда пузырек с чернилами, длинное гусиное перо и лист бумаги.
– Что ты собираешься делать? – удивился Римо.
– Хочу написать Бараке коммюнике.
– Ну а я пойду позвоню Смиту.
Если номера в «Лобиниен армс» грешили недостатком комфорта, то служба связи отличалась предельной неэффективностью. Целых сорок пять минут потратил Римо на то, чтобы связаться с Чикаго. Четыре раза набирал телефонист полученный от Римо номер. Наконец Римо услышал записанные на пленку, искаженные расстоянием слова молитвы:
– Земля создана Господом нашим и процветает его щедротами…
– Дайте мне веру отцов, – послушно отозвался Римо, и тотчас в трубке послышались щелчки и разряды: его звуковой сигнал повлек за собой целую серию операций по переключению аппаратуры. Наконец, после очередного щелчка, Римо услышал голос шефа:
– Алло!
– Говорит Римо. Мы на открытой связи.
– Я понимаю, – сказал Смит. – Во всей той стране нет ни одной надежной линии. У вас что-нибудь новое? Клогг или Барака?
– Оба, – сказал Римо.
– Вы говорили, что знаете, кто стоит за этим? – Смит говорил предельно осторожно.
– Знаю, – ответил Римо, – но это пока секрет. Я вам напишу.
– Могу сообщить свежий факт. – Смит начал говорить, что на борту их самолета находился человек, открывший заменитель нефти и предполагающий продать его Бараке.
– Вот как! – небрежно обронил Римо. – Кто же это?
– Некто Гольдберг.
Услышав в трубке смех Римо, Смит обиделся:
– Не понимаю, что здесь смешного.
– Вы сами, – сказал Римо. – И ваши осведомители. – Не переставая смеяться, он повесил трубку.
Итак, Джесси Дженкинс – агент США. Это несомненно. Иначе как бы Смит узнал о его выдумке с заменителем нефти?
Открытие было приятным. Надо будет подстраховать девушку, которая, оказывается, не имеет ничего общего с этими идиотами.
Когда он вернулся в номер, Смит закрывал пузырек с чернилами.
– Я закончил, – сказал он, вручая Римо длинный пергаментный свиток.
Пока Римо читал, Чиун с беспокойством вглядывался в его лицо. А написал он следующее:
"Полковник Барака! Тебе надо не позднее пятницы подать в отставку. Если ты этого не сделаешь, твое положение будет безнадежно. Передавай от меня привет своей семье.
Мастер Синанджу, комната 316, отель «Лобиниен армс».
– Ну как? Что ты об этом думаешь? – спросил Чиун.
– Твое письмо имеет налет шарма, свойственный старому времени, – признал Римо.
– Тебе не кажется, что это слишком мягко? Может, надо было выразиться покруче?
– Нет, – сказал Римо. – Думаю, как раз то, что надо. Не знаю никого, кто сделал бы это лучше.
– Я хочу дать ему время на размышления, чтобы он потом не раскаивался.
– Ты указал номер своей комнаты. По-твоему, это удачная мысль?
– Несомненно, – сказал Чиун. – А как иначе он может связаться со мной, если надумает капитулировать?
– Тоже верно, – согласился Римо. – А как ты собираешься это передать?
– Я сам отнесу письмо во дворец.
– Если хочешь, я могу это сделать, – сказал Римо. – Я как раз собирался пройтись.
– Это было бы очень кстати, – заметил Чиун.
Взяв у Чиуна свиток, Римо спустился в грязный неосвещенный вестибюль и вышел на яркий солнечный свет. Идя пешком четыре квартала до городской площади, он вбирал в себя звуки и запахи улиц Даполи.
Дворец был окружен стражниками, и Римо с видом праздношатающегося прошел мимо, стараясь определить, кто из них старший. Наконец он заметил офицера с тремя звездочками на погонах, указывающих на звание генерал-лейтенанта. Тот расхаживал взад и вперед перед зданием дворца, тайно инспектируя охрану.
– Генерал! – обратился к нему Римо, тихонько подойдя сзади. Генерал обернулся. Это был молодой человек с длинным белым шрамом на левой щеке. – Я должен передать письмо полковнику Бараке. Как мне это сделать?
– Вы можете послать письмо почтой.
– И президент его получит?
– Не думаю. Почту у нас в Лобинии никогда не доставляют.
– Честно говоря, мне не хотелось бы заставлять вашу почту работать вхолостую. Я больше заинтересован в том, чтобы президент получил это письмо.
– Вы можете оставить письмо у парадного входа.
– И тогда он его получит?
– Нет, если вы не приложите к нему клочок овечьей шерсти. Это – традиционное подношение верховному главнокомандующему, без него нельзя ничего передавать. Таков ритуал.
– А где же мне взять клок шерсти? – спросил Римо.
– Нигде. Овец в Даполи нет.
– Так, может быть, существует еще какой-нибудь способ передать письмо?
– Нет. – Генерал повернулся, чтобы уйти. Римо сжал пальцами его плечо.
– Одну минуту! Так вы хотите сказать, что нет никакого способа передать письмо Бараке?
– Полковнику Бараке, – строго поправил его генерал. – Именно это я и хочу вам сказать.
– Вы понимаете, что говорите? – спросил Римо.
– Я – генерал-лейтенант Джафар Али Амин, министр разведывательной службы. Я знаю, что говорю, – надменно сказал офицер.
– А если я отдам письмо вам?
– Я его прочитаю, потом порву и выброшу клочки на ветер. Это вам не Америка. Здесь у вас нет никаких особых привилегий.
– Представьте себе, просто гипотетически, что я сказал вам следующее: если вы порвете это письмо, я вырву ваши кишки и задушу вас ими. Какова будет ваша реакция на мои слова?
– Моя предполагаемая реакция – позвать стражу, арестовать вас и вызвать международный скандал, который наделает много хлопот вашему правительству. – Он улыбнулся. – Гипотетически, разумеется.
– А знаете, – сказал Римо, – шрам на вашем лице смотрится потрясающе, честное слово.
– Благодарю за комплимент.
– Но ему не достает симметрии, – продолжал Римо.
– Что вы сказали?!
– То, что вы слышали. Сюда просится другой, точно такой же.
С этими словами Римо выбросил вперед левую руку. Его пальцы, казалось, лишь слегка скользнули по щеке генерала. И только после того, как Римо скрылся в толпе, генерал Али Амин понял, что скоро у него будет шрам и на другой щеке, точно такой, как первый.
Римо остановился у киоска торговца напитками и попросил налить ему морковного сока. Он не мог вернуться в гостиницу, не передав письма – страшно было даже подумать, как разгневается Чиун. Но, с другой стороны, если он ворвется во дворец силой, рассердится Смит.
Гадая, как ему быть, он вдруг увидел знакомое лицо в черном ореоле курчавых негритянских волос. Джесси Дженкинс с двумя другими девушками, которых Римо видел в самолете, шла мимо под охраной четырех местных солдат.
– Привет, Джесси! – крикнул Римо.
Она обернулась к нему и улыбнулась. Процессия стала. Солдаты нетерпеливо переминались с ноги на ногу, глядя на подходившего к девушкам американца.
– Куда это вы? – спросил Римо.
– Мы идем из своего общежития вон туда. – Она указала на дворец «Победа Революции». – Полковник Барака пригласил нас на обед.
– Ничего себе приглашение – под оружейными дулами! – удивился Римо.
– По-моему, здесь это обычная вещь, – сказала Джесси.
– Ну, хватит разговоров! – вмешался один из охранников.
– Успеешь! – сказал Римо. – Леди занята. Не видишь?
– Это меня не касается, – стоял на своем солдат. – Давай проходи быстрее!
Римо подробно объяснил стражу порядка, что спешить не всегда хорошо. В доказательство справедливости этих слов он наспех сжал правое плечо солдата, после чего тот, конечно же, согласился, что можно и подождать.
– Вы знаете, что мы делаем общее дело? – спросил он у Джесси, отведя девушку в сторону.
– Но я – студентка… – нерешительно запротестовала она.
– Знаю. Я тоже студент, специализирующийся по международным связям и по угрозе безопасности США. Можете вы передать вот это Бараке?
Девушка взяла свернутый пергамент.
– Попробую, – сказала она и, отвернувшись от охраны, засунула свиток под белую блузку.
– Если я буду вам нужен – позвоните, – сказал ей Римо. – Мой номер 316, «Лобиниен армс».
Она кивнула ему на прощание и присоединилась к группе, которая продолжила свой путь во дворец. Римо посмотрел ей вслед, любуясь ее стройными ножками, и, довольный собой, пошел в гостиницу: письмо передано – и все живы. Просто чудесно. Чиун будет гордиться своим учеником.
Однако Чиун гордиться не захотел.
– Так ты говоришь, что не вручил мое послание лично полковнику Бараке? – сурово спросил он.
– Как тебе сказать… Я отдал его одному человеку, а тот передаст Бараке.
– Ах, одному человеку!.. А ты видел, как этот человек отдает письмо полковнику Бараке?
– Строго говоря, нет.
– Понято… Строго говоря, ты не видел, что твой «один человек» отдал письмо полковнику Бараке. Значит, ты вообще не видел, что письмо передано по назначению.
– Можно сказать и так.
– Другими словами, ты снова потерпел неудачу. Я послал тебя с одним-единственным поручением – передать письмо, а ты возвращаешься и говоришь: «как тебе сказать…», «строго говоря, нет…», «можно сказать и так», «с одной стороны, это, с другой стороны – то», и все это означает лишь одно: ты не передал моего письма.
– Тогда делай, как знаешь сам.
Чиун покачал головой.
– Теперь уже слишком поздно. Если бы я сделал, как знаю сам, письмо было бы передано полковнику Бараке, и никому другому. Чего мне было и ожидать, когда я все должен делать сам. Никто мне ничего не говорит, никто не помогает…
– Как ты любишь делать из мухи слона, – сказал Римо. – Получит Барака твое письмо, надо только подождать. Держу пари, он тебе ответит.
Глава тринадцатая
Однако ни в тот вечер, ни на следующее утро ответ от полковника не пришел. И не потому, что тот не получил послания: Джесси Дженкинс отдала его в собственные руки полковника, когда она и две другие девушки сидели за небольшим накрытым столом в роскошном зале дворца. Стены его были обтянуты тканями, на полу разбросаны циновки, валики, разноцветные подушки и подушечки самой разной формы.
Джесси пергамент не читала. Но она пожалела об этом, увидев реакцию Бараки, когда тот аккуратно развязал красную тесьму, стягивающую свиток, и прочитал написанное. В его лице не осталось ни кровинки. Он поспешно вытер лицо салфеткой, встал и, извинившись, вышел в боковую дверь.
Пройдя еще через одну дверь Барака оказался в коридоре, куда выходили личные покои президента. Он прошел по коридору, остановился у тяжелой ореховой двери и тихонько постучал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22