В то же мгновение бородатый горец, нанося свой удар, потерял равновесие и растянулся во весь рост на пороге. Конан наклонился, схватил его за одежду и, отбросив его вглубь комнаты, толкнул дверь в лицо наступавшим. Раздался хруст ломающихся костей. В следующий момент Конан задвинул засовы и поспешно обернулся, чтобы отразить нападение мужчины, который уже вскочил с пола и как бешеный бросился на него.
Жасмина забилась в угол, с ужасом глядя на дерущихся, которые то влетали в комнату, то выкатывались оттуда, порой почти падая на девушку. Комнату наполнил скрежет и блеск стали, а снаружи толпа нападавших выла, как стая волков, ударяя кинжалами по медной двери, бросая в нее камни. Кто-то притащил пень, и дверь задрожала под тяжелыми ударами.
Девушка закрыла уши руками, глядя на все безумными глазами. Борьба не на жизнь, а на смерть, происходившая в доме, одержимый вой снаружи приводили ее в состояние полупомешательства. Жеребец ржал и бил подковами о стены своей загородки. Он повернулся и ударил копытами между прутьев как раз в тот момент, когда горец, отскочив назад во время убийственной атаки киммерийца, прикоснулся спиной к перегородке. Позвоночник вазула треснул в трех местах как высохшая ветка, и воин упал на Конана, сбив его, так что оба они рухнули на пол из утоптанной глины.
Жасмина вскрикнула и прыгнула вперед. События развивались столь стремительно, что ей показалось, что оба они уже мертвы. Она была рядом с воинами как раз когда Конан оттолкнул труп и вставал. Девушка схватила его за плечо, дрожа как в лихорадке.
— Ох, ты жив! Я думала… думала, что он тебя убил!
Конан посмотрел на нее — на побледневшее лицо, обращенное к нему, на широко раскрытые черные глаза.
— Почему ты дрожишь? — спросил он. — С чего бы это тебе переживать, жив я или нет?
На лице Жасмины тотчас появилась тень надменной гримасы. Она отодвинулась, делая жалкую попытку казаться прежней Дэви.
— Предпочитаю уж лучше тебя, чем эту стаю волков, воющих снаружи, — ответила она, показывая на дверь, камень вокруг которой уже начал крошиться.
— Долго не выдержит, — заметил Конан, потом быстро обернулся и подошел к перегородке, за которой находился жеребец.
Жасмина сжала кулаки и затаила дыхание, глядя, как он отодвигает в сторону сломанные прутья и входит к буйствующему зверю. Жеребец встал на дыбы, ощерив зубы, забил копытами и пронзительно заржал, раздувая ноздри. Но Конан подпрыгнул и с нечеловеческой силой схватил его за гриву, заставив стоять спокойно. Конь фыркал, его била нервная дрожь, но он позволил надеть на себя упряжь и украшенное золотом седло с широкими серебряными стременами.
Киммериец повернул коня и позвал Жасмину. Она осторожно приблизилась, держась подальше от копыт скакуна. Конан орудовал у каменной стены загородки, тихо говоря девушке:
— Здесь есть тайная дверь, о которой даже вазулы ничего не знают. Яр Афзал однажды показал мне ее, когда напился. Она выходит прямо в ущелье за домом. Ха!
Он потянул за невзрачного вида выступ скалы, и вся часть ее отодвинулась внутрь на смазанных маслом железных рельсах. Выглянув сквозь проем, Жасмина увидела узкую расщелину в скальной круче, вертикально вздымавшейся на несколько футов за задней стеной дома. Конан вскочил на коня, поднял девушку и посадил перед собой в седло. За их спиной толстая дверь, охнув, как живое существо, с шумом упала. Через проем ввалилась толпа заросших, воющих во весь голос воинов с кинжалами в руках. Огромный скакун вылетел из дома, словно его выстрелили из катапульты, и поскакал по ущелью, вытянувшись на бегу как струна, с хлопьями пены на морде.
Этот маневр застал вазулов врасплох. Точно так же, как и тех, кто крался ущельем. Все произошло так быстро, что человек в зеленом тюрбане не успел уступить дорогу. Он упал, сбитый мчащимся конем, а его спутница пронзительно закричала. Конан видел ее лишь одно мгновение: стройная темноволосая красавица в шелковых шароварах и украшенной драгоценностями полосе ткани, перевязывающей грудь, прижавшаяся к стене расщелины. Черный конь мчал, как лист, несомый вихрем, унося киммерийца и его пленницу. А горцы, которые выбежали следом за ними в ущелье, встретили то, что превратило их кровожадный вой в пронзительные крики ужаса и смерти.
6. ГОРА ЧЕРНЫХ ПРОРИЦАТЕЛЕЙ
— Куда теперь?
Жасмина, вцепившись в похитителя, пыталась сесть выпрямившись на раскачивающейся луке седла. С легким стыдом она сознавала, что ей вовсе не неприятно прикосновение к мускулистому телу мужчины.
— В Афгулистан, — ответил он. — Это опасная дорога, но мой конь доставит нас без труда, если только мы не наткнемся на твоих друзей или врагов моего племени. Теперь, когда Яр Афзал мертв, проклятые вазулы от нас не отвяжутся. Странно, что их до сих пор нет.
— Кто тот человек, которого ты сбил? — спросила она.
— Не знаю. Никогда раньше его не видел. Он наверняка не гулистанец. Не имею понятия, что он там, черт побери, делал. Там еще была девушка.
— Да. — Жасмина нахмурилась. — Не пойму. Это была моя придворная по имени Гитара. Думаешь, она хотела мне помочь? И этот человек ее друг? Если это так, то вазулы схватят их обоих.
— Что ж, — проговорил Конан, — мы ничего не можем поделать. Если мы вернемся, то вазулы снимут с нас шкуру. Не пойму, как девушка могла забраться так далеко в сопровождении всего лишь одного мужчины, да и то, судя по одеянию, ученого. Что-то здесь не так. Тот человек, которого Яр Афзал избил, а потом послал в обход постов, двигался как лунатик. Я видел в Заморе жрецов, совершавших свои ужасные обряды в тайных святынях Езуда. У их жертв был такой же взгляд. Жрец посмотрит кому-либо в глаза, пробормочет несколько заклятий, и человек начинает вести себя как живой труп, смотрит стеклянными глазами, делает, что ему скажут.
Кроме того, я видел, что было в руках у этого человека, то, что поднял Яр Афзал. Это было похоже на большую черную жемчужину, такие носят девушки из Храма Езуда, танцующие перед черным каменным пауком, которому поклоняются. Яр Афзал держал в ладони именно это. А когда упал замертво, из его пальцев выскользнул паук, похожий на божество Езуда, только меньших размеров. Потом, когда вазулы стояли не зная, что делать, какой-то голос крикнул, чтоб меня убили. Я знаю, что этот голос не принадлежал никому из воинов или женщин, толпившихся у хижин. Похоже было, что звучал он св ер ху .
Жасмина ничего не ответила. Она посмотрела на суровые очертания высящихся вокруг хребтов и задрожала. Этот печальный пейзаж наполнил ее душу отчаянием. В этом мрачном, пустом краю могло произойти все, что угодно. Людям, рожденным на горячих равнинах богатого Юга, многовековые традиции внушали веру в то, что эту землю окутывает туман тайны и опасности.
Солнце было уже высоко в небе, донимая землю отчаянной жарой, и все же веющий внезапными порывами ветер, казалось, сорвался с ледяных круч. В какое-то мгновение Жасмина услышала вверху свист, который не был похож на свист ветра, и, посмотрев на Конана, внимательно вглядывающегося в небо, она поняла, что и он усмотрел в этом что-то необычное. Девушке показалось, что по голубому небу промчалась какая-то неясная полоса, словно комета быстро пролетела у них над головами, но она не была уверена, что это ей не почудилось. Они не стали это обсуждать, но Конан незаметно проверил, хорошо ли вынимается кинжал из ножен.
Они поехали по едва приметной тропе, опускающейся в такое глубокое ущелье, что солнце никогда не достигало его дна. Порой тропа взбиралась на крутые склоны так высоко, что казалось, они вот-вот осыплются из-под ног, или вела по острым как нож граням со склонами по обе стороны тропы, ведущими в бездонные, завешенные голубоватой мглой пропасти.
Солнце уже клонилось к закату, когда они достигли узкого тракта, вьющегося между скалами. Конан натянул поводья и направил коня на юг, почти перпендикулярно прежнему направлению их пути.
— Эта дорога ведет в деревню галзаев, — объяснил он. — Их женщины ходят здесь по воду. Тебе нужна новая одежда.
Поглядев на свою легкую одежду, Жасмина решила, что он прав. Ее туфельки из парчи были изорваны так же, как платье и шелковое белье, которые теперь мало что прикрывали. Одеяние, подходящее для улиц Пешкаури, не очень-то годилось для камней Химелианских гор.
Доехав до поворота, Конан спешился и помог Жасмине сойти с коня. Они ждали довольно долго. Наконец Конан удовлетворенно кивнул головой, хотя девушка совершенно ничего не заметила.
— Идет женщина, — сказал он.
Жасмина во внезапном порыве испуга схватила его за руку.
— Ты… ты не убьешь ее?
— Как правило, я женщин не убиваю, — ответил Конан, — хотя некоторые из этих горянок сущие волчицы. Нет, — улыбнулся он, словно услышав хорошую шутку, — я ее не убью. Во имя Крома, я даже заплачу ей за вещи! Как тебе это нравится?
Он достал горсть золотых монет и спрятал их обратно, оставив самую большую монету. Дэви с облегчением кивнула головой. Ей казалось обычным явлением то, что мужчины убивают и гибнут сами, но при мысли о том, что она могла бы быть свидетельницей убийства женщины, дрожь пробегала по ее телу.
Наконец из-за поворота вышла долгожданная женщина, высокая худая галзайка, несущая огромный пустой бурдюк. Завидев их, она остановилась как вкопанная, бурдюк выпал у нее из рук. Она сделала движение, словно собиралась обратиться в бегство, но сейчас же сообразила, что Конан находится слишком близко от нее, чтобы ей удалось улизнуть, и осталась стоять спокойно, глядя на них со страхом и любопытством.
Конан показал ей золотую монету.
— Если отдашь этой женщине свою одежду, — сказал он, — возьмешь себе эту деньгу.
Горянка отреагировала мгновенно. Широко улыбнувшись от удивления и удовлетворения, она с типично горским презрением к условностям охотно сбросила с себя вышитую безрукавку, сняла пышную юбку, брюки и рубашку с широкими рукавами, а также кожаные сандалии. Свернув все в узел, она отдала сверток Конану, который передал его удивленной Жасмине.
— Иди за скалу и переоденься там, — приказал он, еще раз доказывая этим, что он не химелианский горец. — Сверни свое платье в узел и принеси мне, когда переоденешься.
— Деньги! — визгливо потребовала галзайка, с жадностью протягивая руку. — Золото, которое ты обещал!
Киммериец бросил ей монету, она поймала ее в воздухе, куснула для пробы, потом спрятала в волосы, наклонилась, подняла бурдюк и пошла дальше по дороге, лишенная стыда равно как и одежды. Конан ждал с некоторым нетерпением, Пока Дэви впервые в жизни оденется самостоятельно. Когда она вышла из-за скалы, он чертыхнулся от изумления, и Жасмина ощутила прилив странного волнения, увидев неприкрытое восхищение у него на лице. Она ощущала стыд, замешательство и укол тщеславия, которого до сих пор не знала, а от его горящего взора ее бросило в дрожь.
— О, Кром! — сказал он. — В тех ниспадающих неземных одеяниях ты казалась холодной, равнодушной и далекой, как звезды! Сейчас ты — женщина из плоти и крови! Ты ушла за скалу как Дэви Вендии, а вышла как горская девушка — но в тысячу раз более прекрасная, чем все девки Зхабара! Была богиней, теперь — женщина!
Он с силой хлопнул ее по заду, и Жасмина, поняв это лишь как знак своеобразного уважения, не оскорбилась. Вместе с одеждой она словно сама изменилась. Ею овладели до сих пор сдерживаемые чувства и желания, словно, сбросив королевские одежды, она избавилась от уз предубеждений и условностей.
Но Конан не забывал о грозящей им опасности. Чем больше удалялись они от Зхабара, тем менее правдоподобной была встреча с кшатрийскими отрядами, но он все равно все время прислушивался к отголоскам, свидетельствовавшим о том, что мстительные вазулы из Курума идут по следам.
Устроив Дэви в седле, Конан сам вскочил на коня и снова направил его на запад. Сверток с одеяньями, который отдала ему девушка, он зашвырнул в тысячефутовую пропасть.
— Зачем ты это сделал? — поинтересовалась она. — Почему бы не отдать одежду девушке?
— Всадники из Пешкаури прочесывают горы, — сказал Конан. — Горцы будут нападать на них, а те — уничтожать деревни, которые им не покорятся. Они могут направиться и на запад. Если бы они нашли девушку, которая носит твою одежду, то пытками заставили бы ее говорить, и она могла бы навести их на наш след.
— А что она сейчас будет делать? — спросила Жасмина.
— Вернется в деревню и скажет, что на нее напали. Скорее всего, за нами вышлют погоню. Но вначале она должна пойти набрать воды: если она осмелится вернуться без нее, будет избита. Это дает нам запас времени. Нас не поймают. Еще до захода солнца мы пересечем границу Афгулистана.
— Здесь совсем не видно следов людских селений, — заметила Жасмина. — Даже для Химелианских гор этот район слишком безлюден. Мы не встретили ни одной проложенной людьми дороги с тех пор, как покинули тракт, на котором встретили галзайку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14