— Да, полагаю, не так, и я благодарен вам за доброту. — Арфос положил руку на эфес короткого меча. — Капитан, не провести ли нам несколько заходов, я с этим оружием, а вы с оружием по вашему выбору. Если я покажу что далеко не беспомощен, то мне можно будет отправиться?
— Да.
— Даете слово?
— Клянусь Митрой и Эрликом, покажи, что ты знаешь сталь, и можешь отправляться, куда ни приведет нас это путешествие.
Конан обнажил кинжал, обмотал левую руку плащом и отступил на шаг. Добавление меча к его более длинным, чем у Арфоса, рукам сделало бы это состязание жалко— односторонним. Но при его кинжале против короткого меча Арфоса досягаемость у них будет примерно равной. Итог схватки решат другие качества.
После нескольких глубоких вдохов, принесших спокойствие и отстраненность, столь нужные воину, Конан отметил, что Арфос обладает вполне приличными бойцовскими качествами. Он был пружинист, настолько быстр, насколько нужно, и умел неплохо судить о дырах в защите противника. И самое главное, он передвигался по неровной почве с ловкостью, показывавшей, что его неуклюжесть была не более чем игрой.
У Конана все равно имелось преимущество, но ему приходилось трудиться, чтобы сохранить его. Первый заход закончился, когда Арфос с силой сделал выпад, чиркнув Конана по ребрам, а затем обнаружил, что кинжал Конана сцепился с его мечом и держит его на месте, когда он попытался отдернуть его обратно. Длинная нога киммерийца ударила словно змей, и Арфос потерял почву под ногами.
Ударился он сильно, но меча не выпустил и направил его в живот Конану прежде, чем киммериец успел отступить. А затем он рассмеялся:
— Похоже, что для занятия фехтованием и борьбой требуется больше тренировки, чем довелось получить мне.
— Так оно и есть. Но хороший боец никогда не забывает про оружие, которое ему дали боги, просто потому, что кузнецы дали ему другое. Еще заход?
— С удовольствием. — Арфос поднялся, отряхнулся и принял стойку.
Они сделали еще четыре захода, и Конан выиграл в каждом из них, но не без труда. Он быстро отказался от мысли позволить Арфосу выиграть. Юноша наверняка понял бы, что произошло, и рассердился бы. К тому же если поддаваться, то он мог нанести киммерийцу ранение, которое сделает его в ближайшие дни не столь быстрым, а Конан знал, что для этой битвы ему понадобятся в полной мере и сила, и скорость, и сообразительность. Акимос и его охранники были отнюдь не слабаки, но и не представляли собой ничего страшного, что нужно для хорошего бойца. А вот цепной колдун Акимоса — другое дело, тем более когда бойцу приходилось беречь не только свою спину, но и целую деревню девок и детей! Можно сказать кое-что хорошее, решил Конан, о прежних временах, когда он был вором в Зингаре. Тогда ему не приходилось отвечать ни перед кем, кроме как временами перед Воровским Братством, и ни за чью шкуру, кроме своей собственной!
Арфос попытался закончить последний круг ближним боем. Он замышлял перейти в него, не предупредив Конана, и в настоящем бою мог бы вскрыть киммерийцу живот прежде, чем умереть.
Конан снова швырнул Арфоса на спину и на этот раз отступил. Глава Дома Лохри перевел дух, а затем принял предложенную Конаном руку.
— Ну, капитан?
— Довольно неплохо. Но все равно я помещу тебя в центр отряда. Не в позор тебе, а потому что твое умение целителя нам будет нужно больше, чем твоя рука с мечом. У меня есть дюжина мечников получше тебя, но никто из них не отличит слабительное от ночного горшка.
— Как пожелаете, капитан. Лишь бы отправиться с вами. И… если я паду… вы можете позаботиться о том, чтобы Шилка получила то, что я ей обещал?
Конан не сказал, что если Арфос погибнет, то и с остальным отрядом, по всей вероятности, произойдет то же самое. Он пообещал сделать все, что в его силах, и позаботиться, чтобы Ливия тоже помогла.
Конан не терял зря времени на поиски подземного хода к пещерам Зимгаса. Даже если он существовал не только в легенде, на его обнаружение мог уйти целый месяц. К тому же под землей у врага будет то же преимущество, какое имелось у Конана близ замка, — в виде горстки бойцов, способных остановить вдесятеро более сильного противника.
Внезапность даст не столько скрытность, сколько скорость, а внезапность им понадобитсд. Даже если у Акимоса нет чар, способных отразить их, Акимос едва ли постесняется скорее скинуть госпожу Дорис с ближайшей скалы, чем оставить ее в живых и стать свидетельницей против него.
Поэтому Конан повел сорок отборных бойцов, как охранников, так и селян, в лес по другую сторону хребта и от замка, и от пещер. Они выступили в сумерках, с намерением забраться до рассвета как можно дальше, а затем на дневное время затаиться. После этого переход длиной менее чем в полночи должен привести их к пещерам.
В первую ночь и большую часть следующего дня Ливия была слишком загружена работой, чтобы думать о том, с чем могут столкнуться Конан и Арфос. Требовалось на чем-то уложить спать женщин и детей и разместить враждующие семьи настолько далеко друг от друга, насколько позволял замок. Требовалось не дать очередям у колодца превратиться в толпу дерущихся. Требовалось не дать детям улизнуть, чтобы их матери не поднимали ночью переполох своими воплями из-за пропавших чад.
Благодаря управлению дворцом Дамаос, Ливия знала почти все, что требовалось. Остальное знал Реза. Поэтому Ливия почувствовала, что рассудок и силы покинули ее лишь вечером следующего дня, после выступления отряда спасателей. Она поднялась по лестнице на башню, где отдала Конану свою девственность, и села там, где лежали их тюфяки.
Она все еще сидела там, когда солнце ушло за горы и по лестнице поднялся Реза.
— Госпожа, вы здоровы?
— Всего лишь устала, и душой и телом.
— Тут едва ли самое лучшее место для сна.
— Да, но самое спокойное. Думаю, я попрошу у тебя распорядиться принести сюда тюфяк и воду.
Реза поклонился, но нахмурился:
— Госпожа, это будет не очень-то удобное место.
— Ищущие госпожу Дорис будут сегодня ночевать с еще меньшими удобствами. Для некоторых эта ночь может стать последней в их жизни. Следует ли мне в таком случае купаться в роскоши?
— Мне думается, тюфяк в более теплом помещении едва ли можно назвать роскошью, — улыбнулся Реза. — Но я вижу, что у вас душа истинного воина. Поэтому мне не следовало бы удивляться тому, что произошло между вами и капитаном Конаном.
Ливия застыла, словно получив пощечину. А затем погасила первую вспышку гнева при мысли, что Реза случившегося, похоже, не одобряет. Более того, если догадался о происшедшем только он, то ее тайне никакое разоблачение не угрожает.
Словно прочтя ее мысли, Реза снова улыбнулся:
— Я никому не говорил и не скажу. Не сомневайтесь, что Конан будет столь же сдержан.
— Так же как и я. Уверена, он знал многих женщин, но не ославил ни одной, если они сами не обошлись с ним скверно.
— Да. — Реза теперь казался более серьезным. — Госпожа, вы давали друг другу какие-нибудь обещания?
— Насчет брака? — Это казалось совершенно невероятным, но она увидела, что Реза кивнул. Гнев вспыхнул вновь. — Реза, ты ведь не обозвал меня распущенной. Так зачем же обзывать меня дурой?
— А вы были ею?
— Нет. То, что произошло между мной и Конаном, — все это закончено и завершено. Оно определенно не приведет нас к брачному алтарю.
Она не могла ошибиться: плечи у Резы облегченно опустились.
— Хвала богам. Я должен быть уверен. Госпожа, для мужчин использовать превратности битв для избавления от соперника — дело известное. Пообещай вы что-нибудь Конану, у него могло бы возникнуть искушение.
Ногти Ливии остановились в волоске от лица Резы.
— Никогда больше не смей так оскорблять Конана! Его честь так же крепка, как и его мужество! — Лицо Резы осталось непроницаемым, но она почувствовала, как между ними пролегло нечто невысказанное, но смертельное. — Реза, ты сейчас же скажешь мне, что ты сделал, или сегодня же вечером покинешь службу у меня, а утром и замок!
— Я послал двух человек с приказом стеречь Арфоса, как наседки — единственного цыпленка. Они должны сразить Конана, если покажется, что он не дорожит жизнью Арфоса.
Ливия решила, что воплями, плачем или выцарапыванием глаз Резе ничего не добиться, да еще и потеряешь зря время. Она схватилась за кинжал.
— Ты отправишь гонца к этим людям. И передашь им, что, если они хоть пальцем тронут Конана, я лично заживо сдеру с них кожу. Гонец получит приказ тотчас же при мне и покинет замок, прежде чем я покину тебя…
Реза упрямо сжал челюсти:
— Госпожа, никто не успеет добраться до отряда спасателей прежде, чем тот ударит по пещерам. И даже будь это возможно, гонца могут перехватить по дороге слуги Акимоса. И тогда он погибнет. Но не раньше, чем раскроет Акимосу наши тайны. Акимос приготовится к встрече, и тогда погибнут и наши бойцы, и ваша репутация.
Слова и спокойная решимость Резы прорвались сквозь ярость Ливии.
— Полагаю, в твоих словах что-то есть. Отлично. Я попрошу лишь, чтобы ты поговорил с теми двумя по возвращении и тоже предупредил их. Полагаю, до тех пор Конан сможет поберечь свой тыл.
— По крайней мере от моих людей, — сказал Реза. — Что же касается других врагов, с которыми он столкнется, — будем молить богов о милости. И тогда, госпожа, вы бы могли хоть немного поспать. Если вы не выспитесь, то будете утром скверно выглядеть.
Ливия попыталась ответить, но ее слова исчезли в широком, смачном зевке. Она положила руку на его массивные плечи:
— Я спущусь, Реза, если ты мне поможешь дойти, как столь часто помогал в прошлом.
— С удовольствием, госпожа.
Скирон больше не поворачивался спиной к господину Акимосу, когда вытирал пот с лица. Да и пот у него вызывала не только жара в пещере.
В последние три раза, когда он наводил чары для удержания в узде Дорис из Дома Лохри, он ощутил то, что назвал бы эхом, если б оно достигло его ушей. Так как он воспринял его средствами, каких никакой колдун людям обыкновенным объяснять не мог, то он держал язык за зубами.
Теперь, однако, Акимос спрашивал у него совета. И если торговый магнат не получит его, то он еще может профукать их победу. А если он победит без советов Скирона, это будет едва ли лучше. Тогда Скирону повезет, если он сможет вернуться к жизни бродячего чародея. Акимос еще мог подумать, а не выдать ли его Воителям, чтобы показать, какие чистые у него руки…
— Господин Скирон! Я задал вопрос. Есть ли опасность, требующая, чтобы все наши люди находились здесь?
Скирон сглотнул. Ответный вопрос по крайней мере позволит выиграть время.
— А куда им еще отправляться?
— Взять лагерь Конана.
— Я не солдат, но…
— Вот на сей раз ты говоришь правду. Продолжай.
— Разве тот замок не неприступен для любых сил, какие мы можем бросить против него?
— Для любых естественных сил — да. Его построили Драконы — так во всяком случае гласят предания. Но я думал, что ты отправишься с нами и посодействуешь нам.
Скирон снова сглотнул. Он надеялся, что Акимос не заметил, как он содрогнулся, возможно, это и не они откликались на его чары, с каждым разом все громче. За минувшие века в этих горах сотворили много чего магического. Могло уцелеть до настоящего времени и еще что-нибудь помимо мифических Драконов.
Он говорил себе это, покуда его язык произносил слова, не имевшие для него ни малейшего смысла, но, казалось, успокоившие Акимоса. Наконец торговый магнат поднялся:
— Отлично. Если ты уверен, что можешь навести отсюда чары против замка ничуть не хуже, чем откуда-нибудь перед его воротами…
— Никакой колдун не может напускать свои наилучшие чары, когда у него над ухом свистят стрелы. К тому же если я не останусь здесь, чтобы возобновить оковы госпожи Дорис, то, вернувшись, вы можете найти ее не столь любезной.
По выражению лица Акимоса Скирон понял, что он попал в точку. Видеть, как Дорис омывает слезами его ноги, умоляя его потоптать ее, стало для Акимоса источником немалой гордости. С этим он так легко не расстанется.
Поэтому Скирон останется и сделает для Акимоса все, что сможет. Но еще больше он сделает, стараясь узнать, что же могло проснуться в недрах этих гор и что же все боги, законные или иные, могли позволить ему сделать с этим!
Дорис из Дома Лохри лежала на тюфяке, пропитавшемся потом от ее последней схватки с Акимосом и слез, пролитых ею, когда он ее покинул. Она ненавидела себя за эти слезы, но в каком-то не затронутом Скироном уголке мозга она знала, что стыдиться ей нечего. Скирон заставил ее нуждаться в Акимосе, как нуждается ежедневно в маковом отваре пристрастившийся к нему. Привязанная к нему этой потребностью, она бы с радостью вышла за него замуж, а затем увидела бы, как ее сын женится на Ливии, а после этого увидела бы, как Акимос правит обоими домами. Но доживет ли она до возвышения Акимоса? Одно наверняка: если чары Скирона когда-нибудь дадут сбой, она снова сможет стать хозяйкой собственной воли и собственных рук.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35