На другом… черный фон, разукрашенный разноцветными точками; у краев листа точки маленькие, ближе к центру они становятся больше и больше, а в самом центре листа летит, раскинув руки, девочка.
– Тебе нравится мое небо? – Керр перехватила его взгляд.
Пятый кивнул.
– Зачем ты убила их? – спросил он.
– Я шла домой. – Ниамири отошла от окна, села на кровать. – Они… оказались частью дороги.
– Что ж, ты дошла. – Пятый продолжал стоять там же, где стоял. – Ты считаешь, что их жизнь этого стоила?
Она не ответила. Прилегла, провела рукой по подушке, словно погладила. Нехотя повернула к нему голову. И вдруг улыбнулась, какой-то совершенно детской и беспомощной улыбкой.
– Натворила я дел, да, Сэфес? – шепотом спросила она. – И глупостей тоже?
Пятый промолчал.
– Зачем ты это сделал? – снова спросила Керр.
– Сделал – что?
– Прочти мои мысли, не хочу говорить, – попросила она.
Через несколько секунд Пятый кивнул.
– Хорошо. Две минуты, – ответил он.
– Почему так мало? – встрепенулась Керр.
– Ты не заслужила больше.
– Ложь! Я прошу тебя, брат…
– Ладно. Пять минут. Это последнее слово.
Он развернулся и вышел. Встал у двери, прислонился спиной к стене.
***
– Где она? – спросил Рауль. Они всё-таки не выдержали и пришли. Что ж, для них же хуже.
– У себя, – ответил Пятый. – Не входи туда.
– А… потом?
Подошедший Лин тяжело вздохнул.
– И ты после этого…
– Могу уступить, если желаешь.
Лин отвернулся и пошел по коридору прочь.
– Почему ты не убил ее сразу? – мрачно спросил Клео.
Пятый улыбнулся, криво, вымучено.
– На ее месте мог быть ты, – еле слышно ответил он. – У тебя, думаю, тоже нашлось бы что-то… и кто-то… с кем бы ты хотел попрощаться.
***
Когда он вернулся в комнату, Ниамири снова стояла у окна, только теперь она смотрела во двор. Всё те же голоса, веселые крики и осколки летнего солнца на коротких, ежиком подстриженных волосах. Сейчас она выглядела хрупкой и беззащитной, совсем как та девочка с картинки. Керр переоделась, теперь на ней, вместо вызывающей формы фальшивых Аарн, было простое платье, такое же выцветшее и полинялое, как всё в этой комнате. И еще она была босиком – белые ступни, светлый пластиковый пол…
– Время, – сказал Пятый. – У тебя есть что-то ко мне?
Керр повернулась к нему, сглотнула, словно через силу.
– Да, – ответила она. – Две просьбы.
– Что?
– Дети… раз в два года… подарки, всем в кварте, всем, кому не исполнилось двенадцать…
– Возможно, мы изменим сроки, но обещаю. Что еще?
– Можно… Ты можешь сделать это не больно?
Он кивнул.
– Не бойся, тебе не будет больно. Смотри и слушай, и ты сумеешь найти дорогу в свой светлый рай, маленькая смелая девочка из кварты Лесонух, города Вирбира, мира Ир-нома-тер. Смотри… смотри… Пусть твоя душа станет свободна и ты поймешь… Ты всё вскоре поймешь…
Тело Керр мягко осело на пол.
***
Рауль, Клео и Лин стояли в коридоре и ждали.
Пятый медленно вышел из комнаты, и, не оглядываясь, побрел по коридору прочь, к лестнице. На улице он сел на лавочку, стоящую у подъезда, опустил голову на руки. В душе царила абсолютная звенящая пустота, она сейчас заглушала всё – и детские голоса, и смех, и лето, и солнечный свет…
К нему подбежал мальчишка двенадцати.
– Ты к Ниа приехал, да? – спросил он.
Пятый с усилием поднял голову.
– Да, – честно ответил он. – То есть нет… не совсем…
– Она хорошая, правда? Ты ее ждешь? А когда она приедет? – вопросы сыпались из мальчишки, как горох из мешка.
– Она… она не приедет, – ответил Пятый. – Подарки?
– Ну… – Мальчишка замялся. – И подарки тоже… Она просто очень добрая. Как мама, только для всех.
– Она не приедет, – повторил Пятый. – Но она просила передать вам всем подарки. Через неделю привезем. А теперь беги, играй, ладно?
Мальчишка кивнул и пулей умчался прочь.
– Очень больно? – спросил подошедший Лин. Сел на корточки, участливо заглянул другу в лицо.
– Больно, – эхом повторил Пятый. – Надо забрать ее… полагаю…
– Надо, – отозвался Лин. – Мы сделаем. Поможете? – Он повернулся к Раулю с Клео.
Те синхронно кивнули.
– Она просто очень хотела домой, – ни к кому конкретно не обращаясь, сказал Пятый. – Просто хотела домой. Какое страшное преступление, правда?
Рауль с Клео недоуменно посмотрели друг на друга. Потом Рауль медленно кивнул.
– Страшное, – согласился он. – Если кто-то хочет домой вот так.
– И все-таки, она могла стать отличным союзником, – заметил Клео. – Жаль.
– Жаль? И всё? – Пятый поднял голову. В глазах его плеснуло безумие, Лин предостерегающе схватил его за руку. – На то, что я только что убил человека, тебе плевать?
Клео вздохнул.
– Подлость и глупость. – Пятый освободил руку, опустил голову. – Какая чудесная смесь для рецепта смерти – подлость, глупость, но при этом благородство и любовь.
– О чем ты? – спросил Рауль.
– О том, что правда всегда одна, только нас для нее слишком много. – Он встал, тряхнул головой. – Не хватает одной-единственной правды – на всех. И тогда она достается тому, кто сильнее. Только и всего.
– Мы сейчас придем. – Клео и Рауль отошли в сторону.
– Водка есть? – одними губами спросил Пятый.
– Держи, тут мало, сам видишь.
«Йогурт». Сто грамм. Смешно.
– А ты хочешь домой? – спросил Лин.
– Очень. Только сначала похороним Керр. Она…
Пятый не договорил. Залпом опростал стаканчик, поперхнулся, закашлялся.
– Сивуха, вот пакость. Идем. Доводить до логического завершения то, что начали.
13.
– Не трогай его.
– Ему плохо не станет?
– Станет, понятное дело. А ты всё равно не трогай.
– Надоело курить на лестнице.
– Придется потерпеть.
…Они сидели в комнате, Пятый два часа назад оккупировал кухню. Лин строго-настрого запретил всем туда входить, лишь иногда заглядывал сам – посмотреть, как друг. Пятый сидел и пил. Анжи считала, что не стоит оставлять его сейчас одного в этом личном аду, но Лин был непреклонен. Кет несколько раз под разными предлогами тоже пыталась наведаться на кухню, Лин не позволил.
– Ему надо справиться самому, понимаешь? Он придет, сам придет. Когда это будет можно.
Пятый вернулся к двум часам ночи. Когда в коридоре послышались неуверенные шаги, Кет рванула навстречу, как выяснилось последствии – спасать висящее на стене зеркало. Вернулись в комнату они вдвоем, Кет, как могла, поддерживала Пятого под локоть.
– Лин, он на ногах не стоит, помоги, а?
– Я стою… – невнятно проговорил Пятый. – А есть куда лечь?
Общими усилиями его кое-как устроили на диване, и Лин принялся командовать – воду, чай с лимоном, нет, лучше кофе с сахаром, черный, и еще можно…
– Лин, остановись, – попросил Пятый минут через десять. – И так хреново.
– Не тошнит?
– От водки – нет, – признался, подумав, Пятый. – А от всего остального, пожалуй, что и да.
– Попробуй не думать… – начала было Кет, но Пятый ее осадил.
– Попробуй не дышать! Долго продержишься?! Господи, она просто хотела домой, просто домой, идиоты. За что мне это всё? Я же не хотел, не хотел ее убивать.
– Мы знаем, – согласилась Кет, присаживаясь рядом с ним. – Выпей лучше кофе, пожалуйста.
– И всё станет хорошо? – с сарказмом спросил Пятый, но чашку, тем не менее, взял.
– Нет. Но кофе не успеет сильно остыть, – ответила Кет.
В комнате было тесновато. Клео с недовольным видом, нога на ногу, сидел на специально принесенном стуле (который был ему мал), Рауль устроился прямо на полу рядом с ним, Анжи угнездилась в маленьком плетеном кресле.
– А мне знакомо это чувство, – неожиданно сказала она. – Хотите – верьте, хотите – нет, но я увидела это в ее глазах, еще там, на корабле. И узнала.
– Ты о чем? – спросила Кет.
Пятый сумрачно посмотрел на Анжи, поставил чашку с кофе на пол.
– Когда хочется домой, – продолжила Анжи. – Это как больной зуб. Не безумие, но… Болит так сильно, что поглощает всю тебя, и ты уже не можешь больше думать ни о чем, ничего не можешь делать, кроме как стремиться к этой цели – домой. Все смыкается на одном – искать способ возвращения. У меня так было однажды, правда, уже очень давно. Но я запомнила.
– Да, – неожиданно сказал Рауль. – Я тоже такое помню. В первый месяц на Эвене.
– Вот именно, – Анжи ласково взглянула на него. – Я с себя и рисовала…
Она осеклась, кинула быстрый взгляд на Кет. Нет, вроде бы Рауль не обратил внимания на оговорку.
Пятый кивнул.
– Знаю, – сказал он. – Когда хочется – и нельзя. Никак нельзя. Слушайте, я пойду еще там посижу. Хорошо?
Лин нахмурился. Погрозил другу кулаком. Тот вяло махнул рукой и, пошатываясь, вышел из комнаты.
– Зеркало разобьет… – простонала Кет.
– Не беспокойся, – тихо сказал Лин. – Если он кому сейчас и враг – так только себе.
– Так вот, – продолжила Анжи. – Это было давно, больше десяти лет назад. Я оказалась в Японии – работала там в клубе… Хостесс, «хозяйка» – нужно сидеть, лыбиться гостям, подливать выпивку. Так вот, через месяц меня так придавило всем этим – чуждость, понимаете? – что у меня снесло крышу. Я поняла, что если не найду способ в ближайший месяц вернуться обратно – я просто свихнусь. Физически свихнусь, всерьез. А способов не было, контракт на полгода, никто еще до меня не уезжал вот так, до срока – во всяком случае, с зарплатой. А мне все равно было нужно домой. Мне было уже наплевать на зарплату, только бы вернуться в Россию, туда, где все говорят по-русски, где снег и слякоть, где все родное. И тут, знаете, такое обострение хитрости произошло. Я придумала мухлевку-многоходовку, и раздобыла медсправку о том, что я едва ли не слепая, и что могу ослепнуть окончательно, если останусь в Японии хоть на чуть-чуть. И японцы поверили. Оплатили мне обратный билет, кстати, весьма дорогой. И я вернулась. Но в каком состоянии я была этот месяц – лучше не вспоминать. Зомби. Глаза, знаете, в никуда смотрят. Я как увидела это у Керр – сразу же узнала. Только не поверила.
– М-да, – задумчиво протянул Лин. – Выбор, выбор. У тебя была хотя бы возможность вернуться. Бывает и так, что возможности не существует в прицнипе. А потом ты просто перестаешь понимать, где был тот настоящий дом, в который ты хотел придти.
– Не скажи, – Кет осторожно выглянула в коридор. Потом повернулась к рыжему и добавила: – Всегда есть один, настоящий. Ладно. Не умею говорить красиво. Лин, и все-таки, другого выхода правда не было?
– Не было, – отрицательно покачал головой Лин.
На самом деле не было. Был бы – неужели они им не воспользовались бы?
– Вы уже убили ее, – ровно проговорил Клео. – Она потеряла рассудок. Все было кончено. И если вы продолжите потакать Пятому в мазохизме и рефлексии, мы с Раулем, простите, вас покинем, ибо дурной пример заразителен. Особенно когда его одновременно подают так много людей.
Он многозначительно взглянул на Рауля.
– А что остается?.. – с тоской в голосе спросил Лин. – И потом – почему много?
– Ну, как же, – сказал Клео. – Пятый позорнейшим образом рефлексирует, вы, вместо того, чтобы пресечь это нытье, сочувственно смотрите ему в глаза. Водка эта ваша омерзительная. Стыдно, Лин. Вы не должны себя так вести. Нельзя, чтобы эмоции диктовали вам поступки!
– Ну, стыдно… – начал было Лин, но Анжи его перебила.
– Клео, – сказала она задумчиво, – а тебе случайно незнакомо такое высказывание? «Для управления сложными структурами необходимо существо, способное к поиску внелогических способов решения проблемы, то есть существо с наличием эмоций». А?
– Что-о-о?! – Клео аж привстал, изумленно воззрившись на Анжи. – Да, это мнение Юпитер. После ее апгрейда по моей собственной личностной матрице, – добавил он с неудовольствием. – Но тебе-то откуда это известно?
– Да так, – ответила Анжи. – Известно вот.
– Клео, пойди ты с ним поговори, – попросил Лин. – Если не поможет, придется перейти к решительным мерам.
***
«Совсем темно… ночь, наверное… только что же тут стояла. Лин, что ли, унес? А, нет, вот она. Блин, что ж я такой пьяный? Ни хрена не соображаю. Или соображаю? Ну почему, почему она такая живая – и до сих пор словно рядом? Какого черта это всё?»
Руки тряслись. Налить водку в рюмку получилось только с четвертой попытки, на столе образовалась порядочная лужа. И чем ее вытирать? Он смутно помнил, что где-то тут была пачка салфеток, но найти ее не представлялось возможным – перед глазами всё плыло. Опрокинув в себя очередную рюмку, Пятый понял, что надо бы сходить в ванную и хотя бы умыться, а лучше – вымыться целиком, постоять под душем. Отвратительно – до такой степени испытывать отвращение к самому себе, Господи, какая пакость это всё, как же мерзко.
Он, держась за стену, добрел до ванной. Поискал защелку на двери, не нашел, плюнул и принялся расстегивать рубашку. Руки совершенно не слушались, и через минуту пуговица у ворота, которую он нещадно теребил, отлетела и скрылась в неизвестном направлении. Так… Пятый присел на край ванны и задумался. Пуговицы нет. Ниамири тоже нет. В Сети за то, что сделано, в любом случае придется ответить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
– Тебе нравится мое небо? – Керр перехватила его взгляд.
Пятый кивнул.
– Зачем ты убила их? – спросил он.
– Я шла домой. – Ниамири отошла от окна, села на кровать. – Они… оказались частью дороги.
– Что ж, ты дошла. – Пятый продолжал стоять там же, где стоял. – Ты считаешь, что их жизнь этого стоила?
Она не ответила. Прилегла, провела рукой по подушке, словно погладила. Нехотя повернула к нему голову. И вдруг улыбнулась, какой-то совершенно детской и беспомощной улыбкой.
– Натворила я дел, да, Сэфес? – шепотом спросила она. – И глупостей тоже?
Пятый промолчал.
– Зачем ты это сделал? – снова спросила Керр.
– Сделал – что?
– Прочти мои мысли, не хочу говорить, – попросила она.
Через несколько секунд Пятый кивнул.
– Хорошо. Две минуты, – ответил он.
– Почему так мало? – встрепенулась Керр.
– Ты не заслужила больше.
– Ложь! Я прошу тебя, брат…
– Ладно. Пять минут. Это последнее слово.
Он развернулся и вышел. Встал у двери, прислонился спиной к стене.
***
– Где она? – спросил Рауль. Они всё-таки не выдержали и пришли. Что ж, для них же хуже.
– У себя, – ответил Пятый. – Не входи туда.
– А… потом?
Подошедший Лин тяжело вздохнул.
– И ты после этого…
– Могу уступить, если желаешь.
Лин отвернулся и пошел по коридору прочь.
– Почему ты не убил ее сразу? – мрачно спросил Клео.
Пятый улыбнулся, криво, вымучено.
– На ее месте мог быть ты, – еле слышно ответил он. – У тебя, думаю, тоже нашлось бы что-то… и кто-то… с кем бы ты хотел попрощаться.
***
Когда он вернулся в комнату, Ниамири снова стояла у окна, только теперь она смотрела во двор. Всё те же голоса, веселые крики и осколки летнего солнца на коротких, ежиком подстриженных волосах. Сейчас она выглядела хрупкой и беззащитной, совсем как та девочка с картинки. Керр переоделась, теперь на ней, вместо вызывающей формы фальшивых Аарн, было простое платье, такое же выцветшее и полинялое, как всё в этой комнате. И еще она была босиком – белые ступни, светлый пластиковый пол…
– Время, – сказал Пятый. – У тебя есть что-то ко мне?
Керр повернулась к нему, сглотнула, словно через силу.
– Да, – ответила она. – Две просьбы.
– Что?
– Дети… раз в два года… подарки, всем в кварте, всем, кому не исполнилось двенадцать…
– Возможно, мы изменим сроки, но обещаю. Что еще?
– Можно… Ты можешь сделать это не больно?
Он кивнул.
– Не бойся, тебе не будет больно. Смотри и слушай, и ты сумеешь найти дорогу в свой светлый рай, маленькая смелая девочка из кварты Лесонух, города Вирбира, мира Ир-нома-тер. Смотри… смотри… Пусть твоя душа станет свободна и ты поймешь… Ты всё вскоре поймешь…
Тело Керр мягко осело на пол.
***
Рауль, Клео и Лин стояли в коридоре и ждали.
Пятый медленно вышел из комнаты, и, не оглядываясь, побрел по коридору прочь, к лестнице. На улице он сел на лавочку, стоящую у подъезда, опустил голову на руки. В душе царила абсолютная звенящая пустота, она сейчас заглушала всё – и детские голоса, и смех, и лето, и солнечный свет…
К нему подбежал мальчишка двенадцати.
– Ты к Ниа приехал, да? – спросил он.
Пятый с усилием поднял голову.
– Да, – честно ответил он. – То есть нет… не совсем…
– Она хорошая, правда? Ты ее ждешь? А когда она приедет? – вопросы сыпались из мальчишки, как горох из мешка.
– Она… она не приедет, – ответил Пятый. – Подарки?
– Ну… – Мальчишка замялся. – И подарки тоже… Она просто очень добрая. Как мама, только для всех.
– Она не приедет, – повторил Пятый. – Но она просила передать вам всем подарки. Через неделю привезем. А теперь беги, играй, ладно?
Мальчишка кивнул и пулей умчался прочь.
– Очень больно? – спросил подошедший Лин. Сел на корточки, участливо заглянул другу в лицо.
– Больно, – эхом повторил Пятый. – Надо забрать ее… полагаю…
– Надо, – отозвался Лин. – Мы сделаем. Поможете? – Он повернулся к Раулю с Клео.
Те синхронно кивнули.
– Она просто очень хотела домой, – ни к кому конкретно не обращаясь, сказал Пятый. – Просто хотела домой. Какое страшное преступление, правда?
Рауль с Клео недоуменно посмотрели друг на друга. Потом Рауль медленно кивнул.
– Страшное, – согласился он. – Если кто-то хочет домой вот так.
– И все-таки, она могла стать отличным союзником, – заметил Клео. – Жаль.
– Жаль? И всё? – Пятый поднял голову. В глазах его плеснуло безумие, Лин предостерегающе схватил его за руку. – На то, что я только что убил человека, тебе плевать?
Клео вздохнул.
– Подлость и глупость. – Пятый освободил руку, опустил голову. – Какая чудесная смесь для рецепта смерти – подлость, глупость, но при этом благородство и любовь.
– О чем ты? – спросил Рауль.
– О том, что правда всегда одна, только нас для нее слишком много. – Он встал, тряхнул головой. – Не хватает одной-единственной правды – на всех. И тогда она достается тому, кто сильнее. Только и всего.
– Мы сейчас придем. – Клео и Рауль отошли в сторону.
– Водка есть? – одними губами спросил Пятый.
– Держи, тут мало, сам видишь.
«Йогурт». Сто грамм. Смешно.
– А ты хочешь домой? – спросил Лин.
– Очень. Только сначала похороним Керр. Она…
Пятый не договорил. Залпом опростал стаканчик, поперхнулся, закашлялся.
– Сивуха, вот пакость. Идем. Доводить до логического завершения то, что начали.
13.
– Не трогай его.
– Ему плохо не станет?
– Станет, понятное дело. А ты всё равно не трогай.
– Надоело курить на лестнице.
– Придется потерпеть.
…Они сидели в комнате, Пятый два часа назад оккупировал кухню. Лин строго-настрого запретил всем туда входить, лишь иногда заглядывал сам – посмотреть, как друг. Пятый сидел и пил. Анжи считала, что не стоит оставлять его сейчас одного в этом личном аду, но Лин был непреклонен. Кет несколько раз под разными предлогами тоже пыталась наведаться на кухню, Лин не позволил.
– Ему надо справиться самому, понимаешь? Он придет, сам придет. Когда это будет можно.
Пятый вернулся к двум часам ночи. Когда в коридоре послышались неуверенные шаги, Кет рванула навстречу, как выяснилось последствии – спасать висящее на стене зеркало. Вернулись в комнату они вдвоем, Кет, как могла, поддерживала Пятого под локоть.
– Лин, он на ногах не стоит, помоги, а?
– Я стою… – невнятно проговорил Пятый. – А есть куда лечь?
Общими усилиями его кое-как устроили на диване, и Лин принялся командовать – воду, чай с лимоном, нет, лучше кофе с сахаром, черный, и еще можно…
– Лин, остановись, – попросил Пятый минут через десять. – И так хреново.
– Не тошнит?
– От водки – нет, – признался, подумав, Пятый. – А от всего остального, пожалуй, что и да.
– Попробуй не думать… – начала было Кет, но Пятый ее осадил.
– Попробуй не дышать! Долго продержишься?! Господи, она просто хотела домой, просто домой, идиоты. За что мне это всё? Я же не хотел, не хотел ее убивать.
– Мы знаем, – согласилась Кет, присаживаясь рядом с ним. – Выпей лучше кофе, пожалуйста.
– И всё станет хорошо? – с сарказмом спросил Пятый, но чашку, тем не менее, взял.
– Нет. Но кофе не успеет сильно остыть, – ответила Кет.
В комнате было тесновато. Клео с недовольным видом, нога на ногу, сидел на специально принесенном стуле (который был ему мал), Рауль устроился прямо на полу рядом с ним, Анжи угнездилась в маленьком плетеном кресле.
– А мне знакомо это чувство, – неожиданно сказала она. – Хотите – верьте, хотите – нет, но я увидела это в ее глазах, еще там, на корабле. И узнала.
– Ты о чем? – спросила Кет.
Пятый сумрачно посмотрел на Анжи, поставил чашку с кофе на пол.
– Когда хочется домой, – продолжила Анжи. – Это как больной зуб. Не безумие, но… Болит так сильно, что поглощает всю тебя, и ты уже не можешь больше думать ни о чем, ничего не можешь делать, кроме как стремиться к этой цели – домой. Все смыкается на одном – искать способ возвращения. У меня так было однажды, правда, уже очень давно. Но я запомнила.
– Да, – неожиданно сказал Рауль. – Я тоже такое помню. В первый месяц на Эвене.
– Вот именно, – Анжи ласково взглянула на него. – Я с себя и рисовала…
Она осеклась, кинула быстрый взгляд на Кет. Нет, вроде бы Рауль не обратил внимания на оговорку.
Пятый кивнул.
– Знаю, – сказал он. – Когда хочется – и нельзя. Никак нельзя. Слушайте, я пойду еще там посижу. Хорошо?
Лин нахмурился. Погрозил другу кулаком. Тот вяло махнул рукой и, пошатываясь, вышел из комнаты.
– Зеркало разобьет… – простонала Кет.
– Не беспокойся, – тихо сказал Лин. – Если он кому сейчас и враг – так только себе.
– Так вот, – продолжила Анжи. – Это было давно, больше десяти лет назад. Я оказалась в Японии – работала там в клубе… Хостесс, «хозяйка» – нужно сидеть, лыбиться гостям, подливать выпивку. Так вот, через месяц меня так придавило всем этим – чуждость, понимаете? – что у меня снесло крышу. Я поняла, что если не найду способ в ближайший месяц вернуться обратно – я просто свихнусь. Физически свихнусь, всерьез. А способов не было, контракт на полгода, никто еще до меня не уезжал вот так, до срока – во всяком случае, с зарплатой. А мне все равно было нужно домой. Мне было уже наплевать на зарплату, только бы вернуться в Россию, туда, где все говорят по-русски, где снег и слякоть, где все родное. И тут, знаете, такое обострение хитрости произошло. Я придумала мухлевку-многоходовку, и раздобыла медсправку о том, что я едва ли не слепая, и что могу ослепнуть окончательно, если останусь в Японии хоть на чуть-чуть. И японцы поверили. Оплатили мне обратный билет, кстати, весьма дорогой. И я вернулась. Но в каком состоянии я была этот месяц – лучше не вспоминать. Зомби. Глаза, знаете, в никуда смотрят. Я как увидела это у Керр – сразу же узнала. Только не поверила.
– М-да, – задумчиво протянул Лин. – Выбор, выбор. У тебя была хотя бы возможность вернуться. Бывает и так, что возможности не существует в прицнипе. А потом ты просто перестаешь понимать, где был тот настоящий дом, в который ты хотел придти.
– Не скажи, – Кет осторожно выглянула в коридор. Потом повернулась к рыжему и добавила: – Всегда есть один, настоящий. Ладно. Не умею говорить красиво. Лин, и все-таки, другого выхода правда не было?
– Не было, – отрицательно покачал головой Лин.
На самом деле не было. Был бы – неужели они им не воспользовались бы?
– Вы уже убили ее, – ровно проговорил Клео. – Она потеряла рассудок. Все было кончено. И если вы продолжите потакать Пятому в мазохизме и рефлексии, мы с Раулем, простите, вас покинем, ибо дурной пример заразителен. Особенно когда его одновременно подают так много людей.
Он многозначительно взглянул на Рауля.
– А что остается?.. – с тоской в голосе спросил Лин. – И потом – почему много?
– Ну, как же, – сказал Клео. – Пятый позорнейшим образом рефлексирует, вы, вместо того, чтобы пресечь это нытье, сочувственно смотрите ему в глаза. Водка эта ваша омерзительная. Стыдно, Лин. Вы не должны себя так вести. Нельзя, чтобы эмоции диктовали вам поступки!
– Ну, стыдно… – начал было Лин, но Анжи его перебила.
– Клео, – сказала она задумчиво, – а тебе случайно незнакомо такое высказывание? «Для управления сложными структурами необходимо существо, способное к поиску внелогических способов решения проблемы, то есть существо с наличием эмоций». А?
– Что-о-о?! – Клео аж привстал, изумленно воззрившись на Анжи. – Да, это мнение Юпитер. После ее апгрейда по моей собственной личностной матрице, – добавил он с неудовольствием. – Но тебе-то откуда это известно?
– Да так, – ответила Анжи. – Известно вот.
– Клео, пойди ты с ним поговори, – попросил Лин. – Если не поможет, придется перейти к решительным мерам.
***
«Совсем темно… ночь, наверное… только что же тут стояла. Лин, что ли, унес? А, нет, вот она. Блин, что ж я такой пьяный? Ни хрена не соображаю. Или соображаю? Ну почему, почему она такая живая – и до сих пор словно рядом? Какого черта это всё?»
Руки тряслись. Налить водку в рюмку получилось только с четвертой попытки, на столе образовалась порядочная лужа. И чем ее вытирать? Он смутно помнил, что где-то тут была пачка салфеток, но найти ее не представлялось возможным – перед глазами всё плыло. Опрокинув в себя очередную рюмку, Пятый понял, что надо бы сходить в ванную и хотя бы умыться, а лучше – вымыться целиком, постоять под душем. Отвратительно – до такой степени испытывать отвращение к самому себе, Господи, какая пакость это всё, как же мерзко.
Он, держась за стену, добрел до ванной. Поискал защелку на двери, не нашел, плюнул и принялся расстегивать рубашку. Руки совершенно не слушались, и через минуту пуговица у ворота, которую он нещадно теребил, отлетела и скрылась в неизвестном направлении. Так… Пятый присел на край ванны и задумался. Пуговицы нет. Ниамири тоже нет. В Сети за то, что сделано, в любом случае придется ответить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52