А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Луна была не такой яркой, как раньше, но я все равно успел бы разглядеть, если бы там кто-нибудь стоял или убегал. Но там никого не было.
– Был… Он стоял на середине дороги и смотрел на меня. Боже. Кошмар какой-то. И пялился на меня.
Она приподнялась и с трудом села. Стоя на коленях рядом с ней, я обнял ее.
– Там больше никого нет, – сказал я, – успокойся.
– В нем было что-то жуткое, что-то кривое во всей фигуре. Руки и ноги какие-то не такие. Я видела его всего секунду, но он точно какой-то урод. Но не в прямом смысле, не так, как бывает у людей. У него неправильные пропорции. В некоторых местах он слишком толстый, а в других слишком тонкий.
– А из чего он был сделан?
– Сделан? – спросила она, еще сильнее пугаясь. – Что ты имеешь в виду?
– Прости, я… Как он был одет?
– Одет? Я не успела разглядеть. Он показался всего на секунду.
– А какого цвета?
– В такой темноте разве различишь цвет!
В этом она была права; да и не было особой необходимости уточнять, все и так понятно. Участие Дианы в сегодняшней вылазке принесло свою пользу (не во всем ту, на которую я надеялся): она увидела того, кого до нее имел возможность увидеть я. Новая мысль пришла мне в голову:
– Он вообще двигался, делал что-нибудь?…
– Нет. Я же сказала тебе: он просто стоял, а в следующую минуту его уже там не было.
– Исчез, ты имеешь в виду.
– Ну… я не видела, как он уходил.
– Это нужно быть каким резвым, черт возьми: когда ты вскрикнула, он стоял посреди дороги, а когда я посмотрел, его и след простыл.
– Да… похоже, ты прав. Кто же это мог быть?
Я старался рассуждать логично или, по крайней мере, рассуждать более-менее трезво. Лесное чудище, точнее, его привидение появилось, как и полагается привидениям, как, очевидно, происходило и в случаях с привидением Андерхилла, в одну секунду и исчезло тоже в одно мгновение, вызванное к недолгой жизни, вполне вероятно, нашим посягательством на могилу его господина или, возможно, тем, что мы потревожили или вынули из ларца серебряную фигурку, которая в таком случае должна иметь к нему какое-то отношение, хотя фигурка и не являлась, конечно, изображением его, чудища. В любом случае, хотя тревога была более чем объяснима, я не считал, что есть основания для серьезных опасений. Чутье мне подсказывало: Люси права, и призрак сам по себе не может непосредственно причинить хоть какой-то вред, и (как те фантомы, которых видел Андерхилл в случае с девочкой Тайлер) самое большое, на что он способен, так это внушить человеку ужас. А любой ужас, за исключением разве что страха, подобного тому, который вселила в вас пурпурно-зеленая птичка размером с муху… Нет, любой ужас такого рода можно преодолеть, можно от него убежать; он, должно быть, не столь страшен, как движущийся, приспосабливающийся к любым ситуациям демон, живущий, действующий в нашем сознании.
Я взял себя в руки:
– Извини. Кто это был? Какой-нибудь деревенский парень возвращался домой с попойки. Здесь каких только странных физиономий и фигур не встретишь. В любом случае маловероятно, что он узнал тебя, так что не волнуйся. Сейчас… Бог ты мой, почти три часа. Я отвезу тебя домой.
Диана выразила всеми возможными жестами согласие с моей версией, одновременно ясно давая понять, что объяснения, предложенные мной, ее не удовлетворяют. Она не произнесла почти ни слова по дороге обратно. Я остановил машину на обочине и довел ее до дома.
– Большое спасибо, что ты составила мне сегодня компанию.
– Это… пустяки.
– По поводу нашего интима вместе с Джойс… я позвоню тебе, ладно? Тебе какое время лучше подходит?
– Мне любое.
– Давай тогда не будем откладывать. Как насчет завтра?
– Ведь завтра похороны твоего отца.
– Да, но к обеду все закончится.
– Морис… – Она отказалась от надуманного ложно-психологического вопроса, к которому я готовился. – Этот… который на дороге. Это ведь не привидение, как ты думаешь, Морис? Он так быстро исчез, что я подумала…
К этому я был где-то наполовину готов.
– Знаешь, я думал насчет этого. Мне кажется… ну, возможно, и так, если, конечно, привидения существуют. С другой стороны, разве не смешно – обнаружить привидение не где-то, а прямо на дороге? Даже не знаю.
– Тогда… Когда ты сказал, что это, похоже, парень, ты таким образом пытался успокоить меня, правда?
– Да. Верно.
– Или успокоить самого себя?
– И это верно.
– Морис… Что мне нравится в тебе, так это твоя абсолютная искренность. – Она поцеловала меня в щеку. – Ну, ты поезжай. Звони мне по поводу Джойс, как соберешься.
Она побежала бодро к дому, вдвойне переполнившись гордостью, как мне показалось, за то, что заставила меня признаться, что у меня возникла потребность успокаивать самого себя, и от мысли (которой она, как ни странно, не поделилась со мной), что она еще раз продемонстрировала свое превосходство, увидев привидение, тогда как я ничего не заметил. Она действительно думала теперь, что увидела привидение? Что бы она подумала или что подумает, если Джек поведает ей, с какой настойчивостью я утверждал, будто вижу привидения? Ладно, неважно. Я чертовски устал сегодня, настолько устал, что меня бросало из стороны в сторону, как после серьезной выпивки (которой на сегодня не предвидится), когда я шел от гаража к дверям гостиницы.
Я запил еще две пилюли сильно разбавленным виски и сразу отправился спать, заперев ларец в кабинете. Нужно было поспать хоть немного, ведь впереди похороны, постель с двумя женщинами и, вне сомнений, что-нибудь еще.
Глава 4
Молодой человек
– В конце концов, смерть – неотъемлемая часть жизни. Мы начинаем готовиться к ней с самого момента своего рождения. Посмотрим правде в глаза, мистер Оллингтон: есть все основания относиться серьезно к концу жизненного пути.
– Вы не хотите добавить: потому что нам следует думать о смерти как о черте, за которой новая форма существования, что это часть Божьего промысла и тому подобное.
– Боже праведный, нет! Этого я совсем не имел в виду! Это совсем другое.
Его преподобие Том Родни Зонненшайн, пастор церкви Святого Якова в Фареме, судя по этим восклицаниям, был шокирован. Хотя по его виду нельзя было сказать, что он шокирован, поскольку лицо пастора принадлежало к той категории гладких предпенсионно-подростковых лиц, которые, похоже, не способны, даже в момент душевной теплоты или озабоченности (если такие бывают), выразить нечто большее, чем раздражение в легкой форме. В церкви и на кладбище мне казалось, что в этом лице читается то ли негодование по поводу очевидного безбожия всех присутствующих, то ли какое-то физическое недомогание; теперь, когда мы находились в баре «Лесовика», стало очевидным, что пастору просто все наскучило. Я нашел это странным и также до странного неприятным: передо мной священник, который, доктринерски рассуждая, имеет, как выясняется, более левые взгляды, чем я, закоренелый скептик; впрочем, он вскоре отбывает в какой-то более перспективный в духовном отношении лондонский приход, и в любом случае у меня не было в мыслях искать новых встреч с этим человеком.
– Абсолютно другое? – спросил я.
– Вы знаете, всю эту тему бессмертия уже заездили. Нужно рассматривать вопрос с исторических позиций. Бессмертие – всего лишь мимолетная фаза. Его выдумали в эпоху королевы Виктории, а точнее, в начале той эпохи, и было это связано с тем, что называют чувством вины. Викторианцы породили пороки Промышленной революции, они предчувствовали, в какое отвратительное, мерзкое чудовище может выродиться капитализм, и единственным спасением от ада на земле, какое они смогли придумать, была новая жизнь – вдали от дома, от вони, от воплей голодных ребятишек. Тогда как сегодня людям, конечно, уже стало наконец приходить в голову, что капитализм фактически обречен, что вся эта чертова система просто не работает и мы можем приступить к переустройству общества, чтобы обеспечить каждому осмысленное полнокровное существование здесь, на земле; итак, можно задвинуть бессмертие в кладовку для старого хлама наряду с бакенбардами и вот хотя бы господином Гладстоном, Армией спасения и дарвинизмом.
– Дарвинизмом?
– Естественно, – провозгласил пастор, усиленно улыбаясь и в то же время усиленно хмурясь, раздувая ноздри и быстро-быстро мигая: по гримасе на каждый предмет, отправленный им в кладовку со старьем.
– Ну хорошо… Но чего я не понимаю, так это почему ваши викторианцы помешались на идее потусторонней жизни, если их грызло и не отпускало чувство вины по поводу всего совершенного за время их земного существования? Им должно было прийти в голову, что их жизненный путь с большей вероятностью закончится в аду, а не в каком-то…
– Дорогой мой, в этом-то и суть дела, как вы не понимаете. Ад внушал им страстный восторг, он рисовался им чем-то вроде интерната тех времен – только для мальчиков из состоятельных семей, – единственное место, где их ждали те подлинно сильные переживания, на которые они были способны. Битье тростью, порка, старшие шпыняют младших, обтирание холодной водой, гребля, умение удрать с уроков и наводящий ужас всемогущий учитель, который без устали внушает тебе, что ты дерьмо собачье и рассадник скверны. Они пометались на идее ада, я уверяю вас. Надеюсь, вам не кажется совпадением, что это была великая эпоха мазохизма, главным образом в Англии, но ни в коем случае Англией не ограничивающаяся.
– Не кажется, – сказал я. – Эпоха мазохизма не может быть совпадением.
– Да, такое вряд ли возможно. Все это в целом присуще духу капитализма – культ боли, наказания и страдания, в целом всех этих протестантских качеств. Если вам хочется блеснуть умом, можете поразить своих слушателей утверждением, что бессмертие души придумано доктором Арнольдом из Регби; слегка жестоко по отношению к прошлому кумиру, но что поделаешь.
– Вы так считаете? Но о бессмертии души так много говорится в Библии, разве нет? А вся эта ерунда по поводу страдания и наказания в Средние века? И разве Католическая церковь не относилась всегда очень серьезно к бессмертию каждого отдельного человека?
– Давайте рассмотрим эти моменты в логической последовательности, если не возражаете. Об этом буквально ни слова в Ветхом Завете, который, как на сегодняшний день всеми признано, является более бескомпромиссным и менее сентиментальным, чем Новый Завет. Честно говоря, Иисус, как Он представлен в Евангелиях, похож на слезливого либерала – в те моменты, когда не взмывает на крыльях довольно слащавых семитских метафор. Что касается Средневековья, их демоны, их раскаленные клещи и остальные атрибуты ада – не более чем спектакль, где жертвы подвергались тем истязаниям, которым хотелось бы предать своих врагов на земле. А Римско-католическая церковь в этом вопросе… ну, молочные реки и кисельные берега, которые ждут вас на том свете, – это, конечно, понятно. Я это к чему – надеюсь, вы не считаете случайностью, что они поддерживают все без исключения отсталые, реакционные, а то и совсем зловещие режимы, как в Испании, Португалии, Ирландии…
– Да, я понимаю, о ком вы говорите. Ну не знаю, что и думать. Но одно могу сказать с уверенностью: вы раскрыли мне глаза на очень многие вещи, пастор.
– О которых я бы посоветовал вам, мистер Оллингтон, еще раз подумать как-нибудь на досуге. Уверяю вас, людям не доставляет радости, когда их слепые верования анализируются в конкретном историческом контексте, знаю это из личного опыта.
– Что бы вы сказали, если б я вдруг сообщил вам, что у меня есть факты, которые, похоже, доказывают, что некий господин фактически обрел в той или иной форме вторую жизнь после своей смерти?
– Я бы сказал, что вы сошли… – На неизношенном лице преподобного Тома всегдашнее выражение недовольства на мгновение уступило место какой-то настороженности; за последние несколько дней я наблюдал нечто подобное на многих знакомых лицах. – Э-э, вы имеете в виду привидения и все такое прочее, я правильно понял?
– Да. А точнее, одно привидение, которое предоставило мне сведения, точные сведения, которые я не мог бы получить из иных источников.
– Мм. Ясно. Если у кого-то с чердаком не все в порядке, в этом лучше разберется его лечащий врач, а не человек моей профессии. Кстати, где Джек? Что-то не вижу его…
– Он поехал к пациенту. Вы хотите сказать, что у меня все признаки сумасшествия, если я считаю такое возможным?
– Мм… нет. Но мы ведем речь о, скажем так, ненормальном состоянии сознания, не правда ли, так что давайте следовать четким определениям.
– Четкие определения подсказывают нам, что человек не может пережить собственную смерть.
– Послушайте, я бы хотел повторить. Не могли бы вы, если не трудно, сказать бармену, пусть нальет мне чего-нибудь. Я не должен особо накачиваться, потому что меня сегодня вечером еще на пикник пригласили в Ньюхем – жаркое на вертеле и всякие такие развлечения на открытом воздухе, но, надеюсь, еще капельку можно себе позволить, как вы считаете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Поиск книг  2500 книг фантастики  4500 книг фэнтези  500 рассказов