Видя такое дело, Геракл отпустил волшебника восвояси, обрекая того на весьма комфортную жизнь: сидение на дереве, поедание разнообразных плодов, философствование.
Хоть и мстителен был сын Зевса, но справедлив…
Прочтя последнюю строку, могучий герой не удержался и поцеловал хрониста прямо в блестящую мудрую плешь. Колесница в этот момент стала совершенно неуправляемой, вследствие чего с оглушительным грохотом врезалась в придорожное дерево.
* * *
— Что, коротышка, собрался в Тиринф? — спросил Эврисфей своего посланца, увидев его одетым в серый дорожный хитон. — Вижу, ты поправился.
Конечно, Эврисфей слегка кривил душой. Если кого и напоминал сейчас переболевший ветрянкой Копрей, так это эфиопского монстра Чупокабру. Хотя Чупокабра, пожалуй, был (была?) посимпатичней.
Общая основательная припухлость еще не покинула лицо посланца, перемазанное зеленой лечебной мазью, которую Гермес принес прямо с Олимпа.
— Можно я уволюсь с этой проклятой работы? — с робкой надеждой спросил Копрей, стараясь близко не подходить к бациллоносному хозяину.
— Об этом, идиот, даже и не думай! — отрезал Эврисфей, глотая какой-то непонятный серый порошок. — Ты мне нужен сейчас как никогда. Боги с Олимпа передали для Геракла очередное дебильное задание.
Эврисфей показал свежую восковую дощечку.
— Подойди и возьми! — Копрей не сдвинулся с места.
Как сказал ему (по большому секрету) горбатый слуга, Эврисфей болел сейчас инфекционным шелушением кожи на ушах.
— Ладно, — прорычал болезный, — я понимаю твой страх. Что ж, я ее тебе швырну…
Хорошо прицелившись (правым более-менее рабочим глазом), Эврисфей метнул в своего посланника тяжелую дощечку, целя Копрею аккурат в лоб. Но Копрей был уже тертый овощ, поэтому он ловко увернулся от дощечки, поймав ее на лету зубами.
Эврисфей сокрушенно цокнул языком и принял для успокоения нервов непонятную мутную микстуру из баночки, на которой было написано: «От натоптышей и мозолей».
— Выпустите меня! — гневно донеслось откуда-то снизу. — Я требую немедленной свободы!
По правде говоря, Копрей, еще когда только вошел в покои Эврисфея, обратил внимание на странные далекие вопли, приняв их поначалу за урчание в животе хозяина.
— Кто там так голосит? — спросил посланец. — Неужели твой горбатый слуга?
— Нет, — поморщившись, ответил Эврисфей, подкладывая себе под спину большую мягкую подушку. — Это тот сатиров механический баран, который приехал вместе с тобой три дня назад. Достал меня этими своими заумными разговорами, ну, я его и заманил в подвал, сказав, что там его ждут благодарные слушатели.
— Нехорошо обманывать божественное изделие, — покачал головой Копрей. — За это и схлопотать от всемогущих можно.
— А я никого не обманывал, — развел руками Эврисфей. — Там внизу полно благодарных слушателей.
— Да ну!
— Конечно!
— Ну и кто же это? — язвительно поинтересовался посланец.
— Крысы и пауки! — торжественно пояснил Эврисфей, громко чихая.
Копрей в панике выскочил из никогда не проветриваемых покоев больного, очень рассчитывая, что на этот раз очередная цеплючая болячка его минует.
* * *
— Ближе к вечеру починю! — сообщил Геракл, рихтуя случайно нашедшимся в соседних кустах огромным молотом помятые борта колесницы.
Кони, к счастью, не пострадали, чего нельзя было сказать об ударившемся головой о дерево Софоклюсе.
— Кто ты, здоровяк? — басом вопросил историк, сидя в высокой траве и ощупывая огромную шишку на своей гениальной черепушке.
— Тотальная потеря памяти вследствие небольшой внешнечерепной контузии, — знающе кивнул Геракл. — Мы это уже проходили. Я тоже вот однажды попытался так придуриваться, но Зевс меня быстро от этой хандры вылечил, заперев в тесном храмовом зале вместе с Цербером.
— Что, наверное, Цербер пытался тебя загрызть? — продолжая ощупывать голову, полюбопытствовал историк.
— Нет. — Сын Зевса с грохотом обрушил молот на несчастную колесницу. — Он пытался меня поцеловать.
— Ну и что же в этом страшного?
Отложив тяжелый инструмент, Геракл вытер львиной лапой мокрый лоб.
— Софоклюс, ты просто не представляешь, какие у этого Цербера холодные губы.
Хронист задумчиво потер правую бровь, зевнул и, осоловело поглядев на сына Зевса, с недоумением спросил:
— Мужик, а ты кто?
Геракл погрозил Софоклюсу пальцем:
— По-моему, братец, твоя шутка слегка затянулась.
— Я Гомер! — внезапно выпалил историк. — Я великий греческий поэт Гомер!
— Так Гомер ведь слепой! — усмехнулся сын Зевса. — А ты, дурья башка, зрячий, как горный орел. Софоклюс, кончай чудить!
— Я Гомер…
— Ну что ж. — Со вздохом обнажив меч, Геракл не спеша приблизился к Софоклюсу. — Вижу, ты решил окончательно закосить от написания моего эпоса.
— Я Гомер… великий поэт!
— Ну, если ты настаиваешь, — усмехнулся герой и, схватив историка за бороду, приблизил к его правому глазу острие своего меча. — Ну, с какого начнем, с правого или с левого?
— Я Софоклюс! — истошно заорал историк. — Я Софоклю-ю-ю-юс…
— То-то! — довольный результатом радикальной терапии, Геракл спрятал меч.
— Твои методы! — сказал на Олимпе Асклепию обнаженный по пояс Зевс, глядя в маленький глазок телескописа.
— Зевсик, не дергайся, — пробурчал врачеватель, массажируя Тучегонителю слегка заплывшую жирком спину. — Жрать тебе поменьше бы, а то, глядишь, скоро новый трон нужно будет Гефесту заказывать.
— Не умничай! — огрызнулся Громовержец, с умилением глядя, как Геракл окончательно раскурочивает молотом золотую колесницу. — Герме-е-е-ес…
— Я здесь, Эгидодержавный!
— Слышишь, пошли-ка вниз Гефеста с инструментом, а то мой сынуля что-то немного увлекся процессом починки.
— Сделаем!
Слегка расслабившись, Зевс блаженно улыбнулся.
* * *
— Вот это работа! — восхищенно похвалил Геракл, глядя на блестящую, словно новенькая, боевую колесницу царя Креонта.
— Плевое дело, — отозвался Гефест, пряча в большую коробку свои диковинные инструменты.
— Ты это, братец… — замялся сын Зевса.
— Ну говори, чего уж там, все ведь свои, — рассмеялся кузнец, вытирая мозолистые руки.
— Мы тут с хронистом в Тиринф слегка опаздываем, может, перебросишь?
— Эх, добрый я сегодня, — снова рассмеялся Гефест и, достав из кармана нечто напоминавшее морскую раковину, строго приказал: — Стойте на месте и лучше не двигайтесь, а то доставлю вас в Тиринф по частям.
— А дышать можно? — робко спросил Софоклюс.
— Можно…
В следующую секунду они очутились на роковом перекрестке.
— Фух, — выдохнул Геракл, протирая глаза. — Никак не могу привыкнуть к этой частой смене пейзажей.
Копрея на перекрестке не оказалось, лишь одиноко лежала на плоском камне у дороги забытая восковая дощечка. Пожав плечами, Софоклюс подошел к камню и вслух, с расстановкой прочел: «Подвиг восьмой: ишаки Диомеда».
— Кто Диомеда? — недовольно переспросил сын Зевса.
И в этот момент из непроходимых зарослей выбралось маленькое гадкое-зеленое чудовище.
— А-я-я-я… — завизжал историк, падая навзничь. Геракл же, слегка изогнув правую бровь, стремительно выхватил меч.
— Не убивайте меня, пожалуйста, — жалобным голосом попросило чудовище.
— Хорошо, — кивнул сын Зевса, — убирайся обратно в свое болото…
— Это я, Копрей, — пролепетал монстр.
Изображающий мертвого Софоклюс тут же вскочил на ноги и, небрежно отряхнув одежду, коротко пояснил:
— Я споткнулся.
— Что с тобой случилось? — безмерно удивился могучий герой. — Почему твое лицо зеленого цвета? Ты нюхал столярный клей?
— Нет-нет, — замотал головой Копрей. Волосы у него тоже почему-то были зеленые.
— Я сильно болел… а то, что вы видите, жуткие последствия моей болезни.
— Ты болел бешенством? — предположил Геракл, решив на всякий случай меч в ножны пока не прятать.
— Нет, ветрянкой, — пояснил посланец и, подобрав восковую дощечку, хрипло, но довольно торжественно прочел: — На этот раз, Геракл, сын Зевса, тебе следует отправиться во Фракию к царю биз… бир… сатир побери эти идиотские названия… к царю бистонов Диомеду.
— Не знаю такого, — демонстративно заявил могучий герой.
— У этого царя по некоторым проверенным слухам, — невозмутимо продолжал посланец Эврисфея, — есть дивной красоты ишаки.
— Ослы, — поправил Копрея Геракл.
— Нет, ишаки, тут так написано. В общем, отправляйтесь за ними во Фракию. И скажу вам по секрету…
Посланец слегка понизил голос:
— Этот Диомед законченный придурок. Лучше всего, если вы его ишаков тихо и профессионально умыкнете, не поднимая шума и пыли.
— Великий сын Зевса не вор! — возразил Геракл. — И он не станет брать чужое…
— Ну а если великий сын Зевса кое-что позаимствует на время? — хитро ввернул Копрей.
— Это можно, — кивнул могучий герой.
И он с верным хронистом отправился во Фракию.
* * *
Во Фракии греки стали действовать очень осторожно, стараясь по возможности сохранять загадочное инкогнито. Хотя сыну Зевса с его внешностью трудно было не бросаться в глаза, да и золотая колесница сияла на многие стадии окрест.
— Лева меня демаскирует, — посетовал могучий герой, но предложение историка снять шкуру гневно отверг.
Зря, конечно, отверг, ибо в предложении хрониста был определенный смысл. Ведь о человеке-бурундуке с Олимпа давно уже раструбили пьяные певцы аэды, приписывая странному герою совершенно умопомрачительные подвиги, такие, как совращение восемнадцати престарелых дочерей царя Крита Миноса и избиение героя Афин Тесея.
— Если что, — предупредил Геракл, понукая измученных лошадей, — то я странствующий оперный певец Лучано Домингиус, ну а ты, Софоклюс, мой агент…
— Кто? — вытаращился на героя историк.
— Ну, это слово такое из лексикона богов, короче, если что, то ты мой… м… м… м… человек, занимающийся денежной стороной моей профессии.
— Упаси нас Зевс от таких гастролей, — содрогнулся историк, и они весело въехали в первый попавшийся на пути город.
Оставив колесницу на платной стоянке, эллины не спеша побрели искать ишаков царя Диомеда, хотя Фракия, она, конечно, большая, кто знает, где царь своих копытных держит.
— Граждане, граждане, — надрывался в центре городской площади какой-то чернобородый грек. — Покупайте прекрасное средство от лысины —чудодейственную мазь Асклепия. После всего лишь одного-единственного применения ваша лысина перестанет блестеть, приобретя приятный глазу серый матовый оттенок. — «Граждане» в лице высокого худого солдата с чувством сплюнули торговцу под ноги и демонстративно удалились восвояси. Больше никто на площади крикливым греком не интересовался. — Покупайте прекрасное средство от лысины… — как ни в чем не бывало продолжал голосить торговец. — Женщинам и детям пятипроцентная скидка…
— Мне две! — с энтузиазмом крикнул Геракл, которому наглый эллин очень понравился.
— Но, мой друг! — возмущенно воскликнул торговец, глядя на густую шевелюру героя (свой «львиный» капюшон Геракл в тот момент откинул). — Тебе вовсе не нужна моя чудодейственная мазь…
Что ж, во всяком случае, парень был честен.
— Хотя… — тут же поправился незнакомец, — может быть, ты в парике?
И он с надеждой поглядел на сына Зевса. Геракл от души рассмеялся.
— Тебя как зовут, проныра?
— Пифас! — гордо ответил торговец.
— Пифос? — не веря своим ушам, переспросил Софоклюс.
— Нет, Пифас, через «а», — слегка обиделся эллин.
— Мой друг очень сильно хочет выпить, — тут же пояснил покрасневшему Пифасу Геракл, — и ему везде мерещатся винные пифосы.
— Неправда! — возразил историк.
— Слушай, Пифас, — Сын Зевса добродушно рассматривал торговца. — А зачем ты пытаешься надувать добропорядочных фракийских граждан?
— Кто? Я? Надувать? Да вы что! Моя мазь самая что ни на есть настоящая!
— А ну покажи! — потребовал сын Зевса.
Пифас показал.
Геракл осторожно понюхал глиняную баночку, потрогал содержимое пальцем, лизнул.
— Так это же обыкновенная грязь!
— Лечебная грязь! — добавил Пифас.
— Я бы совсем не удивился, если бы ты оказался иудеем, — усмехнулся Геракл.
— Нет, я эллин! — гневно заявил торговец. — И к тому же большой специалист по диковинным животным.
— А это как?
— Вы слышали, скажем, о таком ужасном монстре, как тигровая лягушка?
— Нет.
— Так вот, я о ней всё знаю!
— Например?
— Ну, то, что она посевы хвостом топчет и гадко так поет по ночам.
— Лягушка с хвостом? — не поверил Софоклюс. — Слушай, парень, а ты случайно приехал не с Аргоса?
— Нет, — удивился Пифас, — я прибыл из Калидона.
— Гм… — скептически хмыкнул историк. — Ну, предположим, ты нам не врешь. В таком случае как же ты совмещаешь торговлю целебной грязью и изучение диковинных животных?
— Очень просто, — дерзко ответил находчивый эллин. — В последнее время во Фракии сильно расплодились ежи-летяги.
— Кто расплодился? — Брови у Геракла полезли на лоб.
— Ну… летающие ежи. Очень редкий подвид. Лазят по деревьям, особенно по яблоням, грибы собирают и при этом очень часто нападают на людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Хоть и мстителен был сын Зевса, но справедлив…
Прочтя последнюю строку, могучий герой не удержался и поцеловал хрониста прямо в блестящую мудрую плешь. Колесница в этот момент стала совершенно неуправляемой, вследствие чего с оглушительным грохотом врезалась в придорожное дерево.
* * *
— Что, коротышка, собрался в Тиринф? — спросил Эврисфей своего посланца, увидев его одетым в серый дорожный хитон. — Вижу, ты поправился.
Конечно, Эврисфей слегка кривил душой. Если кого и напоминал сейчас переболевший ветрянкой Копрей, так это эфиопского монстра Чупокабру. Хотя Чупокабра, пожалуй, был (была?) посимпатичней.
Общая основательная припухлость еще не покинула лицо посланца, перемазанное зеленой лечебной мазью, которую Гермес принес прямо с Олимпа.
— Можно я уволюсь с этой проклятой работы? — с робкой надеждой спросил Копрей, стараясь близко не подходить к бациллоносному хозяину.
— Об этом, идиот, даже и не думай! — отрезал Эврисфей, глотая какой-то непонятный серый порошок. — Ты мне нужен сейчас как никогда. Боги с Олимпа передали для Геракла очередное дебильное задание.
Эврисфей показал свежую восковую дощечку.
— Подойди и возьми! — Копрей не сдвинулся с места.
Как сказал ему (по большому секрету) горбатый слуга, Эврисфей болел сейчас инфекционным шелушением кожи на ушах.
— Ладно, — прорычал болезный, — я понимаю твой страх. Что ж, я ее тебе швырну…
Хорошо прицелившись (правым более-менее рабочим глазом), Эврисфей метнул в своего посланника тяжелую дощечку, целя Копрею аккурат в лоб. Но Копрей был уже тертый овощ, поэтому он ловко увернулся от дощечки, поймав ее на лету зубами.
Эврисфей сокрушенно цокнул языком и принял для успокоения нервов непонятную мутную микстуру из баночки, на которой было написано: «От натоптышей и мозолей».
— Выпустите меня! — гневно донеслось откуда-то снизу. — Я требую немедленной свободы!
По правде говоря, Копрей, еще когда только вошел в покои Эврисфея, обратил внимание на странные далекие вопли, приняв их поначалу за урчание в животе хозяина.
— Кто там так голосит? — спросил посланец. — Неужели твой горбатый слуга?
— Нет, — поморщившись, ответил Эврисфей, подкладывая себе под спину большую мягкую подушку. — Это тот сатиров механический баран, который приехал вместе с тобой три дня назад. Достал меня этими своими заумными разговорами, ну, я его и заманил в подвал, сказав, что там его ждут благодарные слушатели.
— Нехорошо обманывать божественное изделие, — покачал головой Копрей. — За это и схлопотать от всемогущих можно.
— А я никого не обманывал, — развел руками Эврисфей. — Там внизу полно благодарных слушателей.
— Да ну!
— Конечно!
— Ну и кто же это? — язвительно поинтересовался посланец.
— Крысы и пауки! — торжественно пояснил Эврисфей, громко чихая.
Копрей в панике выскочил из никогда не проветриваемых покоев больного, очень рассчитывая, что на этот раз очередная цеплючая болячка его минует.
* * *
— Ближе к вечеру починю! — сообщил Геракл, рихтуя случайно нашедшимся в соседних кустах огромным молотом помятые борта колесницы.
Кони, к счастью, не пострадали, чего нельзя было сказать об ударившемся головой о дерево Софоклюсе.
— Кто ты, здоровяк? — басом вопросил историк, сидя в высокой траве и ощупывая огромную шишку на своей гениальной черепушке.
— Тотальная потеря памяти вследствие небольшой внешнечерепной контузии, — знающе кивнул Геракл. — Мы это уже проходили. Я тоже вот однажды попытался так придуриваться, но Зевс меня быстро от этой хандры вылечил, заперев в тесном храмовом зале вместе с Цербером.
— Что, наверное, Цербер пытался тебя загрызть? — продолжая ощупывать голову, полюбопытствовал историк.
— Нет. — Сын Зевса с грохотом обрушил молот на несчастную колесницу. — Он пытался меня поцеловать.
— Ну и что же в этом страшного?
Отложив тяжелый инструмент, Геракл вытер львиной лапой мокрый лоб.
— Софоклюс, ты просто не представляешь, какие у этого Цербера холодные губы.
Хронист задумчиво потер правую бровь, зевнул и, осоловело поглядев на сына Зевса, с недоумением спросил:
— Мужик, а ты кто?
Геракл погрозил Софоклюсу пальцем:
— По-моему, братец, твоя шутка слегка затянулась.
— Я Гомер! — внезапно выпалил историк. — Я великий греческий поэт Гомер!
— Так Гомер ведь слепой! — усмехнулся сын Зевса. — А ты, дурья башка, зрячий, как горный орел. Софоклюс, кончай чудить!
— Я Гомер…
— Ну что ж. — Со вздохом обнажив меч, Геракл не спеша приблизился к Софоклюсу. — Вижу, ты решил окончательно закосить от написания моего эпоса.
— Я Гомер… великий поэт!
— Ну, если ты настаиваешь, — усмехнулся герой и, схватив историка за бороду, приблизил к его правому глазу острие своего меча. — Ну, с какого начнем, с правого или с левого?
— Я Софоклюс! — истошно заорал историк. — Я Софоклю-ю-ю-юс…
— То-то! — довольный результатом радикальной терапии, Геракл спрятал меч.
— Твои методы! — сказал на Олимпе Асклепию обнаженный по пояс Зевс, глядя в маленький глазок телескописа.
— Зевсик, не дергайся, — пробурчал врачеватель, массажируя Тучегонителю слегка заплывшую жирком спину. — Жрать тебе поменьше бы, а то, глядишь, скоро новый трон нужно будет Гефесту заказывать.
— Не умничай! — огрызнулся Громовержец, с умилением глядя, как Геракл окончательно раскурочивает молотом золотую колесницу. — Герме-е-е-ес…
— Я здесь, Эгидодержавный!
— Слышишь, пошли-ка вниз Гефеста с инструментом, а то мой сынуля что-то немного увлекся процессом починки.
— Сделаем!
Слегка расслабившись, Зевс блаженно улыбнулся.
* * *
— Вот это работа! — восхищенно похвалил Геракл, глядя на блестящую, словно новенькая, боевую колесницу царя Креонта.
— Плевое дело, — отозвался Гефест, пряча в большую коробку свои диковинные инструменты.
— Ты это, братец… — замялся сын Зевса.
— Ну говори, чего уж там, все ведь свои, — рассмеялся кузнец, вытирая мозолистые руки.
— Мы тут с хронистом в Тиринф слегка опаздываем, может, перебросишь?
— Эх, добрый я сегодня, — снова рассмеялся Гефест и, достав из кармана нечто напоминавшее морскую раковину, строго приказал: — Стойте на месте и лучше не двигайтесь, а то доставлю вас в Тиринф по частям.
— А дышать можно? — робко спросил Софоклюс.
— Можно…
В следующую секунду они очутились на роковом перекрестке.
— Фух, — выдохнул Геракл, протирая глаза. — Никак не могу привыкнуть к этой частой смене пейзажей.
Копрея на перекрестке не оказалось, лишь одиноко лежала на плоском камне у дороги забытая восковая дощечка. Пожав плечами, Софоклюс подошел к камню и вслух, с расстановкой прочел: «Подвиг восьмой: ишаки Диомеда».
— Кто Диомеда? — недовольно переспросил сын Зевса.
И в этот момент из непроходимых зарослей выбралось маленькое гадкое-зеленое чудовище.
— А-я-я-я… — завизжал историк, падая навзничь. Геракл же, слегка изогнув правую бровь, стремительно выхватил меч.
— Не убивайте меня, пожалуйста, — жалобным голосом попросило чудовище.
— Хорошо, — кивнул сын Зевса, — убирайся обратно в свое болото…
— Это я, Копрей, — пролепетал монстр.
Изображающий мертвого Софоклюс тут же вскочил на ноги и, небрежно отряхнув одежду, коротко пояснил:
— Я споткнулся.
— Что с тобой случилось? — безмерно удивился могучий герой. — Почему твое лицо зеленого цвета? Ты нюхал столярный клей?
— Нет-нет, — замотал головой Копрей. Волосы у него тоже почему-то были зеленые.
— Я сильно болел… а то, что вы видите, жуткие последствия моей болезни.
— Ты болел бешенством? — предположил Геракл, решив на всякий случай меч в ножны пока не прятать.
— Нет, ветрянкой, — пояснил посланец и, подобрав восковую дощечку, хрипло, но довольно торжественно прочел: — На этот раз, Геракл, сын Зевса, тебе следует отправиться во Фракию к царю биз… бир… сатир побери эти идиотские названия… к царю бистонов Диомеду.
— Не знаю такого, — демонстративно заявил могучий герой.
— У этого царя по некоторым проверенным слухам, — невозмутимо продолжал посланец Эврисфея, — есть дивной красоты ишаки.
— Ослы, — поправил Копрея Геракл.
— Нет, ишаки, тут так написано. В общем, отправляйтесь за ними во Фракию. И скажу вам по секрету…
Посланец слегка понизил голос:
— Этот Диомед законченный придурок. Лучше всего, если вы его ишаков тихо и профессионально умыкнете, не поднимая шума и пыли.
— Великий сын Зевса не вор! — возразил Геракл. — И он не станет брать чужое…
— Ну а если великий сын Зевса кое-что позаимствует на время? — хитро ввернул Копрей.
— Это можно, — кивнул могучий герой.
И он с верным хронистом отправился во Фракию.
* * *
Во Фракии греки стали действовать очень осторожно, стараясь по возможности сохранять загадочное инкогнито. Хотя сыну Зевса с его внешностью трудно было не бросаться в глаза, да и золотая колесница сияла на многие стадии окрест.
— Лева меня демаскирует, — посетовал могучий герой, но предложение историка снять шкуру гневно отверг.
Зря, конечно, отверг, ибо в предложении хрониста был определенный смысл. Ведь о человеке-бурундуке с Олимпа давно уже раструбили пьяные певцы аэды, приписывая странному герою совершенно умопомрачительные подвиги, такие, как совращение восемнадцати престарелых дочерей царя Крита Миноса и избиение героя Афин Тесея.
— Если что, — предупредил Геракл, понукая измученных лошадей, — то я странствующий оперный певец Лучано Домингиус, ну а ты, Софоклюс, мой агент…
— Кто? — вытаращился на героя историк.
— Ну, это слово такое из лексикона богов, короче, если что, то ты мой… м… м… м… человек, занимающийся денежной стороной моей профессии.
— Упаси нас Зевс от таких гастролей, — содрогнулся историк, и они весело въехали в первый попавшийся на пути город.
Оставив колесницу на платной стоянке, эллины не спеша побрели искать ишаков царя Диомеда, хотя Фракия, она, конечно, большая, кто знает, где царь своих копытных держит.
— Граждане, граждане, — надрывался в центре городской площади какой-то чернобородый грек. — Покупайте прекрасное средство от лысины —чудодейственную мазь Асклепия. После всего лишь одного-единственного применения ваша лысина перестанет блестеть, приобретя приятный глазу серый матовый оттенок. — «Граждане» в лице высокого худого солдата с чувством сплюнули торговцу под ноги и демонстративно удалились восвояси. Больше никто на площади крикливым греком не интересовался. — Покупайте прекрасное средство от лысины… — как ни в чем не бывало продолжал голосить торговец. — Женщинам и детям пятипроцентная скидка…
— Мне две! — с энтузиазмом крикнул Геракл, которому наглый эллин очень понравился.
— Но, мой друг! — возмущенно воскликнул торговец, глядя на густую шевелюру героя (свой «львиный» капюшон Геракл в тот момент откинул). — Тебе вовсе не нужна моя чудодейственная мазь…
Что ж, во всяком случае, парень был честен.
— Хотя… — тут же поправился незнакомец, — может быть, ты в парике?
И он с надеждой поглядел на сына Зевса. Геракл от души рассмеялся.
— Тебя как зовут, проныра?
— Пифас! — гордо ответил торговец.
— Пифос? — не веря своим ушам, переспросил Софоклюс.
— Нет, Пифас, через «а», — слегка обиделся эллин.
— Мой друг очень сильно хочет выпить, — тут же пояснил покрасневшему Пифасу Геракл, — и ему везде мерещатся винные пифосы.
— Неправда! — возразил историк.
— Слушай, Пифас, — Сын Зевса добродушно рассматривал торговца. — А зачем ты пытаешься надувать добропорядочных фракийских граждан?
— Кто? Я? Надувать? Да вы что! Моя мазь самая что ни на есть настоящая!
— А ну покажи! — потребовал сын Зевса.
Пифас показал.
Геракл осторожно понюхал глиняную баночку, потрогал содержимое пальцем, лизнул.
— Так это же обыкновенная грязь!
— Лечебная грязь! — добавил Пифас.
— Я бы совсем не удивился, если бы ты оказался иудеем, — усмехнулся Геракл.
— Нет, я эллин! — гневно заявил торговец. — И к тому же большой специалист по диковинным животным.
— А это как?
— Вы слышали, скажем, о таком ужасном монстре, как тигровая лягушка?
— Нет.
— Так вот, я о ней всё знаю!
— Например?
— Ну, то, что она посевы хвостом топчет и гадко так поет по ночам.
— Лягушка с хвостом? — не поверил Софоклюс. — Слушай, парень, а ты случайно приехал не с Аргоса?
— Нет, — удивился Пифас, — я прибыл из Калидона.
— Гм… — скептически хмыкнул историк. — Ну, предположим, ты нам не врешь. В таком случае как же ты совмещаешь торговлю целебной грязью и изучение диковинных животных?
— Очень просто, — дерзко ответил находчивый эллин. — В последнее время во Фракии сильно расплодились ежи-летяги.
— Кто расплодился? — Брови у Геракла полезли на лоб.
— Ну… летающие ежи. Очень редкий подвид. Лазят по деревьям, особенно по яблоням, грибы собирают и при этом очень часто нападают на людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43