Кто-то в этом подъезде вечером встречался с Петровичем. Именно он позвонил убийце, когда тот вышел из подъезда. Затем Иванов едет в свой ресторан, там метров двести, не больше, оставляет машину и уже на служебной едет домой. На все про все минут десять-пятнадцать, не больше.
И Генка, сын Демидова, тоже говорил про пятнадцать минут.
— А Петрович что же, гаражом не пользовался? — поинтересовался Зудов. — Это после того случая?
— Да, после того как его там чуть не нахлобучили, он его вообще продал.
Либо этот Мастеров, директор нового рынка, либо Верстакова, — продолжил свои Рассуждения Андрей.
— Да что ты уперся в эту бабу? — удивился Зудов.
— Интуиция, Паша, интуиция! Погоди-ка!
Колодников замер.
— Ты сказал «баба» и «намыливается»? — переспросил он.
— Ну да, и что такого? Захотелось и того и другого?
Майор безнадежно махнул рукой.
— Да нет. Намыливаться мы будем по команде руководства, а на баб нам времени не хватает. А самое главное то, что меня точно нужно увольнять. Совсем мышей не ловлю.
Колодников поднялся и быстро запихнул в папку бумаги.
— Поехали! — скомандовал он.
— Куда это?
— Искать ту бабу, что мыла вчера в подъезде полы. По времени она как раз точно должна была видеть этого нашего киллера.
Глава 27
Юрий Астафьев занимался несколько необычным для оперативника делом: дегустировал грибы. В стеклянных банках, выстроенных в ряд, были аппетитные, сочные белые, блестящие маслята, разлапистые грузди, упругие волнушки, черные свинухи.
— А вот это шампиньоны, — сказал хозяин дома Анатолий Григорьевич Козлов, пододвигая гостю очередную банку. Грибной фанат, про таких в народе говорят — чудик.
— А что, разве их маринуют? — удивился Юрий. Грибы он любил, и очень, так что, посещая Козлова, он совмещал приятное с полезным, с удовольствием поглощая лесные деликатесы. Хозяин этому был несказанно рад. Правда, кроме грибов, на столе из закуски ничего не было, хотя и стояла початая бутылка портвейна.
Объяснялось это просто — жена грибника была в отъезде, а готовить Анатолию Григорьевичу было лень.
— А как же! Только про это почему-то мало кто знает. Про грибы у нас вообще мало знают. Собирают несколько видов, а про остальные и ведать не ведают. Вот зонтики, например. Их у нас никто не берет, ходят и пинают ногами.
А это съедобный и очень вкусный гриб. А одна дура вообще написала в нашей «сплетнице», что волнушки ядовитые. Якобы в каком-то там журнале была про это статья написана. Это южнее они, бывает, набирают яду, но и то, если растут рядом с дорогой. Ведь и мухоморы можно есть, нужно только знать, как их готовить.
Козлов имел полное право на подобные убеждения, вряд ли в городе был человек более искушенный в «тихой охоте», чем Анатолий Григорьевич. Грибы были его самой большой страстью. Летом с утра он садился на велосипед и уезжал навестить одному ему известное грибное место. За окраинами города, в лугах, их было более пятидесяти. По молодости, лет двадцать назад, он как-то поставил на велосипед счетчик, и оказалось, что за сезон он нагонял полторы тысячи километров. Жена ничего не имела против его хобби. Козлов, как это часто бывает, сам грибов почти не ел, ему был интересен сам процесс поиска. Зато на вырученные с его «страсти» деньги неплохо жили не только сами супруги, но и их дочь и трое внуков.
— Скажите, Анатолий Григорьевич, а вот в лесопосадке около силикатного завода, на повороте, там грибы бывают? — с трудом оторвавшись от фантастически вкусных опят, сцросил Юрий.
Козлов отрицательно мотнул головой:
— Нет. Никогда не было.
— Понятно, — озадачился Астафьев. Этот вердикт знатока разрушал стройную гипотезу оперативника. А хозяин дома продолжал:
— В этой лесопосадке нет, но если проехать дальше, через поле, в километре примерно, там есть одна замечательная рощица, в ней я в эту пору пару раз хорошо набирал свинухов. Большие такие, и гроздьями. С квадратного метра не меньше полведра. Да и сыроежек там полно.
— Вы одни знаете это место? — заинтересовался Юрий.
— Да нет, не утаишь ведь, — махнул рукой Козлов. — Все не знают, а вот старые грибники, вроде меня, те да. К тому же на машине там не проедешь, это надо или пешком идти, или на велосипеде.
— А почему не проедешь? — удивился Астафьев.
— Овраги там. Мостов нет, так что только конным по-пешему, — и он руками изобразил, будто ведет велосипед.
— А на Россоши тоже грибное место? — продолжал расспрашивать Юрий, прожевав очередной гриб, плотный, по вкусу похожий на свинушку.
— Конечно, одно из самых лучших! Там белый гриб, подберезовик.
— А сейчас они там есть?
— Да, самая пора. А рядом с лугами дубы и березняк. Для грибов самая благодать. Нигде может быть и не быть, а там есть, обязательно. Почва такая.
Астафьев немного подумал, за это время Козлов налил себе стакан портвейна и не спеша со смаком выпил, сморщился, тряхнул седой головой.
— Ах, хорошо! «Семьдесят второй» — вечная память почившего в бозе социализма. Может, все-таки налью, а? — предложил он Астафьеву.
— Нет-нет, я на службе, — в который уже раз отказался лейтенант, цепляя на вилку разлапистый груздь. — Скажите, а вот как вам, например, трудно доехать до Россоши на велосипеде? Тяжело?
— Ну, сейчас я туда не езжу, года два как там машины дорогу хорошую наездили, пока доедешь на велосипеде, там уже все выбрано. Не имеет смысла.
Грибы поутру надо собирать. А раньше так бы поехал, почему нет. Ездил и дальше.
На Леньковку, например.
— А по дороге где-нибудь еще набрали бы грибов?
— Да, конечно! Там вокруг дороги как раз самые грибные места. На заливных лугах колхозники пасут коров, а где навоз, там и шампиньоны. Так что пару килограммов луговых шампиньонов я бы обязательно набрал. У них, в отличие от лесных, низ шляпки белый. Красивые!
— А кто у нас в городе еще так основательно увлекается грибами?
— В смысле? — не понял Козлов.
— Ну, вот так же, как вы, с велосипедом и каждый день?
Козлов снова задумался.
— Да есть люди, немного, человек десять. Сейчас трудно стало, машин слишком много развелось, и все в луга прут. А эти балбесы еще что делают, приезжают и ставят машину как раз на грибницу. Несколько моих самых любимым мест так сгубили. А насчет грибников…
Закончить он не успел. В прихожей щелкнул замок, и в тихую квартиру ворвался звонкий гомон детских голосов.
— Деда, деда!
— О, внуки приехали, — засмеялся Козлов и, поднявшись, шагнул вперед.
Через секунду его едва не сбили с ног два абсолютно одинаковых пацана лет десяти. А за ними в двери небольшой кухни заглядывали жена и дочь грибника.
— Ну, дед, как ты тут без нас? Опять портвейн глушишь? — спросила пожилая, грузная женщина. Астафьев после этой фразы почувствовал себя сообщником преступления и начал прощаться. Через головы родственников к нему обратился хозяин дома:
— Юра, я сегодня вечером напишу списочек, а завтра заходи. Меня не будет, так супруга отдаст. Хорошо?
— Спасибо, Анатолий Григорьевич. Всего хорошего, — сказал Астафьев и бочком начал пробираться узким «хрущевским» коридором.
Глава 28
К удивлению Колодникова, оказалось, что не так-то легко найти неизвестную золушку, уборщицу элитного дома по Пролетарской. Никто из опрошенных жильцов подъезда точно не знал, где она живет. Все отсылали майора к какой-то Ольге Онуфриевне, но ее, как назло, не было дома. Потеряв надежду, Андрей подошел к столику с традиционной четверкой доминошников.
— Где-то она рядом живет, — ответил на его вопрос тот самый носатый старик с пятого этажа, днем превратившийся из мрачного отшельника в самого обычного, добродушного «забойщика» козла.
— Почему вы думаете, что рядом? — заинтересовался Колодников.
— Да она все время в домашних тапочках шлепала, — пояснил старик, вертя в руках «баян», доминушку с дублем шесть-шесть.
— Машка-то? — переспросил его явно глуховатый напарник. — Где-то на Рабочей она живет. Я ее все время на маленьком рынке встречаю.
Он закурил, прищурился.
— Кто-то мне говорил, что она еще в какой-то школе работает. Не то в четвертой, не то во второй.
— Кем? — спросил Андрей.
— Кем она может работать, не директором же? Техничкой, кем еще.
— Да, она такая, — засмеялся старик с пятого этажа и крутанул пальцем у виска. — Здоровая как лошадь, а ума маловато.
В это время к столу подошел еще один пенсионер, добродушно хлопнул носатого по спине.
— Ну что, наигрался, Демидыч, вылазь.
— О, слушай, Андреевич, — обрадовался тот. — Вовремя ты подошел. Это ты ведь говорил, что Машка еще и в школе полы моет?
— Какая Машка? — не сразу понял тот.
— Ну, как «какая»! Та, что в нашем подъезде уборщица! Здоровая эта. Она как мыть начинает, так мимо нее хрен пройдешь. Задом своим всю лестницу перегораживает.
— А, эта! — понял Андреевич. — Она и не только в нашем подъезде, но и во всем доме моет. Да, точно, она в четвертой школе работает. Я внука туда вожу, она там все время ошивается. Один раз мне чуть было ноги не отшибла своей шваброй, лошадина!
— Это точно? — спросил Колодников.
Старик даже обиделся:
— Я на склероз пока не жалуюсь.
— А на него больные и не жалуются, — поддел его все тот же Демидыч. — У меня вон сосед в прошлом году в санатории был, так тот раза по три обедать ходил. Поест, выйдет, и тут снова вспомнит, что обедать пора. Садится за первый попавшийся стол и рубает все подряд. А раз он заходит в кабинет главврача, открывает холодильник, кладет в него кепку, оборачивается и спрашивает: «А куда вы это мою кровать дели?»
Все засмеялись, а вошедший в раж рассказчик продолжил:
— Вызвали его жену, а она ему по возрасту как раз во внучки годится. Врачи ей и говорят: «Забирай своего кадра, он у нас полсанатория оставляет без обеда». А та в ответ: «Фигушки! Я вам заплатила, вот вы мучайтесь, дайте мне от него отдохнуть».
Байки старички были травить мастера, но надо было продолжать поиски Машки-поломойки, и, со вздохом покинув уютный столик в тени тополя, Колодников отправился к родному «уазику».
В четвертой школе было по-летнему пусто, прохладно, пахло краской и побелкой. Но не успел Коледников сделать и двух шагов по коридору, как из окна гардероба высунулась худющая старушенция и сурово спросила:
— Чего надо?
— Мне вообще-то надо бы увидеть вашу уборщицу, Машу.
— Это которую Машу — косую или Белову?
Андрей здраво рассудил, что раз старики не поведали ему о такой явной примете Машки, как косоглазие, то, стало быть, речь шла о второй.
— Наверное, Белову. Она такая здоровая, еще моет подъезды в доме семь, по Пролетарской.
— А-а, тогда точно она.
Суровость старушки сошла и, наоборот, прорезалась обычная для подобного возраста болтливость.
— Она, кроме этого, ничего больше не умеет, поэтому и хапает себе подработки выше крыши. Она еще и у себя в доме в трех подъездах полы моет. Чуть не круглые сутки трет и трет. Другой бы сдох давно, а ей хоть бы что, лошадь, а не баба! Да и было бы кому деньги зарабатывать, а то ведь одна живет.
Схлестнется с каким-нибудь алкашом на месячишко, тот пропьет все, что в доме есть, Машка выгонит его и снова одна живет…
— Так я могу ее увидеть? — нахмурился теряющий терпение Колодников.
— Нет, не можете. Не вышла она сегодня почему-то на работу. Хотя делов полно, ремонт все же…
— А где она живет? — уже заволновался Андрей.
— А этого я не знаю, сходите вон к завучу, — старушка кивнула куда-то вверх, — на второй этаж, сразу налево. Она должна сказать.
Пожилая завуч Марья Ивановна действительно знала, где живет Мария Белова, и, не заглядывая в бумаги, сразу выдала нужный майору адрес.
— Рабочая десять, квартира пять.
— А она часто не выходит на работу?
Завуч, не задумываясь, ответила:
— Первый раз на моей памяти. А я работаю в этой школе уже пятнадцать лет.
Что-то у нас Мария начала пользоваться большим успехом.
— В каком смысле? — не понял Андрей.
— Вы уже второй, кто интересуется ее адресом за сегодняшнее утро. Только первый раз звонили по телефону, а вы вот пришли сами.
После этих слов в душе Колодникова снова ворохнулось дурное предчувствие.
— А кто звонил, мужчина или женщина? — поинтересовался он.
— Мужчина.
— Давно?
— С час назад.
Торопливо поблагодарив Марью Ивановну, Андрей бегом рванул вниз по лестнице.
От школы до Рабочей напрямую было метров двести, дорогой в объезд гораздо дальше, и Колодников только махнул рукой шоферу в нужном направлении, а сам заспешил дворами своей семенящей походкой.
Дверь квартиры номер пять выделялась из всех остальных своей первозданностью: она не обзавелась деревянной филенкой, не прикрылась строгим железом. Темно-коричневая краска давно облезла, так же как и на жестяном ромбе номерка цифра «пять» скорее угадывалась, чем читалась. Андрей задержался, прислушался. За дверью было тихо, и он легонько, костяшками пальцев толкнул дверь. Свирепо проскрежетав, она наполовину открылась, подтвердив мрачные предчувствия майора. Колодников, не перешагивая порога, заглянул внутрь и болезненно сморщился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
И Генка, сын Демидова, тоже говорил про пятнадцать минут.
— А Петрович что же, гаражом не пользовался? — поинтересовался Зудов. — Это после того случая?
— Да, после того как его там чуть не нахлобучили, он его вообще продал.
Либо этот Мастеров, директор нового рынка, либо Верстакова, — продолжил свои Рассуждения Андрей.
— Да что ты уперся в эту бабу? — удивился Зудов.
— Интуиция, Паша, интуиция! Погоди-ка!
Колодников замер.
— Ты сказал «баба» и «намыливается»? — переспросил он.
— Ну да, и что такого? Захотелось и того и другого?
Майор безнадежно махнул рукой.
— Да нет. Намыливаться мы будем по команде руководства, а на баб нам времени не хватает. А самое главное то, что меня точно нужно увольнять. Совсем мышей не ловлю.
Колодников поднялся и быстро запихнул в папку бумаги.
— Поехали! — скомандовал он.
— Куда это?
— Искать ту бабу, что мыла вчера в подъезде полы. По времени она как раз точно должна была видеть этого нашего киллера.
Глава 27
Юрий Астафьев занимался несколько необычным для оперативника делом: дегустировал грибы. В стеклянных банках, выстроенных в ряд, были аппетитные, сочные белые, блестящие маслята, разлапистые грузди, упругие волнушки, черные свинухи.
— А вот это шампиньоны, — сказал хозяин дома Анатолий Григорьевич Козлов, пододвигая гостю очередную банку. Грибной фанат, про таких в народе говорят — чудик.
— А что, разве их маринуют? — удивился Юрий. Грибы он любил, и очень, так что, посещая Козлова, он совмещал приятное с полезным, с удовольствием поглощая лесные деликатесы. Хозяин этому был несказанно рад. Правда, кроме грибов, на столе из закуски ничего не было, хотя и стояла початая бутылка портвейна.
Объяснялось это просто — жена грибника была в отъезде, а готовить Анатолию Григорьевичу было лень.
— А как же! Только про это почему-то мало кто знает. Про грибы у нас вообще мало знают. Собирают несколько видов, а про остальные и ведать не ведают. Вот зонтики, например. Их у нас никто не берет, ходят и пинают ногами.
А это съедобный и очень вкусный гриб. А одна дура вообще написала в нашей «сплетнице», что волнушки ядовитые. Якобы в каком-то там журнале была про это статья написана. Это южнее они, бывает, набирают яду, но и то, если растут рядом с дорогой. Ведь и мухоморы можно есть, нужно только знать, как их готовить.
Козлов имел полное право на подобные убеждения, вряд ли в городе был человек более искушенный в «тихой охоте», чем Анатолий Григорьевич. Грибы были его самой большой страстью. Летом с утра он садился на велосипед и уезжал навестить одному ему известное грибное место. За окраинами города, в лугах, их было более пятидесяти. По молодости, лет двадцать назад, он как-то поставил на велосипед счетчик, и оказалось, что за сезон он нагонял полторы тысячи километров. Жена ничего не имела против его хобби. Козлов, как это часто бывает, сам грибов почти не ел, ему был интересен сам процесс поиска. Зато на вырученные с его «страсти» деньги неплохо жили не только сами супруги, но и их дочь и трое внуков.
— Скажите, Анатолий Григорьевич, а вот в лесопосадке около силикатного завода, на повороте, там грибы бывают? — с трудом оторвавшись от фантастически вкусных опят, сцросил Юрий.
Козлов отрицательно мотнул головой:
— Нет. Никогда не было.
— Понятно, — озадачился Астафьев. Этот вердикт знатока разрушал стройную гипотезу оперативника. А хозяин дома продолжал:
— В этой лесопосадке нет, но если проехать дальше, через поле, в километре примерно, там есть одна замечательная рощица, в ней я в эту пору пару раз хорошо набирал свинухов. Большие такие, и гроздьями. С квадратного метра не меньше полведра. Да и сыроежек там полно.
— Вы одни знаете это место? — заинтересовался Юрий.
— Да нет, не утаишь ведь, — махнул рукой Козлов. — Все не знают, а вот старые грибники, вроде меня, те да. К тому же на машине там не проедешь, это надо или пешком идти, или на велосипеде.
— А почему не проедешь? — удивился Астафьев.
— Овраги там. Мостов нет, так что только конным по-пешему, — и он руками изобразил, будто ведет велосипед.
— А на Россоши тоже грибное место? — продолжал расспрашивать Юрий, прожевав очередной гриб, плотный, по вкусу похожий на свинушку.
— Конечно, одно из самых лучших! Там белый гриб, подберезовик.
— А сейчас они там есть?
— Да, самая пора. А рядом с лугами дубы и березняк. Для грибов самая благодать. Нигде может быть и не быть, а там есть, обязательно. Почва такая.
Астафьев немного подумал, за это время Козлов налил себе стакан портвейна и не спеша со смаком выпил, сморщился, тряхнул седой головой.
— Ах, хорошо! «Семьдесят второй» — вечная память почившего в бозе социализма. Может, все-таки налью, а? — предложил он Астафьеву.
— Нет-нет, я на службе, — в который уже раз отказался лейтенант, цепляя на вилку разлапистый груздь. — Скажите, а вот как вам, например, трудно доехать до Россоши на велосипеде? Тяжело?
— Ну, сейчас я туда не езжу, года два как там машины дорогу хорошую наездили, пока доедешь на велосипеде, там уже все выбрано. Не имеет смысла.
Грибы поутру надо собирать. А раньше так бы поехал, почему нет. Ездил и дальше.
На Леньковку, например.
— А по дороге где-нибудь еще набрали бы грибов?
— Да, конечно! Там вокруг дороги как раз самые грибные места. На заливных лугах колхозники пасут коров, а где навоз, там и шампиньоны. Так что пару килограммов луговых шампиньонов я бы обязательно набрал. У них, в отличие от лесных, низ шляпки белый. Красивые!
— А кто у нас в городе еще так основательно увлекается грибами?
— В смысле? — не понял Козлов.
— Ну, вот так же, как вы, с велосипедом и каждый день?
Козлов снова задумался.
— Да есть люди, немного, человек десять. Сейчас трудно стало, машин слишком много развелось, и все в луга прут. А эти балбесы еще что делают, приезжают и ставят машину как раз на грибницу. Несколько моих самых любимым мест так сгубили. А насчет грибников…
Закончить он не успел. В прихожей щелкнул замок, и в тихую квартиру ворвался звонкий гомон детских голосов.
— Деда, деда!
— О, внуки приехали, — засмеялся Козлов и, поднявшись, шагнул вперед.
Через секунду его едва не сбили с ног два абсолютно одинаковых пацана лет десяти. А за ними в двери небольшой кухни заглядывали жена и дочь грибника.
— Ну, дед, как ты тут без нас? Опять портвейн глушишь? — спросила пожилая, грузная женщина. Астафьев после этой фразы почувствовал себя сообщником преступления и начал прощаться. Через головы родственников к нему обратился хозяин дома:
— Юра, я сегодня вечером напишу списочек, а завтра заходи. Меня не будет, так супруга отдаст. Хорошо?
— Спасибо, Анатолий Григорьевич. Всего хорошего, — сказал Астафьев и бочком начал пробираться узким «хрущевским» коридором.
Глава 28
К удивлению Колодникова, оказалось, что не так-то легко найти неизвестную золушку, уборщицу элитного дома по Пролетарской. Никто из опрошенных жильцов подъезда точно не знал, где она живет. Все отсылали майора к какой-то Ольге Онуфриевне, но ее, как назло, не было дома. Потеряв надежду, Андрей подошел к столику с традиционной четверкой доминошников.
— Где-то она рядом живет, — ответил на его вопрос тот самый носатый старик с пятого этажа, днем превратившийся из мрачного отшельника в самого обычного, добродушного «забойщика» козла.
— Почему вы думаете, что рядом? — заинтересовался Колодников.
— Да она все время в домашних тапочках шлепала, — пояснил старик, вертя в руках «баян», доминушку с дублем шесть-шесть.
— Машка-то? — переспросил его явно глуховатый напарник. — Где-то на Рабочей она живет. Я ее все время на маленьком рынке встречаю.
Он закурил, прищурился.
— Кто-то мне говорил, что она еще в какой-то школе работает. Не то в четвертой, не то во второй.
— Кем? — спросил Андрей.
— Кем она может работать, не директором же? Техничкой, кем еще.
— Да, она такая, — засмеялся старик с пятого этажа и крутанул пальцем у виска. — Здоровая как лошадь, а ума маловато.
В это время к столу подошел еще один пенсионер, добродушно хлопнул носатого по спине.
— Ну что, наигрался, Демидыч, вылазь.
— О, слушай, Андреевич, — обрадовался тот. — Вовремя ты подошел. Это ты ведь говорил, что Машка еще и в школе полы моет?
— Какая Машка? — не сразу понял тот.
— Ну, как «какая»! Та, что в нашем подъезде уборщица! Здоровая эта. Она как мыть начинает, так мимо нее хрен пройдешь. Задом своим всю лестницу перегораживает.
— А, эта! — понял Андреевич. — Она и не только в нашем подъезде, но и во всем доме моет. Да, точно, она в четвертой школе работает. Я внука туда вожу, она там все время ошивается. Один раз мне чуть было ноги не отшибла своей шваброй, лошадина!
— Это точно? — спросил Колодников.
Старик даже обиделся:
— Я на склероз пока не жалуюсь.
— А на него больные и не жалуются, — поддел его все тот же Демидыч. — У меня вон сосед в прошлом году в санатории был, так тот раза по три обедать ходил. Поест, выйдет, и тут снова вспомнит, что обедать пора. Садится за первый попавшийся стол и рубает все подряд. А раз он заходит в кабинет главврача, открывает холодильник, кладет в него кепку, оборачивается и спрашивает: «А куда вы это мою кровать дели?»
Все засмеялись, а вошедший в раж рассказчик продолжил:
— Вызвали его жену, а она ему по возрасту как раз во внучки годится. Врачи ей и говорят: «Забирай своего кадра, он у нас полсанатория оставляет без обеда». А та в ответ: «Фигушки! Я вам заплатила, вот вы мучайтесь, дайте мне от него отдохнуть».
Байки старички были травить мастера, но надо было продолжать поиски Машки-поломойки, и, со вздохом покинув уютный столик в тени тополя, Колодников отправился к родному «уазику».
В четвертой школе было по-летнему пусто, прохладно, пахло краской и побелкой. Но не успел Коледников сделать и двух шагов по коридору, как из окна гардероба высунулась худющая старушенция и сурово спросила:
— Чего надо?
— Мне вообще-то надо бы увидеть вашу уборщицу, Машу.
— Это которую Машу — косую или Белову?
Андрей здраво рассудил, что раз старики не поведали ему о такой явной примете Машки, как косоглазие, то, стало быть, речь шла о второй.
— Наверное, Белову. Она такая здоровая, еще моет подъезды в доме семь, по Пролетарской.
— А-а, тогда точно она.
Суровость старушки сошла и, наоборот, прорезалась обычная для подобного возраста болтливость.
— Она, кроме этого, ничего больше не умеет, поэтому и хапает себе подработки выше крыши. Она еще и у себя в доме в трех подъездах полы моет. Чуть не круглые сутки трет и трет. Другой бы сдох давно, а ей хоть бы что, лошадь, а не баба! Да и было бы кому деньги зарабатывать, а то ведь одна живет.
Схлестнется с каким-нибудь алкашом на месячишко, тот пропьет все, что в доме есть, Машка выгонит его и снова одна живет…
— Так я могу ее увидеть? — нахмурился теряющий терпение Колодников.
— Нет, не можете. Не вышла она сегодня почему-то на работу. Хотя делов полно, ремонт все же…
— А где она живет? — уже заволновался Андрей.
— А этого я не знаю, сходите вон к завучу, — старушка кивнула куда-то вверх, — на второй этаж, сразу налево. Она должна сказать.
Пожилая завуч Марья Ивановна действительно знала, где живет Мария Белова, и, не заглядывая в бумаги, сразу выдала нужный майору адрес.
— Рабочая десять, квартира пять.
— А она часто не выходит на работу?
Завуч, не задумываясь, ответила:
— Первый раз на моей памяти. А я работаю в этой школе уже пятнадцать лет.
Что-то у нас Мария начала пользоваться большим успехом.
— В каком смысле? — не понял Андрей.
— Вы уже второй, кто интересуется ее адресом за сегодняшнее утро. Только первый раз звонили по телефону, а вы вот пришли сами.
После этих слов в душе Колодникова снова ворохнулось дурное предчувствие.
— А кто звонил, мужчина или женщина? — поинтересовался он.
— Мужчина.
— Давно?
— С час назад.
Торопливо поблагодарив Марью Ивановну, Андрей бегом рванул вниз по лестнице.
От школы до Рабочей напрямую было метров двести, дорогой в объезд гораздо дальше, и Колодников только махнул рукой шоферу в нужном направлении, а сам заспешил дворами своей семенящей походкой.
Дверь квартиры номер пять выделялась из всех остальных своей первозданностью: она не обзавелась деревянной филенкой, не прикрылась строгим железом. Темно-коричневая краска давно облезла, так же как и на жестяном ромбе номерка цифра «пять» скорее угадывалась, чем читалась. Андрей задержался, прислушался. За дверью было тихо, и он легонько, костяшками пальцев толкнул дверь. Свирепо проскрежетав, она наполовину открылась, подтвердив мрачные предчувствия майора. Колодников, не перешагивая порога, заглянул внутрь и болезненно сморщился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42