Его Анджей до сих Пор почти и не замечал, верно, из-за полной и окончательной неприметности. Типчик открыл кейс и, бросив мгновенный взгляд, оценил содержимое, затем поворошил тугие пачки зелененьких, поковырял одну ногтем, потер пальцем и пропищал:
- Порядок.
В этот момент мой интроскоп наконец-то заработал: в одну из пачек сотенных купюр была вложена микропленка. Дистанционный дубликатор тихонько затиликал, считывая информацию. Вот тут-то все и произошло…
Первым среагировал главный мордоворот Папаши Бор-бовича (тот, что до сей поры стоял позади всех). Он выхватил из-под плаща “узи” и разрядил магазин в наезжавшую на него машину. Нулевой эффект. Остальные боевики остолбенело смотрели на эту чертовщину. Охранники Очкарика, пятясь, дружно нажимали на курки своих никелированных револьверов. Пули пролетали сквозь лишенные стекол окна автомобиля, ударяли в бетонные перекрытия подвала и, вышибая искры, рикошетили от стальной арматуры. Впиваясь же в тело водителя, они как будто не причиняли ему никакого вреда. А сам Очкарик каким-то образом очутился на крышке двухметрового пыльного контейнера и что-то беззвучно кричал.
Анджею очень хотелось выскочить из подвала и мотануть куда-нибудь подальше из этого сумасшедшего города. Но он таки в очередной раз сумел обуздать свой безотчетный порыв. Выдержка - превыше всего…
Водитель автомобиля походил скорее на огромную серую тряпичную куклу, а не на живого человека (это уж Краковяк потом разглядел - когда все кончилось). Да и сам драндулет неопределенной Марки и возраста производил странное впечатление: багажник, капот и дверцы не имели ручек и замков, панель управления представляла собой грубую имитацию, а колеса были без шин.
Однако ж в те секунды никто не мог анализировать увиденное, да и рассмотреть как следует машину не было времени. Автомобиль, возникнув из ничего - из груды лежащего в центре подвала старого барахла, которое уже давным-давно чем-то тревожило Краковяка, - взревев несуществующим мотором, устремился к дверям, с грохотом сшибая на пути вполне вещественные преграды: ящики, ржавые остовы мотоциклов и пустые баки для мусора.
Наконец заработали автоматы остальных “парнишек”, и тело водителя стало походить на ситечко. В этот момент драндулет врезался в контейнер, на котором топтался Очкарик. От удара ооновец пошатнулся и, судорожно взмахнув руками, полетел вниз. Контейнер спустя мгновение рухнул на него. Автомобиль покореженным бампером боднул контейнер еще раз, протащил с полметра, потом мотор взвыл, заперхал и заглох.
Сменив рожки, “парнишки” продолжали высверливать в водителе дырочки. И хотя тело его дергалось от попаданий, руки по-прежнему мертвой хваткой цеплялись за руль.
Потом невдалеке завыла полицейская сирена (как потом выяснилось, копы ехали по какому-то другому делу), и все вмиг переменилось. Не забыв прихватить кейс, охранники гурьбой ринулись на улицу, поспешно запихивая под плащи “узи” с опустошенными магазинами и горячими стволами. Ооновские же охранники, продолжая сжимать в руках бесполезные револьверы, медленно приближались к раздавленному телу своего шефа.
Теперь намучаемся, вычисляя нового осведомителя Папаши, - думал Краковяк, мучительно страдая от невозможности вытереть пот со лба. - Труп за трупом - пошла полоса…
Интроскоп давно отключился, но пока Анджей не попадет в лабораторию, он не сможет узнать, скопировал ли все, что нужно. Больше ему здесь делать было нечего.
19
Из нобелевской лекции лауреата Нобелевской премии мира Уилла Ила:
“…Сегодня человечество расколото как никогда: на бедных и богатых, на мусульман и христиан, на высокообразованных и неграмотных, на черных и белых, на фанатичных революционеров и не менее фанатичных консерваторов, на инфицированных СПИДом и пока еще здоровых… И эти трещины, грозящие окончательно погубить род человеческий, продолжают расти и ветвиться, пересекаясь все в большем количестве точек. Огромный кристалл, брильянт, имя которому Человечество, стал предательски хрупок - на самой грани разрушения.
Что нужно делать, чтобы спасти его? Вот единственный вопрос, который должен волновать всех здравомыслящих людей. Сделать свой шаг навстречу? Слишком банальный и неконкретный ответ. Да и стоит ли идти навстречу, когда тебе грозят ножом, когда в тебя стреляют? Если только шагнуть, сжимая в руке точно такой же нож или винтовку? Но это значит убивать… Убивать, чтобы на свете не осталось людей с отличными от твоих взглядами, верой, нервной организацией и цветом кожи. Это ли выход? Ведь тогда на всей нашей огромной Земле в конце концов уцелеет один-единственный человек, остаток жизни которого обернется для него вечной карой.
Итак, что же нам делать?!”
20
ХАБАД (1)
Над головой опять рвануло. Оранжевые искры посыпались с небес. Казалось, каждая из них была по меньшей мере или ракетой, или бомбой. Хабад распластался на сидении “роллс-ройса”. В данный момент ему было наплевать, что подумает водитель. Все равно тот уже НЕ БЫЛ.
Грохот, грохот, всюду грохот… Мамбуту, зачем ты не вразумил меня?!
Стоя на плоской крыше хибары, пулеметчик лупил от живота длинными очередями куда-то во вспыхивающую темноту небес. Гильзы веерами разлетались во все стороны. Адъютант наконец-то появился из этого воющего и взрывающегося ада.
- Дорога свободна, соратник! - прокричал он сквозь грохот.
- Хо-ро-шо, - по слогам произнес Хабад - у него получалось только так. - Но сна-ча-ла у-бе-ри э-то-го пси-ха. - И замолчал - выдохся напрочь.
Адъютант поозирался, не сразу поняв, чего от него хотят, потом судорожно полез рукой в кобуру, не обнаружил там пистолета - маузер был заткнут за пояс. Но вот наконец вскинул его и выстрелил пулеметчику в грудь. Тот упал не сразу - сначала подломились ноги, и он еще лупил в небеса, стоя на коленях. Наконец солдат вытянулся во весь рост. Новый разрыв осветил его лицо: зубы оскалены, белки выпученных глаз сверкают.
- Е-дем! - прошелестел Хабад, и адъютант впрыгнул в открытую дверцу машины. Водитель нажал на “газ”.
Справа у самой дороги вырос огненный столб. “Роллс-ройс” бросило на обочину, Хабад ударился лбом о пуленепробиваемое стекло. Водитель сумел вывернуть руль, и они помчались дальше. Позади ярко вспыхнуло, с треском обрушились бамбуковые стены хибары. Вдруг кто-то возник перед бампером, широко раскинув руки. Водитель попытался было затормозить.
- Впе-ред! - скомандовал Хабад - голосовые связки по-прежнему не слушались его.
Тело тяжело ударило в лобовое стекло и исчезло.
- Кажется, это был ко… командир когорты, - полуобморочно пробормотал адъютант. Неужели он мог разглядеть лицо в этом сером пятне? Хабад с ненавистью посмотрел на него. Насколько проще, когда это всего лишь некое безымянное тело! Вот кретин!..
…И зачем он только отправился на передовую? Впрочем, этот чудесный солнечный день не сулил ничего плохого. Он ведь только хотел поздравить войска с Днем Революции и наградить отличившихся, что всегда поднимало боевой дух. Теперь же этот дух выйдет весь. Не самый плохой каламбур…
Противник неожиданно перешел к активным действиям и эффект, против всех ожиданий, оказался ошеломляющим. Значит, все-таки новый командующий… Новый…
Машину подбросило на ухабе, и Хабад снова ударился - теперь уже макушкой о потолок салона. Зубы клацнули. Позади грохотало все сильнее, хотя “роллс-ройс” быстро удалялся от расположения боевых частей. Неужели огненный вал идет следом?!
Вал не дошел… Машина благополучно выбралась на шоссе и помчалась в тыл. Следуя великолепной интуиции водителя, “роллс-ройс” виртуозно огибал воронки от бомб и снарядов. Прекрасный малый, этот Пекар, - подумал Хабад о водителе. - Жаль расставаться. - Но дело было решенное.
С утра Хабад объезжал на джипе выстроившиеся манипулы. Бойцы дружно кричали: “Да здравствует свобода! Ура!” А он стоял, вцепившись левой рукой в металлическую скобу, чтобы не покачнуться на колдобине, правую держал у козырька. На сей раз он молчал. Поздравления выкрикивал командующий фронтом, он же и вручал красно-черные значки “Соратника”. Хабад был не в настроении. Уже часов с десяти он стал чувствовать, что не все в порядке - что-то произойдет, не может не произойти. Он изо всех сил пытался подавить в себе это чувство, но праздничное настроение все равно было напрочь испорчено.
Торжественный обед для офицерского состава был организован в штабе головной когорты. Ее командир, мощный негр, еще лет двадцать назад бежавший с группой повстанцев из Джубы и многократно отличавшийся при создании ЩИТА СВОБОДЫ, не пьянея, произносил тост за тостом. Он внимательно следил, чтобы все присутствующие пили до дна. Только самому Хабаду не навязывал свою волю. Лидер Революции сидел, откинувшись на спинку кресла, мрачно смотрел на празднество и лишь изредка пригубливал стакан с бренди.
Несмотря на полевые условия, стол ломился от угощений. Фирменным блюдом были молочные поросята с маисом, однако у Хабада напрочь пропал аппетит. Но и совсем уйти из-за стола он все ж таки не решался - среди военных пойдут нежелательные разговоры. Зачем наживать себе лишние проблемы?
Ему казалось, что командир когорты и без того недобро поглядывает на него, продолжая на словах восторгаться полководческим талантом Лидера Революции. Хабад мучительно раздумывал о судьбе этого суданца. Пока что именно головная когорта победоносно наступала и достигла наибольших успехов. Именно она наголову разгромила Геор-гиадиса, и голова этого упрямого, но бездарного генерала теперь украшает столичную кунсткамеру ТАР наряду с головами личного представителя Генерального секретаря ООН, трех африканских президентов и архиепископа Бардуслея. Каламбуры порой рождались у Хабада, доставляя недолгое, недовольно сильное чувство удовольствия. Мало что радовало его в жизни. Даже отправляя к Мамбуту врагов и предателей, он все чаще грустил, думая о преходящести, бренности всего сущего, об относительности понятий дружбы, верности, единства…
Первый ракетный удар был Нанесен еще при свете дня. Склад боеприпасов взлетел на воздух прямо у него на глазах. Рвущиеся снаряды сыпались градом, моментально запалив близлежащие дома. Вскоре окраины поселка затянуло едким дымом. Вонь собачьих шкур и кизяка была просто невыносимой.
…Навстречу “роллс-ройсу” попалась колонна из нескольких бронетранспортеров. Хабад приказал водителю остановиться. Адъютанту пришлось стрелять в воздух, чтобы командир колонны понял, чего от него хотят.
Чистенький, отутюженный офицерик - видно, только что из училища - строевым шагом подошел к вылезшему из машины Лидеру Революции, по всем правилам отдал честь и представился. Хабад не ответил (да ой и не слышал вовсе слов этого сопляка), подхватил его этак доверительно под локоток и увлек на обочину, отгородившись “роллс-ройсом” от остального мира. Из открытых люков БТР стали высовываться головы бойцов.
- Послушай, мальчик…- тихо проговорил Хабад, - Там, на передовой, от тебя пользы не будет. Сопроводи-ка меня до столицы.
- Но мой приказ!.. Там же идет бой!.. - скорее всхлипнул, чем выкрикнул офицерик.
- Им уже не поможешь, - окончательно овладев собой, теперь уже совершенно спокойным голосом ответил генерал. - Будем создавать новую линию обороны по реке Кибали.
- Так далеко?
Это действительно почти полностью перечеркивало результаты двух последних месяцев войны.
- Тебе никогда не приходилось отступать? - Хабад притянул офицерика к себе и пристально посмотрел ему в глаза.
- Нет, соратник!
- Этому тоже следует научиться…
Колонна развернулась и разделилась на две части, пропустив “роллс-ройс” в центр. Командир бронецентурии теперь сидел в легковой машине вместе с Хабадом. Тот почему-то не захотел отпустить офицерика в головной БТР согласно боевому расписанию и всю дорогу что-то втолковывал ему, учил уму-разуму:
- Ты пойми: победным маршем мы никогда не дойдем до Нью-Йорка. Предстоит трудная борьба: позор поражений порой сменит блеск побед. Надо быть готовыми к этому - не паниковать, не думать о капитуляции, а твердо верить в нашу цель и идти до конца. Если не мы, так наши дети обязательно победят, водрузив черно-красное знамя над Капитолием. Великий Махди и тот не дожил до победы, а ведь он был выше всех?..
В колонне слишком поздно заметили этот самолет. Он летел со стороны столицы, и потому сначала решили, что свой. Потом, разглядев голубые эмблемы ООН на крыльях и фюзеляже, понадеялись, что он уже отстрелялся-отбомбился, но, видно, “закрома” его еще не совсем опустели.
Впрочем, все равно негде было укрыться - кругом незасеянные, разбухшие от влаги поля. Автоматическая пушка штурмовика сделала всего двенадцать выстрелов, но и этого оказалось вполне достаточно…
Хабад выбрался из горящей машины и едва не упал, наткнувшись на откатившееся колесо БТРа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
- Порядок.
В этот момент мой интроскоп наконец-то заработал: в одну из пачек сотенных купюр была вложена микропленка. Дистанционный дубликатор тихонько затиликал, считывая информацию. Вот тут-то все и произошло…
Первым среагировал главный мордоворот Папаши Бор-бовича (тот, что до сей поры стоял позади всех). Он выхватил из-под плаща “узи” и разрядил магазин в наезжавшую на него машину. Нулевой эффект. Остальные боевики остолбенело смотрели на эту чертовщину. Охранники Очкарика, пятясь, дружно нажимали на курки своих никелированных револьверов. Пули пролетали сквозь лишенные стекол окна автомобиля, ударяли в бетонные перекрытия подвала и, вышибая искры, рикошетили от стальной арматуры. Впиваясь же в тело водителя, они как будто не причиняли ему никакого вреда. А сам Очкарик каким-то образом очутился на крышке двухметрового пыльного контейнера и что-то беззвучно кричал.
Анджею очень хотелось выскочить из подвала и мотануть куда-нибудь подальше из этого сумасшедшего города. Но он таки в очередной раз сумел обуздать свой безотчетный порыв. Выдержка - превыше всего…
Водитель автомобиля походил скорее на огромную серую тряпичную куклу, а не на живого человека (это уж Краковяк потом разглядел - когда все кончилось). Да и сам драндулет неопределенной Марки и возраста производил странное впечатление: багажник, капот и дверцы не имели ручек и замков, панель управления представляла собой грубую имитацию, а колеса были без шин.
Однако ж в те секунды никто не мог анализировать увиденное, да и рассмотреть как следует машину не было времени. Автомобиль, возникнув из ничего - из груды лежащего в центре подвала старого барахла, которое уже давным-давно чем-то тревожило Краковяка, - взревев несуществующим мотором, устремился к дверям, с грохотом сшибая на пути вполне вещественные преграды: ящики, ржавые остовы мотоциклов и пустые баки для мусора.
Наконец заработали автоматы остальных “парнишек”, и тело водителя стало походить на ситечко. В этот момент драндулет врезался в контейнер, на котором топтался Очкарик. От удара ооновец пошатнулся и, судорожно взмахнув руками, полетел вниз. Контейнер спустя мгновение рухнул на него. Автомобиль покореженным бампером боднул контейнер еще раз, протащил с полметра, потом мотор взвыл, заперхал и заглох.
Сменив рожки, “парнишки” продолжали высверливать в водителе дырочки. И хотя тело его дергалось от попаданий, руки по-прежнему мертвой хваткой цеплялись за руль.
Потом невдалеке завыла полицейская сирена (как потом выяснилось, копы ехали по какому-то другому делу), и все вмиг переменилось. Не забыв прихватить кейс, охранники гурьбой ринулись на улицу, поспешно запихивая под плащи “узи” с опустошенными магазинами и горячими стволами. Ооновские же охранники, продолжая сжимать в руках бесполезные револьверы, медленно приближались к раздавленному телу своего шефа.
Теперь намучаемся, вычисляя нового осведомителя Папаши, - думал Краковяк, мучительно страдая от невозможности вытереть пот со лба. - Труп за трупом - пошла полоса…
Интроскоп давно отключился, но пока Анджей не попадет в лабораторию, он не сможет узнать, скопировал ли все, что нужно. Больше ему здесь делать было нечего.
19
Из нобелевской лекции лауреата Нобелевской премии мира Уилла Ила:
“…Сегодня человечество расколото как никогда: на бедных и богатых, на мусульман и христиан, на высокообразованных и неграмотных, на черных и белых, на фанатичных революционеров и не менее фанатичных консерваторов, на инфицированных СПИДом и пока еще здоровых… И эти трещины, грозящие окончательно погубить род человеческий, продолжают расти и ветвиться, пересекаясь все в большем количестве точек. Огромный кристалл, брильянт, имя которому Человечество, стал предательски хрупок - на самой грани разрушения.
Что нужно делать, чтобы спасти его? Вот единственный вопрос, который должен волновать всех здравомыслящих людей. Сделать свой шаг навстречу? Слишком банальный и неконкретный ответ. Да и стоит ли идти навстречу, когда тебе грозят ножом, когда в тебя стреляют? Если только шагнуть, сжимая в руке точно такой же нож или винтовку? Но это значит убивать… Убивать, чтобы на свете не осталось людей с отличными от твоих взглядами, верой, нервной организацией и цветом кожи. Это ли выход? Ведь тогда на всей нашей огромной Земле в конце концов уцелеет один-единственный человек, остаток жизни которого обернется для него вечной карой.
Итак, что же нам делать?!”
20
ХАБАД (1)
Над головой опять рвануло. Оранжевые искры посыпались с небес. Казалось, каждая из них была по меньшей мере или ракетой, или бомбой. Хабад распластался на сидении “роллс-ройса”. В данный момент ему было наплевать, что подумает водитель. Все равно тот уже НЕ БЫЛ.
Грохот, грохот, всюду грохот… Мамбуту, зачем ты не вразумил меня?!
Стоя на плоской крыше хибары, пулеметчик лупил от живота длинными очередями куда-то во вспыхивающую темноту небес. Гильзы веерами разлетались во все стороны. Адъютант наконец-то появился из этого воющего и взрывающегося ада.
- Дорога свободна, соратник! - прокричал он сквозь грохот.
- Хо-ро-шо, - по слогам произнес Хабад - у него получалось только так. - Но сна-ча-ла у-бе-ри э-то-го пси-ха. - И замолчал - выдохся напрочь.
Адъютант поозирался, не сразу поняв, чего от него хотят, потом судорожно полез рукой в кобуру, не обнаружил там пистолета - маузер был заткнут за пояс. Но вот наконец вскинул его и выстрелил пулеметчику в грудь. Тот упал не сразу - сначала подломились ноги, и он еще лупил в небеса, стоя на коленях. Наконец солдат вытянулся во весь рост. Новый разрыв осветил его лицо: зубы оскалены, белки выпученных глаз сверкают.
- Е-дем! - прошелестел Хабад, и адъютант впрыгнул в открытую дверцу машины. Водитель нажал на “газ”.
Справа у самой дороги вырос огненный столб. “Роллс-ройс” бросило на обочину, Хабад ударился лбом о пуленепробиваемое стекло. Водитель сумел вывернуть руль, и они помчались дальше. Позади ярко вспыхнуло, с треском обрушились бамбуковые стены хибары. Вдруг кто-то возник перед бампером, широко раскинув руки. Водитель попытался было затормозить.
- Впе-ред! - скомандовал Хабад - голосовые связки по-прежнему не слушались его.
Тело тяжело ударило в лобовое стекло и исчезло.
- Кажется, это был ко… командир когорты, - полуобморочно пробормотал адъютант. Неужели он мог разглядеть лицо в этом сером пятне? Хабад с ненавистью посмотрел на него. Насколько проще, когда это всего лишь некое безымянное тело! Вот кретин!..
…И зачем он только отправился на передовую? Впрочем, этот чудесный солнечный день не сулил ничего плохого. Он ведь только хотел поздравить войска с Днем Революции и наградить отличившихся, что всегда поднимало боевой дух. Теперь же этот дух выйдет весь. Не самый плохой каламбур…
Противник неожиданно перешел к активным действиям и эффект, против всех ожиданий, оказался ошеломляющим. Значит, все-таки новый командующий… Новый…
Машину подбросило на ухабе, и Хабад снова ударился - теперь уже макушкой о потолок салона. Зубы клацнули. Позади грохотало все сильнее, хотя “роллс-ройс” быстро удалялся от расположения боевых частей. Неужели огненный вал идет следом?!
Вал не дошел… Машина благополучно выбралась на шоссе и помчалась в тыл. Следуя великолепной интуиции водителя, “роллс-ройс” виртуозно огибал воронки от бомб и снарядов. Прекрасный малый, этот Пекар, - подумал Хабад о водителе. - Жаль расставаться. - Но дело было решенное.
С утра Хабад объезжал на джипе выстроившиеся манипулы. Бойцы дружно кричали: “Да здравствует свобода! Ура!” А он стоял, вцепившись левой рукой в металлическую скобу, чтобы не покачнуться на колдобине, правую держал у козырька. На сей раз он молчал. Поздравления выкрикивал командующий фронтом, он же и вручал красно-черные значки “Соратника”. Хабад был не в настроении. Уже часов с десяти он стал чувствовать, что не все в порядке - что-то произойдет, не может не произойти. Он изо всех сил пытался подавить в себе это чувство, но праздничное настроение все равно было напрочь испорчено.
Торжественный обед для офицерского состава был организован в штабе головной когорты. Ее командир, мощный негр, еще лет двадцать назад бежавший с группой повстанцев из Джубы и многократно отличавшийся при создании ЩИТА СВОБОДЫ, не пьянея, произносил тост за тостом. Он внимательно следил, чтобы все присутствующие пили до дна. Только самому Хабаду не навязывал свою волю. Лидер Революции сидел, откинувшись на спинку кресла, мрачно смотрел на празднество и лишь изредка пригубливал стакан с бренди.
Несмотря на полевые условия, стол ломился от угощений. Фирменным блюдом были молочные поросята с маисом, однако у Хабада напрочь пропал аппетит. Но и совсем уйти из-за стола он все ж таки не решался - среди военных пойдут нежелательные разговоры. Зачем наживать себе лишние проблемы?
Ему казалось, что командир когорты и без того недобро поглядывает на него, продолжая на словах восторгаться полководческим талантом Лидера Революции. Хабад мучительно раздумывал о судьбе этого суданца. Пока что именно головная когорта победоносно наступала и достигла наибольших успехов. Именно она наголову разгромила Геор-гиадиса, и голова этого упрямого, но бездарного генерала теперь украшает столичную кунсткамеру ТАР наряду с головами личного представителя Генерального секретаря ООН, трех африканских президентов и архиепископа Бардуслея. Каламбуры порой рождались у Хабада, доставляя недолгое, недовольно сильное чувство удовольствия. Мало что радовало его в жизни. Даже отправляя к Мамбуту врагов и предателей, он все чаще грустил, думая о преходящести, бренности всего сущего, об относительности понятий дружбы, верности, единства…
Первый ракетный удар был Нанесен еще при свете дня. Склад боеприпасов взлетел на воздух прямо у него на глазах. Рвущиеся снаряды сыпались градом, моментально запалив близлежащие дома. Вскоре окраины поселка затянуло едким дымом. Вонь собачьих шкур и кизяка была просто невыносимой.
…Навстречу “роллс-ройсу” попалась колонна из нескольких бронетранспортеров. Хабад приказал водителю остановиться. Адъютанту пришлось стрелять в воздух, чтобы командир колонны понял, чего от него хотят.
Чистенький, отутюженный офицерик - видно, только что из училища - строевым шагом подошел к вылезшему из машины Лидеру Революции, по всем правилам отдал честь и представился. Хабад не ответил (да ой и не слышал вовсе слов этого сопляка), подхватил его этак доверительно под локоток и увлек на обочину, отгородившись “роллс-ройсом” от остального мира. Из открытых люков БТР стали высовываться головы бойцов.
- Послушай, мальчик…- тихо проговорил Хабад, - Там, на передовой, от тебя пользы не будет. Сопроводи-ка меня до столицы.
- Но мой приказ!.. Там же идет бой!.. - скорее всхлипнул, чем выкрикнул офицерик.
- Им уже не поможешь, - окончательно овладев собой, теперь уже совершенно спокойным голосом ответил генерал. - Будем создавать новую линию обороны по реке Кибали.
- Так далеко?
Это действительно почти полностью перечеркивало результаты двух последних месяцев войны.
- Тебе никогда не приходилось отступать? - Хабад притянул офицерика к себе и пристально посмотрел ему в глаза.
- Нет, соратник!
- Этому тоже следует научиться…
Колонна развернулась и разделилась на две части, пропустив “роллс-ройс” в центр. Командир бронецентурии теперь сидел в легковой машине вместе с Хабадом. Тот почему-то не захотел отпустить офицерика в головной БТР согласно боевому расписанию и всю дорогу что-то втолковывал ему, учил уму-разуму:
- Ты пойми: победным маршем мы никогда не дойдем до Нью-Йорка. Предстоит трудная борьба: позор поражений порой сменит блеск побед. Надо быть готовыми к этому - не паниковать, не думать о капитуляции, а твердо верить в нашу цель и идти до конца. Если не мы, так наши дети обязательно победят, водрузив черно-красное знамя над Капитолием. Великий Махди и тот не дожил до победы, а ведь он был выше всех?..
В колонне слишком поздно заметили этот самолет. Он летел со стороны столицы, и потому сначала решили, что свой. Потом, разглядев голубые эмблемы ООН на крыльях и фюзеляже, понадеялись, что он уже отстрелялся-отбомбился, но, видно, “закрома” его еще не совсем опустели.
Впрочем, все равно негде было укрыться - кругом незасеянные, разбухшие от влаги поля. Автоматическая пушка штурмовика сделала всего двенадцать выстрелов, но и этого оказалось вполне достаточно…
Хабад выбрался из горящей машины и едва не упал, наткнувшись на откатившееся колесо БТРа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39