Даже в организации по трудоустройству заглядывал — вдруг ошивается там полуголодный, безработный инженеришка? Поговорить с ним, покопаться во внутренностях. Приобретать инженера в «завернутом» виде банкир не собирался, но для «вычитки» необходим объект, а он упрямо не появлялся.
Басов терпеливо искал. Не исключена возможность случайно встретиться с нужным человечком. Никаких анкет и социологических тестов — Басов уверен в своей опытности, в умении раскрыть человеческую душу, прочитать в ней так необходимые ему данные. Обмен несколькими фразами — все, что ему нужно.
— Опомнись, Альфред, — советовал ему такой же банкир, но «стоимостью» поменьше. — Любой человек прямо-таки набит недостатками. Которые сейчас возведены в ранг достоинств. Честность срели них самое позорное явление. Абсолютно честными бывают непроходимые глупцы либо люди с поврежденной психикой. Ни те, ни другие тебе не подходят.
— Не подходят, — безулыбчиво соглашался Басов. — Поэтому ищу и… обязательно найду.
Собеседник пожимал плечами, когда Альфред Терентьевич его не видел, многозначительно вертел пальцем у виска. Дескать, свихнулся «баран», все равно ничего не выйдет, в конце концов «купит» какого-нибудь проходимца, который обдерет его, как липку.
Басов упрямо гнул свою линию — продолжал поиски. И все-таки добился своего!
Помог один бухгалтер, малозаметный старикашка, из тех, кто обращается с банковскими ценностями с такой скрупулезностью, будто они принадлежат не хозяину, а ему лично. Старик порекомендовал банкиру своего соседа по подъезду.
Федор Иванович Машкин, инженер по образованию и чиновник по роду деятельности, сам сомневался в своих инженерных познаниях. В конце семидесятых закончил институт, распределился в министерство, принял от ушедшего на пенсию предшественника ухоженный канцелярский стол со всеми причиндалами. Даже с набором карандашей и скрепок. Пенсионер постарался внедрить в сознание юноши нехитрую чиновничью науку.
Прежде всего, начисто вымести из головы все, чему научили в институте. Чертежи, расчеты конструкций, инженерная гидрогеология и прочие премудрости нужны «полевикам», которые непосредственно строят. Руководящим деятелям любого масштаба, тем более, министерского, они — ни к чему. Второе правило позаимствовано из армейских неуставных отношений. Я — начальник, ты — дурак, ты — начальник, я — дурак. Емко и правильно!
Еще — некоторые необходимые для кабинетной работы премудрости. В отношении «бумажки-букашки», умения принимать «благодарности» и обязательно делиться ими с начальством. Заодно Машкин усвоил деловой стиль писания бумаг. Директивных указаний и докладных записок, пространных докладов и коротких телеграмм, разгромных приказов с выговорами и поощрительных — с премиями и грамотами.
В порядке повышения профессионального уровня Федор Иванович не только освоил «образцы» чиновничьей продукции — еще раз перечитал Ильфа и Петрова. Даже в этих чисто литературных произведениях с"умел отыскать полезные для продвижения по служебной лесенке мелочи.
Жизнь наладилась. Машкин получил двухкомнатную квартиру, обставил ее стильной по тем временам мебелью, сам приоделся. Пришло время — женился. В коллективе уважали молодого, а потом — средних лет, инженера. Начальство в меру нахваливало, в меру поругивало. На то и начальство, чтобы воспитывать подчиненных, держать их на одном, заранее отработанном уровне.
Впереди — сплошная голубизна, без единной тучки. Живи и радуйся.
И вдруг «голубизна» помутнела. Грянули невесть откуда появившиеся реформы. Машкина по сокращению уволили. Куда податься? На стройку? Исключается, инженер-строитель из него, как из палки ружье. По примеру бывшего заместителя заведующего отделом двинуть в торговлю? Но в сложной науке «купи-продай» Федор Иванович разбирается меньше, чем в строительном производстве.
Зарегистрироваться на бирже, стыдно признаться, в качестве безработного он не решился. Предложат пойти на стройку, а Машкин — ни ухом, ни рылом — начисто позабыл обо всем, чему учили в институте, такого напорет — здание развалится, а прораба отправят на отсидку.
Целыми днями бегал по офисам новорожденных фирм и компаний, улыбался, кланялся, демонстрировал диплом и трудовую книжку. Бесполезно, нынче таких, как он, чиновников предостаточно. Предложили торговать гербалайфом. Дескать, человек грамотный, общительный, сумеет организовать распространение заморского лекарства. Дело за малым — внести какую-то мелочь, пару десятков баксов, которых у соискателя не нашлось.
Пришлось отказаться.
Переговоры с предпринимателями походили один на другой, будто их скопировали на ксероксе.
— Вам нужен дипломированный инженер-строитель?
Золотозубый бизнесмен смотрит на спрашивающего, как археолог на выкопанный из земли древний осколок. С интересом и равнодушием, одновременно.
— Нет, в строителях фирма не нуждается…
— Ну, не обязательно в строительстве, — наседал Машкин, с ужасом представляя себе, как он заявится домой к голодным детям и обозленной безденежьем жене. — Все же, я грамотный человек…
— В России сейчас почти все грамотные. Сказано, не нуждаемся!
Разгневанный зряшной потерей времени толстяк показывает безработному спину.
Обескураженный неудачами Машкин соглашался уже на любую работу: торговать на улице, раздавать рекламные листовки, сторожить магазины или склады. Все бесполезно! Инженер понуро возвращался домой, съедал нищенскую геркулесовую кашу и заваливался на диван с рекламной газетой в руках. Вычитывал из нее все, что относится к возможному применению полученного в министерстве опыта и знаний. Под аккопанимент далеко нелестных выражений супруги.
Семейная жизнь Федора Ивановича напоминала осеннюю погоду. С нудными дождиками упреков, с неожидаными похолоданиями, с громами и молниями супружеских скандалов. Татьяна психовала, если и не орала, опасаясь реакции соседей по лестничной площадке, то вволю шипела, на подобии разозленной змеи.
И — никаких перспектив на улучшение. Щедрые обещания руководителей страны — стабилизация вот-вот наступит, светлое будущее — не за горами, необходимо временно подтянуть пояса — вызывали раздражение и злость.
Федор Иванович перестал включать телевизор, читал только рекламные газетки да и то потому, что они — бесплатные. Если чиновничья работа научила его осторожности и осмотрительности, то нагрянувшие реформы и безработица внедрили в сознание боязнь потерять место, которое он должен найти… Обязательно найти, ибо безнадежность подобна медленному умиранию. А инженер-чиновник хотел прожить, как минимум, сотню лет.
И вдруг в сплошной темноте бытия появился едва заметный луч надежды.
Сосед по подъезду, старый, облезлый бухгалтер, пообещал свести безработного инженера с богатым банкиром. Трудно сказать, что толкнуло престарелого человека на необычную, несовременную заботу о едва знакомом соседе. Скорей всего, безделье и тоска.
— Кого ищет банкир? — стараясь придать лицу максимальное равнодушие, хотя кровь всполошенно застучала в висках, спросил Машкин. — Если — охранника, не пойду…
— Охранников и телохранителей у Басова предостаточно… Он решил коттедж построить, сам ни бельмеса в строительстве не смыслит. Прораб понадобился…
— Какой из меня прораб… — заикнулся было Машкин, но тут же спохватился, будто заткнул себе болтливый рот. Обстановка — не для выбора должностей — дворником, ассенизатором, курьером, какая разница? — Диплом, конечно, имеется, но…
— Никаких «но», дорогой соседушка. Устроишься — выставишь бутылек… Банкир — настоящая дойная коровка, доить и доить. Гляди, не продешеви, нынче — рынок: как потопаешь, так и полопаешь… Меньше, чем на пару кусков баксов не соглашайся.
— Две тысячи долларов? — ужаснулся Машкин, мечтающий о жалких пяти кусках деревянных. — Брешешь, старик!
— Я тебе не собака, чтобы брехать, — обиделся бухгалтер. — Не хочешь потолковать с Басовым — твои проблемы. Бегай по фирмам, ползай на коленях — авось, возьмут… полы в офисе подтирать. Хоть тряпкой, хоть твоим дерьмовым дипломом!
— Да вы не обижайтесь, — снова спохватился безработный инженер. — Это я так сказал — к слову… Огромное спасибо! Если выйдет — не поскуплюсь, вволю попируем…
— Ладно, прощаю, — прошамкал бухгалтер, поправляя во рту протез, который постоянно выскакивает. — Так и быть, поговорю с банкиром, уломаю…
В давние времена судьба свела в одной комнате, гордо именуемой бухгалтерией, всемогущего бухгалтера и бесправного счетовода. Они не то, чтобы подружились — какая, спрашивается, может быть дружба между человеком, приближенным к начальству и рядовым клерком? — просто привыкли друг к другу.
Прошли годы, прошерстили служебные и человеческие отношения жителей России, вознесли одних, бросили в болотную тину других. Рядовой счетовод превратился во владельца престижного банка, его прежнее начальство — бухгалтер стал нищим пенсионером. И все же Альфред Терентьевич не забыл «приятеля», навещал его, изредка «подкармливал». Тот, в свою очередь, навещал банк, подолгу просиживал в операционном зале. Насторожив далеко не старческие уши, засекал нелестные отзывы некоторых служащих в адрес хозяина. Добытые трофеи торжественно выкладывал банкиру.
На этот раз он не задержался в зале — поспешил в кабинет «благодетеля». С месяц тому назад Альфред Терентьевич вскользь посетовал на крайнюю необходимость найти честного инженера, специалиста самой высокой пробы. Для строительства загороднего особняка.
Откровенность была воспринята, как служебное задание начальства. Тем более, что смертная тоска измучила все еще деятельного пенсионера. А тут привалило счастье снова заняться «живым» делом, почувствовать себя кому-то нужным, за что-то отвечающим! Тем более, что Басов непременно поощрит старого «друга» за оказанную помощь, следовательно, пусть одноразово, но увеличится получаемая нищенская пенсия, позволит хотя бы пару недель ощутить себя беззаботным человеком.
Активно сооблазняя безработного соседа, бухгалтер-сводня не менее активно распевал Басову хвалебные дифирамбы в адрес своего протеже. Поминутно вытирая слезящиеся глаза, поправляя чертову челюсть и шмыгая вечно простуженным носом, азартно посапывал, дергал головой и размахивал руками.
— Сосед — безработный, — захлебываясь от предчувствия ожидающей его подачки, расхваливал он Машкина, будто базарная торговка спрыснутые водой помидоры. — По отзывая знающих его людей — честный человек, неподкупный. Возьмете — не ошибетесь. Говорят, предан любому руководителю… простите, хозяину, в руках которого — его зарплата… Долгое время прослужил в министерстве. Закончил институт. Инженер-строитель.
В смысле сопротивления взяткам Басов усомнился — уровень неподкупности любого чиновника, по его мнению, определяется предложенной суммой. А вот преданность — чрезвычайно ценное качество, способное компенсировать остальные изъяны.
Правда, абсолютной преданности, как и неподкупности, не существует, все эти понятия относительны. Выдумки философов и социологов, набивающих себе цену. Но если есть ростки — вырастить из них нужное хозяину «растение» — дело времени и опытности. Главное — заинтересовать инженера, наглядно показать ему ожидающую его выгоду. И позаботиться о быте нужного работника — именно, с быта начинается преданность и честность. Какую конуру построишь дворовому псу, с таким усердием он станет охранять достояние благодетеля.
— Приводи своего соседа. Поговорим. Подойдет — ничего не пожалею ни для тебя, ни для него…
Сводня-бухгалтер самолично доставил инженера в басовский офис.
— Диплом держи на готове, — накапывал он в ухо Федору Ивановичу. — И сразу — на стол. Старайся больше помалкивать — я стану говорить… Слава Богу, научился за свой бухгалтерский век!
Машкин глубоко сомневался в ораторском умении пенсионера, значительно больше был уверен в своих способностях, нажитых за долгие годы пребывания в министерских кабинетах. Но возразить боялся. Вдруг бухгалтер в очередной раз обидится, плюнет и оставит подопечного лицом к лицу с нищетой и безработицей.
Из головы не выходили обещанные баксы. Медленно, маняще перекладывались «полтинниками» слева направо, потом наоборот, «стольниками» — справа налево. Новенькие банкноты, хрустящие. Мысленно Федор Иванович покупал машины, мебель, туристические путевки, модную одежду, квартиры, короче, все, что продается и покупается.
И вот за час до назначенного банкиром времени инженер и бухгалтер появились в скромно обставленной приемной. Секретарша поглядела на часы, сверилась с записями в изящном блокнотике.
— До приема еще целый час. Вы погуляете или здесь отдохнете?
Машкин не успел открыть рот — бухгалтер опередил его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Басов терпеливо искал. Не исключена возможность случайно встретиться с нужным человечком. Никаких анкет и социологических тестов — Басов уверен в своей опытности, в умении раскрыть человеческую душу, прочитать в ней так необходимые ему данные. Обмен несколькими фразами — все, что ему нужно.
— Опомнись, Альфред, — советовал ему такой же банкир, но «стоимостью» поменьше. — Любой человек прямо-таки набит недостатками. Которые сейчас возведены в ранг достоинств. Честность срели них самое позорное явление. Абсолютно честными бывают непроходимые глупцы либо люди с поврежденной психикой. Ни те, ни другие тебе не подходят.
— Не подходят, — безулыбчиво соглашался Басов. — Поэтому ищу и… обязательно найду.
Собеседник пожимал плечами, когда Альфред Терентьевич его не видел, многозначительно вертел пальцем у виска. Дескать, свихнулся «баран», все равно ничего не выйдет, в конце концов «купит» какого-нибудь проходимца, который обдерет его, как липку.
Басов упрямо гнул свою линию — продолжал поиски. И все-таки добился своего!
Помог один бухгалтер, малозаметный старикашка, из тех, кто обращается с банковскими ценностями с такой скрупулезностью, будто они принадлежат не хозяину, а ему лично. Старик порекомендовал банкиру своего соседа по подъезду.
Федор Иванович Машкин, инженер по образованию и чиновник по роду деятельности, сам сомневался в своих инженерных познаниях. В конце семидесятых закончил институт, распределился в министерство, принял от ушедшего на пенсию предшественника ухоженный канцелярский стол со всеми причиндалами. Даже с набором карандашей и скрепок. Пенсионер постарался внедрить в сознание юноши нехитрую чиновничью науку.
Прежде всего, начисто вымести из головы все, чему научили в институте. Чертежи, расчеты конструкций, инженерная гидрогеология и прочие премудрости нужны «полевикам», которые непосредственно строят. Руководящим деятелям любого масштаба, тем более, министерского, они — ни к чему. Второе правило позаимствовано из армейских неуставных отношений. Я — начальник, ты — дурак, ты — начальник, я — дурак. Емко и правильно!
Еще — некоторые необходимые для кабинетной работы премудрости. В отношении «бумажки-букашки», умения принимать «благодарности» и обязательно делиться ими с начальством. Заодно Машкин усвоил деловой стиль писания бумаг. Директивных указаний и докладных записок, пространных докладов и коротких телеграмм, разгромных приказов с выговорами и поощрительных — с премиями и грамотами.
В порядке повышения профессионального уровня Федор Иванович не только освоил «образцы» чиновничьей продукции — еще раз перечитал Ильфа и Петрова. Даже в этих чисто литературных произведениях с"умел отыскать полезные для продвижения по служебной лесенке мелочи.
Жизнь наладилась. Машкин получил двухкомнатную квартиру, обставил ее стильной по тем временам мебелью, сам приоделся. Пришло время — женился. В коллективе уважали молодого, а потом — средних лет, инженера. Начальство в меру нахваливало, в меру поругивало. На то и начальство, чтобы воспитывать подчиненных, держать их на одном, заранее отработанном уровне.
Впереди — сплошная голубизна, без единной тучки. Живи и радуйся.
И вдруг «голубизна» помутнела. Грянули невесть откуда появившиеся реформы. Машкина по сокращению уволили. Куда податься? На стройку? Исключается, инженер-строитель из него, как из палки ружье. По примеру бывшего заместителя заведующего отделом двинуть в торговлю? Но в сложной науке «купи-продай» Федор Иванович разбирается меньше, чем в строительном производстве.
Зарегистрироваться на бирже, стыдно признаться, в качестве безработного он не решился. Предложат пойти на стройку, а Машкин — ни ухом, ни рылом — начисто позабыл обо всем, чему учили в институте, такого напорет — здание развалится, а прораба отправят на отсидку.
Целыми днями бегал по офисам новорожденных фирм и компаний, улыбался, кланялся, демонстрировал диплом и трудовую книжку. Бесполезно, нынче таких, как он, чиновников предостаточно. Предложили торговать гербалайфом. Дескать, человек грамотный, общительный, сумеет организовать распространение заморского лекарства. Дело за малым — внести какую-то мелочь, пару десятков баксов, которых у соискателя не нашлось.
Пришлось отказаться.
Переговоры с предпринимателями походили один на другой, будто их скопировали на ксероксе.
— Вам нужен дипломированный инженер-строитель?
Золотозубый бизнесмен смотрит на спрашивающего, как археолог на выкопанный из земли древний осколок. С интересом и равнодушием, одновременно.
— Нет, в строителях фирма не нуждается…
— Ну, не обязательно в строительстве, — наседал Машкин, с ужасом представляя себе, как он заявится домой к голодным детям и обозленной безденежьем жене. — Все же, я грамотный человек…
— В России сейчас почти все грамотные. Сказано, не нуждаемся!
Разгневанный зряшной потерей времени толстяк показывает безработному спину.
Обескураженный неудачами Машкин соглашался уже на любую работу: торговать на улице, раздавать рекламные листовки, сторожить магазины или склады. Все бесполезно! Инженер понуро возвращался домой, съедал нищенскую геркулесовую кашу и заваливался на диван с рекламной газетой в руках. Вычитывал из нее все, что относится к возможному применению полученного в министерстве опыта и знаний. Под аккопанимент далеко нелестных выражений супруги.
Семейная жизнь Федора Ивановича напоминала осеннюю погоду. С нудными дождиками упреков, с неожидаными похолоданиями, с громами и молниями супружеских скандалов. Татьяна психовала, если и не орала, опасаясь реакции соседей по лестничной площадке, то вволю шипела, на подобии разозленной змеи.
И — никаких перспектив на улучшение. Щедрые обещания руководителей страны — стабилизация вот-вот наступит, светлое будущее — не за горами, необходимо временно подтянуть пояса — вызывали раздражение и злость.
Федор Иванович перестал включать телевизор, читал только рекламные газетки да и то потому, что они — бесплатные. Если чиновничья работа научила его осторожности и осмотрительности, то нагрянувшие реформы и безработица внедрили в сознание боязнь потерять место, которое он должен найти… Обязательно найти, ибо безнадежность подобна медленному умиранию. А инженер-чиновник хотел прожить, как минимум, сотню лет.
И вдруг в сплошной темноте бытия появился едва заметный луч надежды.
Сосед по подъезду, старый, облезлый бухгалтер, пообещал свести безработного инженера с богатым банкиром. Трудно сказать, что толкнуло престарелого человека на необычную, несовременную заботу о едва знакомом соседе. Скорей всего, безделье и тоска.
— Кого ищет банкир? — стараясь придать лицу максимальное равнодушие, хотя кровь всполошенно застучала в висках, спросил Машкин. — Если — охранника, не пойду…
— Охранников и телохранителей у Басова предостаточно… Он решил коттедж построить, сам ни бельмеса в строительстве не смыслит. Прораб понадобился…
— Какой из меня прораб… — заикнулся было Машкин, но тут же спохватился, будто заткнул себе болтливый рот. Обстановка — не для выбора должностей — дворником, ассенизатором, курьером, какая разница? — Диплом, конечно, имеется, но…
— Никаких «но», дорогой соседушка. Устроишься — выставишь бутылек… Банкир — настоящая дойная коровка, доить и доить. Гляди, не продешеви, нынче — рынок: как потопаешь, так и полопаешь… Меньше, чем на пару кусков баксов не соглашайся.
— Две тысячи долларов? — ужаснулся Машкин, мечтающий о жалких пяти кусках деревянных. — Брешешь, старик!
— Я тебе не собака, чтобы брехать, — обиделся бухгалтер. — Не хочешь потолковать с Басовым — твои проблемы. Бегай по фирмам, ползай на коленях — авось, возьмут… полы в офисе подтирать. Хоть тряпкой, хоть твоим дерьмовым дипломом!
— Да вы не обижайтесь, — снова спохватился безработный инженер. — Это я так сказал — к слову… Огромное спасибо! Если выйдет — не поскуплюсь, вволю попируем…
— Ладно, прощаю, — прошамкал бухгалтер, поправляя во рту протез, который постоянно выскакивает. — Так и быть, поговорю с банкиром, уломаю…
В давние времена судьба свела в одной комнате, гордо именуемой бухгалтерией, всемогущего бухгалтера и бесправного счетовода. Они не то, чтобы подружились — какая, спрашивается, может быть дружба между человеком, приближенным к начальству и рядовым клерком? — просто привыкли друг к другу.
Прошли годы, прошерстили служебные и человеческие отношения жителей России, вознесли одних, бросили в болотную тину других. Рядовой счетовод превратился во владельца престижного банка, его прежнее начальство — бухгалтер стал нищим пенсионером. И все же Альфред Терентьевич не забыл «приятеля», навещал его, изредка «подкармливал». Тот, в свою очередь, навещал банк, подолгу просиживал в операционном зале. Насторожив далеко не старческие уши, засекал нелестные отзывы некоторых служащих в адрес хозяина. Добытые трофеи торжественно выкладывал банкиру.
На этот раз он не задержался в зале — поспешил в кабинет «благодетеля». С месяц тому назад Альфред Терентьевич вскользь посетовал на крайнюю необходимость найти честного инженера, специалиста самой высокой пробы. Для строительства загороднего особняка.
Откровенность была воспринята, как служебное задание начальства. Тем более, что смертная тоска измучила все еще деятельного пенсионера. А тут привалило счастье снова заняться «живым» делом, почувствовать себя кому-то нужным, за что-то отвечающим! Тем более, что Басов непременно поощрит старого «друга» за оказанную помощь, следовательно, пусть одноразово, но увеличится получаемая нищенская пенсия, позволит хотя бы пару недель ощутить себя беззаботным человеком.
Активно сооблазняя безработного соседа, бухгалтер-сводня не менее активно распевал Басову хвалебные дифирамбы в адрес своего протеже. Поминутно вытирая слезящиеся глаза, поправляя чертову челюсть и шмыгая вечно простуженным носом, азартно посапывал, дергал головой и размахивал руками.
— Сосед — безработный, — захлебываясь от предчувствия ожидающей его подачки, расхваливал он Машкина, будто базарная торговка спрыснутые водой помидоры. — По отзывая знающих его людей — честный человек, неподкупный. Возьмете — не ошибетесь. Говорят, предан любому руководителю… простите, хозяину, в руках которого — его зарплата… Долгое время прослужил в министерстве. Закончил институт. Инженер-строитель.
В смысле сопротивления взяткам Басов усомнился — уровень неподкупности любого чиновника, по его мнению, определяется предложенной суммой. А вот преданность — чрезвычайно ценное качество, способное компенсировать остальные изъяны.
Правда, абсолютной преданности, как и неподкупности, не существует, все эти понятия относительны. Выдумки философов и социологов, набивающих себе цену. Но если есть ростки — вырастить из них нужное хозяину «растение» — дело времени и опытности. Главное — заинтересовать инженера, наглядно показать ему ожидающую его выгоду. И позаботиться о быте нужного работника — именно, с быта начинается преданность и честность. Какую конуру построишь дворовому псу, с таким усердием он станет охранять достояние благодетеля.
— Приводи своего соседа. Поговорим. Подойдет — ничего не пожалею ни для тебя, ни для него…
Сводня-бухгалтер самолично доставил инженера в басовский офис.
— Диплом держи на готове, — накапывал он в ухо Федору Ивановичу. — И сразу — на стол. Старайся больше помалкивать — я стану говорить… Слава Богу, научился за свой бухгалтерский век!
Машкин глубоко сомневался в ораторском умении пенсионера, значительно больше был уверен в своих способностях, нажитых за долгие годы пребывания в министерских кабинетах. Но возразить боялся. Вдруг бухгалтер в очередной раз обидится, плюнет и оставит подопечного лицом к лицу с нищетой и безработицей.
Из головы не выходили обещанные баксы. Медленно, маняще перекладывались «полтинниками» слева направо, потом наоборот, «стольниками» — справа налево. Новенькие банкноты, хрустящие. Мысленно Федор Иванович покупал машины, мебель, туристические путевки, модную одежду, квартиры, короче, все, что продается и покупается.
И вот за час до назначенного банкиром времени инженер и бухгалтер появились в скромно обставленной приемной. Секретарша поглядела на часы, сверилась с записями в изящном блокнотике.
— До приема еще целый час. Вы погуляете или здесь отдохнете?
Машкин не успел открыть рот — бухгалтер опередил его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35