Махровый халат распахнулся, обнажив дряблое тело старика. Челюсть отвисла.
— Пуля, пощади…
Собков зловеще улыбнулся. Узнал старый мерзавец, вспомнил кликуху, данную на зоне молодому спецназовцу! Небось, сердце скатилось в пятки, трусишки обмочил, тварь вонючая.
— Погляжу на твое поведение. Сейчас побазарим, малость примем.
Киллер запер дверь, достал из бара бутылку коньяка, две рюмки, нарезанный лимон, посыпанный сахарной пудрой. Оглядел стол и демонстративно поморщился.
— Я тебя на своей вилле принимал не так бедно. Помнишь Аннушкины разносолы?… Забыл, падла? Это когда ты приказал мне ликвидировать депутата Пушкарева… Вспомнил, вонючий огрызок?
— За что? — трусливо прохрипел Монах. — Ведь я к тебе — как к сыну…
— Сказано, сначала примем, — придвинул Александр наполненную рюмку. — Базар пойдет веселей. Мы с тобой — не пацаны, не сявки — в законе, веди себя соответственно. Вот так, — удовлетворенно промолвил он, когда Монах залпом опустошил рюмку. Свою даже не пригубил. — Теперь можно и побазарить.
«Англичанин» успокоился. Решил — если киллер сразу не выстрелил, страшного не произойдет. Вдруг Пуля задумал поиздеваться, показать, кто из них банкует. Главное, не качать права, изобразить радость.
— Ну, что ж, встреча старых друзей всегда приятна, — подхалимисто улыбнулся он. — Побазарим. Как живешь, что у тебя новенького? Почему столько времени не давал знать о себе?
Собков знал какая ярость горит в ласково улыбающемся старике. И все же наслаждался. Страхом и унижением бывшего своего начальника. Особенно, унижением.
— Мог бы вообще исчезнуть. Если бы твой посланец Феликс успел выстрелить. Одно непонятно: за что ты решил меня замочить? Казалось бы, все твои приказы выполнял. Неужели пожалел несчастные пятнадцать кусков баксов за депутата? Тогда — вдвойне дерьмо!
— О чем ты говоришь, Пуля? — ужаснулся старый притворщик. — Клянусь, не поручал я тебя мочить — Феликс придумал.
— Врешь, падла, — устало проговорил Собков. — Пощаду вымаливаешь.
Монах поник. Понял: нет ни малейшей надежды на помилование. И все же он с жадностью цеплялся за возможное снисхождение. Не сможет, не должен бывший его дружан выстрелить в старика, с которым его так много связывает… или связывало…
— Не торопись, Пуля. Ты всегда отличался излишней торопливостью. Посуди, зачем я стал бы нацеливать на тебя своих шестерок? Где логика? Ведь мы с тобой — элита, все остальные эскадронцы — быдло, грязь. Давай поглубже поковыряемся в наших проблемах. Признаюсь, я действительно задолжал тебе за выполненные заказы — видишь, в углу маленький сейф? Вот ключ. Отопри и возьми сколько считаешь нужным. Я даже пересчитывать не стану.
Неисправим, старый пройдоха! Даже перед смертью долдонит о паршивой капусте.
Собков презрительно поморщился.
— С тобой, огрызок, все ясно… До встречи на том свете.
Снова верхняя губа задралась, показываая острые мелкие зубы. Киллер выстрелил не целясь, навскидку, но пуля, словно заколдованная, вошла точно в цель — в горло. Старик осел в кресле, хлынувшая изо рта кровь залила его грудь, несколько капель попало на пиджак убийцы. Он брезгливо смахнул их, протер рукав чистым носовым платком.
Вот и все, первая задача, выполнена, долг мести выплачен. Можно возвращаться в Куликово, где, наверно, его уже ожидает Ксана.
Но киллер не торопился. Посидел, подумал. Потом извлек из кармана убитого дамский пистолетик, дважды выстрелил в открытое окно, тщательно протер, удалив свои следы, вложил в руку мертвеца. Вышел в переднюю и такую же операцию проделал с оружием охранников. Дескать, произошла обычная разборка, шеф обидел телохранителей или те решили поживиться баксами. В заключении горячего спора — перестрелка и три трупа.
Конечно, придуманный маскарад сыскари легко разгадают, но для этого им понадобится немалое время. К тому же, если судить по многозначительным намекам вербовщика, правоохранительные органы особо стараться не станут — спустят расследование под откос.
Проходя мимо толстой дежурной, Александр заботливо проговорил.
— Господин Грей просит его не тревожить. Занемог — похоже на радикулит. Сейчас я пришлю к нему опытную массажистку.
— Стоит ли тратиться, — проворковала жирная сводня. — Наша горничная охотно поработала бы над спинкой болящего. Кстати, я тоже училась на курсах массажисток…
Собков представил себе «сеанс массажа» и едва не расхохотался. Две туши станут тереться друг о друга, пытаясь достичь «возгорания». Несмотря на тройное убийство, киллер чувствовал себя превосходно…
Глава 7
Благополучно добравшись до Куликово и войдя в пустую квартиру, Александр почувствовал неожиданную слабость: закружилась голова, ослабли руки и ноги. Неужели сорвалась у вербовщика задуманная операция по освобождению девушки? Вдруг поднялось на дыбы МВД, или вмешалась некая третяя сила, в виде свободной прессы? Или — передумало начальство, посчитало невыгодным подкармливать обычного наемного убийцу, нашли ему более достойную замену?
Охваченный недобрыми предчувствиями, Собков решил покончить с ними одним махом. Сбросив пиджак, присел к телефонному аппарату. Набрал знакомый номер. Затаив дыхание, вслушивался в протяжные гудки, которые то успокаивали его, то пробуждали еще большую тревогу.
— Вас слушают.
— Мне нужен мененджер, — по слогам продекламировал киллер. — Ме-нен-джер! Срочно нужен.
— Одну минуту.
Как и в прошлый раз, минута растянулась на добрые четверть часа.
— Почему вы не выполняете условий заключенного между нами договора? — заорал Александр, едва услышав в трубке спокойный голос очкарика.
— Разговор — не телефонный. Через два часа — на старом месте…
Последнюю фразу Голубев не услышал — ее заглушило поскрипывание ключа в замке.
На пороге стояла Ксана…
Александру не довелось побеседовать с любимой девушкой. Они ограничились об"ятиями и поцелуями. Кажется, Ксана ожидала большего — обиженно поморщилась.
— Ты не соскучился?
— Еще как соскучился! Просто тороплюсь. К вечеру буду дома, тогда поговорим. Отдыхай, любимая, все горести уже позади, — бестолково, как и все мужчины в такой обстановке, Собков выгрузил набитый продуктами холодильник, разогрел стоящий невесть с какого времени борщ. — Поешь и усни. Приеду — разбужу.
— Ладно… Спасибо, милый… Постарайся вернуться пораньше.
После приезда Ксаны разговор с «мененджером» уже не нужен, но не откажешься же. Сам напросился. Придется признаться в нестерпимом желании немедленно приступить к «работе».
Приблизительно так же думал и Баянов.
По пути на конспиративную квартиру он вспомнил вербовку Баниной. По сложности — почти такую же, как и ее невенчанного супруга. Тогда он ожидал легкой победы над излишне наивной телкой, уже подготовленной пребыванием на зоне.
И… ошибся.
По хитроумному замыслу генерала Рогова, дополненному отделом полковника Фломина, девушка не просто отдается завербованному российскому терминатору в уплату за его согласие руководить группой киллеров. Она будет следить за любимым человеком, докладывать Баянову не только о поступках «мужа», но даже об изменениях в его настроении.
Именно эта обязанность и встретила вначале непонимающее пожимание плечиками, потом — резкий отказ. Непонятно. Ведь ей предлагают не только отмену сурового приговора, но и счастливую семейную жизнь. Что же касается слежки за мужем, то это обычное задание, которое для стажера Высшей школы милиции не должно представляться позорным.
Капитан так и высказался. Прямо и веско.
Ксана не плакала, в сощуренных глазах, окаймленных синевой, Баянов увидел нескрываемую неприязнь.
— Не пойму, — глядя мимо собеседника, на зарешеченное окно, негромко говорила она. — Значит, ночью обнимет меня муж, приласкает, а я должна, отвечая на его ласки, выпытывать, что он замыслил против вас, да? Будет разговаривать по телефону — подслушивать и записывать: когда, с кем, по какому поводу?… До чего же мерзко, так и отдает тухлятиной. Неужели вы, капитан, не понимаете всей гнусности своего предложения?
Говорит спокойно, но Баянов чувствует — девушка на пределе срыва, спокойствие нелегко ей дается. Удерживает стажера от более крепких выражений одна только сила воли, сжавшаяся в тугую пружину.
— Вы утрируете, Банина, — ласково проговорил капитан. — Никто не заставляет вас превращаться в агента уголовки, внедренного в банду преступников. Собков — сейчас он зовется Голубевым, Владимиром Сергеевичем Голубевым — еще не заслужил полного доверия. Вы обязаны помочь ему, убедить в необходимости вести достойную жизнь…
— И что же подразумевается под понятием «достойной» жизни?
Баянов помедлил, походил по комнате, еще и еще раз протер стекла пенсне. Нелегко давался ему этот разговор. Нелегко потому, что он не имел права открываться полностью, а девушка настойчиво требовала откровенного разговора.
— Видите ли, Ксана, вы отлично знаете, что любимый вами человек — примитивный наемный убийца, киллер. Есть такая гнусная профессия — зарабатывать деньги на крови людей… Часто — неповинных…
— Слищком сильно сказано. Или вы считаете ликвидированного бандита по кличке Ганс святым человеком? А так называемого народного избранника, по сути примитивного ворюгу — чуть ли не Исусом Христом? В таком случае, у нас разные оценки. Прошу отправить меня в барак.
Есть от чего прийти в отчаяние! Сейчас от этой упрямой девчонки с гордо поднятой черноволосой головой зависит успех порученной Баянову операции. А она выпустила иголки, смотрит на собеседника, как на палача.
Допрос превратился в кошмар. Два часа капитан бродил вокруг да около, изощрялся в намеках, обволакивал фразы густым слоем тумана. Вспотел, голова кружится. А Банина так и сверлит его подозрительным взглядом, задает острые, режущие до крови, вопросы, скептически выслушивает уклончивые, мало что поясняющие ответы.
Пришлось открыться еще больше. Почти до полной наготы.
— Политику в белых перчатках не делают — старая истина. Кстати, об
этом вы должны знать. Все же — курсант Высшей Школы милиции. А
госбезопасность создана для выполнения заказов политиков. Мы обязаны
прислушиваться к желанию властных структур и поступать соответственно. Но
сами по себе сотрудники госбезопасности ничего сделать не могут. Ваш
Собков избавлен от преследования за прошлые преступления, обеспечен приличным жильем, возможностью создать семью. В обмен на прощение он обязался выполнять некоторые… щепетильные поручения.
— Те же убийства? — «уточнила» настырная особа.
— В самых серьезных ситуациях, когда стране будет угрожать опасность — да, — высокопарно продекламировал Баянов. Даже подтянулся, встал по стойке смирно. — Вы видите в этом что-то предосудительное?
— Нет, не вижу, — впервые растерялась девушка. — Но мне бы хотелось…
Обрадованный успехом капитан принялся настойчиво внедрять в сознание заключенной истертые до ветхости истины, ссылаться на опыт прошлых операций НКВД и КГБ. В конце концов, Банина сдалась — согласилась сыграть роль агента. С одним непременным условием: при малейшем намеке на вред, который ее донесения могут нанести мужу, «соглашение» будет расторгнуто. На предательство она не пойдет.
Пришлось принять требование упрямой девчонки. А что прикажете делать? Возвратить осужденную на зону, тем самым потерять Собкова? Не получив Банину, тот быстро слиняет за рубеж, не остановят его никакие шлагбаумы и проверки. Лопнет задуманный план, соответственно даст трещины карьера капитана.
Или — что еще хуже! — знаменитый киллер ожесточится и примется мстить обманувшим его людям. При снайперском искусстве российского терминатора, его молненосной реакции и хладнокровии не один сотрудник ФСБ может потерять голову.
— Остается маленькая формальность, — Баянов положил перед девушкой чистый лист бумаги и ручку.
— Подписка?
— Совершенно верно.
Ксана внимательно посмотрела на внешне благожелательного вербовщика. Написала на бумаге несколько слов и вызывающе, с добрым десятком завитушек и росчерков, поставила под написанным свою подпись. Брезгливо передвинула листок к допрашивающему ее «следователю». Будто плюнула.
Телка паршивая, лярва вокзальная, грязная шлюха, мысленно поливал нового своего агента капитан. Ведет себя, как всесильная королева. Будто сделала Баянову невесть какое одолжение — одарила его своим согласием.
Капитану захотелось смять подписку о сотрудничестве, бросить, будто комок грязи, в гордое лицо собеседницы. Вместо этого — сладкая улыбка, отеческое покачивание головой. Милая шалунишка, славный мой ребенок…
— Надеюсь, на свадьбу пригласите? Не сейчас, конечно, позже… А пока, с вашего разрешения, буду время от времени названивать. Узнавать о здоровьи и благополучии…
Ожидая киллера, Баянов все еще вспоминал мучительную вербовку ершистой девчонки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
— Пуля, пощади…
Собков зловеще улыбнулся. Узнал старый мерзавец, вспомнил кликуху, данную на зоне молодому спецназовцу! Небось, сердце скатилось в пятки, трусишки обмочил, тварь вонючая.
— Погляжу на твое поведение. Сейчас побазарим, малость примем.
Киллер запер дверь, достал из бара бутылку коньяка, две рюмки, нарезанный лимон, посыпанный сахарной пудрой. Оглядел стол и демонстративно поморщился.
— Я тебя на своей вилле принимал не так бедно. Помнишь Аннушкины разносолы?… Забыл, падла? Это когда ты приказал мне ликвидировать депутата Пушкарева… Вспомнил, вонючий огрызок?
— За что? — трусливо прохрипел Монах. — Ведь я к тебе — как к сыну…
— Сказано, сначала примем, — придвинул Александр наполненную рюмку. — Базар пойдет веселей. Мы с тобой — не пацаны, не сявки — в законе, веди себя соответственно. Вот так, — удовлетворенно промолвил он, когда Монах залпом опустошил рюмку. Свою даже не пригубил. — Теперь можно и побазарить.
«Англичанин» успокоился. Решил — если киллер сразу не выстрелил, страшного не произойдет. Вдруг Пуля задумал поиздеваться, показать, кто из них банкует. Главное, не качать права, изобразить радость.
— Ну, что ж, встреча старых друзей всегда приятна, — подхалимисто улыбнулся он. — Побазарим. Как живешь, что у тебя новенького? Почему столько времени не давал знать о себе?
Собков знал какая ярость горит в ласково улыбающемся старике. И все же наслаждался. Страхом и унижением бывшего своего начальника. Особенно, унижением.
— Мог бы вообще исчезнуть. Если бы твой посланец Феликс успел выстрелить. Одно непонятно: за что ты решил меня замочить? Казалось бы, все твои приказы выполнял. Неужели пожалел несчастные пятнадцать кусков баксов за депутата? Тогда — вдвойне дерьмо!
— О чем ты говоришь, Пуля? — ужаснулся старый притворщик. — Клянусь, не поручал я тебя мочить — Феликс придумал.
— Врешь, падла, — устало проговорил Собков. — Пощаду вымаливаешь.
Монах поник. Понял: нет ни малейшей надежды на помилование. И все же он с жадностью цеплялся за возможное снисхождение. Не сможет, не должен бывший его дружан выстрелить в старика, с которым его так много связывает… или связывало…
— Не торопись, Пуля. Ты всегда отличался излишней торопливостью. Посуди, зачем я стал бы нацеливать на тебя своих шестерок? Где логика? Ведь мы с тобой — элита, все остальные эскадронцы — быдло, грязь. Давай поглубже поковыряемся в наших проблемах. Признаюсь, я действительно задолжал тебе за выполненные заказы — видишь, в углу маленький сейф? Вот ключ. Отопри и возьми сколько считаешь нужным. Я даже пересчитывать не стану.
Неисправим, старый пройдоха! Даже перед смертью долдонит о паршивой капусте.
Собков презрительно поморщился.
— С тобой, огрызок, все ясно… До встречи на том свете.
Снова верхняя губа задралась, показываая острые мелкие зубы. Киллер выстрелил не целясь, навскидку, но пуля, словно заколдованная, вошла точно в цель — в горло. Старик осел в кресле, хлынувшая изо рта кровь залила его грудь, несколько капель попало на пиджак убийцы. Он брезгливо смахнул их, протер рукав чистым носовым платком.
Вот и все, первая задача, выполнена, долг мести выплачен. Можно возвращаться в Куликово, где, наверно, его уже ожидает Ксана.
Но киллер не торопился. Посидел, подумал. Потом извлек из кармана убитого дамский пистолетик, дважды выстрелил в открытое окно, тщательно протер, удалив свои следы, вложил в руку мертвеца. Вышел в переднюю и такую же операцию проделал с оружием охранников. Дескать, произошла обычная разборка, шеф обидел телохранителей или те решили поживиться баксами. В заключении горячего спора — перестрелка и три трупа.
Конечно, придуманный маскарад сыскари легко разгадают, но для этого им понадобится немалое время. К тому же, если судить по многозначительным намекам вербовщика, правоохранительные органы особо стараться не станут — спустят расследование под откос.
Проходя мимо толстой дежурной, Александр заботливо проговорил.
— Господин Грей просит его не тревожить. Занемог — похоже на радикулит. Сейчас я пришлю к нему опытную массажистку.
— Стоит ли тратиться, — проворковала жирная сводня. — Наша горничная охотно поработала бы над спинкой болящего. Кстати, я тоже училась на курсах массажисток…
Собков представил себе «сеанс массажа» и едва не расхохотался. Две туши станут тереться друг о друга, пытаясь достичь «возгорания». Несмотря на тройное убийство, киллер чувствовал себя превосходно…
Глава 7
Благополучно добравшись до Куликово и войдя в пустую квартиру, Александр почувствовал неожиданную слабость: закружилась голова, ослабли руки и ноги. Неужели сорвалась у вербовщика задуманная операция по освобождению девушки? Вдруг поднялось на дыбы МВД, или вмешалась некая третяя сила, в виде свободной прессы? Или — передумало начальство, посчитало невыгодным подкармливать обычного наемного убийцу, нашли ему более достойную замену?
Охваченный недобрыми предчувствиями, Собков решил покончить с ними одним махом. Сбросив пиджак, присел к телефонному аппарату. Набрал знакомый номер. Затаив дыхание, вслушивался в протяжные гудки, которые то успокаивали его, то пробуждали еще большую тревогу.
— Вас слушают.
— Мне нужен мененджер, — по слогам продекламировал киллер. — Ме-нен-джер! Срочно нужен.
— Одну минуту.
Как и в прошлый раз, минута растянулась на добрые четверть часа.
— Почему вы не выполняете условий заключенного между нами договора? — заорал Александр, едва услышав в трубке спокойный голос очкарика.
— Разговор — не телефонный. Через два часа — на старом месте…
Последнюю фразу Голубев не услышал — ее заглушило поскрипывание ключа в замке.
На пороге стояла Ксана…
Александру не довелось побеседовать с любимой девушкой. Они ограничились об"ятиями и поцелуями. Кажется, Ксана ожидала большего — обиженно поморщилась.
— Ты не соскучился?
— Еще как соскучился! Просто тороплюсь. К вечеру буду дома, тогда поговорим. Отдыхай, любимая, все горести уже позади, — бестолково, как и все мужчины в такой обстановке, Собков выгрузил набитый продуктами холодильник, разогрел стоящий невесть с какого времени борщ. — Поешь и усни. Приеду — разбужу.
— Ладно… Спасибо, милый… Постарайся вернуться пораньше.
После приезда Ксаны разговор с «мененджером» уже не нужен, но не откажешься же. Сам напросился. Придется признаться в нестерпимом желании немедленно приступить к «работе».
Приблизительно так же думал и Баянов.
По пути на конспиративную квартиру он вспомнил вербовку Баниной. По сложности — почти такую же, как и ее невенчанного супруга. Тогда он ожидал легкой победы над излишне наивной телкой, уже подготовленной пребыванием на зоне.
И… ошибся.
По хитроумному замыслу генерала Рогова, дополненному отделом полковника Фломина, девушка не просто отдается завербованному российскому терминатору в уплату за его согласие руководить группой киллеров. Она будет следить за любимым человеком, докладывать Баянову не только о поступках «мужа», но даже об изменениях в его настроении.
Именно эта обязанность и встретила вначале непонимающее пожимание плечиками, потом — резкий отказ. Непонятно. Ведь ей предлагают не только отмену сурового приговора, но и счастливую семейную жизнь. Что же касается слежки за мужем, то это обычное задание, которое для стажера Высшей школы милиции не должно представляться позорным.
Капитан так и высказался. Прямо и веско.
Ксана не плакала, в сощуренных глазах, окаймленных синевой, Баянов увидел нескрываемую неприязнь.
— Не пойму, — глядя мимо собеседника, на зарешеченное окно, негромко говорила она. — Значит, ночью обнимет меня муж, приласкает, а я должна, отвечая на его ласки, выпытывать, что он замыслил против вас, да? Будет разговаривать по телефону — подслушивать и записывать: когда, с кем, по какому поводу?… До чего же мерзко, так и отдает тухлятиной. Неужели вы, капитан, не понимаете всей гнусности своего предложения?
Говорит спокойно, но Баянов чувствует — девушка на пределе срыва, спокойствие нелегко ей дается. Удерживает стажера от более крепких выражений одна только сила воли, сжавшаяся в тугую пружину.
— Вы утрируете, Банина, — ласково проговорил капитан. — Никто не заставляет вас превращаться в агента уголовки, внедренного в банду преступников. Собков — сейчас он зовется Голубевым, Владимиром Сергеевичем Голубевым — еще не заслужил полного доверия. Вы обязаны помочь ему, убедить в необходимости вести достойную жизнь…
— И что же подразумевается под понятием «достойной» жизни?
Баянов помедлил, походил по комнате, еще и еще раз протер стекла пенсне. Нелегко давался ему этот разговор. Нелегко потому, что он не имел права открываться полностью, а девушка настойчиво требовала откровенного разговора.
— Видите ли, Ксана, вы отлично знаете, что любимый вами человек — примитивный наемный убийца, киллер. Есть такая гнусная профессия — зарабатывать деньги на крови людей… Часто — неповинных…
— Слищком сильно сказано. Или вы считаете ликвидированного бандита по кличке Ганс святым человеком? А так называемого народного избранника, по сути примитивного ворюгу — чуть ли не Исусом Христом? В таком случае, у нас разные оценки. Прошу отправить меня в барак.
Есть от чего прийти в отчаяние! Сейчас от этой упрямой девчонки с гордо поднятой черноволосой головой зависит успех порученной Баянову операции. А она выпустила иголки, смотрит на собеседника, как на палача.
Допрос превратился в кошмар. Два часа капитан бродил вокруг да около, изощрялся в намеках, обволакивал фразы густым слоем тумана. Вспотел, голова кружится. А Банина так и сверлит его подозрительным взглядом, задает острые, режущие до крови, вопросы, скептически выслушивает уклончивые, мало что поясняющие ответы.
Пришлось открыться еще больше. Почти до полной наготы.
— Политику в белых перчатках не делают — старая истина. Кстати, об
этом вы должны знать. Все же — курсант Высшей Школы милиции. А
госбезопасность создана для выполнения заказов политиков. Мы обязаны
прислушиваться к желанию властных структур и поступать соответственно. Но
сами по себе сотрудники госбезопасности ничего сделать не могут. Ваш
Собков избавлен от преследования за прошлые преступления, обеспечен приличным жильем, возможностью создать семью. В обмен на прощение он обязался выполнять некоторые… щепетильные поручения.
— Те же убийства? — «уточнила» настырная особа.
— В самых серьезных ситуациях, когда стране будет угрожать опасность — да, — высокопарно продекламировал Баянов. Даже подтянулся, встал по стойке смирно. — Вы видите в этом что-то предосудительное?
— Нет, не вижу, — впервые растерялась девушка. — Но мне бы хотелось…
Обрадованный успехом капитан принялся настойчиво внедрять в сознание заключенной истертые до ветхости истины, ссылаться на опыт прошлых операций НКВД и КГБ. В конце концов, Банина сдалась — согласилась сыграть роль агента. С одним непременным условием: при малейшем намеке на вред, который ее донесения могут нанести мужу, «соглашение» будет расторгнуто. На предательство она не пойдет.
Пришлось принять требование упрямой девчонки. А что прикажете делать? Возвратить осужденную на зону, тем самым потерять Собкова? Не получив Банину, тот быстро слиняет за рубеж, не остановят его никакие шлагбаумы и проверки. Лопнет задуманный план, соответственно даст трещины карьера капитана.
Или — что еще хуже! — знаменитый киллер ожесточится и примется мстить обманувшим его людям. При снайперском искусстве российского терминатора, его молненосной реакции и хладнокровии не один сотрудник ФСБ может потерять голову.
— Остается маленькая формальность, — Баянов положил перед девушкой чистый лист бумаги и ручку.
— Подписка?
— Совершенно верно.
Ксана внимательно посмотрела на внешне благожелательного вербовщика. Написала на бумаге несколько слов и вызывающе, с добрым десятком завитушек и росчерков, поставила под написанным свою подпись. Брезгливо передвинула листок к допрашивающему ее «следователю». Будто плюнула.
Телка паршивая, лярва вокзальная, грязная шлюха, мысленно поливал нового своего агента капитан. Ведет себя, как всесильная королева. Будто сделала Баянову невесть какое одолжение — одарила его своим согласием.
Капитану захотелось смять подписку о сотрудничестве, бросить, будто комок грязи, в гордое лицо собеседницы. Вместо этого — сладкая улыбка, отеческое покачивание головой. Милая шалунишка, славный мой ребенок…
— Надеюсь, на свадьбу пригласите? Не сейчас, конечно, позже… А пока, с вашего разрешения, буду время от времени названивать. Узнавать о здоровьи и благополучии…
Ожидая киллера, Баянов все еще вспоминал мучительную вербовку ершистой девчонки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79