Нам пока не удалось установить последнюю искомую точку. Сперанский должен передать нам все имеющиеся у него сведения. Это золото вас не должно касаться. Сейчас вы поедете со мной и до выяснения всех обстоятельств дела будете находиться у нас…
— Неужели в самом деле? — искренне изумляюсь я его наглости.
В другой ситуации его взгляд означал бы для меня приговор…
— Не юродствуй, — цедит он сквозь зубы. — Ты что, совсем идиот? Не понимаешь, какая мы сила?
Как тут не понять. Удивительно все же, что этому молокососу так много известно о цели операции, в которой он принимает участие. Но если рассуждать логически, то почему бы и нет? Он хоть и пешка, но пешки тоже бывают разные.
Дальше происходит нечто незапланированное. Нет, я чувствовал, что этот парень не промах и способен на неожиданные поступки, я даже ждал их от него, но он оказался на редкость проворным. Фээсбэшник резко бросается мне в ноги, сбивает с ног, и пока я лечу спиной в канаву, стараясь сгруппироваться и упасть грамотно, он стремглав кидается в другую сторону и исчезает за бугром. Когда я подбегаю к противоположному краю дороги, беглеца уже не видно и не слышно. За бугром, в низине, топорщатся высокие заросли дикой малины, а дальше темнеет сплошная стена леса.
Возвращаюсь к машине. Катя вышла на шум на дорогу и за ней выбирается историк.
— Что случилось? — спрашивает Афанасий Сергеевич. Катя выжидательно смотрит на меня. Засовываю пистолет за пояс.
— Вам нужно как можно быстрее возвращаться домой, — говорю им. — Вернее, не домой, а в более безопасное место. По нашим следам идут бандиты, облаченные в форму и с максимумом полномочий, оружия, техники…
— Но ведь вы же можете вызвать подкрепление? — недоумевает старик.
Вздохнув, присаживаюсь на ступеньку машины и закуриваю.
— В том-то и дело, Афанасий Сергеевич, что не могу…
Историк и Катя изумленно смотрят на меня.
— Наша фирма, — с горькой усмешкой поясняю им, — не имеет официальных полномочий проводить спецоперации на территории страны. Мы можем использовать как прикрытие другие силовые структуры, но в данном случае именно они и мечтают закопать нас в этой земле. Легально воевать с такими конторами, как ФСБ или ФСК? Нонсенс…
— Но ведь ваши люди могут и умеют делать все нелегально… — удивляется Катя.
— Тогда против нас бросят специальные части антитеррора, подтянут спецназ внутренних войск. Прольется столько крови… Никакое золото не стоит такой дорогой цены…
— Вы правы, — соглашается историк задумчиво. — А если мы прекратим поиски? — вдруг озаряется он идеей.
Отрицательно качаю головой:
— Машина запущена… Хищники почуяли запах крови и будут тропить след до последнего. Поздно, Афанасий Сергеевич, поздно. Пока золото не найдено, вам придется скрываться всю оставшуюся жизнь. Не думаю, что это выход…
— Но как поступить? Если вы останетесь один, это равносильно самоубийству! — восклицает Сперанский, нервно прохаживаясь взад-вперед по обочине. — Вы не справитесь с таким количеством противника в одиночку!
— А у меня и не будет «такого» количества, — улыбаюсь я. — Чтобы убрать одного человека, посылают лишь небольшие группы доверенных людей из личного запаса…
— Я понимаю Геру, — тихо говорит Катя историку. — Из-за нас у него связаны руки. Придется нам, Афанасий Сергеевич, сделать так, как он советует.
— Я и сам вижу, что это единственный выход в сложившейся ситуации. Но послушайте, Герасим, если вы вдруг не найдете в этом районе золото и не будете иметь точных данных по новым ориентирам, мне нужна будет с вами связь. В последних записях я, кажется, нащупал некое звено, до этого ускользавшее от меня. Мне нужно время, дабы все это расшифровать. Полковник был очень изобретателен…
Поднимаюсь и щелчком отбрасываю окурок подальше.
— Связаться со мной, Афанасий Сергеевич, вы сможете, не беспокойтесь. Ведь вы и Катя, пока все не закончится, будете находиться… в общем, в надежном месте…
Залезаю в машину.
— Катя! Афанасий Сергеевич! — зову их. — Поехали!
Миновав село Кордово, останавливаюсь на выезде и соединяюсь с генералом. Степаныч тотчас берет трубку. Не могу понять, спит ли он вообще когда-нибудь.
Обменявшись приветствиями, тут же перехожу к делу. Оказывается, Степаныч уже в курсе.
— У меня тут кое-что намечается, — хмуро говорит он. — Не знаю, как все пойдет дальше, но копнули мы самое что ни на есть дерьмо. Пока еще только вонь пошла, а что дальше будет… не знаю, не знаю.
По настроению генерала понимаю, что для нас наступают не лучшие времена. Уж если такой «туз», как Степаныч, не на шутку озабочен, то, значит, дело и вправду серьезное.
— Что необходимо? — спрашивает генерал, возвращаясь к цели моего звонка.
Историк и Катя притихли в салоне, даже дышать стараются через раз.
— Моих друзей нужно перебросить. Здесь очень жарко, — говорю я. — Но необходима постоянная связь с ними…
— Понял, — отвечает шеф. — Я уже подумывал о том, чтобы начать некоторые действия в том районе. Где ты находишься?
— Берите пеленг.
— Сейчас…
Генерал на несколько секунд отвлекается, подключая аппаратуру. Сейчас спутник выведет на экран подробнейшей электронной карты этого района мое местонахождение.
— Возьмешь чуть дальше… — слышу голос Степаныча, он уже, видно, сориентировался. — Квадрат Эль Зэт три-три. Ост-ост восемь, пять — поправка на единицу…
— Понял. Эль Зэт, три-три, ост-ост восемь, пять поправка один… — повторяю полученные координаты. Достаю портативный электронный атлас, отмечаю место, внося поправку.
— Друзей твоих подберут… — продолжает генерал. — Я открываю «Чащу»…
Мне остается только мысленно присвистнуть. Генерал расконсервирует нашу сверхсекретную базу, о существовании которой не знает даже руководство в Москве. База эта создавалась исключительно силами «батиной» группы «Северо-Запад».
— Что молчишь? — усмехается генерал за пять тысяч километров от меня.
— Неужели все настолько хреново? — задаю глупый вопрос.
— Думаю, справимся. Если вы, конечно… — замолкает Старик, но я понимаю, что он имеет в виду: если мы, то есть наша спецгруппа под командованием Старика, не откажемся от своего командира… Совершенно идиотские мысли, оказывается, могут прийти Степанычу в голову.
Несу его на чем свет стоит, — мол, надо же, какого он мнения о своих воспитанниках. Когда наконец поток ругательств, которые я умудрился проговорить без пауз и не повторяясь, иссякает, слышу раскатистый смех генерала.
— Посмотри наверх! — требует он. Выглядываю из открытого окна машины и пялюсь на звездное небо.
— Видишь? — интересуется «батя».
Не могу понять, куда мне нужно смотреть.
— Ни черта не видно… — объявляю генералу. Генерал снова хохочет.
— Я думал, ты увидишь ту гору мусора, которую только что выкинул в космос… — поясняет он.
Тьфу ты! Все-таки провел, старый змей.
— Ладно. Перемещайся, — обрывает генерал. — Борт ждать не будет, подхватит твоих-и всё… Включи маяк, будем тебя вести. Коды все прежние. Работай спокойно…
— Понял. До связи. — Отключаюсь и убираю трубку, оставив включенным только сигнал радиоэлектронного маячка.
Трогаемся с места.
— Ну ты и выдаешь иногда, дорогой! — с восхищением произносит Катя, перебираясь на сиденье рядом со мной.
— Извини, не сдержался… — говорю, улыбаясь.
— Все в порядке? — озабоченно спрашивает она.
— Все отлично! — заверяю ее. — Вас отвезут в такое место, которое даже ЦРУ неизвестно, — веселюсь я, вписываясь в узкий поворот грунтовой дороги.
Катя тоже улыбается и думает, наверно, что я шучу. Отнюдь нет. Под видом тренировок спецгрупп в таежные районы перебрасывались материалы для постройки базы. «Чаща» находится на одной из сибирских рек на Крайнем Севере и располагается в скалах. Там были нами обнаружены пещеры, представляющие собой естественные лабиринты. На создание базы потребовалось двенадцать лет, зато теперь спецобъект «Чаща» выдержит любой удар, даже ядерный, и практически не поддается обнаружению.
Не снижая скорости, включаю спутниковую привязку — на дисплее моего портативного «дорожника» высвечивается красная точка. Это наш «уазик». Продолжаю движение, пока не раздается звуковой сигнал. На электронной карте вспыхивает маленькая желтая стрелка, указывающая нужное направление.
Послушно поворачиваю вправо. Через пятьдесят метров раздается новый сигнал. На карте высвечивается мигающий желтый квадрат. Красная точка, то есть мы, — внутри него. Значит, стоп. Приехали.
Катя с интересом следит за электронными подсказками.
— Здорово! — восхищается она. — Я думала, что такое возможно только в фантастических фильмах!
Останавливаю машину, выбираюсь наружу. Перед нами — зажатая со всех сторон лесом, широкая прогалина, которую пересекает, деля на две неравные части, старая лесовозная дорога.
— Афанасий Сергеевич, готовьтесь, — предупреждаю историка, который никак не может оторваться от своих бумаг.
— Вот здесь, Герасим, я подготовил для вас данные по маршруту, а также описание места.
Афанасий Сергеевич подает мне карту и показывает, где и что и как.
— Ну, а дальше вы уже разберетесь по обстановке, и если сможете, то постарайтесь со мной связаться. Я уверен, что к тому времени уже буду знать достоверный ответ.
— Не волнуйтесь, Афанасий Сергеевич, — успокаиваю я его. — Все, что мы найдем, вы увидите своими глазами.
— Не это важно, — задумчиво кивает историк. — Важно, чтобы к этому времени вы были сами целы и невредимы…
— Спасибо, — искренне благодарю его. .
— Ну, вы тут с Катюшей тогда поговорите, а я еще поработаю с документами, — улыбаясь, говорит Афанасий Сергеевич, и линзы его очков поблескивают при свете звезд.
Подхожу к Кате, она стоит на краю опушки, ко мне спиной, понуро опустив плечи.
— Что взгрустнула, королева? — шучу я, осторожно обнимая ее за тонкую талию.
Катя, обернувшись, приникает ко мне, и ее теплые нежные руки обвивают мою шею.
— Я люблю тебя… — шепчет она.
Ее волосы пахнут весенним дождем. Я молчу. Не хочу брать на себя никаких обязательств. Мне нельзя. Я — волк. Хищный, матерый зверь, способный нападать, защищаться, грызть, убегать и догонять. Но любить по-настоящему я пока не научился. Мне для этого нужно время. Потому что там, где любовь — другой мир, и в нем мне еще места нет. Но воспользоваться слабостью девушки я тоже не могу. Я чувствую, что Катя это понимает.
Стоим, прижавшись друг к другу, молчим, слушая стук своих сердец, отсчитывающих неумолимый ход времени.
Издалека доносится еле слышный гул. Я знаю, что он означает. Вертолет неумолимо приближается. Оторвавшись от Кати, зову историка.
Ни фары, ни свет в салоне не включаю. Если это наши, они просканируют на тепло сами. Обнаруживать себя я не собираюсь. На всякий случай скидываю предохранитель «стечкина».
Афанасий Сергеевич и Катя, задрав головы, смотрят в небо. Вскоре над верхушками кедрача появляется темный силуэт вертолета МИ-8, у которого вспыхивают сигнальные огни.
Зависнув на несколько секунд, вертушка плавно опускается на прогалину.
Делаю рукой знак Кате и историку: «следуйте за мной». И иду к вертолету. Машина несколько сбросила обороты, но под встречный поток воздуха все равно приходится пробиваться боком. Преодолев узкую зону воздушных завихрений, подхожу к открывшейся навстречу двери. В проеме вижу усатое лицо старого приятеля, с которым не виделся лет пять, не меньше. Знаю, что он долгое время работал на «холоде»…
Сбросив трап, он спрыгивает на землю. Жмем друг другу руки и обнимаемся.
— Давно не виделись! — орет Генка довольно. — Двенадцать!
— Что ты мне все минусуешь? — улыбаясь, хлопаю его по плечу. — Минус два!
В пароле итоговое число должно быть десять. Генка, зараза, еще во времена наших старых рейдов называл свои цифры так, чтобы мне приходилось минусовать к положенной итоговой. Это, видите ли, у него заявка на фарт. Он говорит, что лучше минусовать на цифрах, чем на личном составе группы. Как. тут не согласиться.
Помогаю историку забраться в вертолет. Катя бросается ко мне, мы долго не можем оторваться друг от друга, слившись в затянувшемся поцелуе. Наконец прощание закончено. Отхожу от вертушки.
Генка смотрит на Катю с восхищением и украдкой показывает мне большой палец правой руки, поднятый вверх. Я в свою очередь показываю ему кулак. Генка хохочет, но его не слышно из-за шума двигателя и винтов. Забравшцсь в вертушку, он втаскивает вслед за собой короткий трап. Машет мне рукой. Отвечаю. Посвистывание лопостей сливается в сплошной гул, и МИ-8 по вертикали уходит вверх. Качнувшись — это экипаж приветствует меня, — вертушка взмывает над деревьями и, заложив крутой вираж, ложится на курс. Некоторое время стою не двигаясь, прислушиваюсь к затихающему гулу вертолета.
Кто говорит, что у специалистов-диверсантов нет сердца? У меня как будто отняли часть души, и на этом месте осталась боль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34