Тебе нравится мое унижение? – прохрипел он.
Пред слава нахально ухмыльнулась:
– Нравится. Очень нравится. Таких, как ты, я бы вешала на березах вдоль дороги, чтоб люди смотрели и плевались.
Анастаса затрясло от ненависти. Дура! Что она понимает в жизни? С малолетства купается в роскоши. Она никогда не голодала в осажденном городе, никогда не боялась, никогда…
– Расскажи-ка мне о тайном подземелье, Анастас. Том, которое под Десятинной. – Княжна села. Тонкие пальчики постучали по стулу. – Садись и рассказывай.
Настоятель послушно опустился на стул.
– Это старое подземелье. Наверное, еще со времен Аскольда и Дира. Много входов и выходов. Часть завалена.
– Есть выход из города? – нетерпеливо спросила княжна.
Так вот чего она хочет! Сбежать в Новгород, к брату… Анастас приободрился.
– Есть, – негромко, но уже более уверенно заявил он и покосился на княжну. Щеки той порозовели. Ах, как ей хочется уйти из-под власти Болеслава и Святополка! Ну что ж, еще посмотрим, кто кого будет умолять… – Только без проводника не найдешь, – закончил он.
Княжна заходила по горнице. Предложит послужить? Попросит помочь? Анастас замер.
– Ладно, херсонесец. Ступай, – вдруг решительно сказала княжна.
«Как „ступай"? – мысленно удивился игумен. – А подземелье? Свобода?»
– Ступай, говорю, – раздраженно повторила Предслава. – Проводника у меня нет, значит, и говорить не о чем. Иди.
Настоятель встал. Гордая. Сама не предлагает. Что ж, придется ему.
– Я мог бы проводить тебя, княжна. Я хорошо знаю подземелье. Лучшего проводника тебе не найти.
Она зло тряхнула головой:
– Дочь Владимира не знается с предателями!
Анастас чувствовал, что она играет. Тянет из него жилы, мотает нервы. Хочет, чтоб встал на колени и умолял. Не выйдет. Ей свобода нужна не меньше, чем ему. Там, за стеками города, – река, а ниже по реке – Новгород, где сидит ее любимый братец Ярослав.
– Хорошо, княжна, – послушно сказал он и отступил к двери. – Пойду. Только помни, что я всегда рад послужить тебе.
Он затворил за собой дверь и облегченно вздохнул. Предслава не выдаст. Пока он в безопасности. Но нужно готовиться. Побег из Киева – вопрос времени. Назревает что-то страшное. Болеслав обжился, успокоился и отправил домой чуть ли не половину своего войска, с ним заболевшего казначея. А приглядывать за казной доверил бывшему настоятелю Десятинной. Святополков пес – Горясер поехал по ближним городам проверять, сколько еще поляков осталось на русской земле. Окаянный готовит ловушку. Болеслава ждет участь Бориса и Глеба. А за Болеславом последуют его слуги. И он, Анастас, среди первых… Нет, надо бежать. Но пока нельзя. Едва он исчезнет, Предслава поднимет шум, расскажет о его прегрешениях, вытащит на свет видоков. Многим захочется поквитаться с предателем… Его станут искать. У Горясера нюх собачий – под землей достанет.
Анастас шагал к своему дому и размышлял. Когда бежать – ясно. Как только Предслава решится, так в путь. Но куда? Новгород для него закрыт: Княжна все расскажет братцу, лишь забудет упомянуть, кто вывел ее из Киева… К печенегам? А кому он там нужен без денег? Хотя почему без денег? Он же казначей! В его руках вся казна польского короля! Прихватить ее, и дело с концом. Польского золота ему хватит на всю жизнь.
Анастас улыбнулся. Все-таки день выдался не таким уж плохим. Лишь бы княжна не затянула с побегом…
41
Херсонесец вышел из горницы Предславы и прошагал мимо, даже не заметив меня. Он хмурился, однако на смуглом лице не было страха или беспокойства. Значит, уговорились.
Я вздохнула, слезла с лавки и вошла в горницу. Предслава стояла у окна и что-то напевала.
– Когда? – осипшим от волнения голосом спросила я.
Княжна вздрогнула, оглянулась и успокоилась:
– А-а-а, это ты. После обеда пойдешь к Анастасу, скажешь, что выходим по Вечернице.
– А разве он не знает? – удивилась я.
Предслава улыбнулась:
– Ему опасно доверять. Он согласился, а большего пока не нужно.
Я кивнула. Княжна верно рассудила. Херсонесец хитер и коварен. Кто знает, что взбредет ему в голову?
Я ходила по горнице, укладывала вещи для дальнего пути и думала. Все. Кончается моя оседлая жизнь. Не будет больше мягкой постели и сытной еды, не будет Святополка с его кознями и Горясера… Все останется позади, даже Журка… Взять бы его с собой! Хотя чего ради? Воришке и тут неплохо живется. Зачем ему мотаться со мной по городам, ночевать где придется, есть что подадут, а того хуже – мучиться от неразделенной любви? Я познала, каково это. Сердце ноет, рвется на части, а ничего не поделаешь, ничего не изменишь… Все-таки хорошо, что Горясер останется в прошлом.
– Ступай, Найдена, – раздался голос княжны. Я встряхнулась. Пора…
– Ни пуха… – шепнула мне в спину Предслава.
В доме, где разместились поляки, Анастаса не оказалось. Толстая Лапаня – повариха Болеслава – встретила меня во дворе и доверительно поведала:
– Коли ты к нашему казначею, то ступай в Святополков терем. Он там.
Идти в терем Окаянного мне не хотелось.
– А можно тут подождать? – спросила я. Лапаня пожала круглыми, похожими на подушки плечами:
– Чего спрашиваешь? Жди, коли охота, – и потопала в дом.
Я проводила ее взглядом. Дворовые девки шептались, будто Лапаня живет с польским сотником Бышеком. Бышек был маленький и худощавый. Его щеки свисали к подбородку, будто брыли у собаки, а во рту не хватало двух передних зубов.
«Ежели такой очутится под нашей Лапаней, от него мокрого места не останется», – поглядывая на увесистый Лапанин зад, подумала я.
Едва повариха скрылась в доме, на крыльцо вышел польский воевода. Огладил усы, осмотрел двор и удивленно вскинул брови:
– Чего тебе?
Я встала:.
– Жду Анастаса.
– На что он тебе? – еще больше удивился поляк.
Сказать, что послана княжной? Или промолчать? Я выбрала второе. Отвернулась от крыльца и, краем глаза косясь на воеводу, принялась разглядывать резьбу ворот. Однако поляк не собирался уходить. Он еще немного поторчал на крыльце и двинулся ко мне. К разговору я была не готова.
«Черт с ним! Лучше зайду в Святополков терем, чем буду придумывать всякую нескладуху…» – решила я, поднялась и, оставив воеводу в полном недоумении, пошла к терему князя.
На княжьем дворе толкался и суетился разномастный киевский люд. На глаза попался знакомый дружинник. Я дернула его за рукав:
– Где Анастас?
Парень махнул рукой на терем:
– Там. В дальней клети. У него там нора, – и тут же скрылся в толпе.
Я вздохнула. Когда Анастас был настоятелем Десятинной, его не любили, но уважали и боялись, теперь же не осталось ни страха, ни уважения… «Нора»…
В тереме оказалось темно и тихо. Лучины еще не зажгли, слуги занимались на дворе, а не любившие тьму теремных переходов воины сидели у крыльца и дышали вольным воздухом.
У Святополковой горницы я на миг остановилась и прислушалась. Тишина. Интересно, там Окаянный или нет? А ведь коли там и без Горясера…
В моей голове замелькали причудливые образы. Вот я беру что-нибудь тяжелое и острое, сжимаю в ладони, так чтоб торчало острие, и вхожу… Мои движения легки и быстры, как у Летунницы. На высоком кресле дремлет Окаянный князь. Его красные губы выкачены вперед, глаза закрыты, а громадные руки неподвижно лежат на обтянутых синим шелком коленях. Я подкрадываюсь, заношу свое оружие над его головой и…
– Ты что тут делаешь? – прервал мои мечты недовольный мужской голос.
Я отпрыгнула от двери. Передо мной стоял высокий румяный дружинник. Я часто видела его во дворе, только не помнила имени.
– Подслушиваешь?
Я поспешно затрясла головой.
– Ну-ну, – отодвигая меня в сторону, снисходительно хмыкнул он и закончил: – Не успел отойти по нужде, как тут же соглядатаи…
– Да не подглядывала я! – чуть не плача выкрикнула я. – Мне Анастас нужен!
– Нету тут Анастаса, – довольный моим страхом, заявил дружинник. – Он там, в дальней клети. А ты ступай и благодари Бога, что я такой добрый.
– Спасибо!
Дружинник удовлетворенно хмыкнул и, уже мне в спину, произнес:
– Тебе повезло. Чуть позже меня сменит человек Горясера…
– Горясера? – Я остановилась. – Он же уехал.
– Вернулся уже, – ответила темная фигура у дверей.
У меня сжалось сердце. Нужно спешить. Если не уйдем сегодня, то ночью меня силком потащат к Святополку.
Херсонесец оказался в самой последней клети. Он сидел над небольшим кованым сундучком и мечтательно оглаживал его деревянные бока. Увидев меня, Анастас вскочил и расплылся в притворной улыбке:
– Рад тебе, рад… С чем пожаловала?
Я не стала ходить вокруг да около:
– Княжна будет ждать тебя в церкви по Вечернице.
Херсонесец кинул беглый взгляд на сундучок и вздохнул:
– Что ж, пусть так.
Говорить нам больше было не о чем. И делить нечего. Я повернулась и пошла назад. В переходе маячила фигура знакомого дружинника. Еще не сменился… Словно отзываясь на мои мысли, в глубине перехода послышались торопливые шаги и звон оружия. Из темноты вынырнули двое воинов.
– Я к князю, – произнес один.
Меня отбросило к стене. Горясер!
– Что-то ты быстро вернулся, – заметил дружинник.
– Так вышло.
Горясер оставил своего спутника у дверей и скрылся в княжьей горнице. Дождавшийся смены дружинник вздохнул и, бормоча что-то под нос, пошел прочь. Я отлепилась от стены. Новый страж замер под дверью, будто изваяние.
– Жимарук! – Дверь отворилась, и из нее высунулась голова Горясера. – Зайди к князю!
Страж послушно нырнул в проем. Я мысленно возблагодарила Бога и двинулась вперед. На темном полу перед горницей Святополка распластался светлый луч. Торопясь выполнить приказ вожака, наемник не удосужился плотно прикрыть дверь. Чего это он так спешил? И о чем там говорят?
Любопытство подтолкнуло меня к щели. Зыркая по сторонам – не видит ли кто, – я приложилась к косяку.
– Их осталось немного. Из Родни все ушли, в Вышегороде – не больше сотни, в Искоростени два десятка, – деловито говорил Горясер. – Жимарук был в Ольжичах и Переяславле. Там их около трех сотен. Остальные двинулись в Перемышль и Червень…
– Это так, мой князь, – подтвердил незнакомый голос.
– Червенские города меня не волнуют, – услышала я низкий голос Святополка. – Передал ли ты мои слова верным боярам?
– Да, князь. Но…
Святополк перебил:
– А что любечский посадник?
– Туда отправились мои люди. Все будет решено к рассвету, князь.
– Хорошо. – В горнице тяжело заскрипела скамья, – должно быть, Святополк встал. – Нынче же ночью все кончится. Эти разговоры о власти Болеслава, его спесь… Я заткну ему рот. Поглядим, так ли он будет спесив, когда узнает, что все его воины полегли в сырую землю…
Святополк засмеялся. Я зажала рот ладонью. Так вот зачем ездил Горясер! Окаянный испугался поляков и опять взялся за свое! Когда же? Ах да, Горясер сказал – «к рассвету»… ,
– Тебя осудят, князь, – вдруг сказал Горясер. – Многие отвернутся от тебя. А я слышал, будто Новгородец собирает дружину. Ты сильно ослабишь свое войско и тогда не сможешь противиться брату.
Наступило молчание. Только Окаянный топал по скрипучим половицам. Туда-сюда, туда-сюда…
– Меня никто не посмеет осудить. Болеслав умрет вместе со своими слугами, мои бояре трусливы и не посмеют поднять головы, а Ярослав… – Он задумался, а потом продолжил: – Это даже к лучшему, что он собрал дружину. Всех убитых поляков спишем на его лазутчиков. Болеслав же попросту исчезнет.
– Люди не поверят…
– Двери! – вдруг заметил второй наемник. Ко мне затопали быстрые шаги. Я сорвалась по переходу, на крыльцо, через оживленный двор… Вот и терем Предславы, узорная дверь…
– Княжна! Бежим! Скорее!
Княжна подскочила ко мне. В расширившихся глазах замер страх.
– Что?! Анастас отказался?
Я замотала головой.
– Тогда что?
– Потом расскажу… А нынче нельзя ждать.. Я металась по клети, выискивая узел с вещами.
Куда он запропастился?! А время летит, подгоняет, будто плеть. Наступит ночь, и Киев покроется кровью, а по окрестным городам, встречая Смерть-Морену, завоют собаки. Когда это начнется? Может, уже началось? Может, Горясер уже вышел из мрачной горницы и собрал на дворе своих людей? Бесшумными ночными тенями они крадутся по переходам, вползают в клети… Как тогда, в доме Улеба…
– Я никуда не пойду! – Предслава уселась на кровать и, сложив руки на коленях, уставилась в окно.
Ее безрассудство всколыхнуло во мне волну гнева.
– Пойдешь! – сквозь зубы прошипела я.
– Нет. – Княжна тряхнула головой. – Пока не узнаю, в чем дело, не сдвинусь.
Я подскочила к постели и уперла руки в бока:
– Слушай, коли хочешь! Окаянный приказал убить всех поляков! Горясер уже отвез эти приказы в Ольжичи, Родню, Вышегород, Любичи, Переяславль… Болеслав умрет. И все его люди. Этой ночью поляков не станет! И нас тоже…
В этом я не сомневалась. Даже чудилась легкая, крадущаяся поступь убийц за дверью.
– Ты спятила… – Голос у Предславы стал таким слабым, что я еле расслышала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Пред слава нахально ухмыльнулась:
– Нравится. Очень нравится. Таких, как ты, я бы вешала на березах вдоль дороги, чтоб люди смотрели и плевались.
Анастаса затрясло от ненависти. Дура! Что она понимает в жизни? С малолетства купается в роскоши. Она никогда не голодала в осажденном городе, никогда не боялась, никогда…
– Расскажи-ка мне о тайном подземелье, Анастас. Том, которое под Десятинной. – Княжна села. Тонкие пальчики постучали по стулу. – Садись и рассказывай.
Настоятель послушно опустился на стул.
– Это старое подземелье. Наверное, еще со времен Аскольда и Дира. Много входов и выходов. Часть завалена.
– Есть выход из города? – нетерпеливо спросила княжна.
Так вот чего она хочет! Сбежать в Новгород, к брату… Анастас приободрился.
– Есть, – негромко, но уже более уверенно заявил он и покосился на княжну. Щеки той порозовели. Ах, как ей хочется уйти из-под власти Болеслава и Святополка! Ну что ж, еще посмотрим, кто кого будет умолять… – Только без проводника не найдешь, – закончил он.
Княжна заходила по горнице. Предложит послужить? Попросит помочь? Анастас замер.
– Ладно, херсонесец. Ступай, – вдруг решительно сказала княжна.
«Как „ступай"? – мысленно удивился игумен. – А подземелье? Свобода?»
– Ступай, говорю, – раздраженно повторила Предслава. – Проводника у меня нет, значит, и говорить не о чем. Иди.
Настоятель встал. Гордая. Сама не предлагает. Что ж, придется ему.
– Я мог бы проводить тебя, княжна. Я хорошо знаю подземелье. Лучшего проводника тебе не найти.
Она зло тряхнула головой:
– Дочь Владимира не знается с предателями!
Анастас чувствовал, что она играет. Тянет из него жилы, мотает нервы. Хочет, чтоб встал на колени и умолял. Не выйдет. Ей свобода нужна не меньше, чем ему. Там, за стеками города, – река, а ниже по реке – Новгород, где сидит ее любимый братец Ярослав.
– Хорошо, княжна, – послушно сказал он и отступил к двери. – Пойду. Только помни, что я всегда рад послужить тебе.
Он затворил за собой дверь и облегченно вздохнул. Предслава не выдаст. Пока он в безопасности. Но нужно готовиться. Побег из Киева – вопрос времени. Назревает что-то страшное. Болеслав обжился, успокоился и отправил домой чуть ли не половину своего войска, с ним заболевшего казначея. А приглядывать за казной доверил бывшему настоятелю Десятинной. Святополков пес – Горясер поехал по ближним городам проверять, сколько еще поляков осталось на русской земле. Окаянный готовит ловушку. Болеслава ждет участь Бориса и Глеба. А за Болеславом последуют его слуги. И он, Анастас, среди первых… Нет, надо бежать. Но пока нельзя. Едва он исчезнет, Предслава поднимет шум, расскажет о его прегрешениях, вытащит на свет видоков. Многим захочется поквитаться с предателем… Его станут искать. У Горясера нюх собачий – под землей достанет.
Анастас шагал к своему дому и размышлял. Когда бежать – ясно. Как только Предслава решится, так в путь. Но куда? Новгород для него закрыт: Княжна все расскажет братцу, лишь забудет упомянуть, кто вывел ее из Киева… К печенегам? А кому он там нужен без денег? Хотя почему без денег? Он же казначей! В его руках вся казна польского короля! Прихватить ее, и дело с концом. Польского золота ему хватит на всю жизнь.
Анастас улыбнулся. Все-таки день выдался не таким уж плохим. Лишь бы княжна не затянула с побегом…
41
Херсонесец вышел из горницы Предславы и прошагал мимо, даже не заметив меня. Он хмурился, однако на смуглом лице не было страха или беспокойства. Значит, уговорились.
Я вздохнула, слезла с лавки и вошла в горницу. Предслава стояла у окна и что-то напевала.
– Когда? – осипшим от волнения голосом спросила я.
Княжна вздрогнула, оглянулась и успокоилась:
– А-а-а, это ты. После обеда пойдешь к Анастасу, скажешь, что выходим по Вечернице.
– А разве он не знает? – удивилась я.
Предслава улыбнулась:
– Ему опасно доверять. Он согласился, а большего пока не нужно.
Я кивнула. Княжна верно рассудила. Херсонесец хитер и коварен. Кто знает, что взбредет ему в голову?
Я ходила по горнице, укладывала вещи для дальнего пути и думала. Все. Кончается моя оседлая жизнь. Не будет больше мягкой постели и сытной еды, не будет Святополка с его кознями и Горясера… Все останется позади, даже Журка… Взять бы его с собой! Хотя чего ради? Воришке и тут неплохо живется. Зачем ему мотаться со мной по городам, ночевать где придется, есть что подадут, а того хуже – мучиться от неразделенной любви? Я познала, каково это. Сердце ноет, рвется на части, а ничего не поделаешь, ничего не изменишь… Все-таки хорошо, что Горясер останется в прошлом.
– Ступай, Найдена, – раздался голос княжны. Я встряхнулась. Пора…
– Ни пуха… – шепнула мне в спину Предслава.
В доме, где разместились поляки, Анастаса не оказалось. Толстая Лапаня – повариха Болеслава – встретила меня во дворе и доверительно поведала:
– Коли ты к нашему казначею, то ступай в Святополков терем. Он там.
Идти в терем Окаянного мне не хотелось.
– А можно тут подождать? – спросила я. Лапаня пожала круглыми, похожими на подушки плечами:
– Чего спрашиваешь? Жди, коли охота, – и потопала в дом.
Я проводила ее взглядом. Дворовые девки шептались, будто Лапаня живет с польским сотником Бышеком. Бышек был маленький и худощавый. Его щеки свисали к подбородку, будто брыли у собаки, а во рту не хватало двух передних зубов.
«Ежели такой очутится под нашей Лапаней, от него мокрого места не останется», – поглядывая на увесистый Лапанин зад, подумала я.
Едва повариха скрылась в доме, на крыльцо вышел польский воевода. Огладил усы, осмотрел двор и удивленно вскинул брови:
– Чего тебе?
Я встала:.
– Жду Анастаса.
– На что он тебе? – еще больше удивился поляк.
Сказать, что послана княжной? Или промолчать? Я выбрала второе. Отвернулась от крыльца и, краем глаза косясь на воеводу, принялась разглядывать резьбу ворот. Однако поляк не собирался уходить. Он еще немного поторчал на крыльце и двинулся ко мне. К разговору я была не готова.
«Черт с ним! Лучше зайду в Святополков терем, чем буду придумывать всякую нескладуху…» – решила я, поднялась и, оставив воеводу в полном недоумении, пошла к терему князя.
На княжьем дворе толкался и суетился разномастный киевский люд. На глаза попался знакомый дружинник. Я дернула его за рукав:
– Где Анастас?
Парень махнул рукой на терем:
– Там. В дальней клети. У него там нора, – и тут же скрылся в толпе.
Я вздохнула. Когда Анастас был настоятелем Десятинной, его не любили, но уважали и боялись, теперь же не осталось ни страха, ни уважения… «Нора»…
В тереме оказалось темно и тихо. Лучины еще не зажгли, слуги занимались на дворе, а не любившие тьму теремных переходов воины сидели у крыльца и дышали вольным воздухом.
У Святополковой горницы я на миг остановилась и прислушалась. Тишина. Интересно, там Окаянный или нет? А ведь коли там и без Горясера…
В моей голове замелькали причудливые образы. Вот я беру что-нибудь тяжелое и острое, сжимаю в ладони, так чтоб торчало острие, и вхожу… Мои движения легки и быстры, как у Летунницы. На высоком кресле дремлет Окаянный князь. Его красные губы выкачены вперед, глаза закрыты, а громадные руки неподвижно лежат на обтянутых синим шелком коленях. Я подкрадываюсь, заношу свое оружие над его головой и…
– Ты что тут делаешь? – прервал мои мечты недовольный мужской голос.
Я отпрыгнула от двери. Передо мной стоял высокий румяный дружинник. Я часто видела его во дворе, только не помнила имени.
– Подслушиваешь?
Я поспешно затрясла головой.
– Ну-ну, – отодвигая меня в сторону, снисходительно хмыкнул он и закончил: – Не успел отойти по нужде, как тут же соглядатаи…
– Да не подглядывала я! – чуть не плача выкрикнула я. – Мне Анастас нужен!
– Нету тут Анастаса, – довольный моим страхом, заявил дружинник. – Он там, в дальней клети. А ты ступай и благодари Бога, что я такой добрый.
– Спасибо!
Дружинник удовлетворенно хмыкнул и, уже мне в спину, произнес:
– Тебе повезло. Чуть позже меня сменит человек Горясера…
– Горясера? – Я остановилась. – Он же уехал.
– Вернулся уже, – ответила темная фигура у дверей.
У меня сжалось сердце. Нужно спешить. Если не уйдем сегодня, то ночью меня силком потащат к Святополку.
Херсонесец оказался в самой последней клети. Он сидел над небольшим кованым сундучком и мечтательно оглаживал его деревянные бока. Увидев меня, Анастас вскочил и расплылся в притворной улыбке:
– Рад тебе, рад… С чем пожаловала?
Я не стала ходить вокруг да около:
– Княжна будет ждать тебя в церкви по Вечернице.
Херсонесец кинул беглый взгляд на сундучок и вздохнул:
– Что ж, пусть так.
Говорить нам больше было не о чем. И делить нечего. Я повернулась и пошла назад. В переходе маячила фигура знакомого дружинника. Еще не сменился… Словно отзываясь на мои мысли, в глубине перехода послышались торопливые шаги и звон оружия. Из темноты вынырнули двое воинов.
– Я к князю, – произнес один.
Меня отбросило к стене. Горясер!
– Что-то ты быстро вернулся, – заметил дружинник.
– Так вышло.
Горясер оставил своего спутника у дверей и скрылся в княжьей горнице. Дождавшийся смены дружинник вздохнул и, бормоча что-то под нос, пошел прочь. Я отлепилась от стены. Новый страж замер под дверью, будто изваяние.
– Жимарук! – Дверь отворилась, и из нее высунулась голова Горясера. – Зайди к князю!
Страж послушно нырнул в проем. Я мысленно возблагодарила Бога и двинулась вперед. На темном полу перед горницей Святополка распластался светлый луч. Торопясь выполнить приказ вожака, наемник не удосужился плотно прикрыть дверь. Чего это он так спешил? И о чем там говорят?
Любопытство подтолкнуло меня к щели. Зыркая по сторонам – не видит ли кто, – я приложилась к косяку.
– Их осталось немного. Из Родни все ушли, в Вышегороде – не больше сотни, в Искоростени два десятка, – деловито говорил Горясер. – Жимарук был в Ольжичах и Переяславле. Там их около трех сотен. Остальные двинулись в Перемышль и Червень…
– Это так, мой князь, – подтвердил незнакомый голос.
– Червенские города меня не волнуют, – услышала я низкий голос Святополка. – Передал ли ты мои слова верным боярам?
– Да, князь. Но…
Святополк перебил:
– А что любечский посадник?
– Туда отправились мои люди. Все будет решено к рассвету, князь.
– Хорошо. – В горнице тяжело заскрипела скамья, – должно быть, Святополк встал. – Нынче же ночью все кончится. Эти разговоры о власти Болеслава, его спесь… Я заткну ему рот. Поглядим, так ли он будет спесив, когда узнает, что все его воины полегли в сырую землю…
Святополк засмеялся. Я зажала рот ладонью. Так вот зачем ездил Горясер! Окаянный испугался поляков и опять взялся за свое! Когда же? Ах да, Горясер сказал – «к рассвету»… ,
– Тебя осудят, князь, – вдруг сказал Горясер. – Многие отвернутся от тебя. А я слышал, будто Новгородец собирает дружину. Ты сильно ослабишь свое войско и тогда не сможешь противиться брату.
Наступило молчание. Только Окаянный топал по скрипучим половицам. Туда-сюда, туда-сюда…
– Меня никто не посмеет осудить. Болеслав умрет вместе со своими слугами, мои бояре трусливы и не посмеют поднять головы, а Ярослав… – Он задумался, а потом продолжил: – Это даже к лучшему, что он собрал дружину. Всех убитых поляков спишем на его лазутчиков. Болеслав же попросту исчезнет.
– Люди не поверят…
– Двери! – вдруг заметил второй наемник. Ко мне затопали быстрые шаги. Я сорвалась по переходу, на крыльцо, через оживленный двор… Вот и терем Предславы, узорная дверь…
– Княжна! Бежим! Скорее!
Княжна подскочила ко мне. В расширившихся глазах замер страх.
– Что?! Анастас отказался?
Я замотала головой.
– Тогда что?
– Потом расскажу… А нынче нельзя ждать.. Я металась по клети, выискивая узел с вещами.
Куда он запропастился?! А время летит, подгоняет, будто плеть. Наступит ночь, и Киев покроется кровью, а по окрестным городам, встречая Смерть-Морену, завоют собаки. Когда это начнется? Может, уже началось? Может, Горясер уже вышел из мрачной горницы и собрал на дворе своих людей? Бесшумными ночными тенями они крадутся по переходам, вползают в клети… Как тогда, в доме Улеба…
– Я никуда не пойду! – Предслава уселась на кровать и, сложив руки на коленях, уставилась в окно.
Ее безрассудство всколыхнуло во мне волну гнева.
– Пойдешь! – сквозь зубы прошипела я.
– Нет. – Княжна тряхнула головой. – Пока не узнаю, в чем дело, не сдвинусь.
Я подскочила к постели и уперла руки в бока:
– Слушай, коли хочешь! Окаянный приказал убить всех поляков! Горясер уже отвез эти приказы в Ольжичи, Родню, Вышегород, Любичи, Переяславль… Болеслав умрет. И все его люди. Этой ночью поляков не станет! И нас тоже…
В этом я не сомневалась. Даже чудилась легкая, крадущаяся поступь убийц за дверью.
– Ты спятила… – Голос у Предславы стал таким слабым, что я еле расслышала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42