Потом они попали в один из монастырей на севере Италии. Монастырь сгорел, но часы были спасены одним ученым монахом из Англии. Как и когда попали они в Россию — никто не знает. Говорят, их подарили государю Павлу Петровичу мальтийские рыцари. По другой версии, они были привезены в Россию после победы над Наполеоном как подарок русским масонам от французских братьев. Известно, что, начиная со второй трети прошлого века, часы были собственностью одного родовитого, но довольно сильно обедневшего дворянского семейства и до начала Великого Переворота…
— Это революции, что ли? — уточнил молодой человек.
— Да, если вам так удобнее… Так вот, до той поры часы хранились в заложенном-перезаложенном родовом поместье. К счастью, они не погибли в дни смуты и войн и не были, как многие другие ценности, вывезены за границу. Они много раз переходили из рук в руки, и вот наконец они здесь, — и старик любовно провел кончиком указательного пальца по изгибам украшающего корпус часов узора.
Молодой человек понял, что старика привлекает в часах сочетание красоты с какой-то занимательной историей, и от этого старик стал ему как-то ближе, хотя на деле разница между ними была огромна. Стариком владела страсть наделять красоту дополнительным смыслом — пользуясь давно умершим для изящной словесности, но весьма наглядным сравнением, можно сказать, что он помещал бриллиант в оправу, оттеняя красоту драгоценного камня красотой золота или платины. Молодой же человек просто не был способен воспринимать красоту, из которой нельзя извлечь никакой, пусть даже самой ничтожной и эфемерной пользы — какой прок от бриллианта, если его нельзя носить на пальце?
— А это что? — юноша показал на часы, медный корпус которых носил явные следы деформации и не слишком успешных попыток ее устранить, а колба была покрыта большим количеством трещин — было очевидно, что в свое время ее склеивали из осколков.
— Эти часы когда-то принадлежали писательнице Жорж Санд. У них печальная история. В пылу ссоры, предшествовавшей расставанию, любовник мадам Санд, Альфред де Мюссе, швырнул эти часы в свою неверную возлюбленную.
— Попал? — с любопытством спросил молодой человек, который сам романов Жорж Санд не читал, но слышал о них от девушки, с которой когда-то давно, еще на первом курсе института, встречался.
— Нет, — сухо ответил старик. — Де Мюссе был еще слишком слаб после перенесенной им лихорадки. После ремонта часы стояли в Ноане, поместье мадам Санд, пока она не швырнула их в Шопена.
— Попала? — совсем оживившись, снова спросил молодой человек (он терпеть не мог два марша — шопеновский похоронный и мендельсоновский свадебный; этими двумя маршами, «Танцем маленьких лебедей», «Маленькой серенадой» Моцарта и бетховеновской «Лунной сонатой» полностью исчерпывалось его знакомство с классической музыкой)
— История об этом умалчивает, — тон старика стал еще суше. — Известно только, что после этого неприятного инцидента и разрыва с Жорж Санд у Шопена вновь открылся процесс в легких, и вскоре он скончался.
Молодой человек сделал скорбную мину и перевел взгляд на часы, стоявшие рядом Линии их серебряного корпуса были плавными, походили отчасти на застывшие волны, но для полного сходства с волнами были слишком холодны и геометричны. Корпус украшало несколько эмалевых медальонов, на которых были изображены прекрасные, хотя и несколько слащавые мужчины и женщины в крылатых шлемах и со шкурами животных на плечах.
— Это часы, принадлежавшие знаменитому Людвигу Баварскому. Их выловили в озере неподалеку от его мертвого тела. Как и почему они там оказались — загадка не меньшая, чем смерть самого короля.
Молодой человек мало что понял в последнем рассказе старика, но сознаваться в этом не стал. Вместо этого он снова задал вопрос:
— А это что за… обломки?
— А-а, это для любителей редкостей. Превосходный образец, один из необычнейших в моей коллекции. Найден в горах Шотландии. По преданию, эти часы принадлежали сыну вождя одного из тамошних кланов. С этим сыном связана любопытная легенда — говорят, что он был убит в сражении, но на следующий день ожил. Кое-кто из исследователей считает, что эта легенда — вариант евангельского предания. Хе-хе, — старик с довольным видом потер ладони. — Не знаю, не зна…
Современность ворвалась в полутемное помещение пронзительной трелью — это за поясом у молодого человека ожил мобильный телефон, напоминая о непрекращающейся суете за дверями лавки.
Поговорив, молодой человек заспешил — его ждали дела. Торопливо оглядев полки и решив, что покупать ему тут, пожалуй, нечего, он совсем собрался было попрощаться с гостеприимным хозяином, как вдруг его внимание привлекли маленькие песочные часы в корпусе из какого-то красноватого дерева. Верхняя и нижняя части корпуса были украшены забавным орнаментом — фигурки людей с несообразно большими головами и треугольными туловищами, взявшись за руки, танцевали в хороводе.
— Сколько стоят эти часы? — спросил молодой человек.
Старик переменился в лице — радушие и приветливость испарились мгновенно. И без того тонкие губы сжались в линию, глаза стали такими холодными, будто их роговица покрылась слоем льда.
— Неужели у вас так много денег, что вы собираетесь выбрасывать их на ветер? Такие безобразные и дорогие часы, как эти, не Рассказы
Может себе позволить купить человек со вкусом!
— Ну, мой вкус — не ваше дело, а часы мне нравятся. Так сколько они стоят?
Старик слишком явно показал свое нежелание продавать часы — этим он только укрепил желание молодого человека их купить.
— Часы не продаются, — сдвинув брови, сказал старик.
— У вас будут большие проблемы, — с милой улыбкой сказал молодой человек. — Вас выбросят на улицу вместе с вашим паршивым барахлом, это я вам гарантирую. А то, что вам потом не придется долго лечиться, этого обещать не могу. Чего вы кобенитесь? У вас что, покупатели в очереди стоят? Еще раз спрашиваю — сколько?
Старик рассмеялся — хрипло и язвительно.
— Вы пугать меня вздумали? Наивный дурачок! Я не боюсь вас, я боюсь за вас, хотя совершенно очевидно, что вы этого не заслуживаете!
— Дураков ищи в зеркале! Сколько стоят часы?
— Послушайте, упрямец вы несчастный… Я расскажу вам их историю, и вы сами не захотите их покупать.
— Сказочки ты, дед, рассказываешь красиво, базара нет. Но кто ж в них поверит?
— Я не заставляю вас верить. Просто выслушайте.
— Ладно, валяйте, — усмехнулся наглец.
— В начале двадцатых годов этого века одному поэту в Петроград пришла из какой-то экзотической страны — кажется, из Абиссинии — посылка, в которой были эти часы. На следующий день поэт был арестован, а потом и расстрелян. Второй раз эти часы появились во второй половине сороковых годов, уже в Москве. Вернувшийся с фронта генерал днем купил эти часы на барахолке, а ночью застрелился из именного пистолета. Следующее появление часов, через тридцать с лишним лет, было не менее кровавым — актрису, купившую эти часы у неизвестного коллекционера, нашли убитой в ее квартире. Это дело так и не раскрыли. Теперь они у меня, в надежных руках…
— Сколько они стоят? — без выражения спросил молодой человек.
— Вы либо смельчак, либо глупец, — с сожалением сказал старик. — Берите. Мне не нужно ваших денег. Если с вами что-то случится, они будут полезнее вашей семье, чем мне. Я стар, одинок, и мне ничего уже не нужно от" этой жизни.
— Молодой человек усмехнулся и достал из бумажника две фиолетовые купюры.
— Я не грабитель, — сказал он, убирая бумажник и часы во внутренний карман куртки.
Приятно было после затхлого воздуха лавки вздохнуть полной грудью. Молодой человек шел быстрым пружинящим шагом, улыбался безоблачному небу — скоро его затянут низкие тучи, пойдут нескончаемые осенние дожди. При мысли об этом солнечный день казался еще светлее.
Молодой человек достал часы, посмотрел на них, перевернул. Песчинки тоненькой струйкой посыпались вниз. Владелец часов улыбнулся пляшущим человечкам и, снова убрав часы в карман, свернул в безлюдный унылый переулок, грязный и какой-то кривой. До чего же противное место, подумалось ему. Прошлой зимой тут замерз насмерть какой-то забулдыга — и смерть-то какая гадкая, да еще в таком пакостном месте. Сейчас тут, конечно, получше, чем зимой, но ненамного.
И еще, как назло, ни одной живой души вокруг. Даже бомжа какого-нибудь увидеть — и то приятней, чем идти здесь в одиночестве.
Чтобы прогнать внезапно навалившуюся хандру, он стал думать о своей девушке — как он покажет ей свою покупку, расскажет страшную историю часов, опишет лавку и старика…
Молодой человек негромко рассмеялся и в тот же момент почувствовал странный холод, проникающий в спину… потом жар… острую боль…
Он покачнулся и стал падать назад, бессмысленно глядя в быстро чернеющее небо…
Убийца вытер нож бумажной салфеткой и убрал его обратно в закрепленные на запястье ножны. Потом достал из кармана тонкие хирургические перчатки и, надев их на руки, быстро и умело обшарил труп молодого человека.
Заглянув в бумажник, удовлетворенно хмыкнул. Повертел в руках мобильный телефон и со вздохом отложил в сторону — взял бы игрушку, но надо быть осторожным, ни к чему она совсем. Богатый фраер. Жаль, куртку пришлось испортить, хорошая куртка. Часики тоже неплохие, не электроника какая-нибудь вшивая. Зажигалочка вот паршивая, такой пижон, и не мог себе «Zippo» купить, с одноразовой пластмассовой дрянью ходил. Так, а это что?
Убийца перевернул песочные часы и ухмыльнулся. Забавная штучка. Дорогая небось. В таких вещах он не разбирается, но на бабки у него нюх. Тут явно пахнет бабками, и неплохими.
И убийца сунул часы в нагрудный карман джинсовой куртки. Через мгновение он уже быстрым уверенным шагом шел прочь. Сняв перчатки, он выбросил их вместе с окровавленной салфеткой в глубокую трещину в асфальте, куда предприимчивый народ уже накидал мятых пивных банок, пакетиков от сока и чипсов, пустых сигаретных пачек и окурков. Салфетка была предусмотрительно подожжена, так что из трещины в скором времени повалил зловонный дым.
Убийца улыбался и весело насвистывал себе под нос, сам того не замечая. Удачно, ах как удачно складывается сегодня день. Если бы и вечер был таким же… У него теперь есть бабки, она его не прогонит. Ах, если бы она была не такой жадной и хоть немного бы его любила. Хотя, как знать, может, все и к лучшему. Любовь проходит, а жадность — это навсегда. Значит, вечером…..
Пронзительно взвизгнули тормоза, и страшный удар отбросил его с проезжей части улицы, которую он так беспечно переходил, на тротуар. Он застонал и почувствовал, как горячая жидкость потекла по его подбородку. Потом голова его безвольно стукнулась об асфальт — он потерял сознание.
Черный джип с синей мигалкой на крыше к этому моменту уже успел вновь набрать скорость. Через несколько мгновений он превратился в черную точку на дороге и вскоре совсем пропал из вида.
Двое обтрепанных мужичков, до происшествия поочередно прикладывавшихся к горлышку бутылки с бесцветным, но ароматным содержимым, проводили джип глазами.
— Слушай, а я ведь номера-то запомнил, — сказал первый, в болотного цвета плаще поверх грязно-голубой майки, заправленной в грязные и потертые вельветовые штаны, и драных коричневых кедах на босу ногу.
Второй, в клетчатой кепке, грязных джинсах и полосатом пиджаке, под которым на груди серой футболки обнимались Леонардо Де Каприо и Кейт Уинслет, шаркнул ногой в просящем манной каши рыжем ботинке и угрюмо ответил:
— А я не запомнил. Ты что, бля, не знаешь, чья это тачка?
— Не, — ответил первый, а когда второй прошептал ему что-то на ухо, поскучнел и буркнул:
— Пошли-ка мы отсюда. Менты щас примчатся, «Скорая» там. Ну их на… Нам все это без надобности.
Коротко стриженный темноволосый мужчина в темно-сером костюме передвинул языком во рту таблетку валидола, повернул измученное лицо к вошедшему в кабинет усатому человеку в серой форме и тихо спросил:
— Что скажешь?
— Умер. Вот его вещи, кроме ножа. Отпечатки сняли.
Брюнет в штатском равнодушно отодвинул тонкую пачку сложенных пополам пятидесятирублевок и связку ключей, осмотрел бумажник молодого человека и, взяв одну из его визитных карточек, протянул усатому:
— Ищите вот этого. Скорее всего, он уже покойник… А Хирург так и не успел воспользоваться плодами своих трудов. Этой скотине — водителю джипа — нужно памятник поставить за то, что он избавил мир от Хирурга… А это, наверное, тоже принадлежало какой-нибудь жертве. Любопытная штучка.
Брюнет перевернул часы и застыл, подперев голову рукой, глядя, как песок перетекает сверху вниз.
А потом откинулся назад, хрипя и дергая воротник. Оторвавшаяся пуговица запрыгала по потрескавшемуся линолеуму.
Когда приехала «Скорая», он был уже мертв.
1 2
— Это революции, что ли? — уточнил молодой человек.
— Да, если вам так удобнее… Так вот, до той поры часы хранились в заложенном-перезаложенном родовом поместье. К счастью, они не погибли в дни смуты и войн и не были, как многие другие ценности, вывезены за границу. Они много раз переходили из рук в руки, и вот наконец они здесь, — и старик любовно провел кончиком указательного пальца по изгибам украшающего корпус часов узора.
Молодой человек понял, что старика привлекает в часах сочетание красоты с какой-то занимательной историей, и от этого старик стал ему как-то ближе, хотя на деле разница между ними была огромна. Стариком владела страсть наделять красоту дополнительным смыслом — пользуясь давно умершим для изящной словесности, но весьма наглядным сравнением, можно сказать, что он помещал бриллиант в оправу, оттеняя красоту драгоценного камня красотой золота или платины. Молодой же человек просто не был способен воспринимать красоту, из которой нельзя извлечь никакой, пусть даже самой ничтожной и эфемерной пользы — какой прок от бриллианта, если его нельзя носить на пальце?
— А это что? — юноша показал на часы, медный корпус которых носил явные следы деформации и не слишком успешных попыток ее устранить, а колба была покрыта большим количеством трещин — было очевидно, что в свое время ее склеивали из осколков.
— Эти часы когда-то принадлежали писательнице Жорж Санд. У них печальная история. В пылу ссоры, предшествовавшей расставанию, любовник мадам Санд, Альфред де Мюссе, швырнул эти часы в свою неверную возлюбленную.
— Попал? — с любопытством спросил молодой человек, который сам романов Жорж Санд не читал, но слышал о них от девушки, с которой когда-то давно, еще на первом курсе института, встречался.
— Нет, — сухо ответил старик. — Де Мюссе был еще слишком слаб после перенесенной им лихорадки. После ремонта часы стояли в Ноане, поместье мадам Санд, пока она не швырнула их в Шопена.
— Попала? — совсем оживившись, снова спросил молодой человек (он терпеть не мог два марша — шопеновский похоронный и мендельсоновский свадебный; этими двумя маршами, «Танцем маленьких лебедей», «Маленькой серенадой» Моцарта и бетховеновской «Лунной сонатой» полностью исчерпывалось его знакомство с классической музыкой)
— История об этом умалчивает, — тон старика стал еще суше. — Известно только, что после этого неприятного инцидента и разрыва с Жорж Санд у Шопена вновь открылся процесс в легких, и вскоре он скончался.
Молодой человек сделал скорбную мину и перевел взгляд на часы, стоявшие рядом Линии их серебряного корпуса были плавными, походили отчасти на застывшие волны, но для полного сходства с волнами были слишком холодны и геометричны. Корпус украшало несколько эмалевых медальонов, на которых были изображены прекрасные, хотя и несколько слащавые мужчины и женщины в крылатых шлемах и со шкурами животных на плечах.
— Это часы, принадлежавшие знаменитому Людвигу Баварскому. Их выловили в озере неподалеку от его мертвого тела. Как и почему они там оказались — загадка не меньшая, чем смерть самого короля.
Молодой человек мало что понял в последнем рассказе старика, но сознаваться в этом не стал. Вместо этого он снова задал вопрос:
— А это что за… обломки?
— А-а, это для любителей редкостей. Превосходный образец, один из необычнейших в моей коллекции. Найден в горах Шотландии. По преданию, эти часы принадлежали сыну вождя одного из тамошних кланов. С этим сыном связана любопытная легенда — говорят, что он был убит в сражении, но на следующий день ожил. Кое-кто из исследователей считает, что эта легенда — вариант евангельского предания. Хе-хе, — старик с довольным видом потер ладони. — Не знаю, не зна…
Современность ворвалась в полутемное помещение пронзительной трелью — это за поясом у молодого человека ожил мобильный телефон, напоминая о непрекращающейся суете за дверями лавки.
Поговорив, молодой человек заспешил — его ждали дела. Торопливо оглядев полки и решив, что покупать ему тут, пожалуй, нечего, он совсем собрался было попрощаться с гостеприимным хозяином, как вдруг его внимание привлекли маленькие песочные часы в корпусе из какого-то красноватого дерева. Верхняя и нижняя части корпуса были украшены забавным орнаментом — фигурки людей с несообразно большими головами и треугольными туловищами, взявшись за руки, танцевали в хороводе.
— Сколько стоят эти часы? — спросил молодой человек.
Старик переменился в лице — радушие и приветливость испарились мгновенно. И без того тонкие губы сжались в линию, глаза стали такими холодными, будто их роговица покрылась слоем льда.
— Неужели у вас так много денег, что вы собираетесь выбрасывать их на ветер? Такие безобразные и дорогие часы, как эти, не Рассказы
Может себе позволить купить человек со вкусом!
— Ну, мой вкус — не ваше дело, а часы мне нравятся. Так сколько они стоят?
Старик слишком явно показал свое нежелание продавать часы — этим он только укрепил желание молодого человека их купить.
— Часы не продаются, — сдвинув брови, сказал старик.
— У вас будут большие проблемы, — с милой улыбкой сказал молодой человек. — Вас выбросят на улицу вместе с вашим паршивым барахлом, это я вам гарантирую. А то, что вам потом не придется долго лечиться, этого обещать не могу. Чего вы кобенитесь? У вас что, покупатели в очереди стоят? Еще раз спрашиваю — сколько?
Старик рассмеялся — хрипло и язвительно.
— Вы пугать меня вздумали? Наивный дурачок! Я не боюсь вас, я боюсь за вас, хотя совершенно очевидно, что вы этого не заслуживаете!
— Дураков ищи в зеркале! Сколько стоят часы?
— Послушайте, упрямец вы несчастный… Я расскажу вам их историю, и вы сами не захотите их покупать.
— Сказочки ты, дед, рассказываешь красиво, базара нет. Но кто ж в них поверит?
— Я не заставляю вас верить. Просто выслушайте.
— Ладно, валяйте, — усмехнулся наглец.
— В начале двадцатых годов этого века одному поэту в Петроград пришла из какой-то экзотической страны — кажется, из Абиссинии — посылка, в которой были эти часы. На следующий день поэт был арестован, а потом и расстрелян. Второй раз эти часы появились во второй половине сороковых годов, уже в Москве. Вернувшийся с фронта генерал днем купил эти часы на барахолке, а ночью застрелился из именного пистолета. Следующее появление часов, через тридцать с лишним лет, было не менее кровавым — актрису, купившую эти часы у неизвестного коллекционера, нашли убитой в ее квартире. Это дело так и не раскрыли. Теперь они у меня, в надежных руках…
— Сколько они стоят? — без выражения спросил молодой человек.
— Вы либо смельчак, либо глупец, — с сожалением сказал старик. — Берите. Мне не нужно ваших денег. Если с вами что-то случится, они будут полезнее вашей семье, чем мне. Я стар, одинок, и мне ничего уже не нужно от" этой жизни.
— Молодой человек усмехнулся и достал из бумажника две фиолетовые купюры.
— Я не грабитель, — сказал он, убирая бумажник и часы во внутренний карман куртки.
Приятно было после затхлого воздуха лавки вздохнуть полной грудью. Молодой человек шел быстрым пружинящим шагом, улыбался безоблачному небу — скоро его затянут низкие тучи, пойдут нескончаемые осенние дожди. При мысли об этом солнечный день казался еще светлее.
Молодой человек достал часы, посмотрел на них, перевернул. Песчинки тоненькой струйкой посыпались вниз. Владелец часов улыбнулся пляшущим человечкам и, снова убрав часы в карман, свернул в безлюдный унылый переулок, грязный и какой-то кривой. До чего же противное место, подумалось ему. Прошлой зимой тут замерз насмерть какой-то забулдыга — и смерть-то какая гадкая, да еще в таком пакостном месте. Сейчас тут, конечно, получше, чем зимой, но ненамного.
И еще, как назло, ни одной живой души вокруг. Даже бомжа какого-нибудь увидеть — и то приятней, чем идти здесь в одиночестве.
Чтобы прогнать внезапно навалившуюся хандру, он стал думать о своей девушке — как он покажет ей свою покупку, расскажет страшную историю часов, опишет лавку и старика…
Молодой человек негромко рассмеялся и в тот же момент почувствовал странный холод, проникающий в спину… потом жар… острую боль…
Он покачнулся и стал падать назад, бессмысленно глядя в быстро чернеющее небо…
Убийца вытер нож бумажной салфеткой и убрал его обратно в закрепленные на запястье ножны. Потом достал из кармана тонкие хирургические перчатки и, надев их на руки, быстро и умело обшарил труп молодого человека.
Заглянув в бумажник, удовлетворенно хмыкнул. Повертел в руках мобильный телефон и со вздохом отложил в сторону — взял бы игрушку, но надо быть осторожным, ни к чему она совсем. Богатый фраер. Жаль, куртку пришлось испортить, хорошая куртка. Часики тоже неплохие, не электроника какая-нибудь вшивая. Зажигалочка вот паршивая, такой пижон, и не мог себе «Zippo» купить, с одноразовой пластмассовой дрянью ходил. Так, а это что?
Убийца перевернул песочные часы и ухмыльнулся. Забавная штучка. Дорогая небось. В таких вещах он не разбирается, но на бабки у него нюх. Тут явно пахнет бабками, и неплохими.
И убийца сунул часы в нагрудный карман джинсовой куртки. Через мгновение он уже быстрым уверенным шагом шел прочь. Сняв перчатки, он выбросил их вместе с окровавленной салфеткой в глубокую трещину в асфальте, куда предприимчивый народ уже накидал мятых пивных банок, пакетиков от сока и чипсов, пустых сигаретных пачек и окурков. Салфетка была предусмотрительно подожжена, так что из трещины в скором времени повалил зловонный дым.
Убийца улыбался и весело насвистывал себе под нос, сам того не замечая. Удачно, ах как удачно складывается сегодня день. Если бы и вечер был таким же… У него теперь есть бабки, она его не прогонит. Ах, если бы она была не такой жадной и хоть немного бы его любила. Хотя, как знать, может, все и к лучшему. Любовь проходит, а жадность — это навсегда. Значит, вечером…..
Пронзительно взвизгнули тормоза, и страшный удар отбросил его с проезжей части улицы, которую он так беспечно переходил, на тротуар. Он застонал и почувствовал, как горячая жидкость потекла по его подбородку. Потом голова его безвольно стукнулась об асфальт — он потерял сознание.
Черный джип с синей мигалкой на крыше к этому моменту уже успел вновь набрать скорость. Через несколько мгновений он превратился в черную точку на дороге и вскоре совсем пропал из вида.
Двое обтрепанных мужичков, до происшествия поочередно прикладывавшихся к горлышку бутылки с бесцветным, но ароматным содержимым, проводили джип глазами.
— Слушай, а я ведь номера-то запомнил, — сказал первый, в болотного цвета плаще поверх грязно-голубой майки, заправленной в грязные и потертые вельветовые штаны, и драных коричневых кедах на босу ногу.
Второй, в клетчатой кепке, грязных джинсах и полосатом пиджаке, под которым на груди серой футболки обнимались Леонардо Де Каприо и Кейт Уинслет, шаркнул ногой в просящем манной каши рыжем ботинке и угрюмо ответил:
— А я не запомнил. Ты что, бля, не знаешь, чья это тачка?
— Не, — ответил первый, а когда второй прошептал ему что-то на ухо, поскучнел и буркнул:
— Пошли-ка мы отсюда. Менты щас примчатся, «Скорая» там. Ну их на… Нам все это без надобности.
Коротко стриженный темноволосый мужчина в темно-сером костюме передвинул языком во рту таблетку валидола, повернул измученное лицо к вошедшему в кабинет усатому человеку в серой форме и тихо спросил:
— Что скажешь?
— Умер. Вот его вещи, кроме ножа. Отпечатки сняли.
Брюнет в штатском равнодушно отодвинул тонкую пачку сложенных пополам пятидесятирублевок и связку ключей, осмотрел бумажник молодого человека и, взяв одну из его визитных карточек, протянул усатому:
— Ищите вот этого. Скорее всего, он уже покойник… А Хирург так и не успел воспользоваться плодами своих трудов. Этой скотине — водителю джипа — нужно памятник поставить за то, что он избавил мир от Хирурга… А это, наверное, тоже принадлежало какой-нибудь жертве. Любопытная штучка.
Брюнет перевернул часы и застыл, подперев голову рукой, глядя, как песок перетекает сверху вниз.
А потом откинулся назад, хрипя и дергая воротник. Оторвавшаяся пуговица запрыгала по потрескавшемуся линолеуму.
Когда приехала «Скорая», он был уже мертв.
1 2