Как вы: думаете, скажет ли он вам: «Такой-то – робот, потому что он не ест на людях, и я никогда не видел, чтобы он засыпал на заседании суда, а однажды, когда я ночью заглянул к нему в окно, он сидел с книгой и его холодильник был пуст?» Если бы он так сказал, вы бы вызвали санитаров со смирительной рубашкой. Но этот человек говорит: «Он никогда не спит, он никогда не ест». И вы, сбитые с толку необычайностью такого заявления, не видите, что доказать его невозможно. Вы вносите свой вклад в шумиху и этим играете ему на руку.
– Тем не менее, сэр, – упрямо настаивал Лэннинг, – считаете вы это дело серьезным или не считаете, но, чтобы его прекратить, достаточно лишь того обеда, о котором я говорил.
Байерли снова повернулся к женщине, которая все еще внимательно разглядывала его.
– Извините, я правильно расслышал ваше имя? Доктор Сьюзен Кэлвин?
– Да, мистер Байерли.
– Вы психолог «Ю. С. Роботс»?
– Простите, робопсихолог.
– А разве психология роботов так отличаемся от человеческой?
– Разница огромная, – она позволила себе холодно улыбнуться. – Прежде всего, роботы глубоко порядочны.
Уголки рта юриста дрогнули в улыбке.
– Да, это не очень лестно для людей. Но я хотел сказать вот что. Раз вы психо… робопсихолог, да еще женщина, вы, наверное, сделали кое-что такое, о чем доктор Лэннинг не подумал.
– Что именно?
– Вы захватили с собой в сумочке какую-нибудь еду.
Что-то дрогнуло в привычно равнодушных глазах Сьюзен Кэлвин. Она сказала:
– Вы удивляете меня, мистер Байерли…
Открыв сумочку, она достала яблоко и спокойно протянула ему. Доктор Лэннинг, затаив дыхание, напряженно следил, как оно перешло из одной руки в другую.
Стивен Байерли спокойно откусил кусок и так же спокойно проглотил его.
– Видели, доктор Лэннинг?
Доктор Лэннинг облегченно вздохнул. Далее его брови какое-то мгновение выражали некоторую доброжелательность. Но это продолжалось лишь одно недолгое мгновение. Сьюзен Кэлвин сказала:
– Мне, естественно, было интересно посмотреть, съедите ли вы его, но это, конечно, ничего не доказывает.
– Разве? – улыбнулся Байерли.
– Конечно. Совершенно ясно, доктор Лэннинг, что если это человекоподобный робот, то имитация должна быть полной. Он абсолютно неотличим от человека. В конце концов, мы всю жизнь имеем дело с людьми, и приблизительным сходством нас обмануть нельзя. Он должен быть похож на человека во всем. Обратите внимание на текстуру кожи, на цвет радужных оболочек, на конструкцию кистей рук. Если это робот, то жаль, что не «Ю. С. Роботс» изготовила его, потому что он прекрасно сработан. Так вот, разве тот, кто позаботился о таких мелочах, не сообразил бы добавить несколько устройств для еды, сна, выделений? Может быть, только на крайний случай: например, чтобы предотвратить такое положение, которое возникло сейчас. Так что обед ничего не докажет.
– Погодите, – возразил Лэннинг, – я не такой дурак, каким вы оба пытаетесь меня изобразить. Мне неважно, человек мистер Байерли или нет. Мне нужно выручить из беды нашу корпорацию. Публичный обед Положит конец всем подозрениям, что бы там ни делал Куинн. А тонкости можно оставить юристам и робопсихологам.
– Но, доктор Лэннинг, – сказал Байерли, – вы забываете, что тут замешана политика. Я так же стремлюсь быть избранным, как Куинн – этому воспрепятствовать. Кстати, вы заметили, что назвали его имя? Это мой старый профессиональный прием. Я знал, что рано или поздно вы его назовете. Лэннинг покраснел.
– При чем здесь выборы?
– Скандал, сэр, – палка о двух концах. Если Куинн хочет объявить меня роботом и осмелится это сделать, у меня хватит мужества принять вызов.
– Вы хотите сказать, что… – испуганно произнес Лэннинг.
– Вот именно. Я хочу сказать, что позволю ему действовать – выбрать себе веревку, попробовать ее прочность, отрезать нужный кусок, завязать петлю, сунуть в нее голову и оскалить зубы. А уж остальные мелочи я беру на себя.
– Вы очень в себе уверены.
Сьюзен Кэлвин поднялась.
– Пойдемте, Альфред. Мы его не переубедим.
– Вот видите, – Байерли улыбнулся, – вы и в человеческой психологии разбираетесь.
Но вечером, когда Байерли поставил автомобиль на транспортер подземного гаража и направился к двери, своего дома, в нем не видно было той уверенности в себе, которую отметил доктор Лэннинг.
Когда он вошел, человек, сидящий в инвалидном кресле на колесах, с улыбкой повернулся к нему. Лицо Байерли засветилось любовью. Он подошел к креслу.
Хриплый, скрежещущий шепот калеки вырвался из перекошенного вечной гримасой рта, который зиял на лице, состоявшем наполовину из шрамов и рубцов.
– Ты сегодня поздно, Стив.
– Да-да, Джон, я знаю. Но я сегодня столкнулся с одной необычной и интересной трудностью.
– Ну? – Ни изуродованное лицо, ни еле слышный голос ничего не выражали, но в ясных глазах появилась тревога. – Ты не можешь с ней справиться?
– Я еще не уверен. Может быть, мне понадобится твоя помощь. Главная-то умница у нас – ты. Хочешь, я отнесу тебя в сад? Прекрасный вечер.
Его могучие руки подняли Джона с кресла. Они мягко, почти нежно обхватили плечи и забинтованные ноги калеки. Осторожно, медленно Байерли прошел через комнаты, спустился по пологому пандусу, специально приспособленному для инвалидного кресла, и через заднюю дверь вышел в сад, окруженный стеной с колючей проволокой по гребню.
– Почему ты не даешь мне ездить в кресле, Стив? Это глупо.
– Потому что мне нравится тебя носить. Ты против? Ведь ты и сам рад на время вылезти из этой механической тележки. Как ты себя сегодня чувствуешь?
Он с бесконечной нежностью опустил Джона на прохладную траву.
– А как я могу себя чувствовать? Но расскажи о своих трудностях.
– Тактика Куинна в избирательной кампании будет основана на том, что он объявит меня роботом.
Джон широко раскрыл глаза.
– Откуда ты знаешь? Это невозможно. Я не верю.
– Ну, я же тебе говорю. Сегодня он прислал ко мне ученых заправил «Ю. С. Роботс».
Руки Джона медленно срывали одну травинку за другой.
– Ах, вот оно что…
Байерли сказал:
– Но мы дадим ему возможность выбрать оружие, У меня есть идея. Послушай и скажи, не можем ли мы сделать вот как…
В этот же вечер в кабинете Альфреда Лэннинга разыгралась немая сцена. Фрэнсис Куинн задумчиво разглядывал Альфреда Лэннинга, тот яростно уставился на Сьюзен Кэлвин, а она, в свою очередь, бесстрастно глядела на Куинна.
Фрэнсис Куинн прервал молчание, сделав неуклюжую попытку разрядить атмосферу.
– Блеф! Он все это тут же и придумал.
– И вы готовы сделать ставку на это, мистер Куинн? – безразлично спросила доктор Кэлвин.
– Ну, в конце концов, ставка-то ваша.
– Послушайте, – показная уверенность, звучавшая в голосе доктора Лэннинга, не скрывала мучивших его сомнений, – мы сделали то, о чем вы просили. Мы видели, как этот человек ест. Смешно думать, будто он робот.
– И вы так считаете? – Куинн повернулся к Кэлвин. – Лэннинг говорил, что вы специалист.
Лэннинг начал почти угрожающим тоном:
– Вот что, Сьюзен…
Куинн вежливо перебил его:
– Позвольте, а почему бы ей и не высказаться? Она уже полчаса сидит здесь и молчит.
Лэннинг почувствовал, что у него больше нет сил. Ему казалось, еще немного – и он сойдет с ума.
– Хорошо, Сьюзен, говорите. Мы не будем вас перебивать.
Сьюзен Кэлвин посмотрела на него, потом перевела холодный взгляд на мистера Куинна.
– Есть только два способа с несомненностью доказать, что Байерли – робот. Пока что вы предъявляете лишь косвенные улики – они позволяют выдвинуть обвинение, но не доказать его. А я думаю, что мистер Байерли достаточно умен, чтобы отбить такое нападение. Вероятно, и вы так думаете, иначе бы вы не пришли к нам. Доказать же можно двумя способами: физическим и психологическим. Физически вы можете вскрыть его или воспользоваться рентгеном. Каким образом – дело ваше. Психологически можно изучить его поведение. Если это позитронный робот, он должен подчиняться Трем Законам Роботехники. Позитронный мозг не может быть устроен иначе. Вы знаете эти Законы, мистер Куинн?
Она медленно и отчетливо прочла на память, слово в слово, знаменитые Законы, напечатанные крупным шрифтом на первой странице «Руководства по Роботехнике».
– Я слышал о них, – сказал Куинн небрежно.
– Тогда вы легко поймете меня, – сухо ответила она. Если мистер Байерли нарушит хоть один из этих Законов – он не робот. К несчастью, только в этом случае мы получаем определенный ответ. Если же он выполняет Законы, то это ничего не доказывает. Куинн вежливо поднял брови.
– Почему, доктор?
– Потому что, если хорошенько подумать, Три Закона Роботехники совпадают с основными принципами большинства этических систем, существующих на Земле. Конечно, каждый человек наделен инстинктом самосохранения. У робота это Третий Закон. Каждый так называемый порядочный человек, чувствующий свою ответственность перед обществом, подчиняется определенным авторитетам. Он прислушивается к мнению своего врача, своего начальника, своего правительства, своего психиатра, своего приятеля. Он исполняет законы, следует обычаям, соблюдает приличия, даже если они лишают его некоторых удобств или подвергают опасности. А у роботов это – Второй Закон. Кроме того, предполагается, что каждый так называемый хороший человек должен любить своих ближних, как себя самого, вступаться за своих друзей, рисковать своей жизнью ради других. Для робота это – Первый Закон. Попросту говоря, если Байерли исполняет все Законы Роботехники, он или робот, или очень хороший человек.
– Значит, – произнес Куинн, – вы никогда не сможете доказать, что он робот?
– Я, возможно, смогу доказать, что он не робот.
– Это не то, что мне нужно!
– Вам придется удовлетвориться тем, что есть. А что вам нужно – дело ваше.
Тут Лэннингу пришла в голову неожиданная идея. Он неуверенно сказал:
– Постойте… А вам не кажется, что обязанности прокурора – довольно странное занятие для робота? Судебное преследование людей, смертные приговоры – огромный вред, причиняемый людям…
– Нет, так вы не вывернетесь, – возразил Куинн. – То, что он окружной прокурор, еще не означает, что он человек. Разве вы не знаете его биографии? Да он хвастает тем, что ни разу не возбуждал дело против невиновного, что десятки людей были оправданы только потому, что улики против них его не удовлетворяли, хотя он мог бы, вероятно, убедить суд присяжных и добиться смертного приговора!
Худые щеки Лэннинга дрогнули.
– Нет, Куинн, нет! В Законах Роботехники ничего не говорится о виновности человека. Робот не может решать, заслуживает ли человек смерти. Не ему об этом судить. Он не может причинить вред ни одному человеку – будь то негодяй или ангел.
– Альфред, – устало произнесла Сьюзен Кэлвин, – не говорите глупостей. Что, если робот увидит маньяка, собирающегося поджечь дом, где находятся люди? Он остановит его или нет?
– Конечно.
– А если единственным способом остановить его будет убийство?
Лэннинг проворчал что-то нечленораздельное.
– В таком случае, Альфред, он сделает все, чтобы его не убивать. Если маньяк все-таки будет убит, роботу понадобится психотерапия. Он сам сойдет с ума, если будет поставлен перед таким противоречием – нарушить букву Первого Закона, чтобы остаться верным его духу. Но человек будет тем не менее убит, и убит роботом.
– Что же, по-вашему, Байерли должен был давно сойти с ума? – осведомился Лэннинг, вложив в эти слова весь сарказм, на какой был способен.
– Нет, но сам он никого не убивал. Он лишь предает гласности факты, свидетельствующие о том, что данный человек опасен для множества остальных людей, которых мы называем обществом. Он встает на защиту большинства и тем самым с наибольшей возможной эффективностью исполняет Первый Закон. Дальше этого он не идет. Потом уже судья приговаривает преступника к смерти или тюрьме, если присяжные признают его виновным. Стережет преступника тюремщик, казнит палач. А мистер Байерли всего лишь устанавливает истину и помогает обществу. После того как вы, мистер Куинн, обратились к нам, я действительно ознакомилась с карьерой мистера Байерли. Я узнала, что в своем заключительном слове он никогда не требует смертного приговора. Я узнала также, что он высказывался за отмену смертной казни и щедро финансирует исследования в области судебной нейрофизиологии. Он, очевидно, верит в то, что преступников надо лечить, а не наказывать. Я считаю, что это говорит о многом.
– Да? – Куинн улыбнулся. – А не пахнет ли здесь роботом?
– Возможно. Кто это отрицает? Такие действия свойственны только роботу или же очень благородному и хорошему человеку. Вы видите, что просто невозможно провести границу между поведением роботов и лучших из людей?
Куинн откинулся в кресле. Его голос дрожал от нетерпения.
– Доктор Лэннинг, возможно ли создать человекоподобного робота, который внешне ничем не отличался бы от человека?
1 2 3 4