Согласованные действия дюжины ребят могут превратить вас в нечто напоминающее пульпу, И к тому же, - добавил я, - предположим, что вы победили в споре на религиозную тему. Тогда вы послужили причиной тому, что один из этих джентльменов потерял свою веру. Вы действительно хотите почувствовать свою ответственность за такую потерю?
Бальдур несколько встревожился, поскольку в душе был добряком. Он сказал:
– Я же никогда ничего не говорю о настоящих основах веры. Я говорю про Каина, про Иону, который ну никак не мог трое суток жить во чреве кита, и насчет хождения по воде. А ничего такого по-настоящему оскорбительного я не говорю. Я же ничего никогда не сказал против Санта-Клауса, верно? Даже был случай, тут один распространялся насчет того, что у Санта-Клауса только восемь оленей, а олень по кличке Рудольф Красноносый никогда даже близко не подходил к этим саночкам. Я его тогда спросил: "Ты что, хочешь отнять у детишек Санта-Клауса?" - и врезал ему раз. И еще я никому не позволю слова сказать против Морозки - Снежного человека.
Меня такая чувствительность, разумеется, тронула. Я его спросил:
– Бальдур, а как вы до такого дошли? Что сделало из вас такого фанатика неверия?
– Ангелы, - сказал он, резко помрачнев.
– Ангелы?
– Они. В раннем детстве я видел ангелов на картинках. Вы их когда-нибудь видели?
– Конечно.
– Так у них крылья. У них руки и ноги, а на спине - большие крылья. А я в детстве читал научные книги, и там написано, что все существа, имеющие позвоночник, имеют четыре конечности. У них четыре плавника или четыре ноги, или две руки и две ноги, или две ноги и два крыла. Иногда две задние ноги исчезают, как у китов, или две передние, как у киви, или все четыре, как у змей. Но больше четырех конечностей не может быть ни у кого. Так как же у ангелов может быть шесть конечностей - две руки, две ноги и два крыла? Хребет-то у них есть, верно? Они же не насекомые или что-то вроде того? Я тогда спросил маму, а она мне посоветовала заткнуться. С тех пор я много думал на эту тему.
Я подумал и ответил:
– Бальдур, по-моему, вы напрасно так буквально воспринимаете эти изображения ангелов. Эти крылья - всего лишь символы того, что ангелы умеют перемещаться с огромной скоростью.
– Да неужто? - уязвленно отозвался Бальдур. - А вы спросите этих поклонников Библии, есть ли у ангелов крылья на самом деле. Они в этом более чем уверены. Они такие тупые, что слова насчет шести конечностей до них не доходят. А что до ангелов, то раз они умеют летать, почему тогда я не могу? Это нечестно.
Он надул губы и, казалось, сейчас заплачет. Мое доброе сердце толкнуло меня поискать слова утешения.
– К тому придет, Бальдур, - сказал я. - Когда вы умрете и попадете на небо, вы получите крылья вместе с нимбом и арфой и обретете умение летать.
– Вы верите в эту чушь, Джордж?
– Вообще-то нет, но такая вера давала бы большое утешение. Почему бы вам не попробовать?
– Никогда в жизни, потому что это ненаучно. Я всю жизнь хочу летать по-настоящему, просто на руках. И я думаю, что наука может дать способ сделать это здесь, на Земле.
Я все еще пытался его как-то утешить и потому неосторожно (может быть, приняв на полбокала больше своего лимита) сказал:
– Уверен, что такой способ найдется. Он уставил на меня сверлящий и чуть-чуть налитый кровью взгляд.
– Вы издеваетесь? Над мечтой моего детства?
– Нет-нет, - быстренько сказал я, тут же осознав, что он-то выпил на десяток бокалов выше черты и что его правый кулак самым недвусмысленным образом подергивается. - Да разве стал бы я смеяться над детской мечтой или даже над манией взрослого? Просто у меня есть знакомый - э-хм - ученый, который может случайно знать способ.
Но он все еще казался недружелюбным.
– Так вы его спросите, - сказал он, - и передайте мне, что он скажет. А то я не люблю тех, кто с меня смеется. Я вам не мальчик. Я-то с вас не смеюсь, нет? Я вам когда говорил про то, что вы всегда счет отпихиваете мне?
Я поспешил покинуть опасную почву.
– Я немедленно проконсультируюсь со своим другом. Вы не беспокойтесь, я все устрою.
В общем и целом, я решил, что так будет лучше всего. С одной стороны, не хотелось терять источник бесплатных выпивок, с другой стороны, еще меньше хотелось быть объектом недовольства Бальдура. Он не верил в библейские указания любить врагов своих, благословлять проклинающих тебя и делать добро ненавидящим тебя. Он твердо верил в то, что врагу своему надо давать в глаз.
Так что я проконсультировался с Азазелом, моим приятелем из другого мира. Я вам говорил когда-нибудь, что у меня есть... ах да, говорил. Как всегда, Азазел был в мерзком настроении, когда я его вызвал. Он как-то необычно держал хвост на отлете, и когда я об этом спросил, пустился в бешеные визгливые комментарии по поводу моей родословной, о которой он вообще ничего не мог знать.
Из всего этого я понял, что на него кто-то наступил. Он очень маленькое существо, всего два сантиметра ростом, от корня хвоста до кончиков рожек, и я сильно подозреваю, что даже в своем мире он просто путается под ногами. Вот на него кто-то случайно и наступил, и то, что его просто не заметили, так его и взбесило. Я попытался его успокоить.
– Если бы ты умел летать, о Могучий, коему вся вселенная платит дань поклонения, ты был бы защищен от нижайших из низших.
Это его несколько взбодрило. Последнюю фразу он даже повторил, как если бы старался запомнить ее на потом. И ответил:
– Я могу летать, о Жуткая Масса Бесполезной Плоти, и я бы взлетел, если бы заметил этого типа из низших классов, кто в неуклюжести своей на меня свалился. Ладно, чего тебе надо?
Он произнес эту фразу ворчливым тоном, что прозвучало, как дребезжание жести.
Я мягко сказал:
– Ты умеешь летать, о Возвышенный, но в моем мире есть люди, которые не умеют.
– В твоем мире нет людей, которые умеют. Они огромные, неуклюжие и распухшие, как и большинство из класса туподракониконидов. Если бы ты имел понятие об аэродинамике, Жалкое Насекомое, ты бы знал...
– Я преклоняюсь перед твоим высшим знанием, о Мудрейший из Мудрых, но мне вдруг пришло на ум, что ты мог бы устроить что-то вроде антигравитации.
– Антигравитации? Да ты себе представляешь, как...
– Необъятный Ум, - продолжал я, - позволишь ли ты тебе напомнить, что ты это уже однажды выполнил?
– Помню, помню. Но это было только частичное изменение. Нужна была, только возможность для некоторого лица передвигаться поверх куч замороженной воды, которыми изобилует твой дьявольский мир. А теперь ты, как я понимаю, просишь гораздо большего.
– Совершенно верно. У меня есть друг, который хотел бы уметь летать.
– Странные у тебя друзья. - Он присел на собственный хвост - поза, которую он обычно принимал, когда хотел подумать, - и тут же подскочил, шипя и ругаясь от боли, поскольку забыл о плачевном состоянии своей задней конечности.
Я подул ему на хвост, что как будто помогло и несколько его успокоило.
Он сказал:
– Потребуется механическое антигравитационное устройство, и я, конечно, его для тебя достану, но требуется еще содействие от центральной нервной системы твоего друга - если у него таковая имеется.
– Я думаю, что имеется, - ответил я, - но как именно он должен содействовать?
Азазел замялся:
– Понимаешь, он должен верить, что может летать. Через два дня я посетил Бальдура в его скромной квартирке. Протянув ему устройство, я сказал:
– Вот.
Устройство не производило впечатления. Было оно величиной с каштан и, если поднести его к уху, довольно странно жужжало. Не знаю, каков был у него источник энергии, но Азазел заверил меня, что он не иссякнет. Еще он говорил, что устройство должно соприкасаться с кожей летуна, и потому я прикрепил к нему цепочку и сделал медальон.
– Вот, - повторил я, и Бальдур в сомнении отступил назад. - Наденьте цепь на шею и носите под рубашкой. И под нижней рубашкой, если вы ее носите.
Он спросил:
– Джордж, а что это?
– Антигравитационный прибор, Бальдур. Последняя модель. Крайне научно и полностью секретно. Не говорите никому ни в коем случае.
Он осторожно протянул руку.
– Это дал вам ваш друг? Я кивнул:
– Наденьте это на шею.
Он нерешительно просунул голову в цепочку и, ободряемый мною, расстегнул рубашку, пропустил медальон внутрь и снова застегнулся.
– А теперь что?
– А теперь расставьте руки и летите.
Он расставил руки, но ничего не произошло. Он насупился, и его маленькие глазки остро взглянули из-под кустистых бровей.
– Издеваетесь?
– Нет! Вы должны поверишь в то, что полетите. Вы смотрели "Питера Пэна" - диснеевский мультик? Вот и скажите себе: "Я могу летать, я могу летать, я могу летать".
– Так в мультике их еще посыпали волшебным порошком.
– Это ненаучно. А то, что на вас надето, крайне научно. Скажите себе, что можете летать.
Бальдур окинул меня долгим, тяжелым взглядом. У меня, как вы знаете, храбрость льва, но мне стало слегка не по себе. Я добавил:
– Бальдур, это требует времени. Вам надо научиться.
Все еще глядя на меня, он неуклюже расставил руки и произнес: "Я могу летать. Я могу летать. Я могу летать".
И ничего не произошло.
– Прыгайте! - сказал я. - Дайте затравку!
Я сильно забеспокоился, знает ли Азазел на этот раз, что он делает.
Бальдур, по-прежнему с расставленными руками и устремленным на меня недружелюбным взглядом, подпрыгнул. Он взлетел примерно на фут, провисел, пока я посчитал до трех, и медленно спустился.
– Ого! - красноречиво сказал он.
– Ого! - ответил я, не уступая в красноречии.
– Я вроде бы там плавал.
– И очень ловко, - заметил я.
– Ага. Эй, я умею летать. Давайте еще попробуем. И его волосы оставили на потолке ясно различимое жирное пятно. Он, потирая макушку, вернулся на пол.
– Вам не следует подниматься выше четырех футов, - сказал я.
– Это здесь, в комнате. Давайте-ка пойдем наружу.
– Вы с ума сошли? Вам что, надо, чтобы видели, как вы летаете? Так у вас тут же заберут на изучение антигравитационный прибор, и вы его уже никогда не увидите. Сейчас этот прибор и его секрет известны только моему другу.
– Ладно, так что же мне делать?
– Летайте по комнате для собственного удовольствия.
– Не так уж это много удовольствия.
– Не так много? А сколько у вас его было пять минут назад?
Моя несокрушимая логика, как всегда, победила.
Должен признать, что, глядя на его свободные и ловкие движения в пустом пространстве не слишком большой гостиной, я ощутил сильный порыв попробовать это самому. Однако я не был уверен, что он пожелает отдать прибор, а главное - у меня было сильное подозрение, что для меня прибор не сработает.
Азазел решительно отказывался делать что бы то ни было непосредственно для меня. Как он говорит в своей идиотской манере, его благодеяния должны приносить благо ближним. Я бы хотел, чтобы либо у него не было подобных дурацких идей, либо чтобы они были у моих ближних. Мне никогда не удавалось убедить облагодетельствованных мной отплатить мне достаточным количеством звонкой монеты.
Наконец Бальдур спустился на один из стульев и самодовольно спросил:
– Вы говорите, у меня получается, потому что я верю?
– Совершенно верно, - ответил я. - Это полет фантазии.
Мне понравился этот каламбур, но Бальдур, к сожалению, был лишен юмористического слуха - если ввести этот термин по аналогии с музыкальным. Он сказал:
– Видите, Джордж, насколько лучше верить в науку, чем во всю эту фигню насчет неба, ангелов и крыльев.
– Совершенно верно, - согласился я. - Не пойти ли нам куда-нибудь пообедать и чего-нибудь выпить?
– Непременно, - ответил он, и мы превосходно провели оставшийся вечер.
Но дальше все почему-то пошло не очень хорошо. На Бальдура, похоже, опустилась туманная завеса меланхолии. Он оставил свои прежние места охоты и нашел новые источники живой воды.
Мне это было все равно. Новые места бывали не в пример лучше старых, и в них подавали отличный сухой мартини. Но из любопытства я спросил почему.
– А я не могу больше спорить с этими болванами, - уныло ответил Бальдур. - Меня все подмывает их спросить: вот я умею летать, как ангел, так собираются ли они мне молиться? И поверят ли они мне? Они верят во все эти волшебные сказки насчет говорящих змеев и обращенных в соляной столб дам - это пожалуйста. Но мне они не поверят - можете голову давать на отсечение. Потому я и держусь от них подальше. Даже в Библии сказано: "Не шатайся с придурками и не сиди в совете недоумков".
Время от времени он срывался:
– Я не могу это делать у себя дома. Там просто нет места. Я не чувствую полета. Я должен подняться в открытое небо. Я хочу взлететь в воздух и полетать как следует.
– Вас увидят.
– Я могу ночью.
– Ночью вы врежетесь в холм и убьетесь.
– Я поднимусь повыше.
– А что вы тогда увидите ночью?
– Я найду место, где нет людей.
– Где, - спросил я, - где в наше время нет людей?
В этот день снова победила моя неопровержимая логика, но он становился все несчастнее и несчастнее и, наконец, не показывался мне на глаза несколько дней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Бальдур несколько встревожился, поскольку в душе был добряком. Он сказал:
– Я же никогда ничего не говорю о настоящих основах веры. Я говорю про Каина, про Иону, который ну никак не мог трое суток жить во чреве кита, и насчет хождения по воде. А ничего такого по-настоящему оскорбительного я не говорю. Я же ничего никогда не сказал против Санта-Клауса, верно? Даже был случай, тут один распространялся насчет того, что у Санта-Клауса только восемь оленей, а олень по кличке Рудольф Красноносый никогда даже близко не подходил к этим саночкам. Я его тогда спросил: "Ты что, хочешь отнять у детишек Санта-Клауса?" - и врезал ему раз. И еще я никому не позволю слова сказать против Морозки - Снежного человека.
Меня такая чувствительность, разумеется, тронула. Я его спросил:
– Бальдур, а как вы до такого дошли? Что сделало из вас такого фанатика неверия?
– Ангелы, - сказал он, резко помрачнев.
– Ангелы?
– Они. В раннем детстве я видел ангелов на картинках. Вы их когда-нибудь видели?
– Конечно.
– Так у них крылья. У них руки и ноги, а на спине - большие крылья. А я в детстве читал научные книги, и там написано, что все существа, имеющие позвоночник, имеют четыре конечности. У них четыре плавника или четыре ноги, или две руки и две ноги, или две ноги и два крыла. Иногда две задние ноги исчезают, как у китов, или две передние, как у киви, или все четыре, как у змей. Но больше четырех конечностей не может быть ни у кого. Так как же у ангелов может быть шесть конечностей - две руки, две ноги и два крыла? Хребет-то у них есть, верно? Они же не насекомые или что-то вроде того? Я тогда спросил маму, а она мне посоветовала заткнуться. С тех пор я много думал на эту тему.
Я подумал и ответил:
– Бальдур, по-моему, вы напрасно так буквально воспринимаете эти изображения ангелов. Эти крылья - всего лишь символы того, что ангелы умеют перемещаться с огромной скоростью.
– Да неужто? - уязвленно отозвался Бальдур. - А вы спросите этих поклонников Библии, есть ли у ангелов крылья на самом деле. Они в этом более чем уверены. Они такие тупые, что слова насчет шести конечностей до них не доходят. А что до ангелов, то раз они умеют летать, почему тогда я не могу? Это нечестно.
Он надул губы и, казалось, сейчас заплачет. Мое доброе сердце толкнуло меня поискать слова утешения.
– К тому придет, Бальдур, - сказал я. - Когда вы умрете и попадете на небо, вы получите крылья вместе с нимбом и арфой и обретете умение летать.
– Вы верите в эту чушь, Джордж?
– Вообще-то нет, но такая вера давала бы большое утешение. Почему бы вам не попробовать?
– Никогда в жизни, потому что это ненаучно. Я всю жизнь хочу летать по-настоящему, просто на руках. И я думаю, что наука может дать способ сделать это здесь, на Земле.
Я все еще пытался его как-то утешить и потому неосторожно (может быть, приняв на полбокала больше своего лимита) сказал:
– Уверен, что такой способ найдется. Он уставил на меня сверлящий и чуть-чуть налитый кровью взгляд.
– Вы издеваетесь? Над мечтой моего детства?
– Нет-нет, - быстренько сказал я, тут же осознав, что он-то выпил на десяток бокалов выше черты и что его правый кулак самым недвусмысленным образом подергивается. - Да разве стал бы я смеяться над детской мечтой или даже над манией взрослого? Просто у меня есть знакомый - э-хм - ученый, который может случайно знать способ.
Но он все еще казался недружелюбным.
– Так вы его спросите, - сказал он, - и передайте мне, что он скажет. А то я не люблю тех, кто с меня смеется. Я вам не мальчик. Я-то с вас не смеюсь, нет? Я вам когда говорил про то, что вы всегда счет отпихиваете мне?
Я поспешил покинуть опасную почву.
– Я немедленно проконсультируюсь со своим другом. Вы не беспокойтесь, я все устрою.
В общем и целом, я решил, что так будет лучше всего. С одной стороны, не хотелось терять источник бесплатных выпивок, с другой стороны, еще меньше хотелось быть объектом недовольства Бальдура. Он не верил в библейские указания любить врагов своих, благословлять проклинающих тебя и делать добро ненавидящим тебя. Он твердо верил в то, что врагу своему надо давать в глаз.
Так что я проконсультировался с Азазелом, моим приятелем из другого мира. Я вам говорил когда-нибудь, что у меня есть... ах да, говорил. Как всегда, Азазел был в мерзком настроении, когда я его вызвал. Он как-то необычно держал хвост на отлете, и когда я об этом спросил, пустился в бешеные визгливые комментарии по поводу моей родословной, о которой он вообще ничего не мог знать.
Из всего этого я понял, что на него кто-то наступил. Он очень маленькое существо, всего два сантиметра ростом, от корня хвоста до кончиков рожек, и я сильно подозреваю, что даже в своем мире он просто путается под ногами. Вот на него кто-то случайно и наступил, и то, что его просто не заметили, так его и взбесило. Я попытался его успокоить.
– Если бы ты умел летать, о Могучий, коему вся вселенная платит дань поклонения, ты был бы защищен от нижайших из низших.
Это его несколько взбодрило. Последнюю фразу он даже повторил, как если бы старался запомнить ее на потом. И ответил:
– Я могу летать, о Жуткая Масса Бесполезной Плоти, и я бы взлетел, если бы заметил этого типа из низших классов, кто в неуклюжести своей на меня свалился. Ладно, чего тебе надо?
Он произнес эту фразу ворчливым тоном, что прозвучало, как дребезжание жести.
Я мягко сказал:
– Ты умеешь летать, о Возвышенный, но в моем мире есть люди, которые не умеют.
– В твоем мире нет людей, которые умеют. Они огромные, неуклюжие и распухшие, как и большинство из класса туподракониконидов. Если бы ты имел понятие об аэродинамике, Жалкое Насекомое, ты бы знал...
– Я преклоняюсь перед твоим высшим знанием, о Мудрейший из Мудрых, но мне вдруг пришло на ум, что ты мог бы устроить что-то вроде антигравитации.
– Антигравитации? Да ты себе представляешь, как...
– Необъятный Ум, - продолжал я, - позволишь ли ты тебе напомнить, что ты это уже однажды выполнил?
– Помню, помню. Но это было только частичное изменение. Нужна была, только возможность для некоторого лица передвигаться поверх куч замороженной воды, которыми изобилует твой дьявольский мир. А теперь ты, как я понимаю, просишь гораздо большего.
– Совершенно верно. У меня есть друг, который хотел бы уметь летать.
– Странные у тебя друзья. - Он присел на собственный хвост - поза, которую он обычно принимал, когда хотел подумать, - и тут же подскочил, шипя и ругаясь от боли, поскольку забыл о плачевном состоянии своей задней конечности.
Я подул ему на хвост, что как будто помогло и несколько его успокоило.
Он сказал:
– Потребуется механическое антигравитационное устройство, и я, конечно, его для тебя достану, но требуется еще содействие от центральной нервной системы твоего друга - если у него таковая имеется.
– Я думаю, что имеется, - ответил я, - но как именно он должен содействовать?
Азазел замялся:
– Понимаешь, он должен верить, что может летать. Через два дня я посетил Бальдура в его скромной квартирке. Протянув ему устройство, я сказал:
– Вот.
Устройство не производило впечатления. Было оно величиной с каштан и, если поднести его к уху, довольно странно жужжало. Не знаю, каков был у него источник энергии, но Азазел заверил меня, что он не иссякнет. Еще он говорил, что устройство должно соприкасаться с кожей летуна, и потому я прикрепил к нему цепочку и сделал медальон.
– Вот, - повторил я, и Бальдур в сомнении отступил назад. - Наденьте цепь на шею и носите под рубашкой. И под нижней рубашкой, если вы ее носите.
Он спросил:
– Джордж, а что это?
– Антигравитационный прибор, Бальдур. Последняя модель. Крайне научно и полностью секретно. Не говорите никому ни в коем случае.
Он осторожно протянул руку.
– Это дал вам ваш друг? Я кивнул:
– Наденьте это на шею.
Он нерешительно просунул голову в цепочку и, ободряемый мною, расстегнул рубашку, пропустил медальон внутрь и снова застегнулся.
– А теперь что?
– А теперь расставьте руки и летите.
Он расставил руки, но ничего не произошло. Он насупился, и его маленькие глазки остро взглянули из-под кустистых бровей.
– Издеваетесь?
– Нет! Вы должны поверишь в то, что полетите. Вы смотрели "Питера Пэна" - диснеевский мультик? Вот и скажите себе: "Я могу летать, я могу летать, я могу летать".
– Так в мультике их еще посыпали волшебным порошком.
– Это ненаучно. А то, что на вас надето, крайне научно. Скажите себе, что можете летать.
Бальдур окинул меня долгим, тяжелым взглядом. У меня, как вы знаете, храбрость льва, но мне стало слегка не по себе. Я добавил:
– Бальдур, это требует времени. Вам надо научиться.
Все еще глядя на меня, он неуклюже расставил руки и произнес: "Я могу летать. Я могу летать. Я могу летать".
И ничего не произошло.
– Прыгайте! - сказал я. - Дайте затравку!
Я сильно забеспокоился, знает ли Азазел на этот раз, что он делает.
Бальдур, по-прежнему с расставленными руками и устремленным на меня недружелюбным взглядом, подпрыгнул. Он взлетел примерно на фут, провисел, пока я посчитал до трех, и медленно спустился.
– Ого! - красноречиво сказал он.
– Ого! - ответил я, не уступая в красноречии.
– Я вроде бы там плавал.
– И очень ловко, - заметил я.
– Ага. Эй, я умею летать. Давайте еще попробуем. И его волосы оставили на потолке ясно различимое жирное пятно. Он, потирая макушку, вернулся на пол.
– Вам не следует подниматься выше четырех футов, - сказал я.
– Это здесь, в комнате. Давайте-ка пойдем наружу.
– Вы с ума сошли? Вам что, надо, чтобы видели, как вы летаете? Так у вас тут же заберут на изучение антигравитационный прибор, и вы его уже никогда не увидите. Сейчас этот прибор и его секрет известны только моему другу.
– Ладно, так что же мне делать?
– Летайте по комнате для собственного удовольствия.
– Не так уж это много удовольствия.
– Не так много? А сколько у вас его было пять минут назад?
Моя несокрушимая логика, как всегда, победила.
Должен признать, что, глядя на его свободные и ловкие движения в пустом пространстве не слишком большой гостиной, я ощутил сильный порыв попробовать это самому. Однако я не был уверен, что он пожелает отдать прибор, а главное - у меня было сильное подозрение, что для меня прибор не сработает.
Азазел решительно отказывался делать что бы то ни было непосредственно для меня. Как он говорит в своей идиотской манере, его благодеяния должны приносить благо ближним. Я бы хотел, чтобы либо у него не было подобных дурацких идей, либо чтобы они были у моих ближних. Мне никогда не удавалось убедить облагодетельствованных мной отплатить мне достаточным количеством звонкой монеты.
Наконец Бальдур спустился на один из стульев и самодовольно спросил:
– Вы говорите, у меня получается, потому что я верю?
– Совершенно верно, - ответил я. - Это полет фантазии.
Мне понравился этот каламбур, но Бальдур, к сожалению, был лишен юмористического слуха - если ввести этот термин по аналогии с музыкальным. Он сказал:
– Видите, Джордж, насколько лучше верить в науку, чем во всю эту фигню насчет неба, ангелов и крыльев.
– Совершенно верно, - согласился я. - Не пойти ли нам куда-нибудь пообедать и чего-нибудь выпить?
– Непременно, - ответил он, и мы превосходно провели оставшийся вечер.
Но дальше все почему-то пошло не очень хорошо. На Бальдура, похоже, опустилась туманная завеса меланхолии. Он оставил свои прежние места охоты и нашел новые источники живой воды.
Мне это было все равно. Новые места бывали не в пример лучше старых, и в них подавали отличный сухой мартини. Но из любопытства я спросил почему.
– А я не могу больше спорить с этими болванами, - уныло ответил Бальдур. - Меня все подмывает их спросить: вот я умею летать, как ангел, так собираются ли они мне молиться? И поверят ли они мне? Они верят во все эти волшебные сказки насчет говорящих змеев и обращенных в соляной столб дам - это пожалуйста. Но мне они не поверят - можете голову давать на отсечение. Потому я и держусь от них подальше. Даже в Библии сказано: "Не шатайся с придурками и не сиди в совете недоумков".
Время от времени он срывался:
– Я не могу это делать у себя дома. Там просто нет места. Я не чувствую полета. Я должен подняться в открытое небо. Я хочу взлететь в воздух и полетать как следует.
– Вас увидят.
– Я могу ночью.
– Ночью вы врежетесь в холм и убьетесь.
– Я поднимусь повыше.
– А что вы тогда увидите ночью?
– Я найду место, где нет людей.
– Где, - спросил я, - где в наше время нет людей?
В этот день снова победила моя неопровержимая логика, но он становился все несчастнее и несчастнее и, наконец, не показывался мне на глаза несколько дней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31