Раздались далекие крики, кое-где появились алые точки факелов. Конан нырнул в тень высокого шпиля и чуть не наткнулся на Акебу. К удивлению киммерийца, тот прижимал к себе красивую девушку в оранжевом платье, одной рукой удерживая неподвижно ее руки, а другой – зажимая ей рот. Большие черные глаза девушки зло смотрели на обоих мужчин.
– Это твоя дочь? – спросил Конан.
Акеба кивнул, торжествующе улыбаясь:
– Зорель. Мне просто повезло. Она вышла за водой к колодцу. Никто не видел меня.
Крики вокруг становились громче, а факелов, похоже, было уже больше, чем звезд.
– Теперь это не важно, – сухо ответил Конан, – нелегко будет смыться отсюда, да еще с девчонкой, которая, по-моему, вовсе не рвется к родному папаше.
– Я сам выберусь с ней, – холодно произнес туранец.
– Ладно тебе, – примирительно сказал Конан, – уйдем вместе, как пришли.
После того что случилось с Эмилио, киммериец ни за что не оставил бы девушку на милость этих извергов.
– Но нужно… Тсс! – Конан махнул рукой, призывая к молчанию.
Какой-то древний инстинкт подсказал ему, что за ним и его спутниками следят враждебные глаза, приближающиеся с каждой секундой. Но даже отличное зрение Конана не могло помочь ему в этой игре теней. Нет. Одна из теней приняла форму одетого в черное человека. Но, даже будучи уверенным в этом, Конан с трудом удерживал черную фигуру в поле зрения. Казалось, что-то мешало сфокусировать взгляд на ней. Это могло быть только колдовство. Черное, опасное колдовство.
– Митра! – воскликнул Акеба, отдергивая руку ото рта своей дочери. – Она укусила меня!
Почувствовав, что рука отца, держащая ее, ослабела, девушка извернулась и впилась ногтями в лицо Акебы. Тот отпрянул, чтобы не дать ей выцарапать ему глаза. Воспользовавшись свободой, девушка бросилась бежать, крича на ходу:
– На помощь! Здесь чужие! Они хотели похитить меня! Помогите!
– Зорель! – закричал Акеба и бросился за ней. Конан лишь выругался и последовал за ними. Неожиданно черная фигура выросла рядом с девушкой. Взвизгнув, она отскочила. Человек в черном поднял руку, словно собираясь погладить Зорель по щеке. Девушка замолчала и вдруг рухнула как подкошенная.
– Зорель! – в стоне Акебы слышалось нечеловеческое горе отца, на глазах которого убили его ребенка.
Первобытный инстинкт снова предупредил Конана об опасности. Схватив Акебу за руку, он повалил его на землю, рухнув рядом с ним. Воздух над ними зазвенел от несущихся сквозь него множества стрел, предназначавшихся человеку в черном. Конан лишь замер в изумлении, увидев, как тот, двигаясь с быстротой молнии, отбил две стрелы в воздухе, поймал на лету еще две и, проскользнув между остальными, растворился в темноте.
Вслед за ним промчались с десяток гирканийцев, вооруженных маленькими изогнутыми луками и кривыми ятаганами. Двое из них бросились к Конану и Акебе… но кто-то громко крикнул:
– Нет! Оставьте их! Нам нужен только Баальшам! – И кочевники скрылись в ночной тьме.
Конан медленно встал на ноги, покачивая головой. Откровенно говоря, он ничего не понимал в том, что происходит вокруг, да и не очень-то стремился понять. Нужно доделать свое дело, подумал он, а остальное пусть идет своим чередом.
Акеба наклонился над дочерью и поднял на руки мертвое тело. Его лицо было залито слезами.
– Она умерла, киммериец, – прошептал он. – Он только дотронулся до нее, и она…
– Неси свою дочь и давай двигать отсюда. Что тут еще происходит – не наше дело.
Туранец осторожно опустил Зорель на землю, вынул саблю из ножен и внимательно осмотрел клинок:
– Пролита кровь, и я должен отомстить. – Его голос был тверд.
– Для мести нужна спокойная голова и холодное сердце, – возразил Конан. – Твоя же кровь кипит от гнева. Останься сейчас – и ты погибнешь, скорее всего, даже не увидев того, кто убил твою дочь.
Акеба резко повернулся к киммерийцу, его черные глаза чуть не выскакивали из орбит:
– Мне нужна кровь за кровь моей дочери. Тебе это понятно, варвар? Если понадобится – я начну с тебя.
– Значит, ты готов оставить Зорель червям и воронам?
Акеба прищурился и тяжело вздохнул. Затем он медленно вложил саблю в ножны и поднял дочь на руки. Его лицо напоминало глиняную маску.
– Надо выбираться из этого проклятого места, киммериец, – произнес он безучастным голосом.
Мимо них пробежала группа мужчин и женщин в оранжевом, явно гонимых страхом. Никто даже не посмотрел на двух вооруженных людей с мертвым телом на руках.
Еще дважды им попадались мечущиеся бестолково группы последователей Культа. Крики и стоны, доносившиеся из лагеря, слились в непрерывный шум. Неожиданно в небо взметнулись языки двух пожаров.
Конан с Акебой влетели в кустарник неподалеку от того места, где были оставлены веревки. Вдруг, словно стая куропаток из-под ног, на них выскочили перепуганные люди в оранжевых одеждах.
Конану пришлось отбросить с дороги двух замешкавшихся мужчин. Еще один получил хороший пинок пониже спины. Конан уже примерился, как поудобнее перехватить бегущую наперерез девушку… и вдруг остановился. Это была Ясбет.
– Ты? – крикнул он.
Не задумываясь, киммериец перекинул ее через плечо, словно мешок, и помчался вдогонку за Акебой. Маленькие кулачки девушки забарабанили по его широкой спине, а ноги безуспешно пытались пнуть его в лицо.
– Отпусти меня, – простонала она. – Ты не имеешь права! Пусти!
Добравшись до стены, Конан опустил ее на землю. Ясбет уставилась на него с негодованием оскорбленной королевы.
– Я обещаю, что забуду это, если ты сейчас же уйдешь. За то, что ты сделал для меня в тот раз, я не расскажу… – Она испуганно заморгала при виде того, как Конан достал кинжал и отхватил им несколько кусков ее платья. В несколько мгновений руки и ноги девушки оказалась туго связанными. Прежде чем она сообразила выразить криком свой протест, Конан довершил дело, вогнав ей в рот основательный кляп.
Акеба проверил надежность веревок, свисавших со стены, и повернулся к Конану.
– А это кто? – спросил он, кивнув головой в сторону Ясбет.
– Еще одна девушка, которую я не хотел бы отдавать на съедение этому Культу, – ответил Конан. – Лезь первым. Я привяжу тело Зорель, а ты втащишь его наверх.
Туранец задумался на несколько мгновений, а затем сказал:
– Сначала – живую девушку. На обеих может не хватить времени. – И, не дожидаясь ответа Акеба, полез вверх. Не обращая внимания на гневное мычание Ясбет, Конан обвязал ее веревкой. Вскоре ее протест был слышен уже со стены. Привязав тело Зорель, Конан замер, прислушиваясь к тому, что творилось в лагере. Он слушал и ждал. Казалось, целую вечность. Наконец конец веревки упал к его ногам. Вскарабкавшись на стену, Конан оказался лицом к лицу с Акебой.
– Я уж было подумал, – сказал киммериец, – что ты бросил меня.
– В какой-то момент, когда тело моей дочери опустилось на землю по ту сторону стены, я и вправду был близок к этому, – сухо сказал Акеба, не глядя на Конана.
Тот кивнул и спокойно сказал:
– Ладно. А теперь пора сваливать, пока не поздно.
Подхватив каждый свою ношу, они бросились бегом к тому месту, где их ждал Шарак с лошадьми. В лагере за их спинами продолжала усиливаться какофония боя и суматохи.
Глава 8
Красное зарево пожара отбрасывало блики на лицо Джандара, когда он, стоя у окна, наблюдал, как посвященные в члены Культа бегали по лагерю с ведрами воды и песка. Одно из зданий горело уже слишком сильно, чтобы можно было надеяться спасти его.
– Ну что? – спросил он, отвернувшись от окна.
Че Фан и Суйтай переглянулись, и первый ответил:
– Это гирканийцы, Повелитель.
Джандар и его собеседники стояли в приемной – первой комнате личных покоев колдуна. Аскетичность, проповедуемая им, и здесь проявлялась во всем. Гладкий, хотя и мраморный, пол без мозаик и узоров; голые стены без ковров и лепных украшений.
– Я знаю, что это гирканийцы! – рявкнул Джандар. – Я слышал, как они кричали: «Смерть Баальшаму!» Вот уж не думал, что мне придется вновь услышать это имя. Сколько их было?
– Дюжины три, Повелитель. Может быть, четыре.
– Четыре дюжины, – прошептал Джандар. – Сколько осталось в живых?
– Жалкая горстка, Повелитель. Мы убили не меньше двух дюжин.
– Значит, вполне вероятно, что два десятка этих мерзавцев еще живы и мечтают добраться до меня, – задумчиво произнес Джандар. – Их надо найти. Вот и работка, по которой вы так соскучились.
– Великий Повелитель, – обратился к нему Суйтай. – В лагере побывали и двое других. Не гирканийцы. На одном из них был шлем туранской армии. Второй – высокого роста, со светлой кожей.
– Варвар? – встрепенулся Джандар. – С голубыми глазами?
– Глаза? – не понимая, переспросил Суйтай, а затем, собравшись, ответил: – Было темно, Повелитель, и в бою мне не удалось приблизиться к нему. Но эти двое ограбили Башню созерцания, украв ожерелье с тринадцатью рубинами и угрохав того парня, которого вы оставили там за сторожа. – Кхитаец помолчал и добавил: – Еще они убили девушку, одну из недавних посвященных. Ее имя Зорель.
Колдун лишь отмахнулся. Он, конечно, наметил эту девушку для своей постели, но ее жизнь или смерть не имели сейчас никакого значения. Второй вор пришел за одним и тем же ожерельем. Это не могло быть случайным совпадением.
– Подождите здесь, – буркнул Джандар кхитайцам.
Плотно прикрыв за собой дверь, он вышел в большой зал с колоннадой, где его ждали с десяток Избранных с Зефраном во главе. Они считали себя телохранителями Повелителя, хотя любой из убийц-кхитайцев мог в два счета уложить их всех. При появлении Господина все низко поклонились.
Джандар обратился к Зефрану:
– Ступай к Башне Созерцания. Там рядом должно валяться тело того вора, которого я поставил туда сторожить. Принесешь тело в Зал Оживления.
– Сию секунду, повелитель, – ответил Зефран, но не двинулся с места, а поспешил добавить: – Это были гирканийцы, Великий Господин. Я уверен, что те самые, о которых я говорил вам. – Зубы Джандара скрипнули, но лицо по-прежнему оставалось бесстрастным.
– Ты знал, что в Аграпуре появились гирканийцы? – тихо спросил он.
– Да, Повелитель. – Зефрана прошиб холодный пот. – Это те… те самые, о которых я говорил вам, Господин. Разве вы не помните?
– Принеси тело, – повторил свой приказ Джандар.
Зефран низко поклонился. Когда он выпрямился, колдуна уже не было видно.
В своей приемной Джандар нервно ходил из угла в угол, не обращая внимания на кхитайцев. Этот болван знал, что в городе появились гирканийцы, и ничего не сказал. Будем так считать. Поэтому Избранные не были оповещены, поэтому и не была установлена слежка. Джандар знал, что стоит начать думать о том, что может случиться, как оно и случается. Так уже не раз бывало с ним. Поэтому он всячески гнал от себя любое напоминание о Гиркании, но, видимо, в глубине души боялся, что гирканийцы придут за ним. Боялся и ждал. Так и произошло.
Джандар тщательно продумал и собрал все порошки и другие принадлежности, необходимые для предстоящего колдовства. Рассвет наступит через несколько часов. С первым же лучом солнца большая часть магической силы Джандара исчезнет. При свете дня он не мог призвать к себе Силу и воспользоваться ею, например, для оживления мертвецов. Хотя данное им задание эти полутрупы готовы были выполнять круглые сутки. Может быть, вызвать сейчас тени нескольких воинов и отправить их на поиски гирканийцев? Нет. Мало времени. И потом, это заберет слишком много сил, не оставив возможности совершить второе колдовство. А то, что он задумал, более важно. О гирканийцах, в конце концов, кое-что известно, а вот высокий варвар оставался загадкой. Каждому ясно, что скрытая опасность всегда страшнее той, о которой знаешь.
Джандар жестом приказал кхитайцам следовать за ним. По узкому темному коридору, открывшемуся за панелью в стене, они прошли в зал оживления.
Труп Эмилио был принесен очень быстро. Видимо, Зефран надеялся искупить свою невнимательность быстротой исполнения приказов.
Кхитайцы расположили тело, следуя указаниям Джандара, в центре круга. Затем они удалились, а Джандар в последний раз продумал предстоящие действия. Никогда раньше он не делал подобного и не был уверен, что выбрал правильный ритуал. В его руках не было крови, чтобы вызвать душу умершего. В этом теле крови не осталось с тех пор, как Эмилио умер в первый раз. Подобие души, создающее подобие жизни, было вложено в тело коринфийца колдовством Джандара. Но падение с башни выбило из того и эту псевдожизнь.
Наконец Джандар решился. Он выбрал три равноудаленных от круга столбика. На одном он начертил символ смерти, а поверх него – знак жизни. На втором символ бесконечного множества перечеркивал символ ничтожества сущности. На третьем порядок был начертан поверх хаоса.
Воздев руки к небу, Джандар начал читать свои заклинания. Слова, потерявшие значение, сказанные на языке, исчезнувшем в толще веков, отразились от стен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31