Вот только сколько она должна заплатить за визит? — Она бросила на него взгляд, пригладила длинные темные волосы и улыбнулась.
Несомненно, Фрэн была самой красивой и самой талантливой в бараке. Он мысленно отметил это, и отнюдь не впервые.
— Как ты можешь забавляться этим набором и не жевать… — сказал он и огляделся вокруг. Похоже было, что они одни. Он наклонился и прошептал:
— Пойдем, пожуем вместе немного первоклассного Кэн-Ди. Как раньше. Хорошо?
С бьющимся сердцем он ждал ее ответа. Вспомнив о том, как в последний раз они, соединившись друг с другом, перенеслись в мир Подружки Пэт, он почувствовал возбуждение.
— Хелен Моррис вернется…
— Нет, они возятся с экскаватором там, наверху. Раньше чем через час не вернутся.
Он взял Фрэн за руку и потянул за собой.
— То, что мы получаем в обычной коричневой обертке, — говорил он, ведя ее в коридор, — нужно быстро использовать. Его нельзя долго хранить, иначе он теряет силу.
А за эту силу мы дорого платим, мрачно размышлял он. Слишком дорого, чтобы расходовать ее впустую. Хотя некоторые — не из этого барака — утверждали, что сила, дающая возможность переместиться, происходит вовсе не от Кэн-Ди, а связана с точностью сборки набора. Он считал, что это чушь, но многие склонялись именно к такому мнению.
Когда они торопливо входили в комнату Сэма, Фрэн сказала:
— Я приму Кэн-Ди вместе с тобой; но когда мы окажемся там, на Земле, мы не будем больше ничем таким заниматься…, ну, ты знаешь. То, что мы будем Уолтом и Пэт, не дает нам права… — Она предостерегающе нахмурилась, упрекая его за поведение в прошлый раз и за намерения, о которых она не просила.
— Значит, ты признаешь, что мы на самом деле переносимся на Землю?
На эту тему они спорили уже много раз. Фрэн склонялась к мысли, что перемещение только мнимое, что вокруг — колонисты называли это игрой случая — лишь воображаемые обстоятельства и предметы.
— Я считаю… — медленно сказала Фрэн, высвобождая пальцы из его руки и останавливаясь перед дверью комнаты, — не имеет значения, что это — игра воображения, вызванная наркотиком иллюзия или действительный перенос на Землю наших воспоминаний… — Она замолчала и снова строго посмотрела на него. — Думаю, мы должны вести себя прилично, чтобы не нарушать чистоты нашего общения. — Глядя, как Сэм осторожно отодвигает от стены железную койку и опускает длинный крюк в открывшееся отверстие, она добавила:
— Это должно стать нашим очищением, освобождением от бренной телесной оболочки и переходом в бессмертное тело, по крайней мере, на некоторое время — или навсегда, если верить, как некоторые, что это происходит вне времени и пространства, что это вечно. Ты так не думаешь, Сэм? Знаю, что не думаешь, — вздохнула она.
— Духовное начало, — поморщился Сэм, вытаскивая пакет Кэн-Ди из дыры в полу. — Отрицание действительности, которое дает…, что? Ничего.
— Я не могу доказать, — сказала Фрэн, подходя ближе и глядя, как он открывает пачку, — что воздержание приносит какую-либо пользу. Однако я знаю, то, чего ни ты, ни другие сенсуалисты «Сенсуализм — философское учение, признающее единственным источником познания ощущения.» среди нас не в состоянии понять: когда мы принимаем Кэн-Ди и покидаем наши тела, мы умираем. А умирая, мы сбрасываем бремя… — она заколебалась.
— Ну, говори же, — подбадривал ее Сэм, открывая пакет и отрезая ножом полоску твердой коричневой субстанции, по структуре напоминающей растительные волокна.
— …греха, — прошептала Фрэн.
Сэм Риган расхохотался.
— Ну ладно. По крайней мере, у тебя ортодоксальные взгляды.
Большинство колонистов согласилось бы с Фрэн.
— Однако, Кэн-Ди жуют не для этого, — продолжал он, снова пряча пакетик в безопасное место, — я не хочу ничего терять… Скорее, я хочу кое-что приобрести.
Он закрыл дверь, после чего быстро достал свой набор Подружки Пэт, разложил его на полу и лихорадочно расставил все предметы по своим местам.
— То, на что мы обычно не имеем права, — добавил он, как будто Фрэн этого не знала.
Ее муж, или его жена, или оба, или другие обитатели барака могли появиться в тот момент, когда Фрэн и он будут в состоянии перемещения. Они увидят их тела, сидящие на допустимом расстоянии друг от друга. Никто, даже самый рьяный пуританин, не обнаружит в этом ничего предосудительного. Об этом знали уже давно: сожительство невозможно доказать — эксперты ООН на Марсе и в других колониях не раз пытались сделать это, но безрезультатно. В состоянии перемещения можно совершить убийство, любое преступление, а с точки зрения закона это будет несбывшееся желание, иллюзия.
Этот факт давно уже являлся для него поводом принимать Кэн-Ди. Для него жизнь на Марсе имела и приятные стороны.
— Думаю, — сказала Фрэн, — ты искушаешь меня; ты склоняешь меня к плохим поступкам.
Она присела, а ее большие и темные глаза смотрели в центр набора, около огромного гардероба Подружки Пэт. Не говоря ни слова, она рассеянно играла миниатюрной шубкой из соболя.
Сэм протянул ей половину полоски Кэн-Ди, после чего бросил оставшуюся часть в рот и с наслаждением начал жевать.
Фрэн тоже начала жевать, но вид у нее был грустный и рассеянный.
Он был Уолтом. Ему принадлежал спортивный корабль марки «Ягуар ХХВ», на котором можно было выжать пятнадцать тысяч миль в час. Носил итальянские рубашки и английские ботинки. Открыв глаза, он увидел стоящий напротив кровати телевизор, который автоматически включился, настроенный на утреннее шоу великого комика Джима Брискина. Брискин как раз появился на экране в огненно-рыжем парике. Уолт сел, нажал кнопку, превращавшую кровать в огромное кресло, и откинулся поудобнее, чтобы посмотреть программу.
— Я стою здесь, на углу Ван Несс и Маркет в центре Сан-Франциско, — приятным голосом говорил Брискин. — Мы сейчас станем свидетелями открытия великолепного нового дома имени сэра Фрэнсиса Дрейка, первого дома, который полностью находится под землей. Рядом со мной стоит очаровательная исполнительница баллад, которая даст зданию имя и…
Уолт выключил телевизор, встал, босиком подошел к окну, раздвинул занавески и посмотрел на сверкающие улицы Сан-Франциско, на холмы и белые дома. Было субботнее утро, и ему не нужно было идти на работу, в «Ампекс Корпорейшн» в Пало-Альто. Уолт с удовольствием подумал, что сегодня у него свидание с его девушкой, Пэт Кристенсен, которая жила в новом доме на Потреро Хил.
В ванной он сполоснул лицо, потом выдавил крем из тюбика и начал бриться. Глядя в зеркало на знакомое лицо, он заметил прикрепленную там записку, написанную его почерком:
ЭТО ИЛЛЮЗИЯ. ТЫ — СЭМ РИГАН, КОЛОНИСТ С МАРСА. РАСПОРЯДИСЬ СВОИМ ВРЕМЕНЕМ КАК СЛЕДУЕТ, ПРИЯТЕЛЬ НЕМЕДЛЕННО ПОЗВОНИ ПЭТ!
Бумажка была подписана: «Сэм Риган». Иллюзия, подумал он. Как это? Он попытался вспомнить: Сэм Риган и Марс, жуткий барак колонистов… Да, он смутно вспоминал что-то такое, но воспоминания были далекими, полустертыми и не слишком убедительными. Он пожал плечами и продолжил прерванное бритье, слегка удивленный и озадаченный. Ладно, допустим, в бумажке написана правда; возможно, он и помнил тот мир, ту угрюмую псевдожизнь эмигранта поневоле, изгнанного из естественной среды. И что с того? Зачем ему уничтожать то, что он имеет? Он сорвал записку, скомкал ее и бросил в мусоропровод. Закончив бриться, он сразу же позвонил Пэт.
— Послушай, — холодно и коротко сказала она. Ее светлые волосы блестели; она как раз их сушила. — Я не хочу тебя видеть, Уолт. Потому что знаю, что тебе нужно, а мне вовсе этого не хочется. Понимаешь?
Ее серо— голубые глаза холодно смотрели на него.
— Гм, — кашлянул он, пытаясь придумать какой-нибудь ответ. — Ведь сегодня великолепный день — пойдем куда-нибудь. Хочешь в Парк Золотые Ворота?
— Будет слишком жарко.
— Нет, — поспешно запротестовал он. — Утром должно быть прохладно. Мы бы могли погулять по пляжу и поплескаться в воде. Хорошо?
Она явно колебалась.
— Однако, судя по нашему недавнему разговору…
— Не было никакого разговора. Я не видел тебя целую неделю, с прошлой субботы. — Он старался, чтобы его голос звучал твердо и убедительно. — Я заеду за тобой через полчаса. Надень купальник, тот желтый — испанский, с бюстгальтером.
— О, он уже совсем вышел из моды, — презрительно ответила она. — У меня есть новый, шведский; ты его еще не видел. Я надену его, если можно такие носить. Девушка в магазине не была в этом уверена.
— Договорились, — сказал он и отключился. Через полчаса его «ягуар» опустился на посадочной площадке на крыше ее дома.
Пэт была одета в свитер и джинсы; купальник, как она объяснила, был под ними. Неся корзинку с едой, она пошла вместе с ним к кораблю. Жизнерадостная и прекрасная, она шла впереди, забавно семеня ногами в маленьких сандалиях. Похоже, день будет прекрасный, теперь, когда первоначальная тревога прошла…, слава Богу.
— Подожди, увидишь мой купальник, — крикнула она, вскакивая в стоящий корабль и ставя корзинку на пол. — Он в самом деле очень смелый. Его почти нет; требуются некоторые усилия, чтобы поверить в его существование.
Когда он сел, она прижалась к нему.
— Я думала о том нашем разговоре…, позволь мне закончить, — она положила пальцы ему на губы, требуя молчания. — Я знаю, что разговор был, Уолт. Но в некотором смысле ты прав. Мы должны максимально использовать наши возможности. У нас мало времени, лишь столько, чтобы…, по крайней мере, мне так кажется.
Она слегка улыбнулась.
— Так что лети так быстро, как только можешь. Я хочу увидеть океан.
Вскоре они оказались на стоянке у окраины пляжа.
— Будет еще жарче, — рассудительно сказала Пэт. — С каждым днем. Правда? Пока в конце концов это станет невыносимо. — Она стянула свитер и, приподнявшись в кресле, ухитрилась снять джинсы. — Однако мы до этого не доживем. Пройдет еще лет пятьдесят, прежде чем станет невозможно в полдень выйти из дома. Когда, как говорится, собаку будет на улицу не выгнать. Сейчас еще не так плохо.
Она открыла дверцу и вышла наружу в купальном костюме. Она действительно была права: оставалось верить ей на слово, что он на ней надет. Костюм полностью отвечал желаниям обоих. Они шли рядом по мокрому, слежавшемуся песку, разглядывая медуз, ракушки и камешки, выброшенные волнами на берег.
— Какой сейчас год? — остановившись, вдруг спросила Пэт. Блестящие и длинные пряди ее распущенных волос развевались на ветру, как золотой пух.
— Ну, кажется… — начал он, но никак не мог вспомнить. — Черт возьми!
— Ладно, не важно.
Она взяла его под руку, и они не спеша пошли дальше.
— Смотри, там, за теми скалами, уютное местечко, — крикнула она и ускорила шаг. Ее длинные изящные ноги сражались с ветром, песком и знакомой тяжестью старого, давно утраченного мира. — Я…, как ее зовут?… Фрэн? — вдруг спросила она. — Или я Патриция Кристенсен? — Она пригладила волосы обеими руками. — У меня светлые волосы, значит, я Пэт. Подружка Пэт.
Она скрылась за скалами. Он быстро пошел следом.
— Когда-то я была Фрэн, — бросила она через плечо, — но сейчас это не имеет значения. Раньше я могла быть кем угодно. Фрэн, Хелен или Мэри. Сейчас это не имеет значения, правда?
— Нет, — не согласился он, догоняя ее. Тяжело дыша, он сказал:
— Это важно, что ты была Фрэн. Это существенно.
— Существенно.
Она легла на песок, опершись на локоть, и чертила на песке кусочком черного камня длинные глубокие борозды. Потом она отбросила камень и села, глядя на океан.
— Однако все здесь…, из мира Пэт. Она положила руки на свои груди и медленно подняла их вверх с выражением легкого удивления на лице.
— Они, — сказала она, — принадлежат — Пэт.
Он молча сел рядом.
— Мы здесь, — наконец сказала она, — чтобы делать то, чего мы не можем делать в бараке. Там, где мы оставили наши убогие тела. Пока будут в порядке наши наборы, все это… — она замолчала и махнула рукой в сторону океана, потом снова коснулась груди, казалось, не веря своим глазам. — Это тело не может постареть, правда? Мы стали бессмертными.
Она легла лицом вверх на теплый песок и закрыла глаза, заслонив лицо рукой.
— А поскольку мы здесь и можем заниматься тем, чего нельзя делать в бараке, мы должны воспользоваться предоставленной нам возможностью.
Он наклонился и поцеловал ее в губы.
Внезапно он услышал прозвучавший в мозгу чей-то голос:
— Ведь я могу делать это в любой момент.
Он почувствовал присутствие в своем теле кого-то чужого.
— В конце концов, — сказал Норм Шайн, — я ее муж, — и рассмеялся.
— Кто тебе позволил пользоваться моим набором? — подумал со злостью Сэм Риган. — Убирайся из моей комнаты. И могу поспорить, что ты пользуешься моим Кэн-Ди.
— Ты сам мне его предложил, — ответил обитатель его тела. — Я решил воспользоваться приглашением.
— Я тоже здесь, — подумал Тод Моррис. — И если хочешь знать мое мнение…
— Никто тебя об этом не спрашивает, — рассердился Норм Шайн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Несомненно, Фрэн была самой красивой и самой талантливой в бараке. Он мысленно отметил это, и отнюдь не впервые.
— Как ты можешь забавляться этим набором и не жевать… — сказал он и огляделся вокруг. Похоже было, что они одни. Он наклонился и прошептал:
— Пойдем, пожуем вместе немного первоклассного Кэн-Ди. Как раньше. Хорошо?
С бьющимся сердцем он ждал ее ответа. Вспомнив о том, как в последний раз они, соединившись друг с другом, перенеслись в мир Подружки Пэт, он почувствовал возбуждение.
— Хелен Моррис вернется…
— Нет, они возятся с экскаватором там, наверху. Раньше чем через час не вернутся.
Он взял Фрэн за руку и потянул за собой.
— То, что мы получаем в обычной коричневой обертке, — говорил он, ведя ее в коридор, — нужно быстро использовать. Его нельзя долго хранить, иначе он теряет силу.
А за эту силу мы дорого платим, мрачно размышлял он. Слишком дорого, чтобы расходовать ее впустую. Хотя некоторые — не из этого барака — утверждали, что сила, дающая возможность переместиться, происходит вовсе не от Кэн-Ди, а связана с точностью сборки набора. Он считал, что это чушь, но многие склонялись именно к такому мнению.
Когда они торопливо входили в комнату Сэма, Фрэн сказала:
— Я приму Кэн-Ди вместе с тобой; но когда мы окажемся там, на Земле, мы не будем больше ничем таким заниматься…, ну, ты знаешь. То, что мы будем Уолтом и Пэт, не дает нам права… — Она предостерегающе нахмурилась, упрекая его за поведение в прошлый раз и за намерения, о которых она не просила.
— Значит, ты признаешь, что мы на самом деле переносимся на Землю?
На эту тему они спорили уже много раз. Фрэн склонялась к мысли, что перемещение только мнимое, что вокруг — колонисты называли это игрой случая — лишь воображаемые обстоятельства и предметы.
— Я считаю… — медленно сказала Фрэн, высвобождая пальцы из его руки и останавливаясь перед дверью комнаты, — не имеет значения, что это — игра воображения, вызванная наркотиком иллюзия или действительный перенос на Землю наших воспоминаний… — Она замолчала и снова строго посмотрела на него. — Думаю, мы должны вести себя прилично, чтобы не нарушать чистоты нашего общения. — Глядя, как Сэм осторожно отодвигает от стены железную койку и опускает длинный крюк в открывшееся отверстие, она добавила:
— Это должно стать нашим очищением, освобождением от бренной телесной оболочки и переходом в бессмертное тело, по крайней мере, на некоторое время — или навсегда, если верить, как некоторые, что это происходит вне времени и пространства, что это вечно. Ты так не думаешь, Сэм? Знаю, что не думаешь, — вздохнула она.
— Духовное начало, — поморщился Сэм, вытаскивая пакет Кэн-Ди из дыры в полу. — Отрицание действительности, которое дает…, что? Ничего.
— Я не могу доказать, — сказала Фрэн, подходя ближе и глядя, как он открывает пачку, — что воздержание приносит какую-либо пользу. Однако я знаю, то, чего ни ты, ни другие сенсуалисты «Сенсуализм — философское учение, признающее единственным источником познания ощущения.» среди нас не в состоянии понять: когда мы принимаем Кэн-Ди и покидаем наши тела, мы умираем. А умирая, мы сбрасываем бремя… — она заколебалась.
— Ну, говори же, — подбадривал ее Сэм, открывая пакет и отрезая ножом полоску твердой коричневой субстанции, по структуре напоминающей растительные волокна.
— …греха, — прошептала Фрэн.
Сэм Риган расхохотался.
— Ну ладно. По крайней мере, у тебя ортодоксальные взгляды.
Большинство колонистов согласилось бы с Фрэн.
— Однако, Кэн-Ди жуют не для этого, — продолжал он, снова пряча пакетик в безопасное место, — я не хочу ничего терять… Скорее, я хочу кое-что приобрести.
Он закрыл дверь, после чего быстро достал свой набор Подружки Пэт, разложил его на полу и лихорадочно расставил все предметы по своим местам.
— То, на что мы обычно не имеем права, — добавил он, как будто Фрэн этого не знала.
Ее муж, или его жена, или оба, или другие обитатели барака могли появиться в тот момент, когда Фрэн и он будут в состоянии перемещения. Они увидят их тела, сидящие на допустимом расстоянии друг от друга. Никто, даже самый рьяный пуританин, не обнаружит в этом ничего предосудительного. Об этом знали уже давно: сожительство невозможно доказать — эксперты ООН на Марсе и в других колониях не раз пытались сделать это, но безрезультатно. В состоянии перемещения можно совершить убийство, любое преступление, а с точки зрения закона это будет несбывшееся желание, иллюзия.
Этот факт давно уже являлся для него поводом принимать Кэн-Ди. Для него жизнь на Марсе имела и приятные стороны.
— Думаю, — сказала Фрэн, — ты искушаешь меня; ты склоняешь меня к плохим поступкам.
Она присела, а ее большие и темные глаза смотрели в центр набора, около огромного гардероба Подружки Пэт. Не говоря ни слова, она рассеянно играла миниатюрной шубкой из соболя.
Сэм протянул ей половину полоски Кэн-Ди, после чего бросил оставшуюся часть в рот и с наслаждением начал жевать.
Фрэн тоже начала жевать, но вид у нее был грустный и рассеянный.
Он был Уолтом. Ему принадлежал спортивный корабль марки «Ягуар ХХВ», на котором можно было выжать пятнадцать тысяч миль в час. Носил итальянские рубашки и английские ботинки. Открыв глаза, он увидел стоящий напротив кровати телевизор, который автоматически включился, настроенный на утреннее шоу великого комика Джима Брискина. Брискин как раз появился на экране в огненно-рыжем парике. Уолт сел, нажал кнопку, превращавшую кровать в огромное кресло, и откинулся поудобнее, чтобы посмотреть программу.
— Я стою здесь, на углу Ван Несс и Маркет в центре Сан-Франциско, — приятным голосом говорил Брискин. — Мы сейчас станем свидетелями открытия великолепного нового дома имени сэра Фрэнсиса Дрейка, первого дома, который полностью находится под землей. Рядом со мной стоит очаровательная исполнительница баллад, которая даст зданию имя и…
Уолт выключил телевизор, встал, босиком подошел к окну, раздвинул занавески и посмотрел на сверкающие улицы Сан-Франциско, на холмы и белые дома. Было субботнее утро, и ему не нужно было идти на работу, в «Ампекс Корпорейшн» в Пало-Альто. Уолт с удовольствием подумал, что сегодня у него свидание с его девушкой, Пэт Кристенсен, которая жила в новом доме на Потреро Хил.
В ванной он сполоснул лицо, потом выдавил крем из тюбика и начал бриться. Глядя в зеркало на знакомое лицо, он заметил прикрепленную там записку, написанную его почерком:
ЭТО ИЛЛЮЗИЯ. ТЫ — СЭМ РИГАН, КОЛОНИСТ С МАРСА. РАСПОРЯДИСЬ СВОИМ ВРЕМЕНЕМ КАК СЛЕДУЕТ, ПРИЯТЕЛЬ НЕМЕДЛЕННО ПОЗВОНИ ПЭТ!
Бумажка была подписана: «Сэм Риган». Иллюзия, подумал он. Как это? Он попытался вспомнить: Сэм Риган и Марс, жуткий барак колонистов… Да, он смутно вспоминал что-то такое, но воспоминания были далекими, полустертыми и не слишком убедительными. Он пожал плечами и продолжил прерванное бритье, слегка удивленный и озадаченный. Ладно, допустим, в бумажке написана правда; возможно, он и помнил тот мир, ту угрюмую псевдожизнь эмигранта поневоле, изгнанного из естественной среды. И что с того? Зачем ему уничтожать то, что он имеет? Он сорвал записку, скомкал ее и бросил в мусоропровод. Закончив бриться, он сразу же позвонил Пэт.
— Послушай, — холодно и коротко сказала она. Ее светлые волосы блестели; она как раз их сушила. — Я не хочу тебя видеть, Уолт. Потому что знаю, что тебе нужно, а мне вовсе этого не хочется. Понимаешь?
Ее серо— голубые глаза холодно смотрели на него.
— Гм, — кашлянул он, пытаясь придумать какой-нибудь ответ. — Ведь сегодня великолепный день — пойдем куда-нибудь. Хочешь в Парк Золотые Ворота?
— Будет слишком жарко.
— Нет, — поспешно запротестовал он. — Утром должно быть прохладно. Мы бы могли погулять по пляжу и поплескаться в воде. Хорошо?
Она явно колебалась.
— Однако, судя по нашему недавнему разговору…
— Не было никакого разговора. Я не видел тебя целую неделю, с прошлой субботы. — Он старался, чтобы его голос звучал твердо и убедительно. — Я заеду за тобой через полчаса. Надень купальник, тот желтый — испанский, с бюстгальтером.
— О, он уже совсем вышел из моды, — презрительно ответила она. — У меня есть новый, шведский; ты его еще не видел. Я надену его, если можно такие носить. Девушка в магазине не была в этом уверена.
— Договорились, — сказал он и отключился. Через полчаса его «ягуар» опустился на посадочной площадке на крыше ее дома.
Пэт была одета в свитер и джинсы; купальник, как она объяснила, был под ними. Неся корзинку с едой, она пошла вместе с ним к кораблю. Жизнерадостная и прекрасная, она шла впереди, забавно семеня ногами в маленьких сандалиях. Похоже, день будет прекрасный, теперь, когда первоначальная тревога прошла…, слава Богу.
— Подожди, увидишь мой купальник, — крикнула она, вскакивая в стоящий корабль и ставя корзинку на пол. — Он в самом деле очень смелый. Его почти нет; требуются некоторые усилия, чтобы поверить в его существование.
Когда он сел, она прижалась к нему.
— Я думала о том нашем разговоре…, позволь мне закончить, — она положила пальцы ему на губы, требуя молчания. — Я знаю, что разговор был, Уолт. Но в некотором смысле ты прав. Мы должны максимально использовать наши возможности. У нас мало времени, лишь столько, чтобы…, по крайней мере, мне так кажется.
Она слегка улыбнулась.
— Так что лети так быстро, как только можешь. Я хочу увидеть океан.
Вскоре они оказались на стоянке у окраины пляжа.
— Будет еще жарче, — рассудительно сказала Пэт. — С каждым днем. Правда? Пока в конце концов это станет невыносимо. — Она стянула свитер и, приподнявшись в кресле, ухитрилась снять джинсы. — Однако мы до этого не доживем. Пройдет еще лет пятьдесят, прежде чем станет невозможно в полдень выйти из дома. Когда, как говорится, собаку будет на улицу не выгнать. Сейчас еще не так плохо.
Она открыла дверцу и вышла наружу в купальном костюме. Она действительно была права: оставалось верить ей на слово, что он на ней надет. Костюм полностью отвечал желаниям обоих. Они шли рядом по мокрому, слежавшемуся песку, разглядывая медуз, ракушки и камешки, выброшенные волнами на берег.
— Какой сейчас год? — остановившись, вдруг спросила Пэт. Блестящие и длинные пряди ее распущенных волос развевались на ветру, как золотой пух.
— Ну, кажется… — начал он, но никак не мог вспомнить. — Черт возьми!
— Ладно, не важно.
Она взяла его под руку, и они не спеша пошли дальше.
— Смотри, там, за теми скалами, уютное местечко, — крикнула она и ускорила шаг. Ее длинные изящные ноги сражались с ветром, песком и знакомой тяжестью старого, давно утраченного мира. — Я…, как ее зовут?… Фрэн? — вдруг спросила она. — Или я Патриция Кристенсен? — Она пригладила волосы обеими руками. — У меня светлые волосы, значит, я Пэт. Подружка Пэт.
Она скрылась за скалами. Он быстро пошел следом.
— Когда-то я была Фрэн, — бросила она через плечо, — но сейчас это не имеет значения. Раньше я могла быть кем угодно. Фрэн, Хелен или Мэри. Сейчас это не имеет значения, правда?
— Нет, — не согласился он, догоняя ее. Тяжело дыша, он сказал:
— Это важно, что ты была Фрэн. Это существенно.
— Существенно.
Она легла на песок, опершись на локоть, и чертила на песке кусочком черного камня длинные глубокие борозды. Потом она отбросила камень и села, глядя на океан.
— Однако все здесь…, из мира Пэт. Она положила руки на свои груди и медленно подняла их вверх с выражением легкого удивления на лице.
— Они, — сказала она, — принадлежат — Пэт.
Он молча сел рядом.
— Мы здесь, — наконец сказала она, — чтобы делать то, чего мы не можем делать в бараке. Там, где мы оставили наши убогие тела. Пока будут в порядке наши наборы, все это… — она замолчала и махнула рукой в сторону океана, потом снова коснулась груди, казалось, не веря своим глазам. — Это тело не может постареть, правда? Мы стали бессмертными.
Она легла лицом вверх на теплый песок и закрыла глаза, заслонив лицо рукой.
— А поскольку мы здесь и можем заниматься тем, чего нельзя делать в бараке, мы должны воспользоваться предоставленной нам возможностью.
Он наклонился и поцеловал ее в губы.
Внезапно он услышал прозвучавший в мозгу чей-то голос:
— Ведь я могу делать это в любой момент.
Он почувствовал присутствие в своем теле кого-то чужого.
— В конце концов, — сказал Норм Шайн, — я ее муж, — и рассмеялся.
— Кто тебе позволил пользоваться моим набором? — подумал со злостью Сэм Риган. — Убирайся из моей комнаты. И могу поспорить, что ты пользуешься моим Кэн-Ди.
— Ты сам мне его предложил, — ответил обитатель его тела. — Я решил воспользоваться приглашением.
— Я тоже здесь, — подумал Тод Моррис. — И если хочешь знать мое мнение…
— Никто тебя об этом не спрашивает, — рассердился Норм Шайн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31