Тут пришла Каридвен и увидела, что труд целого года погублен. И в гневе она схватила деревянное полено и ударила слепого Морду по голове так, что глаз его вытек на щеку. И он сказал: «Ты изувечила меня, хоть я и невиновен. Hе по моей вине свершилась твоя утрата». – «Поистине, ты говоришь правду, – сказала Каридвен, – ибо меня обокрал Гвион Бах».
И она погналась за ним, а он, увидев ее, превратился в зайца и побежал. Hо она превратилась в борзую и догнала его. Тогда он бросился в реку и превратился в рыбу. Hо она сделалась выдрой и настигла его. Тогда он превратился в птицу и взмыл в небо. Hо она сделалась соколом и догнала его в небе. Когда она уже почти схватила его, он, скованный страхом смерти, камнем упал в кучу зерна, сложенную в амбаре, и превратился в одно из зерен. Тогда она сделалась черной курицей, и принялась разгребать кучу, и нашла его, и тут же проглотила. После этого, как рассказывает история, она носила его девять месяцев, а разрешившись им в положенный срок, не нашла в себе сил убить его – так он был красив.
Тогда она посадила его в мешок и пустила в море на волю Божью в двадцать девятый день апреля.
А в то время на ручье между Диви и Абериствитом стояла плотина Гвиддно, и каждый майский праздник к этой плотине прибивало на сотню фунтов всякого добра. У Гвиддно был единственный сын по имени Эльфин, и был он самым несчастливым из юношей, так что отец решил, что он родился в недобрый час. В том году отец послал его работать на плотину, чтобы проверить еще раз его удачливость, а заодно обучить на будущее хоть какому-то делу.
И на другой день Эльфин пошел к плотине и не нашел там ничего. Вдруг он заметил кожаный мешок, зацепившийся за одну из свай. И один из тех, кто работали на плотине, сказал Эльфину: «Ты всегда был неудачником, а сегодня из-за тебе и у нас не стало удачи, ибо раньше к этой плотине никогда не прибивало добра меньше, чем на сотню фунтов, а сегодня здесь нет ничего, кроме этого мешка». – «Как знать, – сказал Эльфин, – может быть, он стоит побольше сотни фунтов». Тогда они взяли мешок, развязали его и увидели внутри маленького мальчика. И они сказали Эльфину: «Гляди, как сияет его лицо!» – «Так пусть же зовется он Талиесин», – сказал Эльфин.
И он взял мальчика на руки и понес, проклиная свое невезение. Он сел на коня очень осторожно и усадил мальчика так бережно, словно в мягкое кресло. И тут мальчик произнес Утешение Эльфина, в котором предсказал ему славу и почет и вот слова этого Утешения:
«Добрый Эльфин, не печалься!
Прок сыщи в том, что имеешь;
От печали нету проку,
Она в горе не подмога.
Тем, кто молится усердно,
Бог пошлет вознагражденье.
Никогда в плотине Гвиддно
Hе было улова лучше!
Добрый Эльфин, вытри слезы!
От печали толку мало.
Hе везет тебе, ты скажешь,
Hо печаль не даст везенья.
Уповай на волю Божью,
Что меня тебе послала,
Ибо в высях и глубинах
Помогать тебе я стану.
Добрый и прекрасный Эльфин,
Недостойны твои слезы!
Ты не должен огорчаться,
Коль тебе я послан небом.
Хоть я плавал, словно щепка,
В грозной Дилана стихии,
Hо полезней сотни рыбин
Для тебя в беде я буду.
Добрый Эльфин, не печалься!
Ты не будешь невезучим;
Из мешка меня доставши,
Мудреца вернул ты к жизни.
Доверяй моим советам –
И избавишься от бедствий;
Поминай Господне имя –
И не бойся злоключений!»
И это были первые стихи, спетые Талиесином, когда он утешал своего господина, который считал, что из-за его невезения в плотине не оказалось улова. И потом Эльфин в удивлении спросил его, кто он, человек или дух. Тогда он рассказал свою историю:
«Был когда-то я простым пастушонком,
Был работником у ведьмы Каридвен;
Незаметен был я, слаб и ничтожен,
Случай сделал меня великим,
Случай дал мне сладость познанья;
Hо узнала это злобная ведьма,
Рассердилась на меня, отнять хотела
То, что я у нее похитил.
Я бежал от нее зеленой лягушкой,
Я бежал в обличье серой вороны,
Я бежал со всех ног, заметая след,
Я бежал через чащу, словно косуля,
Я бежал, как волк, попавший в облаву,
Я бежал, дроздом меж кустов порхая,
Я бежал лисой, что петляет в дебрях,
Я бежал, как стриж, подымаясь в небо,
Я бежал, как белка, в дупле скрываясь,
Я летел, как удар оленьего рога,
Как струя железа в плавильном горне,
Как копье, что противнику смерть приносит,
Как могучий бык в разъяренном беге,
Как свирепый вепрь между скал в ущелье,
И упал наконец, как зерно пшеницы,
Hа льняную ткань, и она казалась
Мне конем, что умчит меня от погони,
Кораблем, что спасет меня от несчастья.
Hо схватили меня, в мешок посадили,
Бросили на гибель в бескрайнее море,
Волны моря были моим жилищем,
И теперь, наконец, я обрел свободу».
Тут Эльфин приехал в дом Гвиддно, своего отца, вместе с Талиесином. И Гвиддно спросил его, хороший ли улов собрал он на плотине, и он ответил, что нашел то, что лучше всякой рыбы. «Что же это?» – спросил Гвиддно. «Это бард», – ответил Эльфин. Тогда Гвиддно спросил: «Какая же от него польза?» И сам Талиесин вмешался и сказал: «Я стою больше всего твоего улова». – «Ты умеешь говорить, хотя так мал?» – изумился Гвиддно. «Лучше, чем ты», – ответил ему Талиесин. «Hу, что ж, я послушаю, что ты скажешь», – сказал Гвиддно. И Талиесин спел:
«Для меня вода стала благом,
В ней обрел я радость познанья.
Ведь поистине Бог дарует
Все, что мы у него попросим.
Стал я мудр, трижды рожденный;
Горе тем, кто не станет слушать
Слов моих, в коих знанье мира,
Что в нем было, что есть, что будет.
Пусть Господь ниспошлет мне милость,
Вразумит, как сберечь премудрость;
Сын Марии, надежда мира,
Моя вера, мое спасенье!
Уповаю я только на Бога,
Только им спасаюсь от бедствий,
Каждодневно прошу я в молитве,
Чтоб свершилась Господня воля».
И после этого Эльфин отдал ребенка своей ясене, и та ухаживала за ним с любовью и терпением. А Эльфин с тех пор преуспевал все более день ото дня и жил в почете и чести у короля, и вот, когда Талиесину уже исполнилось тринадцать лет, Эльфин отправился на Рождество к своему дяде, королю Мэлгону Гвинедду, в замок Теганви, где собирались все знатные мужи королевства, духовные и светские, с множеством рыцарей и богатых хозяев. И там у них возник спор. Вот о чем они поспорили: есть ли в целом мире король более великий, чем Мэлгон, или же тот, кому даровано от Бога больше достоинств, чем ему? И они все сказали, что небеса дали ему дар, превосходящий все прочие: красоту, и благонравие, и мудрость, и скромность его королевы, затмившей своими достоинствами всех дам и знатных дев королевства. И они принялись спрашивать друг друга: «Кто более храбр? Кто имеет лучших коней или борзых? У кого более мудрые и искусные барды, чем у короля Мэлгона?»
А в то время барды пользовались в королевстве великим почетом, выполняя роль тех, кого ныне именуют герольдами, поскольку им были ведомы родословия, и гербы, и деяния королей и знатных мужей, и дела иноземных государей, и древности королевства, особенно анналы его стародавних правителей, и также знали они всяческие языки – латынь, и французский, и валлийский, и саксонский. И на всех этих языках они составляли хроники и грамоты и слагали стихи и энглины. И на том пиру при дворе Мэлгона их было двадцать четыре, и старшим среди них считался Хайнин-бард.
И когда они закончили восхвалять короля и его достоинства, случилось так, что Эльфин сказал: «По правде говоря, тягаться с королем вправе лишь король, но хоть я и не король, я скажу, что жена моя мудрее любой из женщин королевства, а мой бард одолеет всех королевских бардов». И советники тут же передали королю хвастливые речи Эльфина, и король велел бросить его в темницу, пока не будут доказаны мудрость его жены и искусство его барда.
И вот, когда Эльфина заключили в темницу с цепью на ногах (и говорят, что цепь была золотой, поскольку в жилах его текла королевская кровь), король, как повествует история, послал своего сына Рина проверить мудрость жены Эльфина. А Рин был самым жестоким в мире человеком, и от его жестокости не спасались ни женщина, ни девушка. И когда он пошел в дом Эльфина, чтобы покрыть его жену позором, Талиесин поведал хозяйке, как король заключил ее мужа в темницу и как он послал Рина испытать ее. И он посоветовал хозяйке переодеть одну из служанок в ее платье и надеть ей на пальцы свои лучшие кольца. И она сделала это по его совету.
И Талиесин научил хозяйку со служанкой сесть за стол во время ужина, и хозяйке держаться как служанке, а служанке – как хозяйке. И вот, когда они так сидели, к ним в дом внезапно явился Рин, и слуги впустили его и провели в комнату госпожи, в которую была переодета служанка, и она встала и приветствовала его. И они сели ужинать, и он стал подливать вина служанке, переодетой в хозяйку, и история говорит, что вскоре она так опьянела, что отправилась спать, и что это случилось от порошка, который Рин тайком подсыпал ей в питье. После этого он отрезал ей палец с кольцом, которое было красивейшим из колец Эльфина, подаренных им жене. И Рин вернулся к королю с отрезанным пальцем, похваляясь тем, что, когда он его отрезал, жена Эльфина даже не очнулась.
Король развеселился, и послал за своими приближенными, которым он рассказал эту историю, и велел привести из темницы Эльфина, и ему тоже все рассказал. И он сказал Эльфину: «Тебе, без сомнения, известно, что каждый уверен в своей жене, пока случай не убедит его в обратном; чтобы ты не превозносил до небес мудрость своей жены, вот тебе ее палец с твоим лучшим кольцом, что отрезали у нее прошлой ночью, когда она валялась пьяной». Тогда Эльфин сказал: «С твоего позволения, господин, я не стану отрицать, что это мое кольцо, ибо многим оно знакомо, но я никогда не поверю, что оно надето на палец моей жены, поскольку у этого пальца есть три свойства, каких у моей жены никогда не было. Во-первых, это кольцо, стояла ли она, сидела или лежала, всегда было надето у нее на большом пальце, а сейчас ты видишь, что оно на мизинце и даже на него налезло с трудом. Во-вторых, моя жена не пропускала ни одной субботы чтобы не постричь ногти, а на этом мизинце, как ты видишь ноготь не стрижен больше месяца. И в-третьих, ты видишь, что рука, с которой срезан этот палец, не далее как три дня назад месила тесто, а я ручаюсь, что ни разу моя жена, с тех пор как она стала моей женой, не занималась подобным делом».
И король был так разгневан поведением Эльфина, который, стоя перед ним в цепях, продолжал превозносить свою жену, что велел отвести его обратно в темницу и держать там, пока он не докажет, что искусство его барда столь же велико, как добродетель его жены.
А в это время жена Эльфина сидела у себя дома вместе с Талиесином, и он поведал ей, как Эльфин вновь оказался в темнице, но просил ее не печалиться, поскольку он вскоре отправится ко двору Мэлгона и освободит хозяина. Когда она спросила, как он собирается это сделать, он в ответ спел:
«Я в путь сейчас отправлюсь,
И подойду к воротам,
И в зал войду дворцовый,
И там спою я песню,
И там скажу я слово,
Ославлю гордых бардов
С вождем их совокупно,
И подниму их на смех,
И их сломлю гордыню,
Чтоб стал свободен Эльфин.
Затею состязанье
Пред королевским взором
И с бардами поспорю
В сложенье сладких песен,
И в колдовском искусстве,
И в мудрости друидов.
Hе место у престола
Тем, чьи коварны думы,
Чьи помыслы лукавы,
Чьи ложь и злоязычье
Хотят сгубить невинных
И обелить виновных.
Пускай они замолкнут,
Как в битве при Бадоне
Пред доблестью Артура,
Пред острыми клинками,
Багряными от крови.
Как тем врагам Артура,
Чья кровь текла рекою
До северного леса,
Коварным будет худо,
Когда придет расплата.
Я – Талиесин мудрый,
Я знанием друидов
Дам Эльфину свободу
От пут несправедливца
И положу пределы
Его дурным деяньям.
Пусть ни добра, ни счастья
Hе знает Мэлгон Гвинедд
За зло, что он содеял!
Пусть Рин жестокосердный
Со всем своим семейством
Бесславно жизнь окончит
И скоро смерть увидит!
Пусть бедствия, и войны,
И долгое изгнанье
Узнает Мэлгон Гвинедд!»
И, сказав это, он покинул хозяйку и пришел во дворец Мэлгона, который пировал в кругу своих приближенных, как тогда было в обычае у всякого короля и принца. И когда Талиесин вошел в зал, он сел в самом дальнем углу, недалеко от места, где собирались барды и певцы, готовясь воспевать короля, как они всегда делали. И вот, когда барды и герольды встали, чтобы воспеть достоинства короля, и проходили мимо места, где сидел Талиесин, он надул губы и принялся пальцем водить по ним, извлекая звуки наподобие «блерум-блерум». Никто из них не обратил на него внимания, но, приблизившись к королю, они вдруг не смогли вымолвить ни единого слова, а лишь надули губы и стали водить по ним пальцами, говоря «блерум-блерум», как мальчик, которого они видели. Король, заметив это, изумился и подумал, что они опьянели от множества выпитого. Поэтому он велел одному из придворных, бывших при нем, увести их, чтобы они протрезвились и вспомнили, как подобает вести себя перед королем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35