Акуй-Халава вышел во двор и
направился к своему сливовому дереву. По дороге он пел:
Амм... лапала, амм... лапала...
Мои длинные волосы, толстые ноги,
моя красота -- очаровало все это Камалало!
Подумала, дура, что я человек,
но теперь увидела, кто я!
Амм... лалала, амм... лалала...
Стало уже совсем светло. Зама-Зомайро и дети спустились с
помоста. В гамаке лежала голова сестры и посверкивала глазами.
-- Что я тебе говорила! - торжествующе произнесла
Зона-Зомайро. -- А вы, дети --быстро купаться!
-- Я тоже купаться пойду, - заявила голова Камалало.
-- Каким это образом? - удивилась старшая сестра. В ответ
голова выкатилась из гамака и поскакала к реке, подпрыгивая,
будто мячик. Вернувшись, Зама-Зомайро велела детям пива не пить
-- его ведь пробовал Акуй-Халава! Поэтому они лишь облизали
котел.
-- Бедные детишки мои! - вздохнула Зама-Зомайро. Она
испекла лепешек и сказала:
-- Дети, пойдемте навстречу отцу!
-- Я тоже пойду! - опять заявила голова.
-- Ну, давай, - ответила старшая сестра. Пустились в путь.
Голова снова запрыгала впереди всех. Когда дорогу перегородило
упавшее дерево, голова перескочила через него, а Зама-Зомайро с
детьми перелезли. Вот и муж.
-- Ты хоть и предупреждал, а она пошла... Теперь вот...
И Зама-Зомайро сделала жест в сторону головы. Куйменарэ
поставил на землю корзину с жареной рыбой. Все стали есть.
-- Я тоже хочу! - сказала голова.
Сестра отдала ей кости и чешую. Голова все это проглотила,
но тут же извергла через шею. Жуя рыбу, все направились к дому,
голова как всегда впереди.
Только добрались, как Куйменарэ заявил:
-- Сейчас пойдемте снова в лес!
-- И я! -- откликнулась голова.
И так все время: куда остальные -- туда и голова, покоя
никому больше не было.
-- Что делать станем? - спросила Зама-Зомайро мужа.
-- Я скажу ей, что время купаться. Ты сама пойди заранее
вперед, но только, чтобы голова не видела. На дороге написай.
Моча обожжет ей шею. А я пока побуду с детьми.
Зама-Зомайро вышла. Через некоторое время Куймена- рэ
крикнула детям:
- Эй, сорванцы, купаться!
- И я, и я! - голова была тут как тут.
- Что же, иди, -- ответил Куйменарэ, -- сестра твоя уже на
берегу.
Голова поскакала, обожглась на тропе и превратилась в
птицу. Она перелетела на другой берег и запела:
- Заза, Зомай, вакваха! ("Сестра моя, Зомай, давай
купаться!").
5. Попугай
Индеец отправился ловить рыбу, захватив с собой сына. Злой
дух супай подсмотрел, как выглядит мальчик, и принял его облик.
-- Ой, ой1 - закричал он, подходя вечером к дому. --
Муравей укусил меня в пенис? Мать в это время сидела за ткацким
станком.
-- Ой, больно, больно? -- ныл мальчик, стоя в дверях. Его
пенис распух и стал большим, как у взрослого.
-- Ложись у огня, только не плачь! -- утешала мать,
собираясь ко сну. Однако всхлипывания продолжались.
-- Успокойся, пожалуйста! - воскликнула женщина. - Если
хочешь, то ложись рядом с младшим братиком.
Мальчик придвинулся ближе, однако не успокаивался. Пенис
его продолжал увеличиваться в размере.
-- Мама, мама, никак не проходит! - жаловался мальчик.
-- Хорошо, сынок, - отвечала женщина, -- ложись рядом со
мною'
Плач прекратился и мать, наконец, заснула. Она лежала на
спине, лицом вверх. Супай приподнялся, лег на женщину и пронзил
ее пенисом всю насквозь, так, что конец сперва вышел у нее изо
рта, а потом обвил петлей шею. Супай хотел унести женщину, но
не мог - она оказалась слишком тяжелой и толстой.
В это время младенец поднял крик. "Как бедняжке не
плакать! - думал живший в доме ручной попугай. - Ведь ему давно
пора сосать грудь!"
-- Тише, тише, малыш! - пробовал успокоить попугай
младенца, но тот вопил пуще прежнего.
Тогда попугай взлетел, сел на голову мертвой хозяйки и с
размаху клюнул супая в головку члена. Брызнула кровь.
Свернувшись, она потемнела и с той поры у здешних попугаев клюв
совсем черный.
Наконец, вернулся хозяин дома.
-- Что с малышом, он просто зашелся от плача! - воскликнул
отец.
-- Супай убил твою жену! -- обгяснил попугай. -- Он
побежал вон в ту сторону, а я успел оторвать ему кончик пениса.
Овдовевший индеец выскочил из дома и увидел кровавый след.
Собрались соседи. Они поскорее зарыли женщину в землю и
направились в лес. Следы привели к пещере, которая зовется у
нас пещерой Летучей Мыши.
Злого духа решили выкурить дымом. Принесли десять корзин
жгучего перца, подсушили, развели у входа пещеры костер и стали
бросать перец в огонь. Из глубины горы послышались странные
звуки - там был целый город сумев и вот они все начали
задыхаться. Как только самки, самцы и детеныши выскакивали
наружу, индейцы забивали их насмерть дубинками. Наконец,
появился супай, погубивший женщину.
-- Я, я виноват! -- кричал он, сжимая в руке свой
кровоточащий пенис.
-- Ах, вот ты где! -- отвечали индейцы. Они окружили его и
били до тех пор, пока не превратили в кашу.
Одну девушку-супая индейцы повременили убивать. Решили,
что из нее получится нянька присматривать за младенцами. Сперва
эта девушка делала все, что ей велено, и люди были ей довольны,
но затем проявился ее злой нрав. Как-то раз все работали в
поле. Чертовка тоже работала. Из дома послышался плач ребенка и
няньку отправили последить за младенцем. Вскоре плач
прекратился, но девушка почему-то не возвращалась.
Обеспокоенная мать пошла глянуть, в чем дело. Ребенок был
мертв: чертовка скушала у малышки весь мозг, а сама убежала в
лес.
6. Хури-хури
В канун Рождества наши предки взяли духовые ружья и пошли
в лес. Убили несколько обезьян, мясо стали коптить. Когда
мертвую обезьяну подносишь к костру, от жара ее черты
искажаются будто в улыбке, руки шевелятся сами собой. Кто-то
нашел, что выражение лица мартышки в этот момент сильно
напоминает жену вождя, занятую приготовлением кукурузного пива.
Шутка имела успех. Каждый норовил сунуть свою обезьяну ближе к
огню некоторые сами от смеха чуть в костер не попадали. Тальке
глухой не участвовал в общем веселье. Бедняга решил, что
смеются над ним, обиделся и с досады ушел в чащу.
Возвращался он поздно вечером. Отблесков костра нигде не
было заметно. Не сразу отыскав поляну, на которой располагался
лагерь, индеец застал товарищей спящими и, похоже, давно --
огонь погас и даже угли остыли. К счастью, он вспомнил, что
проходя по лесу, видел в отдалении струйку дыма - примерно там,
где над деревьями возвышалась скала. Теперь он заспешил в том
направлении, надеясь раздобыть головешку.
Вот и скала, в ней пещера. У костра дремлет старушка.
Опасаясь разбудить спящую, индеец приблизился. Костер был
сложен из человеческих костей. Взяв две из них в руки, глухой
бросился прочь, но не прошел и ста шагов, как кости погасли. Он
повернул назад, но теперь старуха проснулась.
-- Зачем ты сюда явился? -- процедила она неожиданно
злобно.
-- Мне бы огня, а то наш погас, -- ответил индеец.
-- А ты не смеялся над мертвыми обезьянами? -- перешла
старушка на шепот. Она отвернулась, так что глухой не сразу
понял вопрос, догадаться о смысле которого он мог только по
движению губ.
-- Нет, нет, я не смеялся, я рассердился, сбежал от них в
лес, -- лепетал он.
-- Знаю, знаю, - успокоилась ведьма. -- а теперь слушай:
сейчас к вам на стойбище сыночки мои придут, хури-хури. Ты как
пойдешь туда, спрячься в какой-нибудь яме, чтобы тебя не
заметили!
Глухой послушался. В полночь задул ветер, грянул гром и
продолжал грохотать не переставая. Из зарослей выбежали
хури-хури, громко и бодро крича:
-- Хури-хури-хури-хури!
Они подбежали к спящим, вырвали им глаза и скрылись так же
внезапно, как появились.
Утром человек выбрался из укрытия. Слепые беспомощно
толкались, падали и просили отвести их домой. Глухой связал их
веревкой и повел к обрыву над озером, что у подножья горы
Сумако.
-- А теперь перед вами канава, все разом -- прыг! --
скомандовал он. Слепые кувырком полетели в воду и превратились
в лягушек.
Через некоторое время после того, как случилась эта
история, охотники проходили мимо старого дуплистого дерева.
-- Хури-хури-хури-хури! -- послышалось из дума.
Индейцы кинулись собирать хворост. Обложив валежником
ствол и насыпав поверх жгучего перца, подпустили огня.
Задыхаясь и кашляя, хури-хури вылезли наружу и падали в пламя.
Тех, кто корчился дольше других, добивали палками. Вдруг
появилась девушка хури-хури с необычно светлой кожей. Она
сумела забраться по стволу вверх и, вцепившись в ветки,
принялась молить о пощаде; говорила, будто никого еще в жизни
не убивала. Нашелся холостяк, который привел ее к себе в дом.
Из этого вышло мало хорошего. Молодая жена завела такой обычай:
подзовет какого-нибудь мальчика, якобы, поискать у него вшей в
волосах, а сама возьмет и задушит, а мозг высосет. В конце
концов она и у мужа высосала мозг и убежала в лес. Там у нее
родился сын. Эта парочка произвела на свет новых хури-хури,
расплодившихся взамен прежних.
7. Горшок с мясом
Если стрелы индейца из племени карихона не смочены дом
кураре, ему лучше вовсе не думать об охоте на обезьян. Между
тем в одной деревне запас кураре иссяк. решили немедленно
отправиться за ядом. Идти вызвалось человек пятьдесят.
-- Ты тоже пойдешь! - велел один из воинов пленнику, много
лет назад захваченному при набеге на деревню племени уитото, да
так и оставшемуся с карихона.
-- Надеюсь ты помнишь, собака, что мясная пища не для
рабов! Это я к тому, что придется тебе готовить! -- обгяснил
воин, ухмыльнувшись.
Много ли отравы достали индейцы, где и как ее раздобыли --
об этом в точности не известно. Но только на обратном пути
предводитель отряда начал подумывать, что не худо бы настрелять
дичи -- запасы все давно сгедены. Остановились, выбрали
желающего и велели ему быстрее бежать вперед, да постараться
добыть тапира.
-- Дом уже близко, -- предложил кто-то, -- пусть сразу
несет мясо в деревню, а нам оставит только сердце, печень и
легкие.
На том и порешили, и охотник заспешил по тропе. К концу
следующего дня индейцы вышли к берегу речки.
-- Смотрите, наш друг не подвел нас! -- указал
предводитель на веревку, один конец который был привязан к
корню дерева, а другой уходил в воду.
Подойдя ближе, охотники увидели на конце веревки какие-то
потроха.
Люди повеселели, побросали вещи на прибрежный песок,
бросились разводить костер. Вскоре пленник уже снимал пену с
закипевшего бульона.
-- Буль-буль-буль, буль-буль-буль! - пел горшок с мясом, а
повару почему-то слышалось:
-- Отведай меня, отведай меня!
Впрочем на языке карихона эти слова плохо отличимы от
бульканья. И тут пленника осенило: горшок хочет, чтобы он,
повар, выпил хотя бы отвар, раз уж мясо рабам заповедано. Но
почему? Да потому, что в горшке, вероятно, вовсе не потроха
тапира, убитого ушедшим вперед товарищем, а что-то иное.
-- Эй, нельзя это есть, выбросим, а еще лучше пусть так и
варится, да только без нас! -- пытался образумить слуга хозяев.
Куда там! Его чуть не утопили, обвинив в нежелании кормить
народ. В смущенье и страхе повар пригласил охотников к трапезе.
Он до последней минуты надеялся, что сопровождавший группу
пятилетний мальчик, его добрый приятель, останется не
накормленным. Но мальчика разбудили и тот не успокоился, пока
не получил своей доли. Все, что мог сделать повар, это отрезать
любимцу кусочек поменьше да похуже.
Опасения повара оправдались сразу же после ужина. Отведав
мяса, охотники валились на песок один за другим, засыпая
мертвецким сном. Повар тянул их за волосы, щипал, щекотал, но
те даже не шевелились. Между тем из лесу послышался отдаленный
невнятный шум, а затем и могучее:
-- Оооох! Оооох!
Повар едва успел положить спящего мальчика на крышу
навеса, построенного индейцами для ночлега, как ветви
раздвинулись и из лесу вышли два человекоподобных чудовища. У
одного спереди сияла широкая окровавленная дыра.
-- Смотри, старуха, вот кто сгел мои потроха, - обратился
демон к жене.
Он обошел лежавшие на песке тела и вырвал спящим глаза.
Потом запихал их к себе в рану и из глаз образовалась новая
печень.
-- Кусочка не хватает, однако! -- пробормотал демон и
принялся шарить взглядом по навесу.
-- Вот теперь порядок! -- заметил он, запуская свои
корявые пальцы ребенку в лицо. Жена демона между тем срезала
спящим мясо с голеней - с тех пор у людей на этих местах одна
кожа да кости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
направился к своему сливовому дереву. По дороге он пел:
Амм... лапала, амм... лапала...
Мои длинные волосы, толстые ноги,
моя красота -- очаровало все это Камалало!
Подумала, дура, что я человек,
но теперь увидела, кто я!
Амм... лалала, амм... лалала...
Стало уже совсем светло. Зама-Зомайро и дети спустились с
помоста. В гамаке лежала голова сестры и посверкивала глазами.
-- Что я тебе говорила! - торжествующе произнесла
Зона-Зомайро. -- А вы, дети --быстро купаться!
-- Я тоже купаться пойду, - заявила голова Камалало.
-- Каким это образом? - удивилась старшая сестра. В ответ
голова выкатилась из гамака и поскакала к реке, подпрыгивая,
будто мячик. Вернувшись, Зама-Зомайро велела детям пива не пить
-- его ведь пробовал Акуй-Халава! Поэтому они лишь облизали
котел.
-- Бедные детишки мои! - вздохнула Зама-Зомайро. Она
испекла лепешек и сказала:
-- Дети, пойдемте навстречу отцу!
-- Я тоже пойду! - опять заявила голова.
-- Ну, давай, - ответила старшая сестра. Пустились в путь.
Голова снова запрыгала впереди всех. Когда дорогу перегородило
упавшее дерево, голова перескочила через него, а Зама-Зомайро с
детьми перелезли. Вот и муж.
-- Ты хоть и предупреждал, а она пошла... Теперь вот...
И Зама-Зомайро сделала жест в сторону головы. Куйменарэ
поставил на землю корзину с жареной рыбой. Все стали есть.
-- Я тоже хочу! - сказала голова.
Сестра отдала ей кости и чешую. Голова все это проглотила,
но тут же извергла через шею. Жуя рыбу, все направились к дому,
голова как всегда впереди.
Только добрались, как Куйменарэ заявил:
-- Сейчас пойдемте снова в лес!
-- И я! -- откликнулась голова.
И так все время: куда остальные -- туда и голова, покоя
никому больше не было.
-- Что делать станем? - спросила Зама-Зомайро мужа.
-- Я скажу ей, что время купаться. Ты сама пойди заранее
вперед, но только, чтобы голова не видела. На дороге написай.
Моча обожжет ей шею. А я пока побуду с детьми.
Зама-Зомайро вышла. Через некоторое время Куймена- рэ
крикнула детям:
- Эй, сорванцы, купаться!
- И я, и я! - голова была тут как тут.
- Что же, иди, -- ответил Куйменарэ, -- сестра твоя уже на
берегу.
Голова поскакала, обожглась на тропе и превратилась в
птицу. Она перелетела на другой берег и запела:
- Заза, Зомай, вакваха! ("Сестра моя, Зомай, давай
купаться!").
5. Попугай
Индеец отправился ловить рыбу, захватив с собой сына. Злой
дух супай подсмотрел, как выглядит мальчик, и принял его облик.
-- Ой, ой1 - закричал он, подходя вечером к дому. --
Муравей укусил меня в пенис? Мать в это время сидела за ткацким
станком.
-- Ой, больно, больно? -- ныл мальчик, стоя в дверях. Его
пенис распух и стал большим, как у взрослого.
-- Ложись у огня, только не плачь! -- утешала мать,
собираясь ко сну. Однако всхлипывания продолжались.
-- Успокойся, пожалуйста! - воскликнула женщина. - Если
хочешь, то ложись рядом с младшим братиком.
Мальчик придвинулся ближе, однако не успокаивался. Пенис
его продолжал увеличиваться в размере.
-- Мама, мама, никак не проходит! - жаловался мальчик.
-- Хорошо, сынок, - отвечала женщина, -- ложись рядом со
мною'
Плач прекратился и мать, наконец, заснула. Она лежала на
спине, лицом вверх. Супай приподнялся, лег на женщину и пронзил
ее пенисом всю насквозь, так, что конец сперва вышел у нее изо
рта, а потом обвил петлей шею. Супай хотел унести женщину, но
не мог - она оказалась слишком тяжелой и толстой.
В это время младенец поднял крик. "Как бедняжке не
плакать! - думал живший в доме ручной попугай. - Ведь ему давно
пора сосать грудь!"
-- Тише, тише, малыш! - пробовал успокоить попугай
младенца, но тот вопил пуще прежнего.
Тогда попугай взлетел, сел на голову мертвой хозяйки и с
размаху клюнул супая в головку члена. Брызнула кровь.
Свернувшись, она потемнела и с той поры у здешних попугаев клюв
совсем черный.
Наконец, вернулся хозяин дома.
-- Что с малышом, он просто зашелся от плача! - воскликнул
отец.
-- Супай убил твою жену! -- обгяснил попугай. -- Он
побежал вон в ту сторону, а я успел оторвать ему кончик пениса.
Овдовевший индеец выскочил из дома и увидел кровавый след.
Собрались соседи. Они поскорее зарыли женщину в землю и
направились в лес. Следы привели к пещере, которая зовется у
нас пещерой Летучей Мыши.
Злого духа решили выкурить дымом. Принесли десять корзин
жгучего перца, подсушили, развели у входа пещеры костер и стали
бросать перец в огонь. Из глубины горы послышались странные
звуки - там был целый город сумев и вот они все начали
задыхаться. Как только самки, самцы и детеныши выскакивали
наружу, индейцы забивали их насмерть дубинками. Наконец,
появился супай, погубивший женщину.
-- Я, я виноват! -- кричал он, сжимая в руке свой
кровоточащий пенис.
-- Ах, вот ты где! -- отвечали индейцы. Они окружили его и
били до тех пор, пока не превратили в кашу.
Одну девушку-супая индейцы повременили убивать. Решили,
что из нее получится нянька присматривать за младенцами. Сперва
эта девушка делала все, что ей велено, и люди были ей довольны,
но затем проявился ее злой нрав. Как-то раз все работали в
поле. Чертовка тоже работала. Из дома послышался плач ребенка и
няньку отправили последить за младенцем. Вскоре плач
прекратился, но девушка почему-то не возвращалась.
Обеспокоенная мать пошла глянуть, в чем дело. Ребенок был
мертв: чертовка скушала у малышки весь мозг, а сама убежала в
лес.
6. Хури-хури
В канун Рождества наши предки взяли духовые ружья и пошли
в лес. Убили несколько обезьян, мясо стали коптить. Когда
мертвую обезьяну подносишь к костру, от жара ее черты
искажаются будто в улыбке, руки шевелятся сами собой. Кто-то
нашел, что выражение лица мартышки в этот момент сильно
напоминает жену вождя, занятую приготовлением кукурузного пива.
Шутка имела успех. Каждый норовил сунуть свою обезьяну ближе к
огню некоторые сами от смеха чуть в костер не попадали. Тальке
глухой не участвовал в общем веселье. Бедняга решил, что
смеются над ним, обиделся и с досады ушел в чащу.
Возвращался он поздно вечером. Отблесков костра нигде не
было заметно. Не сразу отыскав поляну, на которой располагался
лагерь, индеец застал товарищей спящими и, похоже, давно --
огонь погас и даже угли остыли. К счастью, он вспомнил, что
проходя по лесу, видел в отдалении струйку дыма - примерно там,
где над деревьями возвышалась скала. Теперь он заспешил в том
направлении, надеясь раздобыть головешку.
Вот и скала, в ней пещера. У костра дремлет старушка.
Опасаясь разбудить спящую, индеец приблизился. Костер был
сложен из человеческих костей. Взяв две из них в руки, глухой
бросился прочь, но не прошел и ста шагов, как кости погасли. Он
повернул назад, но теперь старуха проснулась.
-- Зачем ты сюда явился? -- процедила она неожиданно
злобно.
-- Мне бы огня, а то наш погас, -- ответил индеец.
-- А ты не смеялся над мертвыми обезьянами? -- перешла
старушка на шепот. Она отвернулась, так что глухой не сразу
понял вопрос, догадаться о смысле которого он мог только по
движению губ.
-- Нет, нет, я не смеялся, я рассердился, сбежал от них в
лес, -- лепетал он.
-- Знаю, знаю, - успокоилась ведьма. -- а теперь слушай:
сейчас к вам на стойбище сыночки мои придут, хури-хури. Ты как
пойдешь туда, спрячься в какой-нибудь яме, чтобы тебя не
заметили!
Глухой послушался. В полночь задул ветер, грянул гром и
продолжал грохотать не переставая. Из зарослей выбежали
хури-хури, громко и бодро крича:
-- Хури-хури-хури-хури!
Они подбежали к спящим, вырвали им глаза и скрылись так же
внезапно, как появились.
Утром человек выбрался из укрытия. Слепые беспомощно
толкались, падали и просили отвести их домой. Глухой связал их
веревкой и повел к обрыву над озером, что у подножья горы
Сумако.
-- А теперь перед вами канава, все разом -- прыг! --
скомандовал он. Слепые кувырком полетели в воду и превратились
в лягушек.
Через некоторое время после того, как случилась эта
история, охотники проходили мимо старого дуплистого дерева.
-- Хури-хури-хури-хури! -- послышалось из дума.
Индейцы кинулись собирать хворост. Обложив валежником
ствол и насыпав поверх жгучего перца, подпустили огня.
Задыхаясь и кашляя, хури-хури вылезли наружу и падали в пламя.
Тех, кто корчился дольше других, добивали палками. Вдруг
появилась девушка хури-хури с необычно светлой кожей. Она
сумела забраться по стволу вверх и, вцепившись в ветки,
принялась молить о пощаде; говорила, будто никого еще в жизни
не убивала. Нашелся холостяк, который привел ее к себе в дом.
Из этого вышло мало хорошего. Молодая жена завела такой обычай:
подзовет какого-нибудь мальчика, якобы, поискать у него вшей в
волосах, а сама возьмет и задушит, а мозг высосет. В конце
концов она и у мужа высосала мозг и убежала в лес. Там у нее
родился сын. Эта парочка произвела на свет новых хури-хури,
расплодившихся взамен прежних.
7. Горшок с мясом
Если стрелы индейца из племени карихона не смочены дом
кураре, ему лучше вовсе не думать об охоте на обезьян. Между
тем в одной деревне запас кураре иссяк. решили немедленно
отправиться за ядом. Идти вызвалось человек пятьдесят.
-- Ты тоже пойдешь! - велел один из воинов пленнику, много
лет назад захваченному при набеге на деревню племени уитото, да
так и оставшемуся с карихона.
-- Надеюсь ты помнишь, собака, что мясная пища не для
рабов! Это я к тому, что придется тебе готовить! -- обгяснил
воин, ухмыльнувшись.
Много ли отравы достали индейцы, где и как ее раздобыли --
об этом в точности не известно. Но только на обратном пути
предводитель отряда начал подумывать, что не худо бы настрелять
дичи -- запасы все давно сгедены. Остановились, выбрали
желающего и велели ему быстрее бежать вперед, да постараться
добыть тапира.
-- Дом уже близко, -- предложил кто-то, -- пусть сразу
несет мясо в деревню, а нам оставит только сердце, печень и
легкие.
На том и порешили, и охотник заспешил по тропе. К концу
следующего дня индейцы вышли к берегу речки.
-- Смотрите, наш друг не подвел нас! -- указал
предводитель на веревку, один конец который был привязан к
корню дерева, а другой уходил в воду.
Подойдя ближе, охотники увидели на конце веревки какие-то
потроха.
Люди повеселели, побросали вещи на прибрежный песок,
бросились разводить костер. Вскоре пленник уже снимал пену с
закипевшего бульона.
-- Буль-буль-буль, буль-буль-буль! - пел горшок с мясом, а
повару почему-то слышалось:
-- Отведай меня, отведай меня!
Впрочем на языке карихона эти слова плохо отличимы от
бульканья. И тут пленника осенило: горшок хочет, чтобы он,
повар, выпил хотя бы отвар, раз уж мясо рабам заповедано. Но
почему? Да потому, что в горшке, вероятно, вовсе не потроха
тапира, убитого ушедшим вперед товарищем, а что-то иное.
-- Эй, нельзя это есть, выбросим, а еще лучше пусть так и
варится, да только без нас! -- пытался образумить слуга хозяев.
Куда там! Его чуть не утопили, обвинив в нежелании кормить
народ. В смущенье и страхе повар пригласил охотников к трапезе.
Он до последней минуты надеялся, что сопровождавший группу
пятилетний мальчик, его добрый приятель, останется не
накормленным. Но мальчика разбудили и тот не успокоился, пока
не получил своей доли. Все, что мог сделать повар, это отрезать
любимцу кусочек поменьше да похуже.
Опасения повара оправдались сразу же после ужина. Отведав
мяса, охотники валились на песок один за другим, засыпая
мертвецким сном. Повар тянул их за волосы, щипал, щекотал, но
те даже не шевелились. Между тем из лесу послышался отдаленный
невнятный шум, а затем и могучее:
-- Оооох! Оооох!
Повар едва успел положить спящего мальчика на крышу
навеса, построенного индейцами для ночлега, как ветви
раздвинулись и из лесу вышли два человекоподобных чудовища. У
одного спереди сияла широкая окровавленная дыра.
-- Смотри, старуха, вот кто сгел мои потроха, - обратился
демон к жене.
Он обошел лежавшие на песке тела и вырвал спящим глаза.
Потом запихал их к себе в рану и из глаз образовалась новая
печень.
-- Кусочка не хватает, однако! -- пробормотал демон и
принялся шарить взглядом по навесу.
-- Вот теперь порядок! -- заметил он, запуская свои
корявые пальцы ребенку в лицо. Жена демона между тем срезала
спящим мясо с голеней - с тех пор у людей на этих местах одна
кожа да кости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37