Киллер обеими руками поднял меч и опустил его, вонзив в грудь чудовища.
Повозка взорвалась радостными криками. Люди сыпались с нее, как камни из жерла вулкана.
Киллер повернулся к Ариадне, продолжавшей держать жезл.
– Ты хорошо справился, – сказала она.
Он задыхался, его нагое тело было покрыто кровью, и на мгновение ей показалось, что он упадет перед ней на колени. Потом его глаза подозрительно сощурились. Она тоже задыхалась и взмокла – не слишком похоже на богиню. Потом в его взгляде забрезжила догадка. Киллер ухмыльнулся и приглашающе раскинул руки.
Она упала в его объятия.
Это было повторением поцелуя у святилища, только на этот раз она не сопротивлялась. Она не могла дышать, и думать тоже не могла, и ощущала только биение двух сердец, жар его обнаженного тела и радость, что он остался жив. Она ногтями впилась ему в спину и от всего сердца вернула поцелуй.
Возможно, Киллер и был маленьким порочным хулиганом, и все же теперь она знала, что не может устоять перед ним. Позови он ее в любую минуту, и она придет.
* * *
Джерри первым подбежал к ним с поздравлениями, но замедлил шаг, пропуская вперед остальных. Все окружили Киллера с Ариадной и ждали. А Джерри отошел в сторону – осмотреть рогатую тушу Минотавра, из груди которого все еще торчал серебряный меч. Ради такого случая Киллер наверняка нарушит свой обычай не брать трофеи и отрубит голову. Джерри вытащил меч и вытер его о траву. Потом услышал за спиной смех: Киллер принимал поздравления. Даже Гиллисы были здесь.
Ариадна освободилась, подошла к Джерри и остановилась.
– Здорово это ты. – Он протянул ей руку.
Она приняла руку, опустив глаза.
– Спасибо.
– Тебе не кажется, что этот труп меньше, чем казалось? – спросил Джерри.
– Джерри… Я не знаю, почему сделала это.
Он заставил себя улыбнуться, надеясь, что улыбка выглядит не слишком неестественной.
– Что сделала? Еще раз продемонстрировала свое мужество? Ты самый отважный человек, которого я знаю, Ариадна, из всех мужчин и женщин. Не переживай из-за этого. Или ты имеешь в виду поцелуй с Киллером?
– И то, и другое.
Он пожал плечами.
– Ничего удивительного. У него четырехсотлетний опыт. Возможно, только мне и удавалось сопротивляться ему – но даже я уступаю. – Его голос звучал по-детски обиженно. Она вздрогнула как от удара. – Вот черт! Я не ревную тебя к Киллеру, Ариадна, правда. Каждый муж в Мере… ох, дьявол! Ты же мне даже не принадлежишь.
Она покосилась на Минотавра.
– Да, он меньше… Джерри! Он меняется!
Так оно и было: кровь останавливалась, порез затягивался. Да и бычья голова казалась теперь ненамного больше человечьей.
Один за другим мужчины подходили пожать Ариадне руку. Их замешательство забавляло ее.
Потом Киллер, на котором до сих пор не было ничего, кроме крови да широкой улыбки, сграбастал Джерри со спины и закружил в воздухе. На груди его красовалась неглубокая рана, и губы оказались разбитыми, хотя это вполне могло быть последствием поздравлений.
– Ты один, – вскричал он, – еще не… – Он осекся, посмотрев на Минотавра.
Судя по крикам и охам, трансформацию Минотавра заметили все. Карло, ошеломленный, но целый и невредимый, открыл глаза, удивленно озираясь по сторонам. Наступила неловкая тишина.
– Хельга? – окликнул Джерри. – У вас есть с собой запасная одежда?
Клио? Найди немного воды. – Он склонился над Карло. – Не шевелись, ты придешь в себя через пару минут.
– Ворота открыты! – крикнул Тиг, указывая пальцем.
И не просто открыты: из Северных ворот валила толпа горожан, пока слишком далекая, чтобы различить кого-то, но явно готовая приветствовать героя.
Киллер хмуро смотрел на Карло.
– Вот дьявол! – буркнул он. – Теперь с него и шкуры не снимешь! – Он огляделся и заговорил громче, чтобы привлечь внимание друзей:
– Кто будет сидеть рядом со мной, когда мы въедем в город? Джерри! Разделишь со мной славу?
Джерри встал и покачал головой:
– Нет. Я в немилости. Ариадна, конечно.
Киллер нахмурился, как грозовая туча.
– Нет, спасибо, – сказала Ариадна. Она покосилась на растущую толпу. – Нет, Киллер, пусть рядом с тобой едет Клио.
Это сразило его наповал.
– Клио? – переспросил он. – Что она такого сделала? Почему Клио?
– Потому что она твоя жена, – крикнула Ариадна, – а приличный человек на твоем месте даже не сомневался бы!
Так с Киллером еще никто не разговаривал.
– Она права, – поспешно вмешался Джерри, становясь между ними. Поэтому убийственный взгляд Киллера достался ему, и он сжался, готовясь разнимать их, что, как он хорошо понимал, совершенно невозможно. Однако Киллер неожиданно резко повернулся и пошел прочь – слава Богу, одеваться.
Джерри снова опустился на колени рядом с Карло, чтобы скрыть слабость в ногах. К нему склонилась Ариадна.
– Джерри… спасибо! Но он бы не… он бы… ведь нет?
– Почему бы тебе не спросить об этом Клио? – буркнул он, помогая Карло сесть.
* * *
Ко всеобщему удивлению, Киллер и в самом деле приказал Клио сесть рядом с ним, и ее юное личико светилось от радости.
Весь путь к воротам они проделали по коридору, образованному восторженными горожанами. Киллер стоял, одной рукой держа вожжи, другой размахивая, с юношеской гордостью принимая поздравления и вообще наслаждаясь моментом.
Торжества продолжались и в городе. Вообще-то в Мере было только две улицы, рассчитанные на конные экипажи, – Пристенная, идущая вдоль городской стены, и Главная, спиралью поднимавшаяся по склону холма к обители Оракула. По ней они и направились. Повозка медленно громыхала по булыжной мостовой, а жители Меры со всех сторон сбегались помахать им.
Джерри сел сзади, рядом с Ариадной, но даже его удивило число людей, желающих поприветствовать и его, – они бежали за повозкой, протягивая руки для пожатия, они стояли на порогах домов или перед витринами лавок, размахивая шапками и выкликая его имя. Джерри пришлось нелегко: отвечая им, он одновременно пытался рассказывать Ариадне о тех местах, что они проезжали, причем с такой гордостью, будто он сам сотворил Меру, глядя при этом на все как в первый раз, ее глазами.
– Видишь, какое здесь все древнее? – говорил он. – Действительно древнее, кое-где чуть ли не доисторическое, и все же кажется только что отстроенным, словно сразу после приемной комиссии.
– При чем здесь комиссия? – отвечала она с улыбкой. – Это работа великого художника. Это прекрасно. А кто чистит улицы?
– По-моему, они очищаются сами, как наша одежда. Но если мне кажется, что Тропе Рыболова не мешает небольшая уборка, я сам выхожу с метлой, и мои соседи – тоже. Вот Концертная площадь – у нас нет концертных залов, ведь погода всегда хорошая. Здесь ставятся и балеты, и спектакли. Я участвовал в фестивале Софокла, организованном Клио, и Шекспир тоже выигрывает на этой площади, ведь всем понятны любые оттенки…
Он показывал ей маленькие салоны и галереи, которые содержали, как правило, живописцы, небольшие кафе, с владельцами которых – отменными поварами – он дружил.
– Смотрите, Мейзи: вон отец Юлиус, о котором я вам говорил!
Он рассказывал о домах и об их обитателях, в первый раз сам обращая внимание на то, что в толпе среди людей всех рас, старых, пожилых, зрелых, юных, нет ни одного ребенка. Потом…
– Вон! Вон, в кафе у тротуара! – Он приподнял шапку, и мужчина привстал и с улыбкой поклонился. – Я же говорил, что ты узнаешь его!
Ариадна побледнела и кивнула.
– Моцарт! – прошептала она.
– Мы здесь обходимся без особых церемоний, – сказал он. – Я думаю, ты подружишься с ним. А вон старый Н'бана, мой любимый шаман; Али Аль-Иза – он был когда-то работорговцем, а вон та женщина была жрицей Солнца…
Они миновали Ювелирную, Фермерский рынок и Угол Поэтов, и наконец толпа начала редеть. Они доехали до Больничной – здесь дорога кончалась, и они все выбрались из повозки, смеясь и благодаря Киллера за славную поездку.
Они стояли высоко над городом, а перед ними лежал последний подъем на гору, и Джерри показал ей на низкое, светлое здание Больницы.
– Собственно, она никому не нужна, если не считать нескольких безумцев вроде Киллера – у него тут вообще постоянное место, но исцеление – дело нескольких дней, здесь, так близко к Оракулу и средоточию магии. Здесь и докторов-то нет, только очаровательная пожилая пара, ухаживающая за пациентами.
Ариадна глубоко вдохнула ароматный воздух. Легкий ветер шевелил ее медовые волосы, вспыхивавшие на солнце.
– А теперь мы пойдем к Оракулу?
– Да… – откликнулся он. – Немного позже.
Свен взялся за вожжи и развернул повозку. Меранцы пожелали им удачи и потянулись с холма вслед за поскрипывающей повозкой, оставив на площадке Джерри, Киллера и четверых спасенных смертных. Киллер стоял в позе вернувшегося героя, сжимая в руке жезл; вид у него был при этом не очень убедительный. Джерри держал в руках свои шлем из кабаньих клыков.
Гиллис пребывал в неожиданно хорошем настроении, хотя казался здесь в своем изорванном костюме и сбившемся набок галстуке абсолютно чужим. Мейзи одной рукой цеплялась за мужа, а другой придерживала огромный ворох брюк и свитеров. Лицо у нее казалось расстроенным. Карло сутулился больше обыкновения, но переодеваться в свою обычную одежду не спешил.
– Ну что ж, пошли, побеседуем с вашим Оракулом! – возгласил Гиллис. – Мне кажется, я заслужил объяснений и извинений, а от вас я их вряд ли получу.
Джерри первым шагнул на лестницу. Ариадна взяла его за руку и с любопытством посмотрела на него.
– Ты не очень рвешься туда, правда? – спросила она.
Будь честным…
– Нет, Визит к Оракулу может оказаться тяжелым испытанием, – признался он. – А я наделал ошибок.
Они поднимались по пологой лестнице все выше и наконец вышли на широкую площадку на самой верхней точке Меры. В центре ее возвышалась каменная платформа, на которой стояло высокое кольцо из розовых гранитных блоков на таких же столбах – Стоунхендж. Внутри была пустота. Ариадна, как он подозревал, видела полированные колонны, Мейзи – красный кирпичный собор…
– Давайте я сначала покажу вам вид отсюда, – предложил он. – Люди часто приходят сюда посидеть, полюбоваться пейзажем, поболтать, и, если Оракул хочет передать кому-то послание, он пользуется их услугами.
Рядом и правда сидели человек двенадцать: кто – на скамьях, кто – на низкой каменной балюстраде. Они вежливо кивнули, не вмешиваясь: четверо из вновь прибывших – явно были здесь новичками, а если в Мере и есть избыток чего-либо – так это хороших манер. Если не считать нескольких дикарей вроде Киллера, конечно.
Перед ними раскинулся весь город и сельская местность за стенами.
– Вон Северные ворота, через которые мы въехали. – За ними зеленел луг, на котором Киллер бился с Минотавром, но это все знали и так, а за лугом начинались зеленые холмы, замыкавшие перспективу. Небо над северной частью было затянуто темными тучами – так и полагалось.
Джерри еще раз показал им Концертную площадь, и несколько улочек, ведущих на запад, и панораму лесистых холмов, освещенных солнцем.
– Любишь ловить рыбу? – спросил он у Ариадны. – Или ходить на каноэ? В колледже я считался неплохим гребцом.
Она улыбнулась, погладила его по руке и промолчала.
Они переместились вдоль балюстрады и смотрели теперь на юг – там пейзаж казался совсем весенним: цветущие сады и чернеющие пашни. Приглядевшись, можно было увидеть пахарей, идущих за упряжками волов.
– Значит, у вас есть крестьяне? – спросил Гиллис. – Крестьяне, которые кормят хозяев – горожан?
– У нас есть крестьяне, – кивнул Джерри, – которые сами хотят быть крестьянами. Они работают или не работают – как им захочется, как и все в Мере. Они живут за городом потому, что так им больше нравится. Здесь все ведут тот образ жизни, который им нравится, так как это придает их жизни смысл. Ремесленники любят мастерить, повара – готовить, крестьяне – взращивать. В Мере нет господ и слуг.
Потом он показал им Бальную площадь и начало Тропы Рыболова – они перешли уже на восточную сторону, и там до горизонта простиралась сияющая морская гладь. Они смотрели вниз на маленькую гавань с гранитным молом и точечками людей, разгружавших улов с рыболовных баркасов. В гавань медленно входил под всеми парусами небольшой барк, а у причала разгружала трюм арабская доу; на таком расстоянии арабы в полосатых халатах были почти неотличимы от помогавших им жителей Меры.
– Значит, из города ведут четыре дороги, – спросил Гиллис. – Так вы сказали?
Джерри кивнул.
– Трое ворот и гавань. Северные – к опасности и к долгу, западные – к приключениям и забавам, южные – в поля. На восток ведет море.
– И куда оно ведет?
Он крепче обнял Ариадну.
– Оно ведет отсюда. Навсегда. Если вы хотите вернуться в реальный мир, Грэм, и вы, Мейзи, вы покинете Меру на борту корабля. И никогда не сможете вернуться. Это все, что мне известно.
– Я признаю, мистер Говард, что это очень красивое место, – сказала Мейзи, собравшись с духом, как всегда, когда заговаривала о своей вере, – но я не хочу оставаться здесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Повозка взорвалась радостными криками. Люди сыпались с нее, как камни из жерла вулкана.
Киллер повернулся к Ариадне, продолжавшей держать жезл.
– Ты хорошо справился, – сказала она.
Он задыхался, его нагое тело было покрыто кровью, и на мгновение ей показалось, что он упадет перед ней на колени. Потом его глаза подозрительно сощурились. Она тоже задыхалась и взмокла – не слишком похоже на богиню. Потом в его взгляде забрезжила догадка. Киллер ухмыльнулся и приглашающе раскинул руки.
Она упала в его объятия.
Это было повторением поцелуя у святилища, только на этот раз она не сопротивлялась. Она не могла дышать, и думать тоже не могла, и ощущала только биение двух сердец, жар его обнаженного тела и радость, что он остался жив. Она ногтями впилась ему в спину и от всего сердца вернула поцелуй.
Возможно, Киллер и был маленьким порочным хулиганом, и все же теперь она знала, что не может устоять перед ним. Позови он ее в любую минуту, и она придет.
* * *
Джерри первым подбежал к ним с поздравлениями, но замедлил шаг, пропуская вперед остальных. Все окружили Киллера с Ариадной и ждали. А Джерри отошел в сторону – осмотреть рогатую тушу Минотавра, из груди которого все еще торчал серебряный меч. Ради такого случая Киллер наверняка нарушит свой обычай не брать трофеи и отрубит голову. Джерри вытащил меч и вытер его о траву. Потом услышал за спиной смех: Киллер принимал поздравления. Даже Гиллисы были здесь.
Ариадна освободилась, подошла к Джерри и остановилась.
– Здорово это ты. – Он протянул ей руку.
Она приняла руку, опустив глаза.
– Спасибо.
– Тебе не кажется, что этот труп меньше, чем казалось? – спросил Джерри.
– Джерри… Я не знаю, почему сделала это.
Он заставил себя улыбнуться, надеясь, что улыбка выглядит не слишком неестественной.
– Что сделала? Еще раз продемонстрировала свое мужество? Ты самый отважный человек, которого я знаю, Ариадна, из всех мужчин и женщин. Не переживай из-за этого. Или ты имеешь в виду поцелуй с Киллером?
– И то, и другое.
Он пожал плечами.
– Ничего удивительного. У него четырехсотлетний опыт. Возможно, только мне и удавалось сопротивляться ему – но даже я уступаю. – Его голос звучал по-детски обиженно. Она вздрогнула как от удара. – Вот черт! Я не ревную тебя к Киллеру, Ариадна, правда. Каждый муж в Мере… ох, дьявол! Ты же мне даже не принадлежишь.
Она покосилась на Минотавра.
– Да, он меньше… Джерри! Он меняется!
Так оно и было: кровь останавливалась, порез затягивался. Да и бычья голова казалась теперь ненамного больше человечьей.
Один за другим мужчины подходили пожать Ариадне руку. Их замешательство забавляло ее.
Потом Киллер, на котором до сих пор не было ничего, кроме крови да широкой улыбки, сграбастал Джерри со спины и закружил в воздухе. На груди его красовалась неглубокая рана, и губы оказались разбитыми, хотя это вполне могло быть последствием поздравлений.
– Ты один, – вскричал он, – еще не… – Он осекся, посмотрев на Минотавра.
Судя по крикам и охам, трансформацию Минотавра заметили все. Карло, ошеломленный, но целый и невредимый, открыл глаза, удивленно озираясь по сторонам. Наступила неловкая тишина.
– Хельга? – окликнул Джерри. – У вас есть с собой запасная одежда?
Клио? Найди немного воды. – Он склонился над Карло. – Не шевелись, ты придешь в себя через пару минут.
– Ворота открыты! – крикнул Тиг, указывая пальцем.
И не просто открыты: из Северных ворот валила толпа горожан, пока слишком далекая, чтобы различить кого-то, но явно готовая приветствовать героя.
Киллер хмуро смотрел на Карло.
– Вот дьявол! – буркнул он. – Теперь с него и шкуры не снимешь! – Он огляделся и заговорил громче, чтобы привлечь внимание друзей:
– Кто будет сидеть рядом со мной, когда мы въедем в город? Джерри! Разделишь со мной славу?
Джерри встал и покачал головой:
– Нет. Я в немилости. Ариадна, конечно.
Киллер нахмурился, как грозовая туча.
– Нет, спасибо, – сказала Ариадна. Она покосилась на растущую толпу. – Нет, Киллер, пусть рядом с тобой едет Клио.
Это сразило его наповал.
– Клио? – переспросил он. – Что она такого сделала? Почему Клио?
– Потому что она твоя жена, – крикнула Ариадна, – а приличный человек на твоем месте даже не сомневался бы!
Так с Киллером еще никто не разговаривал.
– Она права, – поспешно вмешался Джерри, становясь между ними. Поэтому убийственный взгляд Киллера достался ему, и он сжался, готовясь разнимать их, что, как он хорошо понимал, совершенно невозможно. Однако Киллер неожиданно резко повернулся и пошел прочь – слава Богу, одеваться.
Джерри снова опустился на колени рядом с Карло, чтобы скрыть слабость в ногах. К нему склонилась Ариадна.
– Джерри… спасибо! Но он бы не… он бы… ведь нет?
– Почему бы тебе не спросить об этом Клио? – буркнул он, помогая Карло сесть.
* * *
Ко всеобщему удивлению, Киллер и в самом деле приказал Клио сесть рядом с ним, и ее юное личико светилось от радости.
Весь путь к воротам они проделали по коридору, образованному восторженными горожанами. Киллер стоял, одной рукой держа вожжи, другой размахивая, с юношеской гордостью принимая поздравления и вообще наслаждаясь моментом.
Торжества продолжались и в городе. Вообще-то в Мере было только две улицы, рассчитанные на конные экипажи, – Пристенная, идущая вдоль городской стены, и Главная, спиралью поднимавшаяся по склону холма к обители Оракула. По ней они и направились. Повозка медленно громыхала по булыжной мостовой, а жители Меры со всех сторон сбегались помахать им.
Джерри сел сзади, рядом с Ариадной, но даже его удивило число людей, желающих поприветствовать и его, – они бежали за повозкой, протягивая руки для пожатия, они стояли на порогах домов или перед витринами лавок, размахивая шапками и выкликая его имя. Джерри пришлось нелегко: отвечая им, он одновременно пытался рассказывать Ариадне о тех местах, что они проезжали, причем с такой гордостью, будто он сам сотворил Меру, глядя при этом на все как в первый раз, ее глазами.
– Видишь, какое здесь все древнее? – говорил он. – Действительно древнее, кое-где чуть ли не доисторическое, и все же кажется только что отстроенным, словно сразу после приемной комиссии.
– При чем здесь комиссия? – отвечала она с улыбкой. – Это работа великого художника. Это прекрасно. А кто чистит улицы?
– По-моему, они очищаются сами, как наша одежда. Но если мне кажется, что Тропе Рыболова не мешает небольшая уборка, я сам выхожу с метлой, и мои соседи – тоже. Вот Концертная площадь – у нас нет концертных залов, ведь погода всегда хорошая. Здесь ставятся и балеты, и спектакли. Я участвовал в фестивале Софокла, организованном Клио, и Шекспир тоже выигрывает на этой площади, ведь всем понятны любые оттенки…
Он показывал ей маленькие салоны и галереи, которые содержали, как правило, живописцы, небольшие кафе, с владельцами которых – отменными поварами – он дружил.
– Смотрите, Мейзи: вон отец Юлиус, о котором я вам говорил!
Он рассказывал о домах и об их обитателях, в первый раз сам обращая внимание на то, что в толпе среди людей всех рас, старых, пожилых, зрелых, юных, нет ни одного ребенка. Потом…
– Вон! Вон, в кафе у тротуара! – Он приподнял шапку, и мужчина привстал и с улыбкой поклонился. – Я же говорил, что ты узнаешь его!
Ариадна побледнела и кивнула.
– Моцарт! – прошептала она.
– Мы здесь обходимся без особых церемоний, – сказал он. – Я думаю, ты подружишься с ним. А вон старый Н'бана, мой любимый шаман; Али Аль-Иза – он был когда-то работорговцем, а вон та женщина была жрицей Солнца…
Они миновали Ювелирную, Фермерский рынок и Угол Поэтов, и наконец толпа начала редеть. Они доехали до Больничной – здесь дорога кончалась, и они все выбрались из повозки, смеясь и благодаря Киллера за славную поездку.
Они стояли высоко над городом, а перед ними лежал последний подъем на гору, и Джерри показал ей на низкое, светлое здание Больницы.
– Собственно, она никому не нужна, если не считать нескольких безумцев вроде Киллера – у него тут вообще постоянное место, но исцеление – дело нескольких дней, здесь, так близко к Оракулу и средоточию магии. Здесь и докторов-то нет, только очаровательная пожилая пара, ухаживающая за пациентами.
Ариадна глубоко вдохнула ароматный воздух. Легкий ветер шевелил ее медовые волосы, вспыхивавшие на солнце.
– А теперь мы пойдем к Оракулу?
– Да… – откликнулся он. – Немного позже.
Свен взялся за вожжи и развернул повозку. Меранцы пожелали им удачи и потянулись с холма вслед за поскрипывающей повозкой, оставив на площадке Джерри, Киллера и четверых спасенных смертных. Киллер стоял в позе вернувшегося героя, сжимая в руке жезл; вид у него был при этом не очень убедительный. Джерри держал в руках свои шлем из кабаньих клыков.
Гиллис пребывал в неожиданно хорошем настроении, хотя казался здесь в своем изорванном костюме и сбившемся набок галстуке абсолютно чужим. Мейзи одной рукой цеплялась за мужа, а другой придерживала огромный ворох брюк и свитеров. Лицо у нее казалось расстроенным. Карло сутулился больше обыкновения, но переодеваться в свою обычную одежду не спешил.
– Ну что ж, пошли, побеседуем с вашим Оракулом! – возгласил Гиллис. – Мне кажется, я заслужил объяснений и извинений, а от вас я их вряд ли получу.
Джерри первым шагнул на лестницу. Ариадна взяла его за руку и с любопытством посмотрела на него.
– Ты не очень рвешься туда, правда? – спросила она.
Будь честным…
– Нет, Визит к Оракулу может оказаться тяжелым испытанием, – признался он. – А я наделал ошибок.
Они поднимались по пологой лестнице все выше и наконец вышли на широкую площадку на самой верхней точке Меры. В центре ее возвышалась каменная платформа, на которой стояло высокое кольцо из розовых гранитных блоков на таких же столбах – Стоунхендж. Внутри была пустота. Ариадна, как он подозревал, видела полированные колонны, Мейзи – красный кирпичный собор…
– Давайте я сначала покажу вам вид отсюда, – предложил он. – Люди часто приходят сюда посидеть, полюбоваться пейзажем, поболтать, и, если Оракул хочет передать кому-то послание, он пользуется их услугами.
Рядом и правда сидели человек двенадцать: кто – на скамьях, кто – на низкой каменной балюстраде. Они вежливо кивнули, не вмешиваясь: четверо из вновь прибывших – явно были здесь новичками, а если в Мере и есть избыток чего-либо – так это хороших манер. Если не считать нескольких дикарей вроде Киллера, конечно.
Перед ними раскинулся весь город и сельская местность за стенами.
– Вон Северные ворота, через которые мы въехали. – За ними зеленел луг, на котором Киллер бился с Минотавром, но это все знали и так, а за лугом начинались зеленые холмы, замыкавшие перспективу. Небо над северной частью было затянуто темными тучами – так и полагалось.
Джерри еще раз показал им Концертную площадь, и несколько улочек, ведущих на запад, и панораму лесистых холмов, освещенных солнцем.
– Любишь ловить рыбу? – спросил он у Ариадны. – Или ходить на каноэ? В колледже я считался неплохим гребцом.
Она улыбнулась, погладила его по руке и промолчала.
Они переместились вдоль балюстрады и смотрели теперь на юг – там пейзаж казался совсем весенним: цветущие сады и чернеющие пашни. Приглядевшись, можно было увидеть пахарей, идущих за упряжками волов.
– Значит, у вас есть крестьяне? – спросил Гиллис. – Крестьяне, которые кормят хозяев – горожан?
– У нас есть крестьяне, – кивнул Джерри, – которые сами хотят быть крестьянами. Они работают или не работают – как им захочется, как и все в Мере. Они живут за городом потому, что так им больше нравится. Здесь все ведут тот образ жизни, который им нравится, так как это придает их жизни смысл. Ремесленники любят мастерить, повара – готовить, крестьяне – взращивать. В Мере нет господ и слуг.
Потом он показал им Бальную площадь и начало Тропы Рыболова – они перешли уже на восточную сторону, и там до горизонта простиралась сияющая морская гладь. Они смотрели вниз на маленькую гавань с гранитным молом и точечками людей, разгружавших улов с рыболовных баркасов. В гавань медленно входил под всеми парусами небольшой барк, а у причала разгружала трюм арабская доу; на таком расстоянии арабы в полосатых халатах были почти неотличимы от помогавших им жителей Меры.
– Значит, из города ведут четыре дороги, – спросил Гиллис. – Так вы сказали?
Джерри кивнул.
– Трое ворот и гавань. Северные – к опасности и к долгу, западные – к приключениям и забавам, южные – в поля. На восток ведет море.
– И куда оно ведет?
Он крепче обнял Ариадну.
– Оно ведет отсюда. Навсегда. Если вы хотите вернуться в реальный мир, Грэм, и вы, Мейзи, вы покинете Меру на борту корабля. И никогда не сможете вернуться. Это все, что мне известно.
– Я признаю, мистер Говард, что это очень красивое место, – сказала Мейзи, собравшись с духом, как всегда, когда заговаривала о своей вере, – но я не хочу оставаться здесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33