Странствие Седрика, по его словам, заключалось всего-навсего в том, что он переставлял ноги. По пути ему встречались заброшенные деревни и поля, потому он всегда находил себе пропитание и кров, так что пересказывать его путешествие нам нужды нет.
Да и сам Седрик, правду сказать, был необычайно краток.
— Безусловно, — отметил он, — совершать кражи со взломом и заниматься мародерством в моем возрасте — довольно-таки увлекательное занятие, но рассказывать об этом не очень интересно. Я шел. Я оглядывался. Набрал кое-каких припасов, когда понял, что деревни мне по пути больше не попадутся. А сюда я пришел, потому что знал, что именно сюда доставит вас сэр Джон.
Ну а если вам все же не терпится узнать о путешествии Седрика в подробностях, обратитесь к «Хроникам Королевства», только имейте в виду, что большинство летописцев обычно опускает этот эпизод, а если он и упоминается, то исключительно в связи с описанием социальных условий и экономической статистики тех времен.
Известие о гибели Кособокого опечалило Седрика больше, чем всех остальных. Может быть, причина крылась в том, что других Кособокий пугал своей угрюмой кровожадностью, а Седрику как раз это его качество казалось определяющим для человека, занимающего пост начальника стражи. Именно поэтому премьер-министр не обращал никакого внимания на физическое уродство Кособокого. Друзья с огромной грустью узнали о смерти герцога Вассанта. Особенно огорчилась Каллиопа — ведь герцог был ее первой любовью. Нечего и говорить о том, как все расстроились, узнав о гибели короля Бонифация. Осиротевший Аматус почти на полдня удалился в башню, выходившую на Озеро Зимы, и никто не осмелился подняться к нему и заговорить с ним о смерти отца.
Когда же отзвучали все рсссказы, остались сведения, которые принес Седрик. Покидая замок, премьер-министр прихватил из королевской библиотеки две толстенные книги: «Всякие пакости, знать о которых порой все-таки необходимо» и «Всякие пакости, о которых лучше не знать вовсе». Но гораздо важней этих книг оказался рассказ Седрика о том, что он видел собственными глазами, и те выводы, что он сделал на основании этих наблюдений.
— Я не так уж старался идти только днем, — объяснял Седрик. — Это верно, что по ночам всякой нечисти больше, но и бессмертные, и гоблины не настолько дисциплинированы, чтобы выставлять по ночам дозор или отправляться на разведку. Похоже, они даже не знали, что искать им нужно именно меня. Один из недостатков столь быстрого захвата города состоит в том, что потом не сразу разберешь, что на месте, а чего недостает. Словом, выпадали дни, когда я не спал, а просто лежал в кровати или сидел на стуле и думал… Но, несомненно, самое главное — то, что я понял в королевской библиотеке: когда убиваешь тех, что на одно лицо, остальные обретают силу, а когда убиваешь тех, что от них отличаются, они сразу становятся слабее.
Так вот… Во «Всяких пакостях…» написано о том, что подобное соединение душ происходит из-за злобных деяний разных злых колдунов в течение многих столетий. Тела таких воинов легко сотворить, а потом их души соединяют по две-три в одну. Если один из таких рукотворных людей погибает, его дух передается остальным, и они становятся сильнее. Но если убить одного из настоящих людей, которые питают рукотворных живым духом…
Аматус кивнул и поднял руку, чтобы ненадолго прервать Седрика:
— Я понял. Тогда они все слабеют, даже живые воины, потому что в целом духа у них становится меньше. И если бы удалось перебить всех настоящих, живых воинов…
— Я видел, как это происходит, — продолжил свой рассказ Седрик. — Рукотворные люди начинают качаться, спотыкаться. Они живые, но не более, чем туша только что заколотой свиньи на прилавке у мясника. — Седрик вздохнул. — Более того, я имел сомнительное удовольствие прочесть об этой процедуре в первоисточнике, то бишь в книге «Всякие пакости, о которых лучше не знать вовсе». Я выяснил, что как всякая черная магия такого сорта, эта также требует чудовищной расплаты — столь высокой, что, за нее вряд ли возьмется хоть один здравомыслящий человек. Для того чтобы обрести силы на сотворение этого злого колдовства, Валь-до должен был лишиться собственного сердца. Оно теперь не в его теле, а где-то еще. Если мы разыщем его сердце и уничтожим, его сила испарится, как роса на траве летним утром.
— Никогда не мог до конца уразуметь названия этой книженции, — проворчал сэр Джон Слитгиз-зард. — Она хранилась в библиотеке, и теперь получается, что мы почерпнули из нее весьма полезные сведения.
— Творить то, о чем написано в этой книге, дурно, — вмешался Аматус. — А тот, кто получает такие знания, может впасть в искушение и сотворить что-либо из того, о чем там написано. А если так, то, зная о таком, ты всегда в опасности. Вот живой пример: посудите сами, что эти знания сделали с Вальдо. И можно ли теперь, спрашивается, убить Вальдо обычным путем? А если мы изыщем способ уничтожить его, что станет с его войском?
— Ну… я бы сказал так: если отрубить ему голову, выколоть глаз да ткнуть в глазницу кинжалом поглубже — до самого мозга, или печень проткнуть — тут Вальдо и конец. Так скорее найдешь его сердце, а как найдешь — надо швырнуть его в огонь или пополам разрубить — что-нибудь в этом роде. Что касается его войска — что ж, видимо, уйдет сила, которая прежде управляла сотворенными воинами. Они превратятся в куски мяса, а живые воины, думаю, будут не на шутку потрясены случившимся. Так можно разделаться не меньше чем с третью врагов. А остальные… какой бы Вальдо ни был кровожадный, он все-таки должен оставить в живых довольно много подданных Королевства, чтобы было кому гнуть на него спину. А его повсюду ненавидят лютой ненавистью. Бессмертные и гоблины на нас и прежде, бывало, нападали. Позволю себе предположить, что к тому времени, когда Вальдо лишится своего войска, а с ним — возможности охранять логовища, где бессмертные прячутся днем, и входы в Царство Гоблинов, ваши подданные, ваше величество, быстренько перебьют всю нечисть одними вилами и рогатинами. Аматус кивнул:
— Скажи, Седрик, а каково настроение в Королевстве? Удалось ли тебе за время странствия его почувствовать? Готовы ли люди сражаться за свободу?
— Еще как готовы, и победили бы, если бы знали, как победить.
— Что ж, в таком случае они должны стать свидетелями хотя бы нескольких побед.
Дик Громила негромко кашлянул.
— Вы побывали у них дома и в лагерях, король Аматус и сэр Джон. И как вам кажется, что за бойцы получатся из наших северян?
— Молчаливые и упорные, на мой взгляд. Они привыкли обедать рядом с пушками и не снимая портупей, так что, думаю, стрелки из них выйдут преотличные. Но вот холодным оружием они вряд ли владеют в совершенстве — я имею в виду рыбаков, охотников и лесорубов, Дик. Я знаю, что твои разбойники в своем ремесле специалисты, но…
— Прошу прощения, ваше высо… то есть… ваше величество, — вмешался сэр Джон. — Похоже, вы не до конца вникли в суть дела. В свое время я заработал прозвище Джек-Твоя-Голова-с-Плеч не за то, что переворачивал мечом жареную картошку или рубил им куриные окорочка, а за то, что умел с его помощью делать кое-что другое, и притом недурственно. Что касается охотников, то они-то как раз стрелки превосходные, поскольку им, ваше величество, дробь приходится экономить. Не скажу, чтобы они были так уж хороши при стрельбе с близкого расстояния, но издалека не промахнутся и способны целое войско ухлопать.
— Золотые слова, — подхватил Дик Громила. — Так что, ежели вообразить, что нам придется встретиться с войском Вальдо днем, да вдобавок там, где побольше кустов да каменюк, за которыми попрятаться можно, да чтобы еще перебежать с места на место в случае чего, тогда…
— Вот-вот, — поддержал его Седрик. — И при этом стараться стрелять по живым воинам, пока одноликие не начнут падать и спотыкаться. А потом выпустить лесорубов с топорами и рыбаков с баграми… Я считаю, что это просто превосходная мысль. Но сможем ли мы вооружить и обеспечить провиантом войско в здешних краях?
— Сейчас у нас конец весны, — отозвался командор Палестрио. — Но это все равно, потому что в это время года мы так и так провизию с юга закупаем. В последнее время поставок не было, мы имеем только то, что запасено в кладовых с прошлого года. Снега в горах пока многовато, чтобы на газебо охотиться, а если и повезет пристрелить газебо, мяса у них сейчас — смех, да и только. С рыбой сейчас тоже не сезон — рыба пойдет, когда горные ручьи ото льда очистятся, а это через месяц, не раньше. Так что если Королевство в разрухе, то можно считать, что мы — на осадном положении. Станем сражаться и не победим — будем голодать, и не станем сражаться — все равно будем голодать. Только если сразимся и победим, есть надежда выжить.
В ходе дальнейшей дискуссии выяснилось, что под ружье удастся поставить не меньше тысячи человек.
— Но это ничто в сравнении со ста тысячами воинов Вальдо, ворвавшимися в столицу, — заметил Седрик. — Правда, тут надо учесть, что две трети вражеского войска при свете дня бессильно. А это значит, что в худшем случае нам придется сразиться с тридцатью пятью тысячами врагов. Пока я сюда добирался, мимо меня несколько раз проходили патрули, и, по моим подсчетам, на одного настоящего бойца у них приходится по пятьдесят рукотворных.
— Это в конных патрулях, — уточнил чей-то скрипучий старческий голос, послышавшийся откуда-то сверху. — В пехоте теперь на сто сотворенных один живой приходится, потому что на людей Вальдо — на живых людей — напала какая-то душевная хворь.
При звуке этого голоса все подняли головы и посмотрели вверх и, к превеликому изумлению, разглядели среди густых ветвей раскидистого дерева, под которым сидели, старика Эврипида, лучшего королевского разведчика.
— Долго же ты сюда добирался, — улыбнулся Седрик. — Ну и какой же ты разведчик после этого?
— По правде говоря, на редкость никудышный, — вздохнул Эврипид и, кряхтя, спустился с дерева. — Ведь заметь я все эти пакости в Загорье несколько месяцев назад, сидеть бы нам сейчас дома за бутылочкой отменного подогретого гравамена да любезно толковать про это. Но поздно все-таки лучше, чем никогда, по крайней мере чаще всего оно так бывает. — Он снова вздохнул и почесался. — А не мог бы никуда не годный разведчик поинтересоваться насчет кусочка бисквитика?
— Отчего же не мог? — ухмыльнулся Дик Громила. — Пусть поинтересуется, так получит полный обед. Ты только скажи, старина, как же тебе удалось обойти моих дозорных?
— С трудом, представь себе. С превеликим трудом. Еле-еле кости унес, если честно, — признался Эврипид.
Затем все последовали за Громилой, а он направился туда, где Сильвия готовила обед. На полпути к костру атаман разбойников обернулся и шепнул Аматусу и Каллиопе:
— Супы готовить — это она всегда мастерица была. Вот не думал, что удосужусь снова отведать ее стряпни. Разве только если… ну ладно, это я так.
Заметив энергичный кивок и взмах руки Каллиопы, Аматус сказал:
— Знаешь, Дик, она ведь почти наверняка всегда ходила с… ну, конечно, в Царстве Гоблинов никаких факелов не жгут… но в городе — да, и… ну, ты же знаешь этот обычай. Готов поклясться, она всюду ходила с факелом, куда бы ни шла, поэтому никому и в голову не приходило за ней приударить. Но здесь… здесь я ее ни разу с факелом не видел, а ты?
Глаза Громилы озарились надеждой. Аматус потрепал атамана по плечу.
Суп действительно оказался превосходным, и чем больше его поглощал Эврипид, тем больше друзья узнавали о результатах его разведывательного рейда и тем легче становилось у них на душе. Правда, вести о том, как бесчинствуют приспешники Вальдо в округе, у всех вызвали гнев и возмущение, тем более что друзья понимали: все, что бы ни вытворял Вальдо, — следствие низкого, грязного обмана.
— Ну, что ж, — изрек Седрик, осушив вторую кружку темного эля, которым некий вульгарианский торговец снабжал командора Палестрио в кредит, — остается решить вопрос: что делать и как это сделать. При свете дня войско севера… кстати, «войско севера» — это звучит неплохо, согласитесь, а для таких сказок, как наша, звучное название — это весьма немаловажная деталь… так вот, при свете дня войско северян имеет неплохие шансы одолеть ту часть армии Вальдо, которая представлена живыми людьми. Как только это произойдет, мы произведем сокрушительную революцию, в ходе которой будет произведено массовое истребление гоблинов и бессмертных. Тогда возникает следующий вопрос. Как вам кажется — если учесть, что в этой битве мы должны победить, — не задать ли нам войску Вальдо решающее сражение… ну, скажем, где-нибудь ниже быстрин Длинной реки?
Дик Громила, король Аматус и командор Палестрио — то есть те, кто кое-что понимал в военном искусстве, одобрительно кивнули, высоко оценив выбранное Седриком место предстоящего генерального сражения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Да и сам Седрик, правду сказать, был необычайно краток.
— Безусловно, — отметил он, — совершать кражи со взломом и заниматься мародерством в моем возрасте — довольно-таки увлекательное занятие, но рассказывать об этом не очень интересно. Я шел. Я оглядывался. Набрал кое-каких припасов, когда понял, что деревни мне по пути больше не попадутся. А сюда я пришел, потому что знал, что именно сюда доставит вас сэр Джон.
Ну а если вам все же не терпится узнать о путешествии Седрика в подробностях, обратитесь к «Хроникам Королевства», только имейте в виду, что большинство летописцев обычно опускает этот эпизод, а если он и упоминается, то исключительно в связи с описанием социальных условий и экономической статистики тех времен.
Известие о гибели Кособокого опечалило Седрика больше, чем всех остальных. Может быть, причина крылась в том, что других Кособокий пугал своей угрюмой кровожадностью, а Седрику как раз это его качество казалось определяющим для человека, занимающего пост начальника стражи. Именно поэтому премьер-министр не обращал никакого внимания на физическое уродство Кособокого. Друзья с огромной грустью узнали о смерти герцога Вассанта. Особенно огорчилась Каллиопа — ведь герцог был ее первой любовью. Нечего и говорить о том, как все расстроились, узнав о гибели короля Бонифация. Осиротевший Аматус почти на полдня удалился в башню, выходившую на Озеро Зимы, и никто не осмелился подняться к нему и заговорить с ним о смерти отца.
Когда же отзвучали все рсссказы, остались сведения, которые принес Седрик. Покидая замок, премьер-министр прихватил из королевской библиотеки две толстенные книги: «Всякие пакости, знать о которых порой все-таки необходимо» и «Всякие пакости, о которых лучше не знать вовсе». Но гораздо важней этих книг оказался рассказ Седрика о том, что он видел собственными глазами, и те выводы, что он сделал на основании этих наблюдений.
— Я не так уж старался идти только днем, — объяснял Седрик. — Это верно, что по ночам всякой нечисти больше, но и бессмертные, и гоблины не настолько дисциплинированы, чтобы выставлять по ночам дозор или отправляться на разведку. Похоже, они даже не знали, что искать им нужно именно меня. Один из недостатков столь быстрого захвата города состоит в том, что потом не сразу разберешь, что на месте, а чего недостает. Словом, выпадали дни, когда я не спал, а просто лежал в кровати или сидел на стуле и думал… Но, несомненно, самое главное — то, что я понял в королевской библиотеке: когда убиваешь тех, что на одно лицо, остальные обретают силу, а когда убиваешь тех, что от них отличаются, они сразу становятся слабее.
Так вот… Во «Всяких пакостях…» написано о том, что подобное соединение душ происходит из-за злобных деяний разных злых колдунов в течение многих столетий. Тела таких воинов легко сотворить, а потом их души соединяют по две-три в одну. Если один из таких рукотворных людей погибает, его дух передается остальным, и они становятся сильнее. Но если убить одного из настоящих людей, которые питают рукотворных живым духом…
Аматус кивнул и поднял руку, чтобы ненадолго прервать Седрика:
— Я понял. Тогда они все слабеют, даже живые воины, потому что в целом духа у них становится меньше. И если бы удалось перебить всех настоящих, живых воинов…
— Я видел, как это происходит, — продолжил свой рассказ Седрик. — Рукотворные люди начинают качаться, спотыкаться. Они живые, но не более, чем туша только что заколотой свиньи на прилавке у мясника. — Седрик вздохнул. — Более того, я имел сомнительное удовольствие прочесть об этой процедуре в первоисточнике, то бишь в книге «Всякие пакости, о которых лучше не знать вовсе». Я выяснил, что как всякая черная магия такого сорта, эта также требует чудовищной расплаты — столь высокой, что, за нее вряд ли возьмется хоть один здравомыслящий человек. Для того чтобы обрести силы на сотворение этого злого колдовства, Валь-до должен был лишиться собственного сердца. Оно теперь не в его теле, а где-то еще. Если мы разыщем его сердце и уничтожим, его сила испарится, как роса на траве летним утром.
— Никогда не мог до конца уразуметь названия этой книженции, — проворчал сэр Джон Слитгиз-зард. — Она хранилась в библиотеке, и теперь получается, что мы почерпнули из нее весьма полезные сведения.
— Творить то, о чем написано в этой книге, дурно, — вмешался Аматус. — А тот, кто получает такие знания, может впасть в искушение и сотворить что-либо из того, о чем там написано. А если так, то, зная о таком, ты всегда в опасности. Вот живой пример: посудите сами, что эти знания сделали с Вальдо. И можно ли теперь, спрашивается, убить Вальдо обычным путем? А если мы изыщем способ уничтожить его, что станет с его войском?
— Ну… я бы сказал так: если отрубить ему голову, выколоть глаз да ткнуть в глазницу кинжалом поглубже — до самого мозга, или печень проткнуть — тут Вальдо и конец. Так скорее найдешь его сердце, а как найдешь — надо швырнуть его в огонь или пополам разрубить — что-нибудь в этом роде. Что касается его войска — что ж, видимо, уйдет сила, которая прежде управляла сотворенными воинами. Они превратятся в куски мяса, а живые воины, думаю, будут не на шутку потрясены случившимся. Так можно разделаться не меньше чем с третью врагов. А остальные… какой бы Вальдо ни был кровожадный, он все-таки должен оставить в живых довольно много подданных Королевства, чтобы было кому гнуть на него спину. А его повсюду ненавидят лютой ненавистью. Бессмертные и гоблины на нас и прежде, бывало, нападали. Позволю себе предположить, что к тому времени, когда Вальдо лишится своего войска, а с ним — возможности охранять логовища, где бессмертные прячутся днем, и входы в Царство Гоблинов, ваши подданные, ваше величество, быстренько перебьют всю нечисть одними вилами и рогатинами. Аматус кивнул:
— Скажи, Седрик, а каково настроение в Королевстве? Удалось ли тебе за время странствия его почувствовать? Готовы ли люди сражаться за свободу?
— Еще как готовы, и победили бы, если бы знали, как победить.
— Что ж, в таком случае они должны стать свидетелями хотя бы нескольких побед.
Дик Громила негромко кашлянул.
— Вы побывали у них дома и в лагерях, король Аматус и сэр Джон. И как вам кажется, что за бойцы получатся из наших северян?
— Молчаливые и упорные, на мой взгляд. Они привыкли обедать рядом с пушками и не снимая портупей, так что, думаю, стрелки из них выйдут преотличные. Но вот холодным оружием они вряд ли владеют в совершенстве — я имею в виду рыбаков, охотников и лесорубов, Дик. Я знаю, что твои разбойники в своем ремесле специалисты, но…
— Прошу прощения, ваше высо… то есть… ваше величество, — вмешался сэр Джон. — Похоже, вы не до конца вникли в суть дела. В свое время я заработал прозвище Джек-Твоя-Голова-с-Плеч не за то, что переворачивал мечом жареную картошку или рубил им куриные окорочка, а за то, что умел с его помощью делать кое-что другое, и притом недурственно. Что касается охотников, то они-то как раз стрелки превосходные, поскольку им, ваше величество, дробь приходится экономить. Не скажу, чтобы они были так уж хороши при стрельбе с близкого расстояния, но издалека не промахнутся и способны целое войско ухлопать.
— Золотые слова, — подхватил Дик Громила. — Так что, ежели вообразить, что нам придется встретиться с войском Вальдо днем, да вдобавок там, где побольше кустов да каменюк, за которыми попрятаться можно, да чтобы еще перебежать с места на место в случае чего, тогда…
— Вот-вот, — поддержал его Седрик. — И при этом стараться стрелять по живым воинам, пока одноликие не начнут падать и спотыкаться. А потом выпустить лесорубов с топорами и рыбаков с баграми… Я считаю, что это просто превосходная мысль. Но сможем ли мы вооружить и обеспечить провиантом войско в здешних краях?
— Сейчас у нас конец весны, — отозвался командор Палестрио. — Но это все равно, потому что в это время года мы так и так провизию с юга закупаем. В последнее время поставок не было, мы имеем только то, что запасено в кладовых с прошлого года. Снега в горах пока многовато, чтобы на газебо охотиться, а если и повезет пристрелить газебо, мяса у них сейчас — смех, да и только. С рыбой сейчас тоже не сезон — рыба пойдет, когда горные ручьи ото льда очистятся, а это через месяц, не раньше. Так что если Королевство в разрухе, то можно считать, что мы — на осадном положении. Станем сражаться и не победим — будем голодать, и не станем сражаться — все равно будем голодать. Только если сразимся и победим, есть надежда выжить.
В ходе дальнейшей дискуссии выяснилось, что под ружье удастся поставить не меньше тысячи человек.
— Но это ничто в сравнении со ста тысячами воинов Вальдо, ворвавшимися в столицу, — заметил Седрик. — Правда, тут надо учесть, что две трети вражеского войска при свете дня бессильно. А это значит, что в худшем случае нам придется сразиться с тридцатью пятью тысячами врагов. Пока я сюда добирался, мимо меня несколько раз проходили патрули, и, по моим подсчетам, на одного настоящего бойца у них приходится по пятьдесят рукотворных.
— Это в конных патрулях, — уточнил чей-то скрипучий старческий голос, послышавшийся откуда-то сверху. — В пехоте теперь на сто сотворенных один живой приходится, потому что на людей Вальдо — на живых людей — напала какая-то душевная хворь.
При звуке этого голоса все подняли головы и посмотрели вверх и, к превеликому изумлению, разглядели среди густых ветвей раскидистого дерева, под которым сидели, старика Эврипида, лучшего королевского разведчика.
— Долго же ты сюда добирался, — улыбнулся Седрик. — Ну и какой же ты разведчик после этого?
— По правде говоря, на редкость никудышный, — вздохнул Эврипид и, кряхтя, спустился с дерева. — Ведь заметь я все эти пакости в Загорье несколько месяцев назад, сидеть бы нам сейчас дома за бутылочкой отменного подогретого гравамена да любезно толковать про это. Но поздно все-таки лучше, чем никогда, по крайней мере чаще всего оно так бывает. — Он снова вздохнул и почесался. — А не мог бы никуда не годный разведчик поинтересоваться насчет кусочка бисквитика?
— Отчего же не мог? — ухмыльнулся Дик Громила. — Пусть поинтересуется, так получит полный обед. Ты только скажи, старина, как же тебе удалось обойти моих дозорных?
— С трудом, представь себе. С превеликим трудом. Еле-еле кости унес, если честно, — признался Эврипид.
Затем все последовали за Громилой, а он направился туда, где Сильвия готовила обед. На полпути к костру атаман разбойников обернулся и шепнул Аматусу и Каллиопе:
— Супы готовить — это она всегда мастерица была. Вот не думал, что удосужусь снова отведать ее стряпни. Разве только если… ну ладно, это я так.
Заметив энергичный кивок и взмах руки Каллиопы, Аматус сказал:
— Знаешь, Дик, она ведь почти наверняка всегда ходила с… ну, конечно, в Царстве Гоблинов никаких факелов не жгут… но в городе — да, и… ну, ты же знаешь этот обычай. Готов поклясться, она всюду ходила с факелом, куда бы ни шла, поэтому никому и в голову не приходило за ней приударить. Но здесь… здесь я ее ни разу с факелом не видел, а ты?
Глаза Громилы озарились надеждой. Аматус потрепал атамана по плечу.
Суп действительно оказался превосходным, и чем больше его поглощал Эврипид, тем больше друзья узнавали о результатах его разведывательного рейда и тем легче становилось у них на душе. Правда, вести о том, как бесчинствуют приспешники Вальдо в округе, у всех вызвали гнев и возмущение, тем более что друзья понимали: все, что бы ни вытворял Вальдо, — следствие низкого, грязного обмана.
— Ну, что ж, — изрек Седрик, осушив вторую кружку темного эля, которым некий вульгарианский торговец снабжал командора Палестрио в кредит, — остается решить вопрос: что делать и как это сделать. При свете дня войско севера… кстати, «войско севера» — это звучит неплохо, согласитесь, а для таких сказок, как наша, звучное название — это весьма немаловажная деталь… так вот, при свете дня войско северян имеет неплохие шансы одолеть ту часть армии Вальдо, которая представлена живыми людьми. Как только это произойдет, мы произведем сокрушительную революцию, в ходе которой будет произведено массовое истребление гоблинов и бессмертных. Тогда возникает следующий вопрос. Как вам кажется — если учесть, что в этой битве мы должны победить, — не задать ли нам войску Вальдо решающее сражение… ну, скажем, где-нибудь ниже быстрин Длинной реки?
Дик Громила, король Аматус и командор Палестрио — то есть те, кто кое-что понимал в военном искусстве, одобрительно кивнули, высоко оценив выбранное Седриком место предстоящего генерального сражения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46