» и тоже ринулся к нему. Ринулся… но остановился в полушаге. Это ведь был не просто Макс, а Максим Леонидович Ширяевский, человек из телевизора.
Макс постоял секунду, разглядывая знакомые лица, а потом сказал:
– Ну что, так и будем стоять? Может, потанцуем? И все сразу стало на свои места. Вернее, сдвинулось с места, зашумело и заверещало.
– Здорово!
– А заматерел, заматерел как!
– Водку будешь?
– А почему без охраны?
Макс вертел головой направо и налево и умудрялся отвечать всем:
– Привет. На себя посмотри, лысый, как Шандыбин! Водку? Буду. Охрана снаружи осталась.
«Заматерел, да, – подумала Оля, – но не потолстел ни на грамм». Она покосилась на своего мужа и сразу озверела. Квашин стоял, выпятив живот, улыбался энергичности Макса (а как было не улыбаться?!) и нес ко рту очередной бутерброд.
– А ты все жрешь? – рявкнула она. – Вон уже живот на коленях висит, а ты все трескаешь… Нормальные мужики, между прочим, в тренажерные залы ходят…
Квашин был настроен на редкость миролюбиво.
– Хочешь, я тоже пойду в тренажерный зал? – спросил он.
Оля тут же взорвалась:
– Конечно, тебе лишь бы дома не сидеть!
И гордо удалилась в сторону Максима, элегантно переставляя ноги на каблуках по прямой линии.
Квашин привычно пожал плечами и налил себе минералки.
Оля выбрала момент, когда почти все уже прикоснулись к кумиру и он остался в окружении двух-трех человек. Подошла поздороваться.
– Макс, привет!
– А, Оленька, здравствуй. Хорошо выглядишь!
Глаза бывшего жениха скользнули по Оле, но совершенно равнодушно.
– А ты постарел! – немедленно отомстила ему Оля за равнодушие.
Но Макс только рассмеялся:
– Зато поумнел! Оля напряглась.
– То есть ты хочешь сказать, что я нет?
– Ну, это ты уже сама домыслила.
Оля пристально смотрела ему в глаза и пыталась там найти отзвуки былых чувств. Она-то надеялась, что Макс при виде ее расчувствуется, скажет что-то вроде: «Как я жил без тебя эти годы?»
Или, на худой конец, признается, что «я еле выжил тогда, когда ты меня бросила».
Но к такому равнодушию Оля не была готова. Хоть бы он ненавидел ее, что ли?
А Макс совершенно перестал обращать на нее внимание, переключился на какие-то дурацкие разговоры с бывшими сокурсниками, а потом и вовсе отошел в сторону. Оказывается, кто-то сообразил захватить с собой гитару, и Максим Леонидович Ширяевский, магнат и олигарх, часа два наяривал «АББу». Причем самое противное было в том, что играл он исключительно для этой дуры Ирки, совершенно неприлично с ней заигрывая.
Квашины гордо удалились с вечера, не дожидаясь окончания банкета.
А курс 1987 года выпуска даже не заметил этой потери.
***
Ольга чувствовала себя Золушкой, которая не успела на распродаже ухватить карету, – как только подошла ее очередь, тыквы закончились. Всю обратную дорогу она тихо и свирепо ненавидела. Всех.
Своего тихого мужа, который безупречно вел машину и радовался молчанию жены. Однокурсников, которые сразу теряли интерес к мужу, когда узнавали, что он ушел из науки. Заводишко, который не может обеспечить своему главному инженеру нормальное существование. Макса – шикарного и покровительственного, но с неугасимыми детскими искорками в глазах.
Но больше всего – Ирку Кузовлеву. Эту дрянь, которая выгребла жар из печки ее, Оленькиными руками. Конечно, Макс тогда так переживал, что Оля ему отказала! Это теперь он вид делает, а тогда… Институт бросил, коммерцией какой-то занялся. Тут-то, наверное, его Ирка и подцепила. Вот куда она со второго курса пропала! Разгоряченное воображение выписало картину кузовлевского коварства во всех деталях.
«Значит, так, – думала Ольга. – Когда Максик затосковал, эта дрянь его затащила к себе в постель. И забеременела. Может, даже не от него, но Максим такой ответственный! А потом захомутала, присосалась, как пиявка, и теперь жирует на всем готовеньком!»
Если бы в голове оставалось место для здравого смысла, он подсказал бы Ольге, что многое в этой истории не сходится, но здравый смысл ее интересовал сейчас меньше всего. Она с упоением мести смаковала картину падения бывшей тихони и зубрилки Ирки.
Мало-помалу стали возникать и другие образы: Оля и Макс рядом на приеме в бразильском посольстве. Ольга в своей шикарной гостиной дает интервью иностранному телеканалу. Ольга Ширяевская на благотворительном вечере мило беседует с первой леди, они поднимают бокалы с благородным французским «Пино Нуар». «Удачная лоза, – говорит первая леди, – чувствуете, какой аромат?». «Но год неудачный, – возражает Ольга, – 1864-й. Все лето шли дожди, виноград с кислинкой».
– Ужинать будешь? – донеслось из реальности.
Ольга вздрогнула и заморгала. Оказывается, они успели доехать домой и даже переодеться в домашнее. Ее муж – банальный Квашин в банальном спортивном костюме – стоял в дверях на кухню с бутылкой пива в руках.
Ольгу чуть не стошнило.
– Выпить хочу! – сказала она.
Муж подумал и протянул початую бутылку пива.
– Еще чего! Водка в доме есть?..
…Засыпала она долго, тихо плакала и бормотала:
«Дура я, дура! Надо было… Все бы отдала… Почему ей?!»
Часть 3
Орел
Опять октябрь 1982 г.
В первые минуты после пробуждения Оленька находилась в странной смеси восторга и ужаса. Восторг был от предвкушения чего-то, что должно было случиться прямо сегодня, ужас – от сна. Он оказался таким липким, что Оленьке пришлось напрячься, чтобы выбраться из него. В этом кошмаре Оленька была старой-старой, почти пятидесятилетней, у нее не сложилась жизнь, и вообще происходило нечто безумное.
Оленька села в постели, потянулась и потрясла головой. Сон уплывал стремительно, оставляя в голове сюрные картинки. Например, лозунг «Американский стиль жизни!» на здании обкома партии.
После душа безумные видения выветрились окончательно, но под ними обнаружилась сосущая тревога. Она была как-то связана с предвкушением сегодняшней радости.
«Я же вчера замуж решила выйти! – Оленька проснулась совсем. – За Алешку!»
Сосущая тревога усилилась до чавкающей. Будь Оля существом абсолютно логичным, она бы сказала себе: «Ерунда! Девичьи страдания!» Однако Оленька была такой чуткой девушкой, а беспокойство было таким явным, что игнорировать его нельзя было ни в коем случае.
Оля быстро собралась и отправилась на занятия необыкновенно рано. Она совершенно не помнила, что такое страшное ей приснилось, но теперь понимала точно – нельзя идти против судьбы. Выпал «орел», значит, так тому и быть. А Алеша… Ну, объяснит она ему как-нибудь, уболтает. Он достаточно ее любит, чтобы никуда не уезжать, а остаться и дальше делать за нее домашку по матану.
Оля стояла перед входом на факультет и дрожала. Несмотря на довольно теплую погоду, ее колотил озноб. Кто первый придет, Алеша или Макс? Может, ей вообще не стоило появляться сегодня на занятиях, а нужно было спокойно поговорить с ними вечером?
Но тут из-за поворота появился Макс, и если у Оли еще оставались какие-то сомнения по поводу выбора мужа, то они тут же развеялись. Он шел в окружении пяти девушек, которые заглядывали ему в глаза и хором щебетали.
Оля расправила плечи и вышла им навстречу.
– Привет, – начала она довольно робко.
– Привет! – отозвался Макс и остановился. Остановилась и его свита.
– Можно тебя на минуточку? – спросила Оля. У нее не было ни малейшего желания устраивать представление для публики.
Но Макс был настроен игриво. Или каким-то десятым чувством уловил, что именно она собирается сказать, и намеревался ее помучить. «Ладно, – подумала Оля,– посмотрим, кто кого?» А вслух добавила:
– Неделя прошла, я думала, тебе будет интересно, но нет так нет…
Оля демонстративно пожала плечами и развернулась, чтобы уйти. Но уйти ей не дали, Макс крутанул ее к себе, засмеялся ей в лицо:
– Куда ж ты от меня денешься? Ну, что ты хотела сказать?
Оля пыталась злиться и вырываться, но из-за близости Максовых губ соображалось плохо, а вырываться не хотелось. А хотелось, наоборот, прижаться к нему и при этом показать язык стоящим рядом девицам..
И тут Макс уже и вовсе охамел. Он притянул Олю к себе, впился в губы совершенно собственническим поцелуем.
– Ну, скажи уже «да». – Он скорее приказал, чем попросил, через несколько минут.
– Да, – как попугай, повторила Оля.
И успела краем глаза заметить спину Алеши, который быстро уходил от факультета.
Первой реакцией Оли, как ни странно, было облегчение. Теперь Алеше ничего не придется рассказывать – он и сам все видел.
Февраль 1983 г.
Олина мама возненавидела Макса с первой же секунды. Когда он явился на «смотрины»,– между прочим, в отличном костюме и с шикарным букетом,– мама поджала губы, молча развернулась и ушла к себе.
На свадьбу она не пришла, сказала, что давление прыгает. Но Оленьку это не особенно расстроило.
Она сшила именно такое платье, как хотела. С большим трудом, через Ширяевских-старших, удалось найти хорошую портниху. Ткань папа протащил через проходную родной швейной фабрики, рискуя свободой и репутацией. Зато вышло нечто невообразимое – легкое, современное и в то же время респектабельное.
С банкета удалось удрать еще в середине торжества. Это была идея Макса.
– Слушай, – шепнул он во время пытки очередным «Горько», – пора отсюда сваливать!
– А можно? – Оленьке самой смертельно надоело это нелепое кривляние тамады и пьяные рожи малознакомых родственников.
– Есть такой старинный народный обычай. Называется «похищение невесты».
И Макс ее похитил – нагло, весело и с абсолютной уверенностью в своей правоте. Оленька совершила всего одну уступку приличиям – из ближайшего автомата позвонила маме и попросила не беспокоиться. Зато потом гудели всю ночь, носились по общаге и пели громкие песни.
После этого мама окончательно поняла, как ей не повезло с зятем. Она ни разу не назвала его по имени, предпочитая вариации: «этот», «этот тип» или «твой».
Архетипичная конфронтация «теща – зять» стала проблемой, потому что жить пришлось с родителями. С отцом Макс уживался нормально, что еще больше бесило мать. Оленьке очень быстро надоело жить в состоянии непрерывного стресса.
Она поконсультировалась с профкомом и выяснила, что единственный способ получить жилье (хотя бы в общаге) – это обзавестись ребенком.
Возможно, если бы она представляла себе, чем это кончится, то…
Но Оленька не представляла и представлять не желала. У нее была проблема с жильем, и она эту проблему решала. Через два месяца она отнесла справку от гинеколога в профком, а еще через две недели заявилась домой с красивым кремовым тортом.
– Это в честь чего? – подозрительно спросил Макс (обычно его молодая жена не поощряла лишние траты).
– Готовься, муж, – ответила сияющая Оленька, – через полгода съезжаем отсюда в семейное общежитие. Вот решение профкома.
Макс взял в руки заветную бумажку, но радости почему-то не продемонстрировал.
– Эй? – Оленька захлопала глазами. – Ты что? Мы же так мечтали отсюда вырваться.
– Мечтали. Только я мечтал, если помнишь, денег на кооператив заработать.
Оленька повисла на любимом муже и принялась его щекотать.
– Заработаешь, все заработаешь, но это еще когда будет. А общагу нам с нового учебного года дают.
Щекотка оказала обычное свое благотворное действие, муж разулыбался.
– А почему не сейчас? Да не лезь ты! Дай почитать… Что?! Ольга, авантюрист белобрысый! Ты им сказала, что у нас будет ребенок!
– Ну да. Конечно!
И тут Оленька вдруг поняла, что в суете согласований забыла сообщить мужу о том, что скоро его род будет продолжен.
– Ой… – сказала она упавшим голосом…
…В тот вечер они впервые серьезно поругались. Макс даже заявил, что собирает вещи и уходит. И тут Оленьке вдруг стало очень плохо. То ли нервы сдали, то ли токсикоз прорезался… Короче, никуда Максим не уехал, а всю ночь звонил в «скорую», требовал что-то от врачей, трясся над ней.
Оленьку такое поведение супруга вполне устроило. В последующие семь с половиной месяцев она не раз решала свои проблемы легким закатыванием глаз и полуобмороками. Даже бледнеть научилась по собственному желанию.
Но потом артистической карьере пришел конец: родилась Лиза.
Ноябрь 1986 г.
Макс тихо-тихо, на цыпочках добрался до двери, ласково повернул ручку.
– Куда? – Оля стояла в проеме кухонной двери, невыспавшаяся и лохматая.
– В общагу, – как можно небрежнее ответил Макс, – конспект забрать.
– Не ври. До сессии еще два месяца, на черта тебе конспект.
Максим повернулся. Тихое бегство не получилось, теперь нужно было пробиваться с боем.
– К любовнице!
По расчетам Макса жену это известие должно было сразить наповал. Но Оленька только сузила глаза и сказала:
– Имей в виду, квартира записана на папу, тебе ничего не обломится.
– Да подавись ты своей квартирой!
– Не ори, ребенка разбудишь. Минуту они смотрели друг другу в глаза.
И вдруг Макс совершенно изменился в лице, его аж перекосило от злости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
Макс постоял секунду, разглядывая знакомые лица, а потом сказал:
– Ну что, так и будем стоять? Может, потанцуем? И все сразу стало на свои места. Вернее, сдвинулось с места, зашумело и заверещало.
– Здорово!
– А заматерел, заматерел как!
– Водку будешь?
– А почему без охраны?
Макс вертел головой направо и налево и умудрялся отвечать всем:
– Привет. На себя посмотри, лысый, как Шандыбин! Водку? Буду. Охрана снаружи осталась.
«Заматерел, да, – подумала Оля, – но не потолстел ни на грамм». Она покосилась на своего мужа и сразу озверела. Квашин стоял, выпятив живот, улыбался энергичности Макса (а как было не улыбаться?!) и нес ко рту очередной бутерброд.
– А ты все жрешь? – рявкнула она. – Вон уже живот на коленях висит, а ты все трескаешь… Нормальные мужики, между прочим, в тренажерные залы ходят…
Квашин был настроен на редкость миролюбиво.
– Хочешь, я тоже пойду в тренажерный зал? – спросил он.
Оля тут же взорвалась:
– Конечно, тебе лишь бы дома не сидеть!
И гордо удалилась в сторону Максима, элегантно переставляя ноги на каблуках по прямой линии.
Квашин привычно пожал плечами и налил себе минералки.
Оля выбрала момент, когда почти все уже прикоснулись к кумиру и он остался в окружении двух-трех человек. Подошла поздороваться.
– Макс, привет!
– А, Оленька, здравствуй. Хорошо выглядишь!
Глаза бывшего жениха скользнули по Оле, но совершенно равнодушно.
– А ты постарел! – немедленно отомстила ему Оля за равнодушие.
Но Макс только рассмеялся:
– Зато поумнел! Оля напряглась.
– То есть ты хочешь сказать, что я нет?
– Ну, это ты уже сама домыслила.
Оля пристально смотрела ему в глаза и пыталась там найти отзвуки былых чувств. Она-то надеялась, что Макс при виде ее расчувствуется, скажет что-то вроде: «Как я жил без тебя эти годы?»
Или, на худой конец, признается, что «я еле выжил тогда, когда ты меня бросила».
Но к такому равнодушию Оля не была готова. Хоть бы он ненавидел ее, что ли?
А Макс совершенно перестал обращать на нее внимание, переключился на какие-то дурацкие разговоры с бывшими сокурсниками, а потом и вовсе отошел в сторону. Оказывается, кто-то сообразил захватить с собой гитару, и Максим Леонидович Ширяевский, магнат и олигарх, часа два наяривал «АББу». Причем самое противное было в том, что играл он исключительно для этой дуры Ирки, совершенно неприлично с ней заигрывая.
Квашины гордо удалились с вечера, не дожидаясь окончания банкета.
А курс 1987 года выпуска даже не заметил этой потери.
***
Ольга чувствовала себя Золушкой, которая не успела на распродаже ухватить карету, – как только подошла ее очередь, тыквы закончились. Всю обратную дорогу она тихо и свирепо ненавидела. Всех.
Своего тихого мужа, который безупречно вел машину и радовался молчанию жены. Однокурсников, которые сразу теряли интерес к мужу, когда узнавали, что он ушел из науки. Заводишко, который не может обеспечить своему главному инженеру нормальное существование. Макса – шикарного и покровительственного, но с неугасимыми детскими искорками в глазах.
Но больше всего – Ирку Кузовлеву. Эту дрянь, которая выгребла жар из печки ее, Оленькиными руками. Конечно, Макс тогда так переживал, что Оля ему отказала! Это теперь он вид делает, а тогда… Институт бросил, коммерцией какой-то занялся. Тут-то, наверное, его Ирка и подцепила. Вот куда она со второго курса пропала! Разгоряченное воображение выписало картину кузовлевского коварства во всех деталях.
«Значит, так, – думала Ольга. – Когда Максик затосковал, эта дрянь его затащила к себе в постель. И забеременела. Может, даже не от него, но Максим такой ответственный! А потом захомутала, присосалась, как пиявка, и теперь жирует на всем готовеньком!»
Если бы в голове оставалось место для здравого смысла, он подсказал бы Ольге, что многое в этой истории не сходится, но здравый смысл ее интересовал сейчас меньше всего. Она с упоением мести смаковала картину падения бывшей тихони и зубрилки Ирки.
Мало-помалу стали возникать и другие образы: Оля и Макс рядом на приеме в бразильском посольстве. Ольга в своей шикарной гостиной дает интервью иностранному телеканалу. Ольга Ширяевская на благотворительном вечере мило беседует с первой леди, они поднимают бокалы с благородным французским «Пино Нуар». «Удачная лоза, – говорит первая леди, – чувствуете, какой аромат?». «Но год неудачный, – возражает Ольга, – 1864-й. Все лето шли дожди, виноград с кислинкой».
– Ужинать будешь? – донеслось из реальности.
Ольга вздрогнула и заморгала. Оказывается, они успели доехать домой и даже переодеться в домашнее. Ее муж – банальный Квашин в банальном спортивном костюме – стоял в дверях на кухню с бутылкой пива в руках.
Ольгу чуть не стошнило.
– Выпить хочу! – сказала она.
Муж подумал и протянул початую бутылку пива.
– Еще чего! Водка в доме есть?..
…Засыпала она долго, тихо плакала и бормотала:
«Дура я, дура! Надо было… Все бы отдала… Почему ей?!»
Часть 3
Орел
Опять октябрь 1982 г.
В первые минуты после пробуждения Оленька находилась в странной смеси восторга и ужаса. Восторг был от предвкушения чего-то, что должно было случиться прямо сегодня, ужас – от сна. Он оказался таким липким, что Оленьке пришлось напрячься, чтобы выбраться из него. В этом кошмаре Оленька была старой-старой, почти пятидесятилетней, у нее не сложилась жизнь, и вообще происходило нечто безумное.
Оленька села в постели, потянулась и потрясла головой. Сон уплывал стремительно, оставляя в голове сюрные картинки. Например, лозунг «Американский стиль жизни!» на здании обкома партии.
После душа безумные видения выветрились окончательно, но под ними обнаружилась сосущая тревога. Она была как-то связана с предвкушением сегодняшней радости.
«Я же вчера замуж решила выйти! – Оленька проснулась совсем. – За Алешку!»
Сосущая тревога усилилась до чавкающей. Будь Оля существом абсолютно логичным, она бы сказала себе: «Ерунда! Девичьи страдания!» Однако Оленька была такой чуткой девушкой, а беспокойство было таким явным, что игнорировать его нельзя было ни в коем случае.
Оля быстро собралась и отправилась на занятия необыкновенно рано. Она совершенно не помнила, что такое страшное ей приснилось, но теперь понимала точно – нельзя идти против судьбы. Выпал «орел», значит, так тому и быть. А Алеша… Ну, объяснит она ему как-нибудь, уболтает. Он достаточно ее любит, чтобы никуда не уезжать, а остаться и дальше делать за нее домашку по матану.
Оля стояла перед входом на факультет и дрожала. Несмотря на довольно теплую погоду, ее колотил озноб. Кто первый придет, Алеша или Макс? Может, ей вообще не стоило появляться сегодня на занятиях, а нужно было спокойно поговорить с ними вечером?
Но тут из-за поворота появился Макс, и если у Оли еще оставались какие-то сомнения по поводу выбора мужа, то они тут же развеялись. Он шел в окружении пяти девушек, которые заглядывали ему в глаза и хором щебетали.
Оля расправила плечи и вышла им навстречу.
– Привет, – начала она довольно робко.
– Привет! – отозвался Макс и остановился. Остановилась и его свита.
– Можно тебя на минуточку? – спросила Оля. У нее не было ни малейшего желания устраивать представление для публики.
Но Макс был настроен игриво. Или каким-то десятым чувством уловил, что именно она собирается сказать, и намеревался ее помучить. «Ладно, – подумала Оля,– посмотрим, кто кого?» А вслух добавила:
– Неделя прошла, я думала, тебе будет интересно, но нет так нет…
Оля демонстративно пожала плечами и развернулась, чтобы уйти. Но уйти ей не дали, Макс крутанул ее к себе, засмеялся ей в лицо:
– Куда ж ты от меня денешься? Ну, что ты хотела сказать?
Оля пыталась злиться и вырываться, но из-за близости Максовых губ соображалось плохо, а вырываться не хотелось. А хотелось, наоборот, прижаться к нему и при этом показать язык стоящим рядом девицам..
И тут Макс уже и вовсе охамел. Он притянул Олю к себе, впился в губы совершенно собственническим поцелуем.
– Ну, скажи уже «да». – Он скорее приказал, чем попросил, через несколько минут.
– Да, – как попугай, повторила Оля.
И успела краем глаза заметить спину Алеши, который быстро уходил от факультета.
Первой реакцией Оли, как ни странно, было облегчение. Теперь Алеше ничего не придется рассказывать – он и сам все видел.
Февраль 1983 г.
Олина мама возненавидела Макса с первой же секунды. Когда он явился на «смотрины»,– между прочим, в отличном костюме и с шикарным букетом,– мама поджала губы, молча развернулась и ушла к себе.
На свадьбу она не пришла, сказала, что давление прыгает. Но Оленьку это не особенно расстроило.
Она сшила именно такое платье, как хотела. С большим трудом, через Ширяевских-старших, удалось найти хорошую портниху. Ткань папа протащил через проходную родной швейной фабрики, рискуя свободой и репутацией. Зато вышло нечто невообразимое – легкое, современное и в то же время респектабельное.
С банкета удалось удрать еще в середине торжества. Это была идея Макса.
– Слушай, – шепнул он во время пытки очередным «Горько», – пора отсюда сваливать!
– А можно? – Оленьке самой смертельно надоело это нелепое кривляние тамады и пьяные рожи малознакомых родственников.
– Есть такой старинный народный обычай. Называется «похищение невесты».
И Макс ее похитил – нагло, весело и с абсолютной уверенностью в своей правоте. Оленька совершила всего одну уступку приличиям – из ближайшего автомата позвонила маме и попросила не беспокоиться. Зато потом гудели всю ночь, носились по общаге и пели громкие песни.
После этого мама окончательно поняла, как ей не повезло с зятем. Она ни разу не назвала его по имени, предпочитая вариации: «этот», «этот тип» или «твой».
Архетипичная конфронтация «теща – зять» стала проблемой, потому что жить пришлось с родителями. С отцом Макс уживался нормально, что еще больше бесило мать. Оленьке очень быстро надоело жить в состоянии непрерывного стресса.
Она поконсультировалась с профкомом и выяснила, что единственный способ получить жилье (хотя бы в общаге) – это обзавестись ребенком.
Возможно, если бы она представляла себе, чем это кончится, то…
Но Оленька не представляла и представлять не желала. У нее была проблема с жильем, и она эту проблему решала. Через два месяца она отнесла справку от гинеколога в профком, а еще через две недели заявилась домой с красивым кремовым тортом.
– Это в честь чего? – подозрительно спросил Макс (обычно его молодая жена не поощряла лишние траты).
– Готовься, муж, – ответила сияющая Оленька, – через полгода съезжаем отсюда в семейное общежитие. Вот решение профкома.
Макс взял в руки заветную бумажку, но радости почему-то не продемонстрировал.
– Эй? – Оленька захлопала глазами. – Ты что? Мы же так мечтали отсюда вырваться.
– Мечтали. Только я мечтал, если помнишь, денег на кооператив заработать.
Оленька повисла на любимом муже и принялась его щекотать.
– Заработаешь, все заработаешь, но это еще когда будет. А общагу нам с нового учебного года дают.
Щекотка оказала обычное свое благотворное действие, муж разулыбался.
– А почему не сейчас? Да не лезь ты! Дай почитать… Что?! Ольга, авантюрист белобрысый! Ты им сказала, что у нас будет ребенок!
– Ну да. Конечно!
И тут Оленька вдруг поняла, что в суете согласований забыла сообщить мужу о том, что скоро его род будет продолжен.
– Ой… – сказала она упавшим голосом…
…В тот вечер они впервые серьезно поругались. Макс даже заявил, что собирает вещи и уходит. И тут Оленьке вдруг стало очень плохо. То ли нервы сдали, то ли токсикоз прорезался… Короче, никуда Максим не уехал, а всю ночь звонил в «скорую», требовал что-то от врачей, трясся над ней.
Оленьку такое поведение супруга вполне устроило. В последующие семь с половиной месяцев она не раз решала свои проблемы легким закатыванием глаз и полуобмороками. Даже бледнеть научилась по собственному желанию.
Но потом артистической карьере пришел конец: родилась Лиза.
Ноябрь 1986 г.
Макс тихо-тихо, на цыпочках добрался до двери, ласково повернул ручку.
– Куда? – Оля стояла в проеме кухонной двери, невыспавшаяся и лохматая.
– В общагу, – как можно небрежнее ответил Макс, – конспект забрать.
– Не ври. До сессии еще два месяца, на черта тебе конспект.
Максим повернулся. Тихое бегство не получилось, теперь нужно было пробиваться с боем.
– К любовнице!
По расчетам Макса жену это известие должно было сразить наповал. Но Оленька только сузила глаза и сказала:
– Имей в виду, квартира записана на папу, тебе ничего не обломится.
– Да подавись ты своей квартирой!
– Не ори, ребенка разбудишь. Минуту они смотрели друг другу в глаза.
И вдруг Макс совершенно изменился в лице, его аж перекосило от злости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10