.. Ты сказал в нас... Так все-таки... Ты – кто?
– Кукла – я же сказал... Меня, знаешь ли, не посвятили в детали технологии... Может быть мы – те несколько, что сошлись на Грамэри – биороботы, которым в память вложены хорошо проработанные версии их детства, молодости... Но, скорее всего, нет никаких версий – я уже сказал – хозяева не слишком хорошо понимают, что такое ЧЕЛОВЕК – нет... Скорее всего, просто, в какой-то момент, каждый из нас подвергся обработке... Скорее всего, в детстве... Не знаю как... Во всяком случае, думаю, что они использовали готовый материал... Иначе... Если бы они в состоянии были осмыслить жизнь людей... Не было бы стольких просчетов...
– Например – нашего разговора? Ведь такое – думаю, не запланировано в... мероприятиях Сообщества – выкладывать все случайному ... участнику операции?
– Да нет... Не запланировано... Теперь – вообще никаких планов уже не осталось... У НИХ – ТАМ сейчас довольно большие затруднения с тем, чтобы принять хоть какое-то решение. В связи с тем, что здесь у нас вышло... Я пришел... просто предупредить тебя. Ты для хозяев сейчас – слишком интересный объект... Для моих хозяев. Практически, очень немногие на планете обладают сегодня такой разной информацией по Грамэри... И, главное, информацией С ТОЙ, С ВАШЕЙ СТОРОНЫ...
Пауза...
– Считайте, что я не понял, о чем мы говорим, доктор...
– Ладно... Будь осторожен, хотел я сказать... Ты под колпаком у такой силы... По сравнению с ней, даже ведомство полковника Поляновски... покойного... на что уж могущественно, а все равно, думаю, не сможет тягаться...
– Спасибо... Что же посоветуешь? Молитвы творить или завещание писать?
– Будь готов... Знаком тебе такой девиз?.. Больше посоветовать ничего не могу. Еще я хотел только попрощаться... Ты, ведь, пожалуй – последний из людей, которых мне пришлось на своем веку увидеть... Дальнейшее... – молчание.
– Так ты все-таки не навсегда воскрес? – Майкл с каким-то жестоким детским любопытством кивнул на изуродованный пулями корпус собеседника. – Это... насколько?
– Неважно. Просто я принимаю Холокост на себя. А тебя, как я понимаю, – Марк кивнул на черную коробочку передатчика, – ждут...
– Я... не очень понимаю... Почему?.. Почему ты...
– Я долго думал, что служу некоему Богу. А те... Объект был обиталищем Дьявола... Но когда слишком долго имеешь дело с такими вещами – начинаешь понимать, что в этой игре есть только два игрока, интересы которых никакого отношения к нам, грешным, не имеют... Одного пришлось назвать Дьяволом. Значит другому выпало – Бог. Но кроме нас – самих человечков, о наших, людских делах заботиться некому. А быть инструментом в чужой, нечеловеческой длани – уж и вовсе незачем... Это сложно объяснить... Но – может быть, и не нужно, вовсе... Это просто мой бунт, если хочешь... Я тогда еще – до того, как рвануло – многое сделал, чтобы игра развалилась, а сейчас – выхожу из игры совсем...
Странное чувство посетило Майкла – будто он вот-вот поймет эту самоубийственную логику воскресшего из мертвых. Оно пахло снегом и порохом Афгана, это чувство...
– Что у вас тут вышло без меня? – спросил он. – И потом, это... Это ты изменил код самоуничтожения в последний... миг?
– Думаю, это – тринадцатый защищается... Здесь еще будет жарко, прежде, чем Холокост состоится... Мне такое действие просто... запрещено. А вот Войцех накуролесил... Мне не удалось остановить его... Вышло у нас побоище при холодильных камерах... Ладно. Все это уже не в счет.
– Когда же ты догадался, что... Про все это – с тобой?..
– Смешно говорить, – поморщился Марк ИЛИ ТО, ЧТО БЫЛО МАРКОМ. – Когда догадался? Хорошо, что это ТЕБЯ интересует... Об этом можно написать роман, Майкл. О том, как... как некто, живущий среди людей, начинает догадываться о том, что он – НЕ ЧЕЛОВЕК. Постепенно, по чайной ложке. В разные поры своего детства, юности, в зрелые годы уже. Как неожиданно осознает, что ДРУГИЕ не испытывают и никогда не испытывали того, что испытал и испытывает он.
Что ни у кого из них нет того, кто ВНУТРИ, что они не слышат Голоса, к которому он так привык. Больше, чем к отцу и матери. Вообще не знают что это такое... Что никто, кроме тебя не видит таких... снов. Назовем их так. Что ни у кого в душе не живут Запреты – постыдные и неимоверно странные. Непонятные ни одной живой душе, кроме тебя самого. И еще – это был бы роман о том, как эта нечеловеческая сущность, по мере того, как ты ее постигаешь, все больше овладевает тобой, как ей мало становится того, что она программирует твои симпатии и антипатии, как она начинает уже напрямую вести тебя к своей цели, превращает в робота, марионетку... Некоторое время думаешь, что просто сошел с ума. Но потом получаешь веские доказательства – вроде вот этого, – Марк кивнул на черные дыры в своем свитере. Кровь давно уже не шла, а запеклась черной корой.
– Только вот беда, – продолжал он, – читателей для такого романа не найдется... Ну зачем людям читать романы из жизни нелюдей?.. Элитарная забава... А за живое возьмет не более десятка живых существ на планете – НАШИХ. Вот я тебя и посчитал сначала, грешным делом, одним из этих – НАШИХ...
– А у вас... У ВАС, разве нет ничего, ну вроде пароля? Условного знака?
– Меня ничем таким не снабдили Хозяева. И не спрашивай, почему – для меня их намерения так же темны, как и для всех простых... СМЕРТНЫХ. Когда ИМ надо, мы просто узнаем своих. Не раньше и не позже...
– И все же – почему же ты... Неужели другого выбора нет?
– В том-то и дело, что это и есть – ВЫБОР. А ты-то как бы решил на моем месте? Кем остаться – человеком, у которого есть душа, а в ней – память об отце и матери, о детских страхах и радостях, любви и ненависти... Или стать до конца куклой, поспешающей служить чужой воле – неведомо доброй или злой? А?
– Но, ведь ты выбрал...
– Верную смерть? А ты, что – из тех, кто собирается жить вечно? Это не страшно, Майкл – умереть. Прожив ТАКУЮ жизнь. Они ошиблись, Майкл, изготовив свое орудие в виде человека. Среди человеческих качеств есть и способность к бунту... Я больше всего боялся, что ОНИ и в критический момент окончательно лишат меня воли. Возьмут управление на себя. Но это оказалось не предусмотрено... Или ОНИ просто меня отпустили...
– Или решили таким образом уничтожить...
– Вряд ли... Уж это было бы куда как просто устроить менее сложным способом. Просто ОНИ блюдут на свой манер принцип Космической этики – Разум любого происхождения имеет право выбора... В этом вопросе.
– И еще... Ты не хочешь служить... нечеловеческой воле. Но, ведь, в этой игре – ОНИ за нас – против ТЕХ... Ты сам сказал, что они гасили Вторжение...
– Просто ты не прожил моей жизни, Майкл. И не поймешь меня. Ну кто тебе сказал, что в этой заварухе те, кто сгорел в подземном бункере, хотели нам зла, а те, кто терпеливо ждет на небесах, когда же, наконец, мы взойдем словно спелый колос, или, наоборот, загнемся от своего неразумия – те добра нам желали? И те и другие нас хотели скроить по своему разумению – и только. Получить из нас полезный продукт, только вот критерии у них разошлись. И никому из них Я БОЛЬШЕ НЕ ПОМОЩНИК.
– Странно, – глядя в становящееся стальным небо, сказал Майкл. – Шесть наугад взятых людей. И среди них – пожалуй только один – Фрэнк, индеец из маленького племени, проглоченного цивилизацией городов – единственный, кто попал сюда просто для того, чтобы за деньги работать в радиоактивной грязи... Вот так, спроста...
– А сюда почти никто и не мог попасть спроста, – глухо ответил Марк. – Слишком плотно обложили Грамэри силы земные и небесные... – он посмотрел на Майкла мертвыми глазами. – А эти твои слова – признание?
– Если хочешь, то да, – так же глухо ответил тот.
– Ваши уже были здесь. Смелая работа. Это их тайник ты здесь искал? И, кажется, нашел? Они сейчас все там – на тринадцатом... А я, грешным делом, думал, что вы уже все – лапы кверху. Бывшая великая держава... Однако же, оказалось...
– Разведка бессмертна, – продолжая глядеть в пространство, то ли пошутил, то ли констатировал Майкл. И подумал, что у слова бессмертие очень дурной привкус в контексте их разговора.
– Думаешь, им еще и удастся забрать тебя? Отсюда до границы...
– Граница, считай, ни при чем. (Субмарина стоит в дельте реки, – подумал он. Но не сказал. – Четыре часа ходу для геликоптера. Черт не выдаст, свинья не съест. Тех ребят, что сюда высадились две недели назад, не засекла ни одна система... Надо только выйти в условленный район...) Если твои хозяева не войдут в игру...
– Нет, – Марк прикрыл глаза. – На это не надейся. Торопись, Майкл. Через несколько часов эту землю будут гвоздить атомным молотом. До испепеления.
– Ты никогда не пробовал... уйти как-нибудь по-другому?
– Напрямую – нет. А рисковал – часто. Вполне сознательно. Но всегда кончалось ЭТИМ – сверхбыстрая регенерация. Если не ударят термоядом... я и сейчас выкарабкаюсь... А напрямую – всегда что-нибудь мешало.
– Что, все-таки?
– Может, простой человеческий страх, а может, это у них просто предусмотрена такая защита. Но это – ничего. Мне всего-то и нужно – закрепиться поглубже в этом лабиринте. На случай, если будет высадка перед Большим Эйч. Жаль, что ты мне уже не поможешь... – он положил руку на кнопку подъемника.
ХОЛОКОСТ ЧЕРЕЗ СЕМЬ ЧАСОВ, ТРИДЦАТЬ МИНУТ, – информировал их громкоговоритель.
Они посмотрели друг на друга через покрытую первым снегом этой зимы площадку.
– Ну, ладно, – сказал Марк. – Тебе туда, а мне обратно. Я... я не хочу, чтобы это – он постучал костяшками пальцев по груди, – нашли. Хотя, я думаю, удалось бы затянуть... игру надолго. Уход. Прощание. Меня бы долго изучали. Но... Ты не знаешь до конца – что это – не быть собой... Кстати... Я хочу тебе сказать – ты не ерепенься, когда за тобой придут. Кто бы не добрался первым. Ты – слишком дорогой... материал. Считай, что на нас обоих теперь болтаются ярлычки «Хранить вечно». Только меня они не получат...
Майкл закинул за плечо карабин. Сунул в котомку маяк-передатчик. Последний раз поднял глаза на Марка.
– Ты решил?
– Я решил. Надеюсь, это не ОНИ за меня решили... До часа Эйч меня никто не найдет просто-напросто. А ядерного огня не выдержит даже ЭТО. Вот только...
Что-то человеческое неожиданно проскользнуло в их разговор.
Такой дикий и нечеловеческий по своей сути...
– Вот только, – Марк поднял изуродованную руку к лицу, словно поправляя невидимые очки. – Передай сыну... Если сможешь... Когда и если... – некоторое время он смотрел перед собой пустым взглядом. – Ну ладно... Ты, видимо, не в курсе. У меня есть сын. Для моего возраста – довольно маленький – еще только двенадцать. Передай сыну, что папе совсем не больно было умирать...
– Это действительно так?
– Это НЕ ТАК. Просто, пусть ему не будет так плохо... Кажется, парень меня любит, и ему...
– Он не будет знать ЭТОГО. – Майкл хотел добавить, что можно любить того, кого не стало, всю жизнь – даже если тот, кого любишь, стал ужасом и Ужас поглотил его. Уж он-то знает... Но не сказал.
* * *
Одинаковым жестом они простились друг с другом. Спускаясь вниз и потом, шагая по очень чистому снегу, сначала вдоль полотна узкоколейки, а потом – круто в сторону, он не обернулся. Теперь оставалось только шагать. И ждать, когда с пронзительно холодных небес за ним придут.
Он довольно далеко успел уйти от Грамэри за шесть часов с минутами.
КОНЕЦ
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
– Кукла – я же сказал... Меня, знаешь ли, не посвятили в детали технологии... Может быть мы – те несколько, что сошлись на Грамэри – биороботы, которым в память вложены хорошо проработанные версии их детства, молодости... Но, скорее всего, нет никаких версий – я уже сказал – хозяева не слишком хорошо понимают, что такое ЧЕЛОВЕК – нет... Скорее всего, просто, в какой-то момент, каждый из нас подвергся обработке... Скорее всего, в детстве... Не знаю как... Во всяком случае, думаю, что они использовали готовый материал... Иначе... Если бы они в состоянии были осмыслить жизнь людей... Не было бы стольких просчетов...
– Например – нашего разговора? Ведь такое – думаю, не запланировано в... мероприятиях Сообщества – выкладывать все случайному ... участнику операции?
– Да нет... Не запланировано... Теперь – вообще никаких планов уже не осталось... У НИХ – ТАМ сейчас довольно большие затруднения с тем, чтобы принять хоть какое-то решение. В связи с тем, что здесь у нас вышло... Я пришел... просто предупредить тебя. Ты для хозяев сейчас – слишком интересный объект... Для моих хозяев. Практически, очень немногие на планете обладают сегодня такой разной информацией по Грамэри... И, главное, информацией С ТОЙ, С ВАШЕЙ СТОРОНЫ...
Пауза...
– Считайте, что я не понял, о чем мы говорим, доктор...
– Ладно... Будь осторожен, хотел я сказать... Ты под колпаком у такой силы... По сравнению с ней, даже ведомство полковника Поляновски... покойного... на что уж могущественно, а все равно, думаю, не сможет тягаться...
– Спасибо... Что же посоветуешь? Молитвы творить или завещание писать?
– Будь готов... Знаком тебе такой девиз?.. Больше посоветовать ничего не могу. Еще я хотел только попрощаться... Ты, ведь, пожалуй – последний из людей, которых мне пришлось на своем веку увидеть... Дальнейшее... – молчание.
– Так ты все-таки не навсегда воскрес? – Майкл с каким-то жестоким детским любопытством кивнул на изуродованный пулями корпус собеседника. – Это... насколько?
– Неважно. Просто я принимаю Холокост на себя. А тебя, как я понимаю, – Марк кивнул на черную коробочку передатчика, – ждут...
– Я... не очень понимаю... Почему?.. Почему ты...
– Я долго думал, что служу некоему Богу. А те... Объект был обиталищем Дьявола... Но когда слишком долго имеешь дело с такими вещами – начинаешь понимать, что в этой игре есть только два игрока, интересы которых никакого отношения к нам, грешным, не имеют... Одного пришлось назвать Дьяволом. Значит другому выпало – Бог. Но кроме нас – самих человечков, о наших, людских делах заботиться некому. А быть инструментом в чужой, нечеловеческой длани – уж и вовсе незачем... Это сложно объяснить... Но – может быть, и не нужно, вовсе... Это просто мой бунт, если хочешь... Я тогда еще – до того, как рвануло – многое сделал, чтобы игра развалилась, а сейчас – выхожу из игры совсем...
Странное чувство посетило Майкла – будто он вот-вот поймет эту самоубийственную логику воскресшего из мертвых. Оно пахло снегом и порохом Афгана, это чувство...
– Что у вас тут вышло без меня? – спросил он. – И потом, это... Это ты изменил код самоуничтожения в последний... миг?
– Думаю, это – тринадцатый защищается... Здесь еще будет жарко, прежде, чем Холокост состоится... Мне такое действие просто... запрещено. А вот Войцех накуролесил... Мне не удалось остановить его... Вышло у нас побоище при холодильных камерах... Ладно. Все это уже не в счет.
– Когда же ты догадался, что... Про все это – с тобой?..
– Смешно говорить, – поморщился Марк ИЛИ ТО, ЧТО БЫЛО МАРКОМ. – Когда догадался? Хорошо, что это ТЕБЯ интересует... Об этом можно написать роман, Майкл. О том, как... как некто, живущий среди людей, начинает догадываться о том, что он – НЕ ЧЕЛОВЕК. Постепенно, по чайной ложке. В разные поры своего детства, юности, в зрелые годы уже. Как неожиданно осознает, что ДРУГИЕ не испытывают и никогда не испытывали того, что испытал и испытывает он.
Что ни у кого из них нет того, кто ВНУТРИ, что они не слышат Голоса, к которому он так привык. Больше, чем к отцу и матери. Вообще не знают что это такое... Что никто, кроме тебя не видит таких... снов. Назовем их так. Что ни у кого в душе не живут Запреты – постыдные и неимоверно странные. Непонятные ни одной живой душе, кроме тебя самого. И еще – это был бы роман о том, как эта нечеловеческая сущность, по мере того, как ты ее постигаешь, все больше овладевает тобой, как ей мало становится того, что она программирует твои симпатии и антипатии, как она начинает уже напрямую вести тебя к своей цели, превращает в робота, марионетку... Некоторое время думаешь, что просто сошел с ума. Но потом получаешь веские доказательства – вроде вот этого, – Марк кивнул на черные дыры в своем свитере. Кровь давно уже не шла, а запеклась черной корой.
– Только вот беда, – продолжал он, – читателей для такого романа не найдется... Ну зачем людям читать романы из жизни нелюдей?.. Элитарная забава... А за живое возьмет не более десятка живых существ на планете – НАШИХ. Вот я тебя и посчитал сначала, грешным делом, одним из этих – НАШИХ...
– А у вас... У ВАС, разве нет ничего, ну вроде пароля? Условного знака?
– Меня ничем таким не снабдили Хозяева. И не спрашивай, почему – для меня их намерения так же темны, как и для всех простых... СМЕРТНЫХ. Когда ИМ надо, мы просто узнаем своих. Не раньше и не позже...
– И все же – почему же ты... Неужели другого выбора нет?
– В том-то и дело, что это и есть – ВЫБОР. А ты-то как бы решил на моем месте? Кем остаться – человеком, у которого есть душа, а в ней – память об отце и матери, о детских страхах и радостях, любви и ненависти... Или стать до конца куклой, поспешающей служить чужой воле – неведомо доброй или злой? А?
– Но, ведь ты выбрал...
– Верную смерть? А ты, что – из тех, кто собирается жить вечно? Это не страшно, Майкл – умереть. Прожив ТАКУЮ жизнь. Они ошиблись, Майкл, изготовив свое орудие в виде человека. Среди человеческих качеств есть и способность к бунту... Я больше всего боялся, что ОНИ и в критический момент окончательно лишат меня воли. Возьмут управление на себя. Но это оказалось не предусмотрено... Или ОНИ просто меня отпустили...
– Или решили таким образом уничтожить...
– Вряд ли... Уж это было бы куда как просто устроить менее сложным способом. Просто ОНИ блюдут на свой манер принцип Космической этики – Разум любого происхождения имеет право выбора... В этом вопросе.
– И еще... Ты не хочешь служить... нечеловеческой воле. Но, ведь, в этой игре – ОНИ за нас – против ТЕХ... Ты сам сказал, что они гасили Вторжение...
– Просто ты не прожил моей жизни, Майкл. И не поймешь меня. Ну кто тебе сказал, что в этой заварухе те, кто сгорел в подземном бункере, хотели нам зла, а те, кто терпеливо ждет на небесах, когда же, наконец, мы взойдем словно спелый колос, или, наоборот, загнемся от своего неразумия – те добра нам желали? И те и другие нас хотели скроить по своему разумению – и только. Получить из нас полезный продукт, только вот критерии у них разошлись. И никому из них Я БОЛЬШЕ НЕ ПОМОЩНИК.
– Странно, – глядя в становящееся стальным небо, сказал Майкл. – Шесть наугад взятых людей. И среди них – пожалуй только один – Фрэнк, индеец из маленького племени, проглоченного цивилизацией городов – единственный, кто попал сюда просто для того, чтобы за деньги работать в радиоактивной грязи... Вот так, спроста...
– А сюда почти никто и не мог попасть спроста, – глухо ответил Марк. – Слишком плотно обложили Грамэри силы земные и небесные... – он посмотрел на Майкла мертвыми глазами. – А эти твои слова – признание?
– Если хочешь, то да, – так же глухо ответил тот.
– Ваши уже были здесь. Смелая работа. Это их тайник ты здесь искал? И, кажется, нашел? Они сейчас все там – на тринадцатом... А я, грешным делом, думал, что вы уже все – лапы кверху. Бывшая великая держава... Однако же, оказалось...
– Разведка бессмертна, – продолжая глядеть в пространство, то ли пошутил, то ли констатировал Майкл. И подумал, что у слова бессмертие очень дурной привкус в контексте их разговора.
– Думаешь, им еще и удастся забрать тебя? Отсюда до границы...
– Граница, считай, ни при чем. (Субмарина стоит в дельте реки, – подумал он. Но не сказал. – Четыре часа ходу для геликоптера. Черт не выдаст, свинья не съест. Тех ребят, что сюда высадились две недели назад, не засекла ни одна система... Надо только выйти в условленный район...) Если твои хозяева не войдут в игру...
– Нет, – Марк прикрыл глаза. – На это не надейся. Торопись, Майкл. Через несколько часов эту землю будут гвоздить атомным молотом. До испепеления.
– Ты никогда не пробовал... уйти как-нибудь по-другому?
– Напрямую – нет. А рисковал – часто. Вполне сознательно. Но всегда кончалось ЭТИМ – сверхбыстрая регенерация. Если не ударят термоядом... я и сейчас выкарабкаюсь... А напрямую – всегда что-нибудь мешало.
– Что, все-таки?
– Может, простой человеческий страх, а может, это у них просто предусмотрена такая защита. Но это – ничего. Мне всего-то и нужно – закрепиться поглубже в этом лабиринте. На случай, если будет высадка перед Большим Эйч. Жаль, что ты мне уже не поможешь... – он положил руку на кнопку подъемника.
ХОЛОКОСТ ЧЕРЕЗ СЕМЬ ЧАСОВ, ТРИДЦАТЬ МИНУТ, – информировал их громкоговоритель.
Они посмотрели друг на друга через покрытую первым снегом этой зимы площадку.
– Ну, ладно, – сказал Марк. – Тебе туда, а мне обратно. Я... я не хочу, чтобы это – он постучал костяшками пальцев по груди, – нашли. Хотя, я думаю, удалось бы затянуть... игру надолго. Уход. Прощание. Меня бы долго изучали. Но... Ты не знаешь до конца – что это – не быть собой... Кстати... Я хочу тебе сказать – ты не ерепенься, когда за тобой придут. Кто бы не добрался первым. Ты – слишком дорогой... материал. Считай, что на нас обоих теперь болтаются ярлычки «Хранить вечно». Только меня они не получат...
Майкл закинул за плечо карабин. Сунул в котомку маяк-передатчик. Последний раз поднял глаза на Марка.
– Ты решил?
– Я решил. Надеюсь, это не ОНИ за меня решили... До часа Эйч меня никто не найдет просто-напросто. А ядерного огня не выдержит даже ЭТО. Вот только...
Что-то человеческое неожиданно проскользнуло в их разговор.
Такой дикий и нечеловеческий по своей сути...
– Вот только, – Марк поднял изуродованную руку к лицу, словно поправляя невидимые очки. – Передай сыну... Если сможешь... Когда и если... – некоторое время он смотрел перед собой пустым взглядом. – Ну ладно... Ты, видимо, не в курсе. У меня есть сын. Для моего возраста – довольно маленький – еще только двенадцать. Передай сыну, что папе совсем не больно было умирать...
– Это действительно так?
– Это НЕ ТАК. Просто, пусть ему не будет так плохо... Кажется, парень меня любит, и ему...
– Он не будет знать ЭТОГО. – Майкл хотел добавить, что можно любить того, кого не стало, всю жизнь – даже если тот, кого любишь, стал ужасом и Ужас поглотил его. Уж он-то знает... Но не сказал.
* * *
Одинаковым жестом они простились друг с другом. Спускаясь вниз и потом, шагая по очень чистому снегу, сначала вдоль полотна узкоколейки, а потом – круто в сторону, он не обернулся. Теперь оставалось только шагать. И ждать, когда с пронзительно холодных небес за ним придут.
Он довольно далеко успел уйти от Грамэри за шесть часов с минутами.
КОНЕЦ
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13