Казалось бы, без причины. Старики говорят, в таких местах открываются двери в иной мир. Не знаю… но в ту ночь я проснулся именно от жуткого страха, — сержант в упор посмотрел на меня и упавшим голосом закончил: — и проснулся не у себя в палатке…
— А где? — тут же спросил я.
— Я лежал там внизу, в развалинах, — эти слова были сказаны сержантом совершенно спокойно, словно отсутствие палатки было самым чудесным во всех его похождениях. — Сооружение было явно древним. Остатки толстых стен и довольно высокий купол, пробитый в нескольких местах. В эти своеобразные окна хорошо было видно звездное небо. Звезды в горах вообще очень крупные и близкие. Кажется, протяни руку, и ты коснешься этих сияющих голубым шариков. Страх сковал меня так, что я не мог пошевелится. И я чувствовал, что я здесь не один, — Воронян судорожно сглотнул и продолжил свое повествование: — Этот мальчик-пастух появился в проеме… я узнал его по описанию старейшин. Он двигался на меня, но его ноги…!!! Он не касался ногами земли…!!! И эти глаза… без зрачков, закатившиеся глаза мертвеца. Я, наверное, застонал, потому что он остановился, вернее сказать, завис в воздухе в метре от меня. С явным усилием двигая посиневшими губами он произнес: «Зачем ты нарушил покой Зура? Гриды не простят тебе!» Его какой-то скрипуче-ломкий голос, на каждом слове меняющийся, на последнем перешел вовсе на крик. Не человеческий, скорее птичий. Так кричат беркуты в киргизских степях. Волна ледяного холода обожгла мое нутро, грозясь навечно приковать меня к этому проклятому месту. Знаешь, я не оскверняю свой язык непристойными словами. Но в тот момент, отчаянно ругаясь и крича, я вырвался из плена страха и бросился прочь. Жуткий хохот несся мне вслед, смешиваясь с топотом тысяч ног и копыт. Этот дикий грохот преследовал меня по пятам, пока, достигнув первых камней, я, собрав все свои силы, не подпрыгнул, не ухватился за выступ нависающей скалы. Я поднялся на добрых семь метров по этой почти отвесной стене, без снаряжения, без страховки. Страх подгонял меня, и я уже был близок к цели, спасительный край скалы находился в метре вверху. В этот момент другой голос настиг меня, голос ребенка: «Пусть меня никто не ищет!!!» И снова дикий хохот. Я нащупал край, резко подтянулся и… чуть не умер от страха. Там, наверху, где я ожидал обрести спасение от всех пережитых кошмаров, в десяти сантиметрах от моего лица стояли… ноги!
— Ноги? — я, уставившись на собеседника, ждал.
— Да, ноги — голые мальчишеские, исцарапанные и по колено отрубленные ноги. — Воронян облизал засохшие губы и закончил: — Для моих нервов этого оказалось слишком, и я, сорвавшись, полетел вниз. Очнулся я под вечер следующего дня в кишлаке у родственников пропавшего мальчика. Моя правая нога была сломана, и больше — ни царапины.
Я удивленно поднял брови.
— Да, ни ушиба, ни царапины! — он устало вздохнул и окинул кухню невидящим взглядом.
Я молча ждал продолжения.
— Обнаружила меня какая-то женщина, стирающая у ручья белье. Я, стало быть, лежал где-то неподалеку. Это было рано утром, значит, я весь день пролежал без сознания. Говорили, что бредил. Ну и, наверное, наболтал с три короба. Во всяком случае, меня никто ни о чем не расспрашивал. Старики только покачивали головами да перебирали свои разноцветные четки. И только когда меня уже загружали в вертолет, ко мне подошла молодая женщина с заплаканным лицом. Я сразу понял — мать. Она тихо произнесла: «Спасибо вам!»
Последующие десять минут мы оба молчали.
— Это был первый раз, когда я столкнулся с невероятным, — закончил Воронян.
Видимо, рассказав мне свою историю, он надеялся несколько успокоить меня. Я не хотел бы его обидеть, однако мне его откровение мало помогло.
После ужина Журавлев, Дятлов и я отправились на кладбище. В нашу задачу входило пронаблюдать выход мертвеца из могилы. Остальные в очередной раз отправились в дом колдуна. Когда мы миновали крайние избы, нашим взорам открылся удивительный пейзаж ночных заснеженных просторов, достойный кисти художника. Благодаря снежному покрову видимость была куда лучше, чем, скажем, летними ночами. Даже на горизонте, правда с трудом, но все же угадывалась полоса леса. Дорога к погосту оказалась нерасчищенной. Мы брели по колено в снегу, освещая пространство перед собой сильными фонарями. Было морозно, но безветренно. У входа на кладбище мы столкнулись с первой проблемой — на воротах висел массивный амбарный замок. А калитка оказалась намертво приваренной к железной трубе ворот.
— Вот, как круто! — воскликнул старшина Дятлов и с досады сплюнул.
— Подождите, — размышлял вслух старший лейтенант, — но как же тогда эта нечисть отсюда выходит?
— А может, ворота перед ним сами открываются, как вчера в доме дверь? — предположил Дятлов.
— Черт его знает! — выругался Журавлев.
— Ой, не поминайте черта в поздний час, товарищ старший лейтенант! — гоготнул Дятлов.
— Что же будем теперь делать? — внес и я свою лепту в эту перепираловку.
— Я сейчас вижу только одну возможность, — задумчиво произнес Журавлев, — мы лезем через забор.
Мы со старшиной не заставили себя упрашивать и полезли на сложенную из плитняка стену. Когда я оказался наверху, то невольно окинул взглядом место последнего покоя многих поколений селян. В этих покосившихся деревянных крестах и стандартных, жестяных звездочках было столько уныния, что у меня защемило сердце. Странно, но неприятного ощущения от пребывания на кладбище в ночное время у меня не было. Может быть, только потому, что я здесь был не один.
— Прими прибор, — крикнул мне снизу старлей.
Я аккуратно принял в руки довольно тяжелый вещмешок. Содержимое его по своим габаритам напоминало почти квадратный ящик без острых углов.
Когда мы оказались на другой стороне, Дятлов спросил:
— Куда теперь?
И вот тут-то мы встали перед действительно серьезной проблемой. Как оказалось, никто из нас и не знал, где находится могила деревенского колдуна.
«Да! — подумал я. — Вот это организация! Ну и тормоза!»
В это время не на шутку разозлившийся старший лейтенант костил Дялова. Старшина же, в свою очередь, энергично оправдывался. И откровенно намекал на то, что Журавлев, как старший по званию, о расположении могилы должен был быть осведомлен.
Мне же было и смешно, и обидно. «А еще секретчики, мать вашу!» — усмехался я про себя.
Под конец выяснилось, что Дятлов в дозор был назначен лишь в последний момент. А до этого предполагалось, что пойдет Стриж. А уж тот наверняка знал, что и как.
— Ладно! — постепенно успокаивался Журавлев, — постараемся выяснить местонахождение этой проклятой могилы сами. Если же из этого ничего не выйдет, заберемся на стену и будем ждать. Когда мертвяк появится, думаю, будет нетрудно определить, откуда он вылез.
На том и порешили. А пока разошлись в разных направлениях. Одно мы знали точно — на могиле колдуна еще не стоял памятник. Холм земли должен был быть тоже еще свежим (как нам это определить, если все под снегом, было не совсем понятно). Задача наша, правда, облегчалась тем обстоятельством, что за последние три недели в деревне, кроме Вариного деда, никто не умирал.
Я отправился в дальний угол кладбища, чтобы начать поиски оттуда. Шел мелкими шажками, протаптывая таким образом хорошо заметную дорожку. Она должна была служить мне ориентиром. Я еще не успел пройти и половины пути, когда густо повалил снег. Мало того, как назло еще и поднялся ветер. И закружила вокруг непроглядная карусель. Однако команды прекратить поиски не поступило. А потому я продолжал свое движение. Конечно, теперь уже совершенно не заботясь о том, найду ли я позже то место, где его начал. Смотреть по сторонам тоже не было смысла. Я шел не торопясь, глядя себе под ноги. Мне совсем не улыбалась перспектива споткнуться и свернуть себе шею. В этом случае, правда, мне не нужно было бы уже беспокоиться, где будут похоронены мои останки. Именно такие мысли посещали меня в те минуты. Я сделал еще шагов десять и чуть не свалился, угодив ногой во что-то твердое и все же податливое. Присев на корточки, я стал двигать перед собой руками. Если я не ошибался, то я набрел на какой-то могильный холмик. То ли от проникающего под полушубок холода, а может, от неприятного ощущения, что я за просто так блуждаю по погосту, мне стало не по себе.
— Товарищ старший лейтенат! — громко позвал я.
Ответа не последовало.
Я стал обходить могилу кругом. При этом продолжая махать перед собой руками на уровне чуть ниже пояса. Очень не хотелось зацепиться «хозяйством» за какую-нибудь звездочку. А уж тем более за крест. Но мои предосторожности оказались напрасными. Рядом с этим холмиком памятника не было. Я пошел дальше. Однако прежде, чем я отошел от того места шагов на десять, мне показалось, что где-то рядом кто-то прошел.
— Кто здесь? — крикнул я первое, что пришло мне на ум.
Ветер донес до меня слова старшины Дятлова:
— Че орешь, Майзингер? Нашел, что ли, чего?
— Вы где, товарищ старшина? — прокричал я.
— Там же, где и ты, на чертовом кладбище, — ругался Дятлов.
Я прикинул, откуда долетали его ответы, и понял, что протопавший мимо старшиной быть не мог.
— А где же Журавлев? — по прежнему поднимая голос, поинтересовался я.
— Да, поди, уже на стене сидит и над нами, дураками, посмеиватся. Он, как метель вдарила, сразу назад повернул.
— И что нам теперь делать?
— Сейчас за руки возьмемся и тоже назад зашагаем, — весело прозвучало уже рядом. По последовавшей за этим матерщине я понял, что Дятлов споткнулся.
Когда мы снова вернулись к воротам, было около двух ночи. Страший лейтенант Журавлев и в самом деле сидел на кладбищенской стене и от нечего делать болтал ногами.
— Ну как, сыскари, — обратился он к нам, — что-нибудь нашли?
Мы лишь отрицательно покачали головами. Непогода улеглась. Только редкие снежинки все еще падали с неба. Журавлев, осветил нас фонарем и сообщил:
— Не надо расстраиваться, друзья, наш с вами хороший знакомый за эти ворота не выходил.
И потом, посветив мне на ботинки, вдруг поинтересовался:
— Ага! А это что такое?
Он даже спрыгнул вниз, чтобы осмотреть мою обувь получше.
— Это ведь никак земелька, товарищ рядовой. Это где же ты, Майзингер, в землю-то вляпался?
Тут и я разглядел темные шершавые разводы на носках своих ботинок. Видимо, первоначально земли на них было больше, но двигаясь через глубокий снег, я непроизвольно почти все и счистил. И тут я вспомнил. Ну конечно же! Тот одинокий холмик без какого-либо намека на памятник. Неужели…? А что, если и услышанные мною шаги… принадлежали тоже ему…?
— Он уже вышел, товарищ старший лейтенат, — уверенно заявил я. — Вышел, но все еще находится здесь, на кладбище.
Мы все вместе как по команде повернулись спиной к стене и лицом к погосту. Три сильных луча света вгрызлись в холодную темноту.
— Давайте-ка на стену, ребята! — скомандовал Журавлев.
Прошло минут двадцать, но ничего не менялось. Пару раз нам, правда, казалось, что мы замечаем какое-то осторожное перемещение среди торчащих повсюду надгробий. Но мало ли что может показаться в темное время суток. Да и подустали мы порядком.
В половине третьего откуда-то из середины кладбища раздался леденящий душу крик. От неожиданности мы чуть не свалились со стены. Вытянув шеи, мы старались разглядеть, что же там такое. В это время мотавший по сторонам головой Дятлов сообщил:
— Смотрите, в деревне что-то горит!
Журавлев извлек из-за пазухи бинокль, быстро протер стекла и уставился в том направлении.
— Ах ты черт, — вдруг воскликнул он, — да ведь это наш дом горит!
— Наш дом!? — переглянулись мы с Дятловым.
У меня перед глазами встало лицо Вари. В эти мгновения я молил бога, чтобы с ней ничего не случилось.
— Давайте бегом в деревню! — скомандовал Журавлев и первым сиганул в снег.
Так быстро, да еще и по снегу, мне приходилось бегать не часто. Нательное белье и гимнастерка промокли насквозь. А я все бежал и бежал.
— Майзингер! — услышал я за спиной голос Журавлева, — ты куда бежишь?
Я снизил скорость.
— Да не наш! Колдуна, колдуна дом горит!
Катерина Васильевна заливалась слезами. Ее муж, Николай, мертвецки пьяный, с черным от копоти лицом, развалился на огромном сундуке в прихожей. От него несло гарью, а с опаленных валенок капала грязная вода. Галкин рассматривал паспорт и трудовую книжку хозяина дома и качал головой.
— Здесь он пятнадцатью сутками, к сожалению, не отделается, Катерина Васильевна. Тут все гораздо сложнее. Он ведь и нас пожечь мог. Если бы мы вовремя не заметили, что с крыши искры сыпятся, то для нас все закончилось бы печально. Вот и часть дорогой аппаратуры сгорела. А она больших денег для государства стоила, эта самая аппаратура.
— Да что же нам теперь делать-то, господи?! — рыдала хозяйка. — Ведь знала же, что добром все это не кончится!
Полина Сергеевна и Варя тихонечко сидели в углу комнаты и старались не обращать на себя внимания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
— А где? — тут же спросил я.
— Я лежал там внизу, в развалинах, — эти слова были сказаны сержантом совершенно спокойно, словно отсутствие палатки было самым чудесным во всех его похождениях. — Сооружение было явно древним. Остатки толстых стен и довольно высокий купол, пробитый в нескольких местах. В эти своеобразные окна хорошо было видно звездное небо. Звезды в горах вообще очень крупные и близкие. Кажется, протяни руку, и ты коснешься этих сияющих голубым шариков. Страх сковал меня так, что я не мог пошевелится. И я чувствовал, что я здесь не один, — Воронян судорожно сглотнул и продолжил свое повествование: — Этот мальчик-пастух появился в проеме… я узнал его по описанию старейшин. Он двигался на меня, но его ноги…!!! Он не касался ногами земли…!!! И эти глаза… без зрачков, закатившиеся глаза мертвеца. Я, наверное, застонал, потому что он остановился, вернее сказать, завис в воздухе в метре от меня. С явным усилием двигая посиневшими губами он произнес: «Зачем ты нарушил покой Зура? Гриды не простят тебе!» Его какой-то скрипуче-ломкий голос, на каждом слове меняющийся, на последнем перешел вовсе на крик. Не человеческий, скорее птичий. Так кричат беркуты в киргизских степях. Волна ледяного холода обожгла мое нутро, грозясь навечно приковать меня к этому проклятому месту. Знаешь, я не оскверняю свой язык непристойными словами. Но в тот момент, отчаянно ругаясь и крича, я вырвался из плена страха и бросился прочь. Жуткий хохот несся мне вслед, смешиваясь с топотом тысяч ног и копыт. Этот дикий грохот преследовал меня по пятам, пока, достигнув первых камней, я, собрав все свои силы, не подпрыгнул, не ухватился за выступ нависающей скалы. Я поднялся на добрых семь метров по этой почти отвесной стене, без снаряжения, без страховки. Страх подгонял меня, и я уже был близок к цели, спасительный край скалы находился в метре вверху. В этот момент другой голос настиг меня, голос ребенка: «Пусть меня никто не ищет!!!» И снова дикий хохот. Я нащупал край, резко подтянулся и… чуть не умер от страха. Там, наверху, где я ожидал обрести спасение от всех пережитых кошмаров, в десяти сантиметрах от моего лица стояли… ноги!
— Ноги? — я, уставившись на собеседника, ждал.
— Да, ноги — голые мальчишеские, исцарапанные и по колено отрубленные ноги. — Воронян облизал засохшие губы и закончил: — Для моих нервов этого оказалось слишком, и я, сорвавшись, полетел вниз. Очнулся я под вечер следующего дня в кишлаке у родственников пропавшего мальчика. Моя правая нога была сломана, и больше — ни царапины.
Я удивленно поднял брови.
— Да, ни ушиба, ни царапины! — он устало вздохнул и окинул кухню невидящим взглядом.
Я молча ждал продолжения.
— Обнаружила меня какая-то женщина, стирающая у ручья белье. Я, стало быть, лежал где-то неподалеку. Это было рано утром, значит, я весь день пролежал без сознания. Говорили, что бредил. Ну и, наверное, наболтал с три короба. Во всяком случае, меня никто ни о чем не расспрашивал. Старики только покачивали головами да перебирали свои разноцветные четки. И только когда меня уже загружали в вертолет, ко мне подошла молодая женщина с заплаканным лицом. Я сразу понял — мать. Она тихо произнесла: «Спасибо вам!»
Последующие десять минут мы оба молчали.
— Это был первый раз, когда я столкнулся с невероятным, — закончил Воронян.
Видимо, рассказав мне свою историю, он надеялся несколько успокоить меня. Я не хотел бы его обидеть, однако мне его откровение мало помогло.
После ужина Журавлев, Дятлов и я отправились на кладбище. В нашу задачу входило пронаблюдать выход мертвеца из могилы. Остальные в очередной раз отправились в дом колдуна. Когда мы миновали крайние избы, нашим взорам открылся удивительный пейзаж ночных заснеженных просторов, достойный кисти художника. Благодаря снежному покрову видимость была куда лучше, чем, скажем, летними ночами. Даже на горизонте, правда с трудом, но все же угадывалась полоса леса. Дорога к погосту оказалась нерасчищенной. Мы брели по колено в снегу, освещая пространство перед собой сильными фонарями. Было морозно, но безветренно. У входа на кладбище мы столкнулись с первой проблемой — на воротах висел массивный амбарный замок. А калитка оказалась намертво приваренной к железной трубе ворот.
— Вот, как круто! — воскликнул старшина Дятлов и с досады сплюнул.
— Подождите, — размышлял вслух старший лейтенант, — но как же тогда эта нечисть отсюда выходит?
— А может, ворота перед ним сами открываются, как вчера в доме дверь? — предположил Дятлов.
— Черт его знает! — выругался Журавлев.
— Ой, не поминайте черта в поздний час, товарищ старший лейтенант! — гоготнул Дятлов.
— Что же будем теперь делать? — внес и я свою лепту в эту перепираловку.
— Я сейчас вижу только одну возможность, — задумчиво произнес Журавлев, — мы лезем через забор.
Мы со старшиной не заставили себя упрашивать и полезли на сложенную из плитняка стену. Когда я оказался наверху, то невольно окинул взглядом место последнего покоя многих поколений селян. В этих покосившихся деревянных крестах и стандартных, жестяных звездочках было столько уныния, что у меня защемило сердце. Странно, но неприятного ощущения от пребывания на кладбище в ночное время у меня не было. Может быть, только потому, что я здесь был не один.
— Прими прибор, — крикнул мне снизу старлей.
Я аккуратно принял в руки довольно тяжелый вещмешок. Содержимое его по своим габаритам напоминало почти квадратный ящик без острых углов.
Когда мы оказались на другой стороне, Дятлов спросил:
— Куда теперь?
И вот тут-то мы встали перед действительно серьезной проблемой. Как оказалось, никто из нас и не знал, где находится могила деревенского колдуна.
«Да! — подумал я. — Вот это организация! Ну и тормоза!»
В это время не на шутку разозлившийся старший лейтенант костил Дялова. Старшина же, в свою очередь, энергично оправдывался. И откровенно намекал на то, что Журавлев, как старший по званию, о расположении могилы должен был быть осведомлен.
Мне же было и смешно, и обидно. «А еще секретчики, мать вашу!» — усмехался я про себя.
Под конец выяснилось, что Дятлов в дозор был назначен лишь в последний момент. А до этого предполагалось, что пойдет Стриж. А уж тот наверняка знал, что и как.
— Ладно! — постепенно успокаивался Журавлев, — постараемся выяснить местонахождение этой проклятой могилы сами. Если же из этого ничего не выйдет, заберемся на стену и будем ждать. Когда мертвяк появится, думаю, будет нетрудно определить, откуда он вылез.
На том и порешили. А пока разошлись в разных направлениях. Одно мы знали точно — на могиле колдуна еще не стоял памятник. Холм земли должен был быть тоже еще свежим (как нам это определить, если все под снегом, было не совсем понятно). Задача наша, правда, облегчалась тем обстоятельством, что за последние три недели в деревне, кроме Вариного деда, никто не умирал.
Я отправился в дальний угол кладбища, чтобы начать поиски оттуда. Шел мелкими шажками, протаптывая таким образом хорошо заметную дорожку. Она должна была служить мне ориентиром. Я еще не успел пройти и половины пути, когда густо повалил снег. Мало того, как назло еще и поднялся ветер. И закружила вокруг непроглядная карусель. Однако команды прекратить поиски не поступило. А потому я продолжал свое движение. Конечно, теперь уже совершенно не заботясь о том, найду ли я позже то место, где его начал. Смотреть по сторонам тоже не было смысла. Я шел не торопясь, глядя себе под ноги. Мне совсем не улыбалась перспектива споткнуться и свернуть себе шею. В этом случае, правда, мне не нужно было бы уже беспокоиться, где будут похоронены мои останки. Именно такие мысли посещали меня в те минуты. Я сделал еще шагов десять и чуть не свалился, угодив ногой во что-то твердое и все же податливое. Присев на корточки, я стал двигать перед собой руками. Если я не ошибался, то я набрел на какой-то могильный холмик. То ли от проникающего под полушубок холода, а может, от неприятного ощущения, что я за просто так блуждаю по погосту, мне стало не по себе.
— Товарищ старший лейтенат! — громко позвал я.
Ответа не последовало.
Я стал обходить могилу кругом. При этом продолжая махать перед собой руками на уровне чуть ниже пояса. Очень не хотелось зацепиться «хозяйством» за какую-нибудь звездочку. А уж тем более за крест. Но мои предосторожности оказались напрасными. Рядом с этим холмиком памятника не было. Я пошел дальше. Однако прежде, чем я отошел от того места шагов на десять, мне показалось, что где-то рядом кто-то прошел.
— Кто здесь? — крикнул я первое, что пришло мне на ум.
Ветер донес до меня слова старшины Дятлова:
— Че орешь, Майзингер? Нашел, что ли, чего?
— Вы где, товарищ старшина? — прокричал я.
— Там же, где и ты, на чертовом кладбище, — ругался Дятлов.
Я прикинул, откуда долетали его ответы, и понял, что протопавший мимо старшиной быть не мог.
— А где же Журавлев? — по прежнему поднимая голос, поинтересовался я.
— Да, поди, уже на стене сидит и над нами, дураками, посмеиватся. Он, как метель вдарила, сразу назад повернул.
— И что нам теперь делать?
— Сейчас за руки возьмемся и тоже назад зашагаем, — весело прозвучало уже рядом. По последовавшей за этим матерщине я понял, что Дятлов споткнулся.
Когда мы снова вернулись к воротам, было около двух ночи. Страший лейтенант Журавлев и в самом деле сидел на кладбищенской стене и от нечего делать болтал ногами.
— Ну как, сыскари, — обратился он к нам, — что-нибудь нашли?
Мы лишь отрицательно покачали головами. Непогода улеглась. Только редкие снежинки все еще падали с неба. Журавлев, осветил нас фонарем и сообщил:
— Не надо расстраиваться, друзья, наш с вами хороший знакомый за эти ворота не выходил.
И потом, посветив мне на ботинки, вдруг поинтересовался:
— Ага! А это что такое?
Он даже спрыгнул вниз, чтобы осмотреть мою обувь получше.
— Это ведь никак земелька, товарищ рядовой. Это где же ты, Майзингер, в землю-то вляпался?
Тут и я разглядел темные шершавые разводы на носках своих ботинок. Видимо, первоначально земли на них было больше, но двигаясь через глубокий снег, я непроизвольно почти все и счистил. И тут я вспомнил. Ну конечно же! Тот одинокий холмик без какого-либо намека на памятник. Неужели…? А что, если и услышанные мною шаги… принадлежали тоже ему…?
— Он уже вышел, товарищ старший лейтенат, — уверенно заявил я. — Вышел, но все еще находится здесь, на кладбище.
Мы все вместе как по команде повернулись спиной к стене и лицом к погосту. Три сильных луча света вгрызлись в холодную темноту.
— Давайте-ка на стену, ребята! — скомандовал Журавлев.
Прошло минут двадцать, но ничего не менялось. Пару раз нам, правда, казалось, что мы замечаем какое-то осторожное перемещение среди торчащих повсюду надгробий. Но мало ли что может показаться в темное время суток. Да и подустали мы порядком.
В половине третьего откуда-то из середины кладбища раздался леденящий душу крик. От неожиданности мы чуть не свалились со стены. Вытянув шеи, мы старались разглядеть, что же там такое. В это время мотавший по сторонам головой Дятлов сообщил:
— Смотрите, в деревне что-то горит!
Журавлев извлек из-за пазухи бинокль, быстро протер стекла и уставился в том направлении.
— Ах ты черт, — вдруг воскликнул он, — да ведь это наш дом горит!
— Наш дом!? — переглянулись мы с Дятловым.
У меня перед глазами встало лицо Вари. В эти мгновения я молил бога, чтобы с ней ничего не случилось.
— Давайте бегом в деревню! — скомандовал Журавлев и первым сиганул в снег.
Так быстро, да еще и по снегу, мне приходилось бегать не часто. Нательное белье и гимнастерка промокли насквозь. А я все бежал и бежал.
— Майзингер! — услышал я за спиной голос Журавлева, — ты куда бежишь?
Я снизил скорость.
— Да не наш! Колдуна, колдуна дом горит!
Катерина Васильевна заливалась слезами. Ее муж, Николай, мертвецки пьяный, с черным от копоти лицом, развалился на огромном сундуке в прихожей. От него несло гарью, а с опаленных валенок капала грязная вода. Галкин рассматривал паспорт и трудовую книжку хозяина дома и качал головой.
— Здесь он пятнадцатью сутками, к сожалению, не отделается, Катерина Васильевна. Тут все гораздо сложнее. Он ведь и нас пожечь мог. Если бы мы вовремя не заметили, что с крыши искры сыпятся, то для нас все закончилось бы печально. Вот и часть дорогой аппаратуры сгорела. А она больших денег для государства стоила, эта самая аппаратура.
— Да что же нам теперь делать-то, господи?! — рыдала хозяйка. — Ведь знала же, что добром все это не кончится!
Полина Сергеевна и Варя тихонечко сидели в углу комнаты и старались не обращать на себя внимания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42