Я был
совсем молод. Тридцать один год - почти что детский возраст. И я уже
полностью оправился от пережитого потрясения, уже строил планы на будущее
и был полон надежд. В молодости не так уж трудно преодолеть жизненные
катастрофы - есть еще запас душевных сил, чтобы снова встать на ноги. И
надежды в молодости очень легко восстанавливаются - так же, как без труда
восстанавливаются утраченные органы. Конечно, восстановить утраченное
душевное равновесие - задача гораздо более сложная, чем, скажем, отрастить
заново отрезанную руку, но природа человека такова, что рано или поздно он
все преодолевает. Только душевная усталость, которая, не находя себе
выхода, копится с годами, и сводит нас, наверное, в могилу. Но все мы
знаем, что безумцы, решившиеся сбросить ее, перестают быть людьми, и
обретенное ими бессмертие не стоит того, чтобы к нему стремиться.
Легендам свойственно изображать миры, связанные с некими
таинственными и непостижимыми явлениями, в каком-то
патриархально-примитивистском духе. Увы, Джинг - тот самый, подлинный
Джинг - совсем не таков. Аборигены Джинга не живут в деревянных хижинах,
стоящих по берегам величественных рек, не поют по вечерам заунывных песен,
собравшись вокруг очагов, не ходят в звериных шкурах и не верят в
многочисленных духов и прочую чертовщину. Я повидал немало таких миров -
но Джинг совсем не таков. Я не склонен раскрывать его местоположение -
пусть оно останется тайной - и поэтому обойдусь без излишних подробностей.
Замечу только, что это метапланета. Высокоиндустриальная - иными
метапланеты и не бывают - с самобытной, утонченной культурой, но без
каких-либо существенных отличий от других цивилизаций, избравших сходный
путь развития. После университетской тиши, характерной для моего родного
Кандуонна, Джинг поразил бы меня - если бы за три прошедших года я не
посетил с десяток подобных миров. К тому моменту я уже перестал удивляться
и постарался, насколько возможно, сосредоточиться на получаемых от
профессора заданиях. И потому не кинулся, как это свойственно новичкам,
постигать соблазны этого нового мира, а сразу принялся за работу.
Только потому, наверное, я и стал обладателем подлинного джинга.
Основной язык Джинга - один из диалектов тхаангар-пранага. Это
обычная история для метапланет и, если вы интересовались лингвистикой и
знакомы с основными концепциями этого языка, то легко поймете, почему из
всех человеческих языков он наилучшим образом подходит для условий, в
которых обитают жители метапланет. В частности, конструкции двойного,
тройного и вообще кратного следования, естественные для тхаангар-пранага и
не имеющие адекватного перевода на другие языки, позволяют оптимальным
образом ориентироваться во внутренних пространствах метапланетных сфер,
поскольку, как было показано еще в глубокой древности, мысль и язык, на
котором она выражается, взаимосвязаны и обусловливают друг друга. По
своему опыту скажу, что до того, как мне удалось овладеть азами
тхаангар-пранага - я изучал классический его вариант под непосредственным
руководством профессора - мне нелегко было определиться на метапланетах,
ибо способность к пространственной ориентации, в отличие от языка, на
котором говоришь и мыслишь, есть свойство врожденное, и эта способность
была у меня не на очень высоком уровне.
Пожалуй, именно тхаангар-пранаг и возможности, которые он передо мной
раскрыл, и способствовали моему духовному возрождению. Мною тогда овладела
идея мышления на каком-то ином языке, на которым формулировка всех моих
жизненных невзгод была бы такой, что они перестали бы терзать мне душу, и
препятствия, которые казались мне непреодолимыми, просто исчезли бы из
сознания. Я не афишировал эти свои мысли, и потому только спустя много лет
узнал, что был далеко не оригинален. Оказывается, еще за восемнадцать
тысяч лет до Второй волны расселения группа философов, называвшая себя
Братством Свободного Сознания, начала разработку языковых конструкций,
которые преобразовывали бы сознание мыслящего на этом языке человека в
желаемую для него сторону. Определенного успеха они добились, следы их
лингвистических поисков сохранились и живут во многих современных языках,
но сама цель, которую они преследовали, оказалась недостижимой, ибо
изменяющееся сознание постоянно меняло и самые цели своего преобразования,
и тот, кто ступал на этот путь, попадал в порочный круг постоянных
изменений и не в состоянии был достичь какого-то стабильного состояния.
Но, впрочем, я отвлекся и начал рассказывать совсем не о том. Но раз
уж зашла речь о вещах, не имеющих к джингу прямого отношения, то я
постараюсь вкратце рассказать, к чему привели меня мои лингвистические
поиски.
Обдумывая достаточно упорно проблемы, возникающие из анализа связи
образа мыслей человека с языком, на котором он разговаривает, я неожиданно
для себя пришел к осознанию гигантской опасности, которая угрожает
человечеству. Опасность эта состоит в том, что люди не имеют в окружающем
их мире иного мерила ценностей, чем сам человек. Умея измерять физические
характеристики мира, мы, по сути дела, не имеем постоянных и абсолютных
ориентиров в своем собственном развитии, и не в силах осознать поэтому,
куда же это развитие способно нас завести. Кто-то может подумать, что все
это - чисто философские, второстепенные, не имеющие отношения к реальной
жизни вопросы. Но история показывает, что такого рода вопросы оказываются
порой гораздо ближе к нашим истинным жизненным потребностям, чем нам
хотелось бы думать. Ведь не секрет же, что многие из человеческих
цивилизаций несмотря на очевидные, вроде бы, технологические успехи,
несмотря на многолетнее и успешное развитие, в том числе и культурное,
несмотря на богатейшие традиции все же вырождаются, деградируют, и все
усилия как-то поправить их дела пока что не приводят к успеху. А причина
этого лежит на поверхности - для того, чтобы успешно развиваться,
необходимо иметь какую-то цель вне себя самого. Мы же этой цели лишены,
поскольку не оказалось в Галактике иного разума, отличного от
человеческого (ах как мечталось когда-то о таком разуме, ах как убеждены
были люди в его существовании накануне Первой волны расселения!), и нам
просто не с чем и не с кем себя сравнивать.
А как хотелось бы найти в окружающем мире какую-то стабильную точку
отсчета! Всю свою жизнь я, фактически, посвятил этим поискам, а на
Джинге... На Джинге я был в самом их начале, хотя еще и не осознавал
этого. Но ведь именно там, вне связи с джингом, который я оттуда увез, я
осознал важность решения этой проблемы, именно там я понял, что жизнь моя
снова обрела смысл и ценность.
К тому моменту я уже настолько успел повысить свою квалификацию, что
сделался, фактически, правой рукой профессора (кстати, профессор был
левшой, но это к делу уже не относится). Я не раз уже доказал, что он
может вполне положиться на получаемые мной результаты, и потому сразу по
прибытии на Джинг получил задание на свободный поиск. Не буду подробно
описывать, в чем состоит суть метода свободного поиска, хотя мне и приятно
вспомнить одно из любимых занятий молодости. Скажу только, что метод этот
требует от исследователя предельной концентрации. Ведь цель его - в
возможно более сжатые сроки понять, вернее даже, ощутить на каком-то
интуитивном уровне взаимосвязи между образом жизни обитателей того или
иного мира и языком, на котором они разговаривают. Классический пример -
смысловое наполнение слова "антханор" в том же тхаангар-пранаге. Слово это
ключевое в конструкциях предшествования-следования, но вне сферы обитания
жителей метапланет оказывается совершенно излишним. Однако не так-то
просто изъять из языка какую-либо составную его часть, и вот получается,
что в обычных планетных мирах, порожденных экспансией метапланетных
цивилизаций, значения и функции этого слова претерпевают разительные
перемены, так что уже через несколько столетий изолированного развития
обитатели таких планет оказываются не в состоянии воспринять смысл этого
слова в классическом тхаангар-пранаге из-за сложившегося в их мозгу
неверного соответствия между вполне жизнеспособными конструкциями языка.
Но, впрочем, не буду отвлекаться.
Пора, пожалуй, рассказать, как же попал мне в руки этот самый джинг.
Я отправился в свободный поиск на следующий же день после прибытия на
Джинг. Профессор был во мне совершенно уверен и знал, что я не стану, в
отличие от некоторых других членов его экспедиции, вместо выполнения
задания терять время на праздные развлечения. Среди нас, надо сказать
честно, было немало таких, кому давать подобные поручения было бы
рискованно. Например, один из ассистентов профессора - не буду называть
его имени, поскольку впоследствии он взялся за ум и стал прекрасным
специалистом - которому тот имел неосторожность дать подобное задание на
Сирене-14, целый месяц не вылезал из злачных мест в окрестностях
космопорта, а потом накатал такой отчет, что профессору оставалось только
взяться за голову. Ведь ни для кого не секрет, что подобного рода места не
имеют к местной культуре ни малейшего отношения и квартал Куорро на
Грейлингсене, например, практически неотличим от Восьмой Сферы Иеннига на
другом конце Галактики, в то время как оба этих мира являют собой
хрестоматийный пример дивергентного развития человеческой культуры.
Но в отношении меня, повторяю, профессору можно было не беспокоиться.
Мы договорились о том, как будем поддерживать связь (что весьма
существенно, поскольку свободный поиск требует предельной концентрации
внимания, и всякое непредвиденное вмешательство, особенно со стороны
руководства, способно сбить с необходимого настроя), и я отправился
выполнять задание. Впереди было тридцать пять суток напряженной,
увлекательной работы и целый новый, совершенно еще не знакомый мир.
Я, конечно же, уже плохо помню все события того месяца. Все-таки,
прошло так много лет, и воспоминания о множестве достойных подробного
рассказа событий теснят друг друга. Так что лучше, чтобы не напутать, не
буду вдаваться в подробности. Я странствовал по Джингу, повинуясь, как и
положено при свободном поиске, мимолетным душевным порывам, полагаясь на
свою интуицию и на выработавшееся к тому времени чутье исследователя иных
человеческих культур, я встречался и общался со множеством жителей этой
метапланеты, старался глубже проникнуть в их духовный мир, приобщиться,
насколько только возможно, к культуре, носителями которой они являлись,
увидеть изнутри то, что остальные члены экспедиции в это же самое время
исследовали с позиций отстраненных наблюдателей. Я изучал жителей Джинга,
а они, как водится, изучали меня. Хотя, несомненно, наше прибытие на
метапланету с более чем миллиардным населением было не бог весть каким
знаменательным событием для ее жителей, привыкших к постоянному и
активному общению с обитателями множества других миров, но определенный
интерес я все же для них представлял, и за время своих странствий успел
познакомиться и даже подружиться со множеством очень интересных людей.
Мне понравилось то, как они жили, а это, скажу я вам, происходит не
так уж часто, как я не раз убеждался на собственном опыте и на опыте тех,
с кем я близко общался. Вся наша жизнь состоит из множества условностей,
которые самим нам по большей части незаметны, но которые резко выделяются
при общении с носителями иной культуры. И когда вы вдруг оказываетесь
вынужденными соблюдать условности, к которым не привыкли, то часто это
кажется обременительным, лишенным смысла, противным рассудку, и для многих
способно превратить жизнь в настоящую каторгу. Недаром ведь, по данным
Галактического Статистического Бюро, уровень миграции в Галактике с каждым
столетием падает. Это процесс вполне закономерный, так и должно
происходить по мере все большего расхождения человеческих цивилизаций в их
дивергентном развитии. Быть может, настанет когда-нибудь время, когда мы
сами, в силу развития в разных направлениях, станем друг для друга тем,
что мы надеялись обнаружить в мифических, так и не найденных иных
цивилизациях. Хотя произойдет это, несомненно, очень и очень не скоро.
1 2 3 4 5