– Мой звездный час, – простонал колдун. – Мой час…
Большерук спихнул с себя земляного колдуна и поднялся. Потом кинулся поднимать Чудодея.
– Аутомагический эффект, – прошептал Чудодей. – Обруч направляет всю колдовскую энергию внутрь, на самого колдуна. – Но зачем?.. Зачем?
Большерук чертыхнулся, потом пояснил:
– С конкурентами борются. Но такой замок не может держаться долго. Ну, неделя, ну, две максимум. Месяц точно не простоит.
– Чего тут гадать! – раздраженно бросил Роман, стряхивая с куртки комья земли, что вылетели из подвала. – На Синклите ожидается большая драка. “Обрученные” колдуны заранее из потасовки выбывают. Так что все ясно, кроме одного – кто надевает обручи.
– Роман Васильевич, я бы с вами согласился… – Чудодей вздохнул. – Только мне противно думать, что все обстоит именно так.
– А кто весь это бардак прибирать будет? – зло спросил Слаевич.
– Твои поклонники, – буркнул Большерук. – Я на тебя столько энергии извел, что мне теперь вольный воздух придется всю неделю лично для себя собирать. А если учесть, что скоро Синклит… – И Большерук горько пожалел о свершенном добром деле.
Чудодей вывел Романа Вернона на крыльцо.
– Вы отдали осколок Гавриилу, как я просил?
– Вчера еще.
– И что он?
– Обещал помочь. Чудодей вздохнул:
– У меня сомнения. Я к вам очень хорошо отношусь, клянусь “Мастером и Маргаритой”. Но вы не представляете, какие у меня сомнения, Роман Васильевич.
– Насчет чего? – не понял господин Вернон.
– Расстегните куртку, – скорее не попросил, а приказал Чудодей.
– Это еще зачем?
– Я же сказал: расстегните.
Роман пожал плечами и выполнил просьбу Чудака.
– Теперь рубашку… Ну, вот… И откуда у вас эти шрамы? – Чудак коснулся пальцем так и не зажившего пореза на груди водного колдуна.
– Не помню! – огрызнулся господин Вернон.
– То есть?
– Я все забыл, что случилось за последний год. – Роман стал спешно застегивать рубашку. – Одно ясно: кто-то вырезал из моей кожи водные нити. Причем насильно. У меня был колдовской шок.
Чудодей вздохнул, как показалось Роману – облегченно.
– И что вы намерены делать теперь, Роман Васильевич?
– Вспоминать. И кое-что мне уже удалось. Еще дня два-три, и память восстановится полностью.
– До Синклита успеете?
– Должен.
– Тогда торопитесь. – Чудодей положил ему руку на плечо. – И спасибо за Слаевича. Он хороший парень. Кстати, как ваш ассистент?
– Я держу его в кабинете. Наложил дополнительные заклинания, чтобы получить полное экранирование внешней колдовской энергии.
– Да? А если он на вас нападет? Вы в таком случае не сможете воззвать к стихии. Он же вас сожрет… простите за грубое слово. И вы свое ожерелье, в отличие от меня, разомкнуть не можете.
Надо же! Как в воду глядел. Нет чтобы раньше предупредить. Впрочем, умные мысли, видимо, самые тяжелые, потому что приплывают в сознание непременно с опозданием.
– Я сильнее, – кратко сказал Роман.
– Самоуверенность тут ни к чему. Будьте осторожны.
Когда Роман Вернон вернулся домой, то застал Тину на кухне. Она баюкала Казика и бормотала что-то слащаво-сюсюкательное.
– Где Лена?
– В кабинете.
– Что?
– Она попросила, чтобы я пропустила ее туда, внутрь. Я не могла отказать. Он все же муж ей.
– А заклинания?!
– Я тоже кое-чему в этом доме научилась.
– Да? Прежде не замечал!
– Тише, Казика разбудишь, – шикнула Тина.
Роман провел над ребенком рукой. Но ничего шептать не стал. Не знал – можно ли. Ведь у малыша – собственное ожерелье.
– Что ты наделала, а? Понимаешь хоть?
– Ничего особенного. Жена любимого мужа немного поддержит в трудный час. Обычное дело. Я бы для тебя не задумываясь на что угодно пошла.
– Да? Тинуля, милая, что ты знаешь о колдовском вампиримизме? – И сам ответил: – Да ничего шеньки ты не знаешь. И я не знаю наверняка, хватит у Лены сил поддержать Лешку или нет. А с двоих я снять порчу не могу зараз. Сил не хватит.
– Да что с твоей Леной случится? Вы, мужики, с начала патриархата за наш бабский счет вампирите, а мы ничего, выживаем. А как только стали вас с загривка ссаживать, так вы сразу завопили: ой-ой-ой, что ж это деется, женщина должна быть женщиной, мужа слушаться, силы в нем поддерживать, дела неинтересные за ним доделывать, дело мужчины – поиск и риск, а женщины – очаг стеречь. Носки стирать, сопли вытирать. И постоянно убеждать: ты самый умный, самый сильный, самый, самый.
– Не знал, что ты феминистка.
– Я не феминистка, а обычная баба. Несчастная баба… – Тина заревела. И, разумеется, разбудила Казика. Тот тоже подал голос.
– Унеси его наверх и уложи!
– Ему есть пора, молочко маменькино сладенькое… – Тина причмокнула, а Казик заревел еще громче. С пеленки на пол полилось.
– Памперс на него надень, – посоветовал колдун.
– Чего ты злишься? Мальчик пописал. Это же естественно. Ах, Роман, вот этот ребенок и есть самое сильное колдовство. Да нет, не колдовство. Акт творения. Казика не было месяц назад. И вдруг – появился. Лежит в кроватке, спит. Плачет, сосет молоко. Смотрит на мир. Скоро начнет ходить, говорить. Почему люди не замечают, какие они удивительные творцы? Счастливые творцы.
– Потому что их творения орут слишком громко и не дают спать по ночам. – Колдун сморщился, уловив запах. – И гадят под себя.
Роман прошел в кабинет.
Ну, разумеется, они лежали в постели.
– Так, без вывертов, раз, два, и дама на выход. Двоих мне вытащить точно не по силам. – Роман бросил Лене ее одежду и отвернулся. –Терпеть не могу самопожертвования. Особенно глупого.
– Что ж тут такого глупого? – обиделась Лена.
– Глупо, когда бесцельно.
– Роман, я старался сдерживаться, – заявил Стен.
– Ага… сказал отец десяти детей, заделав одиннадцатого, – огрызнулся колдун.
Лена и не подумала одеться: собрала одежду в охапку и направилась к двери. Не спешила. После родов она почти не располнела. Нет, пожалуй, бедра раздались немного. Ну и грудь налилась – загляденье. Никакого силикона не надо. Лена открыла дверь и остановилась.
– Теперь ты должен его спасти, Роман.
– Понял. Будет сделано, – отозвался колдун. – А знаешь, брак оказал на нее очень благотворное влияние, – улыбнулся Роман, когда дверь за Леной закрылась. – Во всех отношениях.
– Я тебя когда-нибудь убью.
– Знаешь, сколько раз я от тебя уже слышал эту фразу? Давай выпьем! – предложил Роман и поставил на стол бутылку с пустосвятовской водой.
– Что будем пить? Водку? – Стен оживился. Все-таки свампирил он у любимой женушки изрядно. Впрочем, это и к лучшему: неизвестно, сколько сил ему понадобится, чтобы связь с Беловодьем разорвать, даже если колдун все умение свое приложит.
– По воздействию – чистый спирт.
Роман заговорил стопки и разлил. Высокие фужеры наполнил чистой водой. Стен глотнул и на миг окаменел.
– Ну как? – Колдун рассмеялся.
Выпили, не чокаясь. Чистой воды, обжигающей и мутящей разум, как спирт. Ночные возлияния входили в традицию.
– Лена –молодец, не ожидал от нее такого, – признался колдун, – За нее.
– Точно. – Они вновь выпили. – И за Казика. После третьего тоста кабинет стал напоминать каюту корабля в девятибалльный шторм. Уж больно сильные заклинания наложил колдун на воду в этот вечер.
– Но так долго продолжаться не может. Не может, и все! – Стен грохнул кулаком по столу. – Я сказал – нет… Я превр… ща… юсь… да, превра… ну, в общем – становлюсь убийцей. Против воли. Людоедом. Не могу больше! А ты смотришь… и смеешься.
– Я не смеюсь. Мне ожерелье шею щекочет, когда я заговоренную на спирт воду пью.
– Ага, вот! Еще и издевается!
– На что ты намекаешь? Будто я могу тебя спасти и не спасаю? Себя берегу? Да? – Романа мгновенно охватило бешенство.
– Нет. Если не спасаешь, значит – не можешь! Ну, бывает… – отступил Стен.
– Врешь! Думаешь! Я бы сам так думал на твоем месте. Не хочешь так думать, но думаешь. Я тебя всегда уважал, хотя ты и дурак. Но пойми, если б я только знал, за что ухватиться, я бы тебя за волосы вытащил. Но не знаю. Честно, не знаю. Ну, к примеру… прихожу я к тебе и прошу решить в три минуты сложнейшую математическую задачу. А ты не можешь… не можешь, и все. И никто не может… и ты тоже…
Стен задумался на мгновение:
– Решение задач… Там все подстроено. Всегда. Ненавижу задачки из учебника. Они – фальшивки. Ненастоящие. Надо лишь знать приемчик, как свести сложное выражение к знакомому, простому. И тогда все эти безумные выражения схлопываются, как карточный домик. Искусственные приемы… В жизни так не бывает. В жизни тысячи задач, вообще не имеющих решения. Бьешься, из кожи вон лезешь, чтобы их решить, а совершаешь только ошибки. Поэтому многие предпочитают ничего не решать… Да, лучше не решать… Выпьем за то, чтобы больше ничего не решать.
Роман замер, глядя в угол комнаты. В сильный дождь по стене стекала струйка воды, оставляя на старых обоях черный змеистый след. Роман смотрел на этот след и изумлялся открывшемуся так внезапно простому выходу.
– Что ты сказал? Свести сложное к уже известному искусственным путем?
– Ну да. Так бывает… Но это если тебе подсказал учитель. У тебя есть кому подсказать?
– Молчи! Не мешай думать. О, Вода-царица! Хорошая, оказывается, вещь математика. То есть…
Роман плеснул воду из бутылки на стол и принялся водить по ней пальцем, будто чертил таинственные письмена. Алексей следил за его движениями.
– Я могу вылечить рану или уродство… свести задачу к излечению раны или уродства…
Стен не сразу понял, что бормочет Роман. Они были так пьяны, что происходящее казалось бредом.
– Ты хочешь представить следы ожерелья в виде ран…
– Не представить, а превратить… устранить… А ведь это можно, точно можно. Следы надо сначала уничтожить, а потом я залечу твои раны… Если дело будет происходить в кабинете, где нет связи с Беловодьем, то ограда не разрушится. Потому как раны тут же заживут. Стен, ты гений. И я тоже гений. Можно, я тебя поцелую?
– Ты гений, – согласился Стеновский. – Я всегда это знал. Но целоваться не надо. Когда мы протрезвеем, то поймем, что мы с тобой два дурака. Прости, я не должен был приезжать.
– Тс-с! Заткнись. Шат ап, если ты не понимаешь по-русски. Только что ты говорил прекрасные вещи. А теперь мелешь чепуху! Так уж лучше помолчи. Да, я пьян. Представь, если бы все могли напиваться, как я, родниковой воды, что тогда? Никакого вреда для организма. Одно чистое веселье.
– Все бы упились до смерти.
– Разве можно упиться чистой водой до смерти?
– В-в-все бы были пьяны с утра до вечера и с вечера до утра.
– Может быть. И я бы был среди них первым забулдыгой. Но оказывается, мне пьяному в голову приходят замечательные мысли. А я и не знал. Чтобы вылечить тебя, все, что мне нужно теперь, это кусочек кожи с одного из твоих шрамов. Завтра с утра иду в больницу. У меня там знакомый в лаборатории. Я парню его украденный “жигуль” нашел. Привезу Леньку сюда, он сделает тебе биопсию, и, как только образец ткани будет у меня, все путем… понимаешь, все будет путем.
– Ты не совсем упился? – удивился Стен. – Т-ты вроде как нормально говоришь. Только непонятно.
– Ну, пусть не совсем. А может, и совсем. Но при этом светлые мысли продолжают посещать мою голову. Стен, давай выпьем за твою долгую-предолгую жизнь. Ты доживешь до ста лет, у тебя будут внуки и правнуки. Да, внуки и правнуки. Одного из них ты назовешь Ромой, так и быть. Я, вообще-то, обожаю детей. Только я их боюсь. Вот… Так что выпьем за твоего правнука Рому.
И колдун притащил с кухни новую бутылку с пус-тосвятовской водой.
– Завтра я тебя спасу. Итак, план действий: сначала мчу в больницу, а потом – в Пустосвятово, за новой, сильной водой. Так, не забыть, прежде на тебя еще пару заклинаний наложить, чтобы не вампирил.
– Я продержусь, – пообещал Стен.
– За это никто ручаться не может. Все равно что обещать, что при виде голой бабы не будет эрекции. Так, заклинания… И Тине велю Ленку к тебе больше не пускать – пусть с малышом забавляются.
– Как он?
– Чего – как? А, хороший малыш. Когда голодный – орет. Когда сытый – спит.
Роман не стал уточнять, что дал орущему младенцу несколько капель пустосвятовской воды. А про ожерелье и в этот раз смолчал – молодой отец еще успеет порадоваться.
– Лене, наверное, трудно. – Стен уронил голову на стол, но все же пересилил себя, замотал головой, встряхнулся.
– Справится, не волнуйся. Ладно, по последней. За то, чтобы все удалось. А потом я трезвею, очень быстро трезвею – утром дел невпроворот. Главное, сильная вода нужна. Свежая, только из реки. А то старая выдохлась.
– Мы же с тобой так ею упились… Неужели можно еще сильнее?
– Конечно, можно. Если бы не выдохлась, мы бы от такого количества водяры умерли. А мы с тобой что-то еще кумекаем. И даже песни не поем, а ведем философские разговоры.
Роман поглядел на часы.
– Ну, все, держись. Я пошел трезветь. – Роман вдруг рассмеялся.
– Ты чего?
– Всегда мечтал иметь импортную тачку. Теперь на твоем “форде” погоняю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54