А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


ЛИЗА МАЯКИНА
Лиза аккуратно засовывает толстый пакет между ног, чтобы не мешал, и нашаривает в кармане ключи. На лестничной клетке темно, свет не долетает с верхнего этажа. Можно рассмотреть силуэт своих туфлей, но обычно они сливаются с полом. Лиза вытряхивает связку ключей и ощупью пытается определить нужный. Не выходит. Она примеривает ключи, каждый по очереди, к замочной скважине, отчаивается, достает зажигалку. Тут что-то происходит, непредвиденное, пакет падает со шлепком, омерзительно чавкает внутри. Ч-черт! Колесико зажигалки заедает, отказывается вращаться. Лиза нагибается, чтобы поднять пакет, и тут, в довершение всего, куда-то в темноту проваливаются ключи... Зажигалка, наконец, поддается. Лиза опускается на колени и шарит мигающим пятачком света по холодному бетону. Свет брызжет в лужу, растекающуюся вокруг пакета, где стоят оба ее колена.
Она открывает дверь квартиры, включает электричество, устало вваливается домой. Держа злополучный пакет на весу (ладонь исподнизу лодочкой - собирать капли) быстро бежит на кухню швырнуть в раковину полиэтиленовое месиво. Открывает воду, полощет руки и идет, наконец, разуваться. Из овального зеркала в прихожей на нее таращится знакомое неприятное лицо. Лиза морщится, снимает плащ и бессильно садится на маленькую детскую табуретку желтого цвета с зайцами. Долго сидит, прислушиваясь к бормотанию радио. Сбрасывает туфли, уныло смотрит на некрасивые длинные стопы. Такое впечатление, что эти ноги не знали иной обуви, кроме "испанского сапога". Она обычно обращает внимание на женские ноги: форму ступни, пальцы. У большинства ноги искалечены: большой палец идет от косточки не прямо, а наперекосяк, под углом, а сама косточка противно выпирает, пальцы скрюченные, как зародыши, вросшие ногти и омерзительный слепой мизинец. Лиза давно догадалась, что именно ноги, а не глаза - зеркало души. Вот эти самые, которые она разглядывает уже почти четверть часа: пальцы ровные, прямые, но прижались друг к другу, как дети под бомбежкой. Высокий подъем, дурацкая шутка природы: одна обувь болтается, другая - трет. Что можно сказать о такой ноге? А-аа...
Лиза, в домашних тапках, снова плетется в кухню, она озирается, словно герой, попавший в подземелье: засыхающее растение в горшке, мокрый пакет в раковине, давно не стиранное синее полотенце в белый горох, небьющаяся пепельница с окурками, наконец, холодильник и его запах. Нечто невесомое касается лица: прямо перед глазами паукальпинист неторопливо спускается с потолка по своей нити. Лиза взмахивает руками, и альпиниста уносит прочь.
Часы показывают девять вечера. Холодильник пуст, как ограбленный еще в половецкие времена саркофаг. Алюминиевая кастрюля гремит; она достает кастрюлю, набирает воды, включает газ. Сонно идут по столу длинные усатые тараканы, стоят в стороне, наблюдают за ней. Лиза берет трехлитровую банку гречневой крупы, отмеряет стакан, сыплет на стол гречку, тараканы негодуют. Стуча, подпрыгивают трехгранные зерна. Лиза отделяет плевелы: узкие, заостренные с обеих сторон, - ячмень, толстенькие, рыжие, как тараканьи яйца, - пшеница, самые забавные семена неизвестных трав и бурьяна. Вот волосатый бублик, вот дрянь, покрытая загнутыми коготками, которые пристают к коже, вот блестящее черное зерно, напоминающее морской голыш. Их все Лиза отправляет в сторону, она перебрасывает крупу из одной кучки в другую, монотонно водя пальцем туда-сюда, туда-сюда.
Вода кипит. Падают в воду гречневые зерна, их подхватывают волны кипятка и смешивают в данс-макабре. Некоторые сразу идут ко дну, другие сопротивляются, стремясь выплыть, но закрывается крышка, и дальнейшую их борьбу скрывает горячий мрак. Плевелы Ира аккуратно собирает в горсть и швыряет в мусорное ведро - такова новая перемена для всех волосатых, с когтями и без, бесполезных, но избежавших варева.
Черед картошки. Грязные клубни, исполненные очей, "их едят - они глядят". Слепой Аргус, рожденный под землей, внезапно прозревает и смотрит на своего мучителя во все глаза. Лиза выковыривает черные зенки, отчего картошка покрывается круглыми неглубокими ранами. Вьется спиралью содранная черная кожа. Падают ослепленные в холодную воду. Их ждет расчленение, и чем мельче, тем лучше для супа. Еще немного, и они уже там, разделив участь алых, ободранных фаллосов моркови.
Луковица бьется как может, но ее запасы слезоточивого газа не спасут белую хрупкую плоть. В светлом полотне ножа убитые видят свое последнее отражение. Из шкворчащей сковороды выпрыгивают горячие канцерогены, уворачиваясь от масляных пузырей и их шрапнельных брызг.
Теперь это нужно есть.
Четыре стены, при всей свободе выбора, не оставляют заключенной в них девушке никаких особенных шансов.
Вечер сворачивается за окном, уступая место отрезку времени, положенному для снов. Иногда сны выплескиваются за свои пределы, и это похоже на кристалл марганцовки, изменяющий цвет и вкус целого стакана воды. Реальность не сопротивляется закону диффузии, броуновскому движению чужеродных ей частиц. Выпей свою розовую воду.
Лиза увлечена наблюдением: она обнаруживает, что простое движение руки, подносящей ложку ко рту, может быть разбито на несколько десятков застывших элементов. Движется кисть, сообщая ложке необходимый черпательный импульс, его подхватывают пальцы, у каждого из них своя задача, и с нею тоже надо справиться. Следующий импульс начинается у ключицы, передается предплечью и запястью, и целый сложный механизм, машина, приходит в действие. А еще нужно открыть рот, придать соответствующую форму губам, втянуть жидкость из ложки... На самом деле, очень много работы, очень.
Затянувшееся одиночество пробуждает склонность к воображению.
Жизнь - это суп, сваренный для себя самой, считает Лиза. Чтобы не было так скучно, начинаешь придумывать разные истории. А вообще, аппетит пропадает еще до того, как закипит вода. Гоги, любишь помидоры? Кушать люблю, а так - нет.
Поев, Лиза плетется в комнату и включает телевизор. Наглый тип в расстегнутой цветастой рубахе и с микрофоном стоит посреди толпы. Уверенно проходят рогастые коровы. Тип делает широкий жест в их сторону:
- Мы ведем свой репортаж из города Бангалора, нашу съемочную группу пригласили на замечательный праздник Кумбха-мела, ежегодно отмечаемого всеми правоверными индуистами...
Индия, предполагает Лиза.
Она сонно тянется к тумбочке и берет растрепанный "Астрологический календарь": Солнце в 24-м градусе Овна: "Оконная занавеска, развеваемая ветром, принимает форму рога изобилия", - открытость втеканию духовных энергий..." Лиза вяло представляет, как и куда именно втекают в нее духовные энергии. Венера в близнецах (12 апр. - 8 мая) - предполагает всегда хорошее настроение, честность в отношениях, любовь к истине. Чувства носят возвышенный характер, общение разносторонне и дружелюбно. В делах - увеличение контактов и предприимчивости.
Странно: Катерина в "Грозе" говорит Борису: "Ах! Ах!" Два раза подряд: ах, ах. Как это у Булгакова в "Белой гвардии": фальшування. Что-то там такое, фальшування денежных знаков карается...
- ...а вот мавзолей известного святого Сахаджа-бабы. Паломники толпятся здесь день и ночь в ожидании чудесного исцеления или знака, говорит Лизе телевизор. - Женщины приносят цветы и шарики, особым образом приготовленные из растолченного риса, молока, масла и специй...
Если этот святой питается такими харчами, нечего завидовать его печени.
- Местные жители связывают с именем Сахаджи-баба удивительно трогательную легенду... (камера: мордастый полицейский в чалме; на дальней стенке храма грубо намалеваны серп и молот) Его супруга и любимая ученица Чандра-Кумари принесла Бабе обет вечной верности... (Бабе? - Ира с трудом разлепляет глаза, или это уже во сне. Лесбиянка, наверное...) Вы, конечно, слыхали о древнем обычае сати, когда жена восходит на погребальный костер мужа. Так поступила и верная Чандра Кумари. Но когда пламя охватило несчастную девушку, произошло чудо. Над полыхающим огнем (рекламный плакат с изображением черножопого дядьки, пожирающего гамбургер; подпись на хинди) над полыхающим огнем возник бестелесный образ Сахаджа-бабы, и громовой голос его пообещал Чандра-Кумари, что будет сопровождать и защищать ее во всех последующих перерождениях... А после рекламной паузы мы с вами перенесемся в древнюю Прагу...
Телевизор кричит страшно, Лиза просыпается с календарем в руках: 28-я стоянка - Эль-Риша (альфа Рыб), тотем - Слон: полная гармония, включение в мистерию Абсолюта. На телеэкране - тоже слон, на нем сидят любители чая "Липтон". Потом женщина с ножом готовится рубить кочан капусты. "Что у нас на обед?" - по-доброму спрашивают ее из-за кадра. "Голубцы", - отвечает женщина решительно и грозно, занося над лизиной макушкой свой ножик.
Оказывается, Лиза уже стоит посреди улицы в одной ночной сорочке, прямо на берегу огромной лужи с радужными краями. Настала зима, но Лизе совсем не холодно, и на нее не реагируют прохожие. Она аккуратно обходит лужу и садится в троллейбус. Пожилой серьезный инвалид с культяпками вместо обеих рук торопливо уступает ей место. Подошедший котролер зачем-то требует у инвалида билет, а Лизу обходит стороной и глядит с опаской. Инвалид кричит, отталкивает котролера обеими культяпками. Начинается дикая свара и свалка, но Лиза уже входит в метро.
Откуда-то воняет, она поднимает глаза. Запах исходит от старикабродяги, устроившегося на ступеньках. Лиза слышит протяжный и скрипучий полувозглас-полувздох: "Дайте копеечку". Где-то в животе Лиза чувствует, что старик обращается не в абстрактную пустоту, а непосредственно к ней, даже лично, как к старой знакомой или того хуже, родственнице. Она достает медные деньги и, приблизившись к грязной кепке, небрежно брошенной на мраморные плиты, опускает деньги туда. Бродяга безо всякого намека на благодарность мерит Лизу ехидным взглядом и спокойно, непрофессиональным тоном вдруг произносит: "...и скажите, который час". "Без десяти девять, - не задумываясь отвечает Лиза и тут же ей приходит в голову: "Мамочки, где это я? Что со мной такое? Кто я?"
Бродяга осторожно берет ее за руку.
- Разве не знаешь? - ласково спрашивает он. - Ты - Лиза Маякина.
- Нет, нет! - вырывается Лиза. - Ни за что.
- Ты уверена? - бродяга заглядывает ей в глаза.
- Будь что будет, - шепчет Лиза.
Бродяга снимает с шеи четки и осторожно, как гремучую змею, вешает на Лизу.
- Ой! - шарахается она.
- А теперь как? - улыбаясь, спрашивает он.
- Жжет, жжет! - кричит Лиза. - Не хочу-у!
Прохожие начинают оборачиваться, за углом виден милиционер.
- У нас мало времени, - быстро говорит бродяга.
- Перестаньте! - из последних сил выдавливает Лиза.
- Пора, - отвечает бродяга.
Кругом бушует пламя, и ничего нельзя разобрать. Прямо перед глазами она видит черные обгорелые ступни. Кожа на них вспухает волдырями и лопается, обдавая Лизу сгустками кипящих брызг.
- Помогите, - шепчет она.
Вокруг собирается народ. Кто-то тянет песню на непонятном языке, а еще один ритмично ударяет в маленький барабан. "Ом намах Шивайя", охает какая-то баба в платке. Чернявый карапуз пищит у нее на руках. Милиционер складывает руки на груди и застенчиво кланяется Лизе.
- Проснулась? - спрашивает бродяга. Его счастливое лицо светится однородным белым сиянием. - Ну держись! Недолго осталось.
Толпа быстро приобретает очень призрачный вид и понемногу рассеивается в ясном свете, который источает лицо бродяги. Постепенно исчезает и Лиза Маякина, уступая место другой женщине, которая уже несколько тысяч кальп задает себе один и тот же вопрос, в каждой кальпе по-разному. Собственно этот вопрос, обращенный сам себе, и есть единственный ответ и объект в бесконечном сиянии, да и то, не зная, куда себя девать, понемногу теряется из виду.
- Ясно? - звучит издали знакомый голос.
Лиза прыскает и открывает глаза. Часы показывают утро. Она медленно дотрагивается до них взглядом и, не прилагая никаких усилий, сбрасывает прочь с тумбочки.
ЖИВОТ
В последнее время, вечерами, когда утихали, наконец, дребезжащие звуки дня, Дора любила разглядывать свой огромный живот, ласково обнимая его обеими руками, как надувной пляжный мяч, подаренный ей когда-то в детстве, водить по нему ладонями, пытаясь сквозь гладкую теплую кожу, натянутую крепче барабана вокруг неизвестного, таинственного содержимого, зародившегося в ней, избавиться от навязчивой мысли, что ничего хорошего из этого не выйдет. Живот дерзко выпирал из Доры наружу, не помещаясь ни в одно из платьев, и ясно демонстрировал окружающим ее новый нынешний статус, "интересное положение", давая, как всегда в таких случаях, пищу для перешептываний, но Дора вела себя спокойно и снисходительно, отчасти из-за свойств характера, но в больше степени стараясь не обеспокоить обосновавшегося в ней будущего человека излишней нервозностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Поиск книг  2500 книг фантастики  4500 книг фэнтези  500 рассказов