– Сказала!
– Врешь, врешь, что сказала, то сожрешь!
Молли:
– Тихо, вы обе!
А Пиппа объясняет Майку:
– Она легко просунулась, а вылезать не хочет. Я думаю, у меня голова на той стороне больше.
– Так и есть, – соглашается Майк. – Только я сейчас сделаю ее меньше. Знаешь, как?
– Как? – с интересом спрашивает Пиппа.
– Я нажму кнопку «меньше». И тогда твоя голова сразу станет меньше, и ты ее вытащишь. И так же просто, как просунула. Понятно?
Он говорит медленным, успокаивающим голосом, и сам вошел в состояние почти гипнотическое.
– Что это за… – начал Хэтч.
– Тс-с! – прерывает его Молли.
– Сейчас я нажму кнопку. Ты готова?
– Да.
Майк опускает руку и нажимает ей на кончик носа.
– Биип! Вот оно! Меньше! Быстро, Пиппа, пока она снова не выросла!
И Пиппа легко вытягивает голову из стоек. Дети хлопают в ладоши и радостно кричат. Дон Билз прыгает обезьяной. Еще один мальчик, Фрэнк Брайт, тоже делает несколько прыжков, перехватывает негодующий взгляд Ральфи и останавливается.
Хэтч хватает свою дочь в объятия. Пиппа крепко обнимает его в ответ, но при этом не забывает есть хлеб с вареньем. Испуг у нее прошел, когда Майк с ней заговорил. Молли благодарно улыбается Майку и просовывает руку между стойками, в которых застряла Пиппа. Майк берет ее со своей стороны и с театральной галантностью целует каждый палец. Дети хихикают. Один из них, Бастер Карвер (последний из группы Молли, ему около пяти лет), закрывает глаза ладонями.
– Целовать пальцы! О, как это неприлично! Молли со смехом забирает руку.
– Нет, в самом деле, спасибо тебе.
– Это… спасибо, шеф, – добавляет Хэтч.
– Ладно, нет проблем, – закрывает тему Майк.
– Па, а у меня теперь маленькая голова? – спрашивает Пиппа. – Я почувствовала, как она стала маленькой, когда мистер Андерсон сказал «меньше». Она еще маленькая?
– Нет, лапонька, – отвечает Хэтч. – Как раз нормального размера.
Майк спускается с лестницы, его встречает Молли. И Ральфи уже тоже здесь, и Майк его подхватывает и целует красное пятнышко на переносице. Молли целует Майка в щеку.
– Извини, что я тебя в такой тяжелый момент вытащила, но я увидела, как у нее торчит голова из перил, и когда сама не смогла вытащить, я… я просто сдрейфила.
– Все о'кей, – говорит Майк. – Все равно мне нужен был перерыв.
– Там сейчас тяжело, в магазине?
– Не сахар, – отвечает Майк. – Знаешь, что там творится… когда объявят, что идет буря… а это же еще и особенная буря. – И он поворачивается к Пиппе. – Ну, деточка, мне надо идти. А ты веди себя хорошо.
Дон снова издает неприличный звук.
– Как мне нравится сын Робби! – тихо говорит Майк.
Молли ничего не говорит, но закатывает глаза в знак согласия.
– Ну что, Хэтч? – поворачивается к нему Майк.
– Поехали, пока еще можно, – отвечает Хэтч. – Если они правду говорят, то нас тут запрет как следует на пару дней. – И после паузы добавляет:
– Застрянем, как Пиппа в перилах.
Никто не засмеялся. Его слова слишком близки к правде.
Мы видим дом Андерсона снаружи. Вездеход «Службы острова» стоит у тротуара. На переднем плане табличка:
ДЕТСКИЙ САД «МАЛЕНЬКИЙ НАРОД»
Табличка висит на цепи и покачивается на ветру. Небо еще серее обычного. Вдали виден океан, он покрыт серой рябью.
Открывается дверь и выходят Майк с Хэтчем, придерживая руками шляпы, чтобы их не сорвало ветром, и подняв воротники курток. По дороге к машине Майк останавливается и глядит в небо. Да, идет серьезная буря. Большая. Озабоченное лицо Майка говорит, что он об этом знает. Или думает, что знает. Еще никто не знает, какого размера будет эта деточка.
Он садится за руль, машет Молли, стоящей на крыльце в накинутом свитере. И Хэтч тоже машет рукой, Молли машет в ответ. Вездеход разворачивается, направляясь обратно к магазину.
Внутри машины Хэтч усмехается, довольный донельзя.
– Кнопка «меньше», а? Ну, ты даешь.
– У всех такая кнопка есть, – пожимает плечами Майк за рулем. – Ты Мелинде собираешься говорить?
– Нет… но Пиппа все равно скажет. А ты заметил, что она ни разу глаз не спустила со своего куска хлеба?
И они оба переглядываются и усмехаются.
По Атлантик-стрит, равнодушный к грядущей буре и свежеющему ветру, идет подросток лет четырнадцати – Дэви Хоупвелл. Он одет в толстое пальто и перчатки с отрезанными пальцами – так легче держать баскетбольный мяч. Дэви петляет из стороны в сторону, ведя мяч в дриблинге и разговаривая сам с собой. На самом деле он ведет прямой репортаж:
– Дэви Хоупвелл прорывается вперед… уходит от прессинга… Стоктон пытается отобрать мяч, но это безнадежно… Судьба матча в руках Дэви Хоупвелла… время кончается… Дэви Хоупвелл – последняя надежда «Селтика»… Он уходит от защитников, выходит на бросок… Он…
Останавливается. Ловит мяч и смотрит…
На дом Марты Кларендон. Входная дверь открыта, несмотря на холод, и ходунок лежит на ступенях террасы, куда выбросил его Линож.
Снова мы видим Дэви. Он сует мяч под мышку и медленно идет к калитке дома Марты. Минуту стоит, потом замечает на белой краске что-то черное. Там, где Линож постучал тростью, остались угольные следы. Дэви касается одного из них двумя голыми пальцами (перчатки-то у него – помните? – без пальцев!) и тут же их отдергивает:
– Ой-еой!
Они еще горячие. Но Дэви теряет к ним интерес, глядя на открытую дверь и опрокинутый ходунок – в такую погоду дверь открытой быть не должна. Он идет по дорожке, всходит на ступени. Нагибается, отодвигает лежащий ходунок.
Из дома слышен голос дикторши:
– Какую роль играет глобальное потепление в возникновении подобных бурь? Фактически мы просто этого не знаем…
– Миссис Кларендон! – кричит Дэви. – У вас ничего не случилось?
В доме Марты, в гостиной, в кресле Марты сидит Линож. Все еще идет передача о погоде. Графики двух штормов сдвинулись к будущему месту их столкновения. Окровавленная трость лежит на коленях Линожа.
Глаза его закрыты. Кажется, он медитирует. Дикторша говорит свое:
– Что мы точно знаем – это то, что струйные течения вошли в состояние, вполне обычное для этого времени года, хотя восходящий поток сильнее обычного, и это еще усиливает чудовищную силу западного шторма.
Дэви зовет, его не видно:
– Миссис Кларендон? Это я, Дэви! Дэви Хоупвелл! У вас все в порядке?
Линож открывает глаза. И они снова – черные… но на черноте мелькают извивы красного… как пламя. Он улыбается, показывая все те же страшные зубы. Камера их держит, и потом – Затемнение. Конец акта первого.
АКТ ВТОРОЙ
Тот же день. На террасе дома Марты сквозь открытую дверь виден Дэви Хоупвелл, и он идет к двери с растущим беспокойством. А под мышкой у него все тот же баскетбольный мяч.
– Миссис Кларендон? Миссис…
– Широкие окна следует заклеивать лентой, чтобы их не разбило порывами ветра, – советует дикторша.
Дэви останавливается, как вкопанный, глаза его расширяются. Он видит…
…торчащие из тени две туфли на ногах и край платья.
– …Порывы ветра при такой буре могут достигать…
Дэви на террасе перестал бояться – он думает, что уже знает худшее. Она упала в обморок, или у нее случился удар, или еще что-то, и он опускается на колени – посмотреть… и застывает. Мяч выскальзывает из-под его руки и катится по террасе. Глаза Дэви наполняются ужасом, и нам не надо смотреть, что он там увидел. Мы знаем. А голос дикторши продолжает:
– ..скорости, обычно свойственной урагану. Проверьте печные заслонки и трубы! Это очень важно…
Дэви делает судорожный вдох, а выдохнуть поначалу не может. Видно, как он пытается. Пытается крикнуть. Касается ноги Марты и испускает тихий сопящий шум. Голос Линожа гораздо громче.
– Забудь про НБА, Дэви, – ты и в школьной команде не будешь играть в основном составе. Ты медлителен, и ты даже в океан мячом не попадешь.
Дэви смотрит в холл и понимает, что убийца Марты еще в доме. Оцепенение с него слетает. Он испускает визг, взлетает на ноги, как подброшенный, поворачивается, скатывается по ступеням. Спотыкается на последней и растягивается на дорожке. Вслед ему летит голос Линожа:
– И ты низкорослый. Ты карлик, Дэви. Зайди сюда, Дэви, и я окажу тебе услугу. Избавлю от многого горя.
Кое-как поднявшись на ноги, Дэви бежит, кидая через плечо полные ужаса взгляды, вылетает из калитки, через тротуар и на мостовую. Несется по Атлантик-стрит к причалам.
– Помогите! Убили миссис Кларендон! Убили! Кровь! Помогите! Господи, помогите кто-нибудь!
А в комнате Марты сидит Линож, и глаза его снова стали нормальными… если можно так назвать эту холодную беспокойную голубизну. Он поднимает руку и манит пальцем.
– Все нами сказанное можно резюмировать следующим образом, – говорит дикторша. – Готовьтесь к худшему, потому что нас ждет плохое.
А на крыльце дома Марты – странно, но еще слышен исчезающий голос Дэви, зовущего на помощь. Мяч, остановившийся было у перил террасы, катится по ее доскам – медленно, потом набирает скорость, к входной двери, и прыгает внутрь через порог. Камера смотрит из комнаты:
На заднем плане тело Марты куском темноты, и мяч Дэви перепрыгивает через нее и скачет дальше, оставляя большое кровавое пятно при каждом отскоке.
– Что еще посоветовать? – Дикторша улыбается. – Запаситесь как следует копченой колбасой «Веселый парень»! Когда свирепствует буря, ничто вас так не согреет…
А мяч катится по полу, петляя среди мебели. Подкатывается к креслу Марты, где сейчас сидит Линож, и два раза отскакивает от пола, набирая высоту. На третьем отскоке приземляется на колени Линожу. Линож берет мяч.
– …как хороший бутерброд с жареной колбасой! Особенно если это – колбаса «Веселый парень»!
– Бросок… – говорит Линож…
И с нечеловеческой силой пускает мяч в телевизор. Тот попадает точно в центр экрана, отправляя дикторшу с ее бутербродом и двумя штормами в электронное царство теней. Летят искры.
– Мяч в корзине!
А Дэви бежит по Атлантик-стрит по самой середине, крича изо всей мощи своих легких.
– Миссис Кларендон! Кто-то убил миссис Кларендон! Там кровь повсюду! У нее глаз выбит! Он на щеке висит! Господи, глаз на щеке висит!
Люди подходят к окнам и выглядывают из дверей. Все знают Дэви, но не успевает еще никто схватить его и успокоить, как перед ним резко останавливается большой зеленый «линкольн» – как полицейская машина, подрезающая превысившего скорость водителя. На боку у него написано:
АЙЛЕНД-АТЛАНТИК. НЕДВИЖИМОСТЬ
Оттуда выходит солидный джентльмен в деловом костюме, галстуке и пальто (очень вероятно, что это единственный официальный костюм на весь Литтл-Толл-Айленд). Можно заметить сходство джентльмена с манекеном на террасе магазина – а может быть, оно только кажется. Это – Робби Билз, местная шишка, противного Дона Билза еще более противный папаша. Он хватает Дэви за плечи и сильно встряхивает.
– Прекрати, Дэви! Прекрати немедленно! Дэви перестает кричать и постепенно овладевает собой.
– Какого черта ты бежишь по Атлантик-стрит и строишь из себя дурака?
– Кто-то убил миссис Кларендон!
– Что за чушь ты несешь?
– Там всюду кровь. И глаз выбит. Он… он на щеке висит.
И Дэви начинает реветь. Вокруг собирается народ, глядя на мужчину и мальчишку. Робби медленно отпускает Дэви. Что-то явно случилось, может быть, очень серьезное, и если так, то есть единственный человек, который должен пойти и посмотреть. Осознание этой мысли постепенно проступает на лице Робби.
Он оглядывается, видит пожилую женщину в наспех наброшенном на плечи свитере и с миской теста для пирога, которую она так и держит в руке.
– Миссис Кингсбери! Присмотрите за ним. Дайте ему горячего чаю… – задумывается, решает:
– Нет. Дайте ему каплю виски, если у вас есть.
Она спрашивает:
– Вы вызовете Майка Андерсона? Робби кривится. Между ним и Андерсоном нет особо нежных чувств.
– Сначала я сам должен посмотреть.
– Осторожнее, мистер Билз! – взволнованно говорит ему Дэви. – Она мертвая… но там в доме еще кто-то есть, мне кажется…
Робби мельком кидает на него нетерпеливый взгляд. Истерика у мальчишки.
Вперед выходит старик с обветренным резким лицом жителя Новой Англии. Джордж Кирби спрашивает:
– Тебе помощь нужна, Робби Билз?
– Нет необходимости, Джордж. Справлюсь. Он садится в машину. Она длинная, на улице не развернуться, и он заезжает для разворота на чью-то дорожку.
– Не надо было ему идти одному, – говорит Дэви. Группа людей на улице (она все растет) смотрит встревоженными глазами вслед Робби, который едет к дому миссис Кларендон).
– Пошли в дом, Дэви, – говорит миссис Кингсбери. – Я не намереваюсь поить ребенка виски, но чайник сейчас поставлю.
Она берет его за плечи и ведет в дом.
А Робби на своем «линкольне» подъезжает к дому Марты Кларендон и выходит из машины. Смотрит на дорожку, на перевернутый ходунок, на открытую дверь. На его лице явно видна мысль, что дело может быть куда серьезнее, чем ему показалось. Все же он идет по дорожке к дому. А что делать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36