Глава 1
Теплые нежные лучи солнца падали на землю, грея сырой асфальт и газоны. Дождь шел три дня и три ночи подряд без каких-либо признаков перерыва. Район Южного Онтарио, настрадавшийся во время тяжелой зимы, испытывал то, что метеорологи называли худшей весной с рекордным количеством осадков. Это уже была не просто влажность, действующая на нервы, в такую погоду нервы окончательно сдавали. Температура постоянно колебалась в районе нуля, и падающий снег через минуту сменялся холодным проливным дождем.
Короче, это был тот тип погоды, когда любая деятельность вне дома должна была быть обдумана. Даже короткая прогулка в магазинчик за углом была мучительна. На погоду указывали как на главную причину роста числа убийств и самоубийств. Поговаривали, что если погода не улучшится в ближайшее время, возникнет массовая депрессия, которая вызовет волну беспорядков, гангстерских войн и множество людей может потерять контроль над своим поведением.
Поэтому солнце, улыбнувшееся людям в середине апреля, было как манна небесная.
Мартин Лоуренс лениво вытащил ноги из-под одеяла и коснулся пола босыми ступнями. Он протер руками заспанные глаза и, вскочив на ноги, начал быстро вращать руками, с удовольствием слушая, как хрустят кости в суставах. Двадцать пять раз коснувшись пальцев ног, он стряхнул ночную вялость. Без колебаний плюхнувшись на пол, он проделал несколько отжиманий. После этого он без передышки перешел к серии глубоких наклонов. Наклоны вправо сопровождались громким хрустом, похожим на звук ломающейся ножки жареной индейки. Вздохнув, он с улыбкой на лице сделал глубокий вдох. Это был ритуал, который он проделывал каждое утро всю жизнь, сколько себя помнил. Это был самый быстрый способ проснуться и со свежими силами начать новый день. Этот ритуал помогал ему пережить тяжелые времена, через которые прошла его семья. Но кто сейчас не шел по этому тернистому пути, кроме разве что очень богатых?
Сгибая и разгибая ноги, он старался двигаться так быстро, как мог, никуда при этом не перемещаясь. Что дает бег на месте? Он лишь позволяет никуда не двигаться по-настоящему быстро. Он не мог стоять на месте во время бега. Двигая коленями, он постепенно приблизился к темно-зеленой занавеске, закрывавшей окно его спальни. Он поднял уголок занавески и внезапно закрыл глаза, ослепленный ярким сиянием.
— Что это?
Он перестал двигать ногами, не веря собственным глазам, затем полностью открыл занавеску. Яркий солнечный свет ворвался в окно, залил комнату. С детской улыбкой на лице Мартин смотрел в окно своей спальни.
— Моя сладкая, — позвал он, делая ударение на последний слог.
Из его постели раздался стон, сопровождавшийся легким шорохом одеяла.
— Проснись, моя сладкая, — настойчиво повторил он, — здесь есть кое-что, что ты должна увидеть.
«...должна увидеть...» донеслось сквозь туман, и она попыталась открыть глаза. Тупая боль пронзила ее веки, и слабые электрические разряды пробежали по нервным окончаниям всего тела. Ее веки были крепко склеены сном.
— Да, Энни, — голос, подобный раскату грома, заставил ее открыть глаза, — ты должна увидеть. — Ну! — голос стал тише. — Как я тебе нравлюсь?
Ледяная дрожь пробежала по ее телу.
Над ней нависло лицо или то, что стало с лицом. Ее окутало его дыхание с запахом свежевырытой земли. Она отчаянно уцепилась за мысль, что это всего лишь видение. Клочья изодранной плоти свисали с призрачного лица, сухожилия веревками извивались вокруг белесых костей. Под обветрившейся иссохшей кожей что-то извивалось и корчилось. Розовые огни сверкали в дьявольских глазах, змеиный язык бешено скакал между черных губ. Могильный запах тела заполнял все вокруг, сильное зловоние вызывало тошноту. Атрофированные окоченевшие мышцы стонали, когда существо опускалось, садясь на нее верхом.
Она была парализована.
Собрав остатки воли, она попыталась сопротивляться, но ее отчаянные попытки были тщетны, обрывки сна все еще окутывали ее, продлевая ночной кошмар.
Арктический холод сковал ее, когда существо овладело ею. Его холодный конец врывался в тепло ее тела. Против воли она почувствовала, что начинает реагировать, и даже когда она пыталась освободиться, то чувствовала, что ее тело начинает предательски колебаться в такт движениям ее противника. Перед глазами вспыхнули ослепительные белые огни, и когда толчки прекратились, она почувствовала холод излившегося в нее семени. Она открыла глаза и увидела отвратительное лицо, маячащее перед ней. Она с ненавистью взглянула в его глаза.
— Зачем? — простонала она.
— Увидишь, — прошептала тварь глухим голосом, леденящим, как осенний ветер. — Все хорошо. И назови мне его Энди.
— Энди или Энни? — спросила она, неуверенная в его словах. Она смотрела, как он исчезает, постепенно расплываясь в воздухе, стекая как вода. Он растворился.
Она, казалось, погружается в вихрь густого тумана, падая вниз, все ниже и ниже, и когда она была уже там, свернувшись в своей постели, сквозь темноту прорвался голос Мартина. Она продолжала лежать, свернувшись, закрыв глаза и притворяясь спящей, пока к ней не вернулось самообладание. Холод в ее теле постепенно превращался в легкое оцепенение и затем исчез вместе с воспоминаниями о кошмаре перед пробуждением.
«Все в порядке, — думала она, — я цела и невредима в своей постели».
— Здесь кое-что, что ты должна увидеть.
— Угу, — сонно пробормотала она в ответ.
— Нет, действительно пора вставать. У нас сегодня чертовски прекрасное утро, нельзя спать в такое время. Давай поднимайся с кровати и получи хорошую дозу солнечного света.
— Марта, я устала.
— Устала, моя глупышка! — сказал он, устремляясь к кровати. — Поднимайся наконец! Кроме того, приготовь завтрак и накорми изголодавшуюся семью. — Он несколько раз энергично встряхнул матрац и вновь подбежал к окну. — Жизнь становится лучше для нас, Энни. — Он выглянул в окно и смотрел, как улицы наполняются людьми и суетой. До последнего времени улицы были пустынны, словно в городе призраков. Город пробуждался от длительной спячки. — Мне кажется, что сегодня день, когда у нас будут новости и мы сможем начать жить со свежими силами.
Энни выскользнула из постели и облачилась в домашний халат и доживающие свой век, потерявшие рант комнатные туфли.
Марти говорил так и в другие дни, но в душе слабо верил в это. Но в это утро он искренне ощущал радостное великое чувство, щекотавшее его изнутри. Да, он мог это чувствовать, он знал, что наконец получит новости, которых так ждали и он и его семья. Это должна была быть новость о том, что он снова сможет работать. Он со своей всемогущей степенью магистра психологии не мог устроиться даже посудомоем, не говоря уже о месте профессора в университете Онтарио. Он прошел путь через множество складов, работу на фабриках, но все это было временно. Он страшился там получить постоянную однообразную работу и быть вынужденным заниматься ею. Такого рода работы разъедают и истощают думающий мозг, и скоро он застывает, становясь бездумной машиной.
Если его внутреннее чувство не обманывало, то скоро он сможет отбросить эту жизнь, по крайней мере, на время. Марти ждал ответа на его заявку на место профессора в Мемориальном университете на Ньюфаундленде. Прошло три недели с тех пор, как он послал запрос через своего давнего друга Джона Госса. Он сам читал там лекции и сказал Мартину, что не стоит беспокоиться, так как он имел там кое-какое влияние.
Прошли три долгие недели, он уже начал тревожиться. Марти надеялся, что Джон позвонит ему сегодня.
— Два яйца или три? — из кухни послышался голос, более бодрый и веселый, чем раньше. Может быть, погода влияет на настроение людей? Он не был убежден в этом. Марти знал, что если в нем возникало немного радости, то это отражалось и на Энни.
«Разум возвращается к человечеству», — пробормотал он, хотя рядом не было никого, кто мог бы его услышать.
— Давай четыре, — весело закричал он. Он хотел, чтобы это утро было счастливым, им совершенно не нужны были ссоры и споры по пустякам.
— Я чувствую себя сегодня как поросенок.
— Хрю-хрю, маленькая свинка. Разбуди своих детишек.
— Хрю-хрю, — напевал он, достаточно громко, чтобы Энни могла слышать.
Он постучал острыми костяшками пальцев в одну из деревянных дверей в холле.
— Поднимайся и свети.
Совершив короткий прыжок через холл к другой двери и пару раз постучав, он открыл ее. Сложив руку рупором, Марти запел во всю силу своих легких.
— Мартин! — он услышал голос из кухни. — Перестань! Вокруг нас люди, с которыми тоже надо считаться. Если наверху начнут стучать, с потолка будет падать штукатурка.
— Уверен в этом. Но они наверняка уехали на уик-энд, как и всегда.
Действительно, из тех, с кем надо считаться, остались только люди в одном из магазинчиков внизу. Но будь он проклят, если он даст им покой. Они определенно не выказывали своей предупредительности к нему, открываясь около шести каждое утро и начиная хлопать чем попало. Он не мог понять, зачем они должны открываться так рано каждое утро. Только два-три местных жителя заглядывали к ним часов в девять за дозой кофеина «разбуди меня» и утренней газетой. Несомненно, столь малое число посетителей не давало оснований открываться в такую рань.
Он снова запел, пытаясь превзойти самого себя. «Мы должны считаться с другими, да? Так вот же!» Его голос сорвался после очередной трели.
— Папа!
— Что?
— Что ты делаешь? — сонно спросил мальчик. — Сегодня же суббота!
— Меня это не волнует. — Он схватил конец одеяла и, как фокусник, сдергивающий салфетку со стола, легко стянул его с кровати.
— О, папа, — проговорил мальчик жалобно-плаксивым голосом, — почему я должен подниматься так рано, если ты позволяешь Джейн все еще спать?
— Вовсе нет. — Мартин направился к двери и внезапно обернулся. — Я хочу, чтобы ты пошел и разбудил свою сестру. А потом торопитесь завтракать. И не забудьте умыться.
Мальчик лениво слез с кровати и побрел в комнату сестры. Он был недоволен отцом. Он не любил по утрам делать зарядку — у него не было лишнего веса, который он хотел бы сбросить. Кроме того, он играл в футбол с друзьями, и там были все упражнения, которые были ему нужны. Это было больше, чем когда-либо делал его отец. Мальчик тихонько подошел к комнате сестры.
— Ты не спишь, Джейн? — он слышал, как она ворочается в кровати.
— Что тебе нужно, Шен?
— Папа просил разбудить тебя, — проговорил он зевая. — Он хочет, чтобы мы пошли умываться. Кажется, мы будем сегодня завтракать.
Обычно они не вставали так рано в субботу и ели первый раз во время раннего ланча.
— Что за ужасающий шум слышался только что из твоей комнаты?
Мальчик услышал, как сестра встала с постели, шаркая ногами по полу. Она ходила смешно, как дети в кино, которое он смотрел, с капитаном Кирком. Он мечтал, чтобы она была похожа на них и могла бы парить в воздухе и рисовать изящные картинки.
— Это был папа, он пел как один из этих швейцарцев.
Джейн вышла из комнаты, уже одетая в свитер и джинсы. Когда-нибудь она их снимает? Шен не был уверен. Это была как бы ее вторая кожа. Ее светлые вьющиеся волосы были взъерошены, а лицо выглядело так, словно она проспала тысячу лет.
— Черт! Я ненавижу просыпаться в такую рань по выходным. Почему, интересно, они решили поднять нас так рано?
— Я не знаю. — Шен пошел за Джейн в ванную комнату. У них было две ванные в доме. Одна для женщин, другая для мужчин. Они не должны были выстраиваться в очередь, как в некоторых телефильмах.
— Может, родители хотят пойти в гости или еще что.
Теплая вода текла по лицу Шена, капая на его суперменскую пижаму...
— Не будь глупым, маленькая обезьяна. — Джейн держала полотенце перед собой, опасаясь неизбежной мести Шена. — Куда мама с папой пойдут в такой час? Они никогда не ходили в гости по субботам.
Стараясь казаться спокойным, Шен наполнил холодной водой кружку. Это была война, и не было правил во время боя. Он увидел, как Джейн выглядывает из-за полотенца, поднес кружку ко рту и, быстро махнув рукой, выплеснул воду ей на макушку.
Громкий детский смех донесся до кухни.
— Эй, дети, хватит там, — Мартин поднес к губам кружку с горячим чаем, обжигающим горло. — Сделай же наконец что-нибудь со своими детьми.
— С моими детьми, — возмутилась Энни. — Кажется, ты хочешь сказать, что это только моя работа. Можно подумать, что ты ничего не делал и я была в полном одиночестве.
Мартин скорчил такую гримасу, словно на него вылили целый чан кислоты. Ужаснейшее лицо в мире. Энни была уверена, что с таким лицом он мог бы быть главным номером в каком-нибудь цирке, гастролирующем на континенте.
— Или это был тот высокий черный незнакомец, скрывающийся в тени?
— Сколько ему было заплачено?
Энни держала над головой железную сковородку, изображая гнев, когда Шен и Джейн вошли в кухню. Взглянув на них, Энни заметила брызги воды на их одежде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26