Одного роя бабочек хватит на них обоих.
— Снаружи очень страшно, — ответил Джек. — Вам туда нельзя выходить.
— Но ВЫ же пришли сюда, — удивился Робби.
— Да, Робби, но я дышал вот через это, — он показал на трубку. — И на мне водолазный костюм.
Диана перестала плакать и посмотрела Джеку прямо в глаза. И глаза ее прожигали его душу насквозь, возвращая к ужасу действительности.
— Я боюсь, — сказала она.
Он протянул руку и обнял ее, притягивая к себе. Она вся тряслась и время от времени всхлипывала.
— Вы тут не волнуйтесь. Ваш папа велел мне приглядывать за вами, что я и собираюсь сделать.
— А бабочки еще на улице? — спросил Робби.
— Да, — сказал Джек.
— Их было так много, — покачала головой Диана.
— Да. Поэтому я не могу вас забрать. Снаружи еще очень опасно для вас.
С каждой минутой он чувствовал, что сердце его все больше страдает от жалости и отчаяния. Так мала он мог для них сделать. Однако он не жалел, что зашел в дом. И никогда не будет жалеть об этом.
Его мысли шли по кругу, возвращаясь опять и опять к прошлому, он пытался придумать хоть что-нибудь полезное, хорошее, что-нибудь такое, что могло бы помочь ему забрать этих детей, вытащить их из поместья. Должно же быть что-то такое, обязательно должно быть!
Диана заплакала, и на этот раз к ней присоединился Робби.
— Эй, вы, двое! Вы должны быть храбрыми. Все будет хорошо, я вам обещаю, — принялся убеждать их Джек.
Но они не переставали плакать.
Может быть, снарядить их чем-нибудь, через что бабочки не смогут пробраться к коже? Это было возможно, но что он станет делать, когда они дойдут до озера? Как они поплывут? Умеют ли они плавать? А если даже и умеют, они будут отставать от него. А путь был далекий — слишком далекий для маленьких пловцов.
Он знал и раньше, что не мог себе позволить взять с собой кого-нибудь, знал он это и вступая в их дом. Ему самому надо было выбраться из поместья. И он понял, что находится в таком же положении, как если бы Кэти и Алан были живы. Нет, все— таки это было не одно и то же. Тогда было бы еще хуже.
— Мне надо идти, — тихо сказал он.
Они укоряюще посмотрели на него, страх я обвинение смешались в их глазах.
— Но я скоро вернусь за вами, я обещаю.
Робби молча смотрел на пол, боясь встретиться с ним глазами.
— Папа тоже обещал. А он не вернулся, — наконец прошептал он.
— Я не знаю, как вам это объяснить, чтоб вы поняли. Но, Робби, это очень важно! Эти бабочки не простые. И их так много снаружи, что иногда не видно, куда идти.
— Я знаю, — сказал он. — Они заполнили весь дом.
— Да, а в некоторых местах они точно так же заполняют целые улицы.
В глазах детей блеснуло удивление.
— Да их там, наверное, тысячи!
— Больше, чем миллиарды, Робби. Ваш отец хотел помочь вам и поэтому запер вас здесь. И он поступил правильно. Если бы он попытался взять вас на улицу, бабочки напали бы и на вас. Но здесь вы в безопасности. Здесь нет бабочек. А когда я уйду, ты должен будешь помогать сестре и себе. Я скажу тебе, как сделать, чтобы бабочки не попали в комнату. Если ты все сделаешь правильно, вы будете тут в безопасности до утра, пока я не вернусь.
— Вы не можете нас тут бросить! — закричала Диана, так крепко вцепившись в его руку, что Джек невольно поразился ее силе.
— У меня нет выбора, крошка. Я бы с радостью взял вас с собой, но никак не могу.
— Останьтесь с вами! — взмолилась она.
— Давай будем серьезными, -сказал Робби. — Если он останется с нами, то кто же тогда пойдет за помощью?
«В самом деле, — подумал Джек. — Ты прав, Робби. Я рад, что ты понимаешь».
— Когда я уйду, ты возьмешь вон тот стул, — сказал он, указывая на стул в углу, — встанешь на него и будешь затыкать тряпки в щели вокруг двери так, чтобы бабочки не смогли залететь. Понятно?
— Понятно.
— А потом снова идите в кровать и накрывайтесь одеялами, как раньше.
— Ладно.
— Теперь ты должен пообещать мне заботиться о сестре. Я ухожу, но я обязательно вернусь. Вернусь утром.
Робби не ответил. Джек надеялся, что он все понял. Но когда он встал и посмотрел на детей, на ручьи слез, на испуганные маленькие личики, он уже не был уверен, что сам все хорошо понимает.
16
Через несколько минут после въезда в поместье Нейлсон почувствовал, что совершил ужасную ошибку. Было темно и страшно, и он так и не встретил ни одной машины на дороге, которая обычно бывает до отказа загружена транспортом. Но он не мог сейчас вернуться назад по той же причине, по которой не мог вернуться и раньше. Если он приедет в контору и расскажет начальнику о своем страхе, над ним будут смеяться и подшучивать всю оставшуюся жизнь. Дела на работе и так шли не блестяще, и он не мог подвергнуть себя подобной пытке.
Нейлсон увидел впереди огни городка и успокоился. По крайней мере он стоял на прежнем месте и не был стерт с лица земли. Он вспомнил, как однажды смотрел кино. Там целый город перенесли в другое место и время. Такие сцены больше всего разжигали его воображение.
Но поместье лежало перед ним, и это было так же очевидно как и то, что он к нему подъезжает. Возможно, полиция перекрыла дорогу — разыскивают преступника или что-нибудь в этом роде. Наверняка. Да, скорее всего так оно и есть.
Нейлсон улыбнулся, осознавая, что он сам выдумал все эти страшные подозрения, которые оказались совершенно беспочвенными. Конечно, дорога перекрыта. Но потом он подумал, что если дорогу перекрывают, машины все равно должны ехать дальше. Их осматривают, проверяют, нет ли внутри преступника, а потом они едут дальше. Так далеко от перекрытого участка машины должны уже ехать нормально.
«Да, это не перекрытая дорога. — Тогда, что же? размышлял он. — Может, все— таки не надо туда ехать? Может, правда, что-то случилось? Может, если я туда въеду, то уже не смогу выехать обратно?..»
Но смех начальника, такой ясный и отчетливый, почти слышимый, подтолкнул Нейлсона вперед, и он поехал в поместье.
Он ехал в полной тишине и проклинал слесарей, обслуживающих грузовики телефонной компании. Один из них стоял на капитальном ремонте, другому меняли шины, а у этого, единственного на ходу, не было радио! Так обычно у них и бывает — вечно что-нибудь испорчено или не так. «А что мы станем делать, если сегодня будет еще один серьезный вызов? — удивлялся он. — Чей они заменят грузовик?»
Но он знал, что местность эта еще недостаточно развита, и два грузовика никогда не бывают нужны одновременно. А тем более — три. Большую часть времени они простаивали во дворе. Да и второй-то грузовик они получили только тогда, когда было выстроено поместье.
Фары осветили группу бабочек, типичных для этой местности в такое время года. Нейлсон знал, что летом их станет больше. Он любил ездить сквозь группы бабочек, они напоминали ему снегопад. Конечно, пока не начинали разбиваться о ветровое стекло. Но сейчас их казалось слишком много и они стали врезаться в грузовик. Он сбавил скорость и уже медленнее поехал дальше.
Бабочки все сильнее заполняли воздух вокруг. Такого он раньше никогда не видел. Даже когда ему приходилось ездить летом по пустынным дорогам в полях, где они обычно водились, он ни разу не видел такого количества бабочек. Их расплющенные тела залепляли ветровое стекло и постепенно снижали видимость.
Нейлсон включил дворники и жал на кнопку, подающую воду. Дворники заработали, а воды не было.
«Проклятье, — подумал он. — Опять не заполнили омыватель, а теперь из-за них бабочки закрыли все стекло».
Он снизил скорость, всматриваясь в свободные места стекла, и стал ехать еще медленнее. Через минуту чистых мест на стекле не осталось. Нейлсон посмотрел на спидометр — пятнадцать миль в час. Потом на секунду глянул в боковое стекло.
Боже! Откуда они взялись?
Ладно, неважно. Через несколько секунд он выедет из этого места, а потом остановится и протрет стекло, чтобы можно было ехать дальше.
Но он уже не мог вести машину — через их тельца ничего не было видно. Нейлсон открыл окно и высунулся из кабины, чтобы посмотреть, куда его несет.
Он не мог даже представить себе, что их здесь окажется так много. Они стали попадать ему прямо в лицо. И хоть они и были маленькими, но удары получались довольно болезненные. Откуда, черт возьми, они появились?
Он притормозил, закрыл окно и решил переждать, пока они улетят. Но, выглянув в окно еще раз, он просто поразился тому, что увидел. Тысячи крошечных насекомых ползли по стеклу, и больше ничего не было видно. И так было повсюду вокруг. Он даже не мог разглядеть бокового зеркальца.
Вдруг резкая боль, как от укуса, обожгла его ногу, и Нейлсон вскрикнул от неожиданности. Он машинально хлопнул себя по ноге, а когда убрал руку, то увидел на ней раздавленную бабочку. «Но бабочки не кусаются!» — подумал он,
Еще укус, теперь в руку. Нейлсон удивился еще больше. Он хлопнул себя по руке, и боль стихла. Тогда он понял, что бабочки проникли в грузовик. Наверное, они залетели, когда он открыл окно, чтобы посмотреть, куда ехать.
Он повернулся спиной к дверце и осмотрел кабину. Их было не так уж и много. Еще укус, опять в ногу. Он раздавил и эту тоже, но в тот же момент почувствовал новый укус на шее.
Казалось, что бабочек стало больше. Но каким образом? Ведь все окна были закрыты! Вдруг он ощутил сразу несколько укусов, на щиколотках и лодыжках. Нейлсон нагнулся, и тогда они напали на его шею и лопатки. Он начал вертеться, впадая в панику и пытаясь раздавить их всех сразу. Но они уже кусали его и в поясницу, и в ноги, и в плечи, и он увидел даже несколько штук, направляющихся к лицу.
— Нет! — закричал он..
Но если даже бабочки слышали его и понимали, они все равно не послушались. Количество их постоянно увеличивалось, и он начал махать руками, беспорядочно хлопая ладонями по рукам, щитку в потолку кабины. Он боролся с ними изо всех сил, пытаясь понять, в чем дело, и не мог поверить, что все это происходит наяву.
Он был как во сне, в своих фантазиях, но теперь это был уже кошмар, который он никогда бы не смог себе вообразить. Боль заставляла его подпрыгивать на сиденье и кричать о помощи, о жалости и милосердии. Но бабочки не обращали на это внимания. Нейлсон перекатился на соседнее сиденье, потом опять на свое, топча их ногами.
А потом боль резко усилилась. Это было невыносимо. Она началась в одной точке и разлилась по всему телу, будто его подожгли и огонь побежал во все стороны. Он не мог вынести, не мог выдержать такого!
Нейлсон распахнул дверцу машины и понял, что все кончено.
В кабине бабочек было так мало по сравнению с той волной, которая ударилась об него, когда он открыл дверь. И он просто застыл на месте, потрясенный, не веря своим глазам и стараясь хоть что-нибудь понять. Он говорил им какие-то слова, затем в агонии стал кричать о своей боли, пока они плотным слоем обсаживали его лицо. Он инстинктивно подался назад, ретируясь вовнутрь машины, и уперся спиной в противоположную дверь. А они продолжали влетать...
Они стояли у ворот, усталые и голодные, но все еще живые. Гарри был сказочно рад тому, что все они дошли до аэропорта. Ведь это было путешествие из сущего ада, поход, который он больше всего хотел поскорее забыть, настоящий подвиг, которого ему уже никогда не повторить. Он знал, что выглядит сейчас так же ужасно, как и все остальные, и был счастлив, что поблизости нет зеркала. Под смятыми бабочками на лицах друзей он не мог разглядеть их выражения, но знал, что они улыбаются. Хотя улыбки эти были преждевременными.
Он чувствовал гордость так же, как и все, и ничуть этого не стеснялся. Пройти такое расстояние через столько преград было очень непросто. Даже при лучших условиях пройти столько мог только сильный и здоровый человек, особенно по тому маршруту, который выбрали они, а они прошли его. Гарри знал, что он не один ощущает сейчас приятное чувство безопасности и свободы. Они выбрались оттуда живыми.
Все это, конечно, приятно, но знал Гарри и другое — он с самого начала говорил себе, что добраться до аэропорта живыми, проделав такой долгий путь, будет трудно. И очень опасно. И все же самая опасная часть путешествия еще впереди. И удача или провал зависели теперь от него одного. Он был пилотом, это был его самолет, и по этим причинам все напряжение, которое несла в себе последняя часть похода, целиком ложилось на его плечи. И никто не мог разделить его с ним, как и не мог понять полностью всю меру опасности и ответственности. Но он и не обижался. Он ведь положился на их помощь по дороге в аэропорт, а теперь пусть они полностью доверятся ему как пилоту. И его способности и искусство должны их вызволить отсюда. В конце концов лететь на самолете предложил он сам.
Но насколько хороша была эта мысль?
Хороша или плоха, но все они уже были готовы к полету. И нравится это ему или нет, теперь он должен будет лететь с ними отсюда, и он поступит именно так.
Кивком головы Гарри указал, чтобы все следовали за ним и по бетонной дорожке пошел вперед к своему самолету. Постойте-ка!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
— Снаружи очень страшно, — ответил Джек. — Вам туда нельзя выходить.
— Но ВЫ же пришли сюда, — удивился Робби.
— Да, Робби, но я дышал вот через это, — он показал на трубку. — И на мне водолазный костюм.
Диана перестала плакать и посмотрела Джеку прямо в глаза. И глаза ее прожигали его душу насквозь, возвращая к ужасу действительности.
— Я боюсь, — сказала она.
Он протянул руку и обнял ее, притягивая к себе. Она вся тряслась и время от времени всхлипывала.
— Вы тут не волнуйтесь. Ваш папа велел мне приглядывать за вами, что я и собираюсь сделать.
— А бабочки еще на улице? — спросил Робби.
— Да, — сказал Джек.
— Их было так много, — покачала головой Диана.
— Да. Поэтому я не могу вас забрать. Снаружи еще очень опасно для вас.
С каждой минутой он чувствовал, что сердце его все больше страдает от жалости и отчаяния. Так мала он мог для них сделать. Однако он не жалел, что зашел в дом. И никогда не будет жалеть об этом.
Его мысли шли по кругу, возвращаясь опять и опять к прошлому, он пытался придумать хоть что-нибудь полезное, хорошее, что-нибудь такое, что могло бы помочь ему забрать этих детей, вытащить их из поместья. Должно же быть что-то такое, обязательно должно быть!
Диана заплакала, и на этот раз к ней присоединился Робби.
— Эй, вы, двое! Вы должны быть храбрыми. Все будет хорошо, я вам обещаю, — принялся убеждать их Джек.
Но они не переставали плакать.
Может быть, снарядить их чем-нибудь, через что бабочки не смогут пробраться к коже? Это было возможно, но что он станет делать, когда они дойдут до озера? Как они поплывут? Умеют ли они плавать? А если даже и умеют, они будут отставать от него. А путь был далекий — слишком далекий для маленьких пловцов.
Он знал и раньше, что не мог себе позволить взять с собой кого-нибудь, знал он это и вступая в их дом. Ему самому надо было выбраться из поместья. И он понял, что находится в таком же положении, как если бы Кэти и Алан были живы. Нет, все— таки это было не одно и то же. Тогда было бы еще хуже.
— Мне надо идти, — тихо сказал он.
Они укоряюще посмотрели на него, страх я обвинение смешались в их глазах.
— Но я скоро вернусь за вами, я обещаю.
Робби молча смотрел на пол, боясь встретиться с ним глазами.
— Папа тоже обещал. А он не вернулся, — наконец прошептал он.
— Я не знаю, как вам это объяснить, чтоб вы поняли. Но, Робби, это очень важно! Эти бабочки не простые. И их так много снаружи, что иногда не видно, куда идти.
— Я знаю, — сказал он. — Они заполнили весь дом.
— Да, а в некоторых местах они точно так же заполняют целые улицы.
В глазах детей блеснуло удивление.
— Да их там, наверное, тысячи!
— Больше, чем миллиарды, Робби. Ваш отец хотел помочь вам и поэтому запер вас здесь. И он поступил правильно. Если бы он попытался взять вас на улицу, бабочки напали бы и на вас. Но здесь вы в безопасности. Здесь нет бабочек. А когда я уйду, ты должен будешь помогать сестре и себе. Я скажу тебе, как сделать, чтобы бабочки не попали в комнату. Если ты все сделаешь правильно, вы будете тут в безопасности до утра, пока я не вернусь.
— Вы не можете нас тут бросить! — закричала Диана, так крепко вцепившись в его руку, что Джек невольно поразился ее силе.
— У меня нет выбора, крошка. Я бы с радостью взял вас с собой, но никак не могу.
— Останьтесь с вами! — взмолилась она.
— Давай будем серьезными, -сказал Робби. — Если он останется с нами, то кто же тогда пойдет за помощью?
«В самом деле, — подумал Джек. — Ты прав, Робби. Я рад, что ты понимаешь».
— Когда я уйду, ты возьмешь вон тот стул, — сказал он, указывая на стул в углу, — встанешь на него и будешь затыкать тряпки в щели вокруг двери так, чтобы бабочки не смогли залететь. Понятно?
— Понятно.
— А потом снова идите в кровать и накрывайтесь одеялами, как раньше.
— Ладно.
— Теперь ты должен пообещать мне заботиться о сестре. Я ухожу, но я обязательно вернусь. Вернусь утром.
Робби не ответил. Джек надеялся, что он все понял. Но когда он встал и посмотрел на детей, на ручьи слез, на испуганные маленькие личики, он уже не был уверен, что сам все хорошо понимает.
16
Через несколько минут после въезда в поместье Нейлсон почувствовал, что совершил ужасную ошибку. Было темно и страшно, и он так и не встретил ни одной машины на дороге, которая обычно бывает до отказа загружена транспортом. Но он не мог сейчас вернуться назад по той же причине, по которой не мог вернуться и раньше. Если он приедет в контору и расскажет начальнику о своем страхе, над ним будут смеяться и подшучивать всю оставшуюся жизнь. Дела на работе и так шли не блестяще, и он не мог подвергнуть себя подобной пытке.
Нейлсон увидел впереди огни городка и успокоился. По крайней мере он стоял на прежнем месте и не был стерт с лица земли. Он вспомнил, как однажды смотрел кино. Там целый город перенесли в другое место и время. Такие сцены больше всего разжигали его воображение.
Но поместье лежало перед ним, и это было так же очевидно как и то, что он к нему подъезжает. Возможно, полиция перекрыла дорогу — разыскивают преступника или что-нибудь в этом роде. Наверняка. Да, скорее всего так оно и есть.
Нейлсон улыбнулся, осознавая, что он сам выдумал все эти страшные подозрения, которые оказались совершенно беспочвенными. Конечно, дорога перекрыта. Но потом он подумал, что если дорогу перекрывают, машины все равно должны ехать дальше. Их осматривают, проверяют, нет ли внутри преступника, а потом они едут дальше. Так далеко от перекрытого участка машины должны уже ехать нормально.
«Да, это не перекрытая дорога. — Тогда, что же? размышлял он. — Может, все— таки не надо туда ехать? Может, правда, что-то случилось? Может, если я туда въеду, то уже не смогу выехать обратно?..»
Но смех начальника, такой ясный и отчетливый, почти слышимый, подтолкнул Нейлсона вперед, и он поехал в поместье.
Он ехал в полной тишине и проклинал слесарей, обслуживающих грузовики телефонной компании. Один из них стоял на капитальном ремонте, другому меняли шины, а у этого, единственного на ходу, не было радио! Так обычно у них и бывает — вечно что-нибудь испорчено или не так. «А что мы станем делать, если сегодня будет еще один серьезный вызов? — удивлялся он. — Чей они заменят грузовик?»
Но он знал, что местность эта еще недостаточно развита, и два грузовика никогда не бывают нужны одновременно. А тем более — три. Большую часть времени они простаивали во дворе. Да и второй-то грузовик они получили только тогда, когда было выстроено поместье.
Фары осветили группу бабочек, типичных для этой местности в такое время года. Нейлсон знал, что летом их станет больше. Он любил ездить сквозь группы бабочек, они напоминали ему снегопад. Конечно, пока не начинали разбиваться о ветровое стекло. Но сейчас их казалось слишком много и они стали врезаться в грузовик. Он сбавил скорость и уже медленнее поехал дальше.
Бабочки все сильнее заполняли воздух вокруг. Такого он раньше никогда не видел. Даже когда ему приходилось ездить летом по пустынным дорогам в полях, где они обычно водились, он ни разу не видел такого количества бабочек. Их расплющенные тела залепляли ветровое стекло и постепенно снижали видимость.
Нейлсон включил дворники и жал на кнопку, подающую воду. Дворники заработали, а воды не было.
«Проклятье, — подумал он. — Опять не заполнили омыватель, а теперь из-за них бабочки закрыли все стекло».
Он снизил скорость, всматриваясь в свободные места стекла, и стал ехать еще медленнее. Через минуту чистых мест на стекле не осталось. Нейлсон посмотрел на спидометр — пятнадцать миль в час. Потом на секунду глянул в боковое стекло.
Боже! Откуда они взялись?
Ладно, неважно. Через несколько секунд он выедет из этого места, а потом остановится и протрет стекло, чтобы можно было ехать дальше.
Но он уже не мог вести машину — через их тельца ничего не было видно. Нейлсон открыл окно и высунулся из кабины, чтобы посмотреть, куда его несет.
Он не мог даже представить себе, что их здесь окажется так много. Они стали попадать ему прямо в лицо. И хоть они и были маленькими, но удары получались довольно болезненные. Откуда, черт возьми, они появились?
Он притормозил, закрыл окно и решил переждать, пока они улетят. Но, выглянув в окно еще раз, он просто поразился тому, что увидел. Тысячи крошечных насекомых ползли по стеклу, и больше ничего не было видно. И так было повсюду вокруг. Он даже не мог разглядеть бокового зеркальца.
Вдруг резкая боль, как от укуса, обожгла его ногу, и Нейлсон вскрикнул от неожиданности. Он машинально хлопнул себя по ноге, а когда убрал руку, то увидел на ней раздавленную бабочку. «Но бабочки не кусаются!» — подумал он,
Еще укус, теперь в руку. Нейлсон удивился еще больше. Он хлопнул себя по руке, и боль стихла. Тогда он понял, что бабочки проникли в грузовик. Наверное, они залетели, когда он открыл окно, чтобы посмотреть, куда ехать.
Он повернулся спиной к дверце и осмотрел кабину. Их было не так уж и много. Еще укус, опять в ногу. Он раздавил и эту тоже, но в тот же момент почувствовал новый укус на шее.
Казалось, что бабочек стало больше. Но каким образом? Ведь все окна были закрыты! Вдруг он ощутил сразу несколько укусов, на щиколотках и лодыжках. Нейлсон нагнулся, и тогда они напали на его шею и лопатки. Он начал вертеться, впадая в панику и пытаясь раздавить их всех сразу. Но они уже кусали его и в поясницу, и в ноги, и в плечи, и он увидел даже несколько штук, направляющихся к лицу.
— Нет! — закричал он..
Но если даже бабочки слышали его и понимали, они все равно не послушались. Количество их постоянно увеличивалось, и он начал махать руками, беспорядочно хлопая ладонями по рукам, щитку в потолку кабины. Он боролся с ними изо всех сил, пытаясь понять, в чем дело, и не мог поверить, что все это происходит наяву.
Он был как во сне, в своих фантазиях, но теперь это был уже кошмар, который он никогда бы не смог себе вообразить. Боль заставляла его подпрыгивать на сиденье и кричать о помощи, о жалости и милосердии. Но бабочки не обращали на это внимания. Нейлсон перекатился на соседнее сиденье, потом опять на свое, топча их ногами.
А потом боль резко усилилась. Это было невыносимо. Она началась в одной точке и разлилась по всему телу, будто его подожгли и огонь побежал во все стороны. Он не мог вынести, не мог выдержать такого!
Нейлсон распахнул дверцу машины и понял, что все кончено.
В кабине бабочек было так мало по сравнению с той волной, которая ударилась об него, когда он открыл дверь. И он просто застыл на месте, потрясенный, не веря своим глазам и стараясь хоть что-нибудь понять. Он говорил им какие-то слова, затем в агонии стал кричать о своей боли, пока они плотным слоем обсаживали его лицо. Он инстинктивно подался назад, ретируясь вовнутрь машины, и уперся спиной в противоположную дверь. А они продолжали влетать...
Они стояли у ворот, усталые и голодные, но все еще живые. Гарри был сказочно рад тому, что все они дошли до аэропорта. Ведь это было путешествие из сущего ада, поход, который он больше всего хотел поскорее забыть, настоящий подвиг, которого ему уже никогда не повторить. Он знал, что выглядит сейчас так же ужасно, как и все остальные, и был счастлив, что поблизости нет зеркала. Под смятыми бабочками на лицах друзей он не мог разглядеть их выражения, но знал, что они улыбаются. Хотя улыбки эти были преждевременными.
Он чувствовал гордость так же, как и все, и ничуть этого не стеснялся. Пройти такое расстояние через столько преград было очень непросто. Даже при лучших условиях пройти столько мог только сильный и здоровый человек, особенно по тому маршруту, который выбрали они, а они прошли его. Гарри знал, что он не один ощущает сейчас приятное чувство безопасности и свободы. Они выбрались оттуда живыми.
Все это, конечно, приятно, но знал Гарри и другое — он с самого начала говорил себе, что добраться до аэропорта живыми, проделав такой долгий путь, будет трудно. И очень опасно. И все же самая опасная часть путешествия еще впереди. И удача или провал зависели теперь от него одного. Он был пилотом, это был его самолет, и по этим причинам все напряжение, которое несла в себе последняя часть похода, целиком ложилось на его плечи. И никто не мог разделить его с ним, как и не мог понять полностью всю меру опасности и ответственности. Но он и не обижался. Он ведь положился на их помощь по дороге в аэропорт, а теперь пусть они полностью доверятся ему как пилоту. И его способности и искусство должны их вызволить отсюда. В конце концов лететь на самолете предложил он сам.
Но насколько хороша была эта мысль?
Хороша или плоха, но все они уже были готовы к полету. И нравится это ему или нет, теперь он должен будет лететь с ними отсюда, и он поступит именно так.
Кивком головы Гарри указал, чтобы все следовали за ним и по бетонной дорожке пошел вперед к своему самолету. Постойте-ка!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26