Продемонстрировать подтверждение своей честности. Ни один Фома неверующий не будет упрямиться после того, как парень у него на глазах перекинется. Так что и я поверю. О'кей, маэстро, давайте сигнал начинать. Что пойдет первым номером? Клыки пробьются, как у вампиров в фильмах? Шерсть на щеках прорастет? Или глаза кровью нальются? А я, дурак, верил этим глазам!
Делберт правильно расценил отвращение в моем взгляде.
— Я не мутант, — сказал он с улыбкой. — Я выродок.
— До сих пор не понял, Уолт? — рассмеялся Ларри. — Делберта не берет ни местный самогон, ни мох в чистом виде. Его заставляли пить до рвоты, и я своими глазами видел, как Роджер заталкивал в рот ему, тогда пятилетнему, куски мха, но когда приходил новый дождь, Делберт оставался человеком. Только, ради бога, не спрашивай, почему.
— И ты, — я еще раз всмотрелся в лицо мальчишки, — ни разу не изменялся?
— Нет.
— Значит, просто любуешься, как твои родичи людей жрут?
Делберт отвернулся. Тьфу, черт, лицо оказалось левой стороной ко мне: смотри, умник, на синяк под глазом. Синяк, который мальчишка получил благодаря моему героизму. А теперь я его добиваю. Общение со мной — сплошная радость.
— Обычно он пересиживает дожди здесь, — ответил О'Доннел. — Читает или какие-то свои выдумки записывает. Смотреть пойдешь со мной.
Ага, и ты на меня вурдалаков спустишь. Я верил Ларри и, честно говоря, верил, что он ничего плохого мне не сделает, пока я не отказался помогать моухейцам, но воспоминание о кошмарном сне вдруг вспыхнуло так ярко, что я не задумываясь выпалил:
— Без Делберта не пойду!
— Думаешь, он все-таки трансформируется? — усмехнулся Ларри. — И накинется на тебя из-за двери, когда будешь возвращаться? Уолт, тебе никогда не говорили, что фильмы об оборотнях — чистой воды выдумки?
— Смотреть — так всем вместе, — уперся я. Делберт не стал насмехаться. И не отказывался: отставил чашку, не успев ни глотка отпить, и кивнул:
— Если хотите, я пойду.
— Тогда руководи мистером Хиллбери, — сказал Ларри. — А я буду на улице.
Он не запер за собой дверь. Даже не прикрыл — и я смотрел в темно-серый прямоугольник, ведущий наружу, как на Святой Грааль.
— Лучше не пробуйте смыться, — сказал Делберт, словно прочитал мои мысли. — Когда наши изменяются, они всегда голодные до чертиков. К запаху мистера О'Доннела привыкли, а вас могут… Ну, он же вам объяснил.
— И что ты предлагаешь?
Мое рациональное мышление издало последний писк и издохло еще до того, как я уснул. Чудотворца, который велел бы ему ожить, не нашлось.
— Пойдем в холл и будем смотреть в окно, — ответил Делберт. — Если кто-то из… из наших кинется к дому, спустимся сюда. Эту дверь они точно не выбьют.
— А на тебя могут кинуться?
— До сих пор не пробовали. Дилан один раз нарочно сделал вид, что хочет до меня добраться, так ему потом за это влетело, — Делберт коротко улыбнулся. — Я же защитный элемент. Могу показаться чужакам, когда дождь идет. Хоть между домами пробежать, чтоб деревня совсем пустой не выглядела.
— Ларри предложил и мне этим заняться.
— Я знаю. Соглашайтесь, мистер Хиллбери.
— Не хочешь, чтоб я умер?
— Не хочу. — И вдруг спокойствие мальчика лопнуло, как раздутый сверх меры воздушный шар: — Почему вы не уехали сразу?! Я же вас как человека просил! Что, трудно было послушаться? Сами ведь чувствовали, что здесь неладно. Так и унесли бы ноги, пока ничего не знали! Хотели ведь! Или характера не хватило? Другим помогать умеете, а себе — нет?
Он вскинул голову и уставился в потолок, замерев на пике ярости, когда приходится или остолбенеть, или схватишь первую попавшуюся под руку вещь и запустишь ее в голову собеседнику. Мне не удавалось передать этот взгляд словами, когда я описывал своих героев, но сам я переживал такое состояние и сейчас в полной мере оценил выдержку Делберта. Ему удалось ничего не разбить, хотя бутылка и чашки стояли в пределах досягаемости.
— Почему ты мне сразу не рассказал напрямую? — спросил я, когда мальчик сумел снова дышать ровно.
— А вы бы поверили?
— Мог бы попробовать.
— И предоставить вам выбор: высмеять меня и рассказать о предупреждении вечером на танцах или сбежать. — В голосе Делберта отчетливо прорезался тон, которым он вчера вечером высмеивал Дилана. — А потом мистер О'Доннел нагнал бы вас где-нибудь в соседнем штате. Сыграл радостную встречу, пригласил выпить и разговорил бы вас в два счета. Он это умеет. И как только вы бы выболтали хоть намек на то, что знаете о Моухее, слово «выбор» для вас перестало бы существовать. Нашли бы вас мертвым в том городе, может, еще и опознали бы не сразу. Я такое уже прошел.
— То есть?
— То есть три года назад где-то в Айове нашли в гостиничном номере четыре трупа: семейную пару с двумя сыновьями-дошкольниками. Не знаю, как полиция объяснила их убийство, но о том, что эта семья неделей раньше останавливалась на сутки в Моухее и отец поверил моим словам, они точно не догадались. И понятия не имели о том, что мистер О'Доннел нанес беглецам визит… А когда он вернулся, мне руку сломали, чтоб язык не распускал.
— Кто? Ларри?! Делберт мотнул головой.
— Мистер Клеймен. Ему это на общем собрании поручили. Сначала хотели, чтобы мой отец это сделал, а потом решили, что ему будет слишком тяжело.
— Идиотизм!
— Нет, папе правда было бы тяжелее, — спокойно ответил парнишка. — Пошли, мистер Хиллбери, если смотреть, так с самого начала.
Он поднимался, не оглядываясь, а я чувствовал себя так, словно меня пропустили через мясорубку. Но шел следом и в коридоре, а потом в холле не стал даже пытаться удрать. Если мне навязали просмотр спектакля из ложи, усядусь в кресле поудобнее и для начала рассмотрю декорации.
Я изо всех сил старался успокоить себя ерничаньем, а сердце билось быстрее и быстрее от вида туч, закрывших небо. Ветер, треплющий куст жимолости у забора, заодно подхлестывал мое дыхание. Я верил. Верил всему, что узнал от Ларри и Делберта, и не нуждался в доказательствах. Как и в кресле, если честно говорить.
Мы с Делбертом стояли у окна в холле дома О'Доннелов, упершись в подоконник, будто дополнительная опора была одновременно и дополнительной защитой, а снаружи ветер сдувал с травы пыль и поднимал крохотные рыжеватые торнадо над дорогой. Из дома напротив выскочил человек — тот самый не то Стейн, не то Стайн — и побежал в сарай, согнувшись, будто ветер мог унести его. Слева, от полукруга домов, шли две женщины, которых я никогда раньше не видел. Обе — средних лет, одна в цветастом платье, вторая в легких летних брюках и свободной блузке с короткими рукавами. Они не были похожи на моухеек. А перед ними… О том, что галлюцинации будут повторяться, мне не сказали. Но перед этими медленно идущими и, похоже, испуганными подругами шагала курчавая стерва, которую я встретил в мотеле. Правда, сейчас на ней вместо халата был брючный костюм, вышедший из моды лет десять назад. Она оглядывалась на семенящих ровесниц и усмехалась. Лично я от такой усмешки кинулся бы наутек, а женщины всего лишь отвечали робкими улыбками. Та, что в платье, терла носовым платком стекла больших очков, вертя их в руке. Напротив дома Клейменов курчавая остановила спутниц взмахом руки и стала что-то говорить, не отпуская с лица хищную ухмылочку.
— Кто это? В костюме? — выдохнул я, уверенный, что Делберт ее не видит. Но он ответил:
— Мисс Пиле. Дочка старого Барри Пилса.
— Я ее видел. В мотеле… Черт, забыл, в каком городе. По дороге сюда.
Делберт посмотрел на меня с изумлением.
— Серьезно?… Везучий вы, мистер Хиллбери, как утопленник. И так сюда ехали, еще и на мисс Пиле нарвались. Она загонщица.
— Кто?
— Набирает с собой «Четырех роз» побольше и ездит по стране, — пояснил мальчик. — Знакомится с людьми, ищет обычно отпускников или коммивояжеров, которые хотят поле деятельности расширить. В общем, тех, с кем большой компании нет и кого искать сразу не кинутся. И советует им ехать сюда. А некоторых, как вот этих теток, сама привозит. Не надо объяснять, зачем?
Я покачал головой. А ведь повеселился бы, предложи мне эта сволочь при первой встрече поехать в Моухей! Сюжет бы из этого раскрутил. Только до правды ни за что бы не додумался.
— И много у вас таких загонщиков?
— Человек пять.
— А старик есть? Седой, бородатый, с библейской внешностью.
— Отец мистера Маккини, — кивнул мальчик. — Я знаю, что это он мистера Риденса сюда прислал.
— Свистнешь, когда он вернется, — сквозь зубы процедил я. Бабу, какой бы стервой она ни была, бить не с руки, а вот старому хрычу не помешает морду начистить.
— Он, наверное, уже умер, — ответил Делберт. — Когда последний раз уезжал, со всеми попрощался и предупредил, что возвращаться не будет. Покончит с собой, когда у него запас самогона кончится. У нас многие старики так делают. Их потом как бродяг хоронят.
— Но не съедают, — сообразил я.
— Да.
Тучи не оставили на небе ни единого просвета. Разбухшая лиловая тяжесть давила на Моухей, сдирая кожуру обыденности. Из-за угла вынырнула Айлин О'Доннел, пролетела по двору, как балерина по сцене, и остановилась сразу за калиткой, раскинув руки, подняв к небу очаровательное личико. Мисс Пиле приветственно помахала девочке.
— А загонщики не боятся в дороге перекинуться? — спросил я.
— Боятся, конечно. Среди них уже давно выродков не было. Папа рассказывал, когда он совсем маленьким был, сразу три выродка загонщиками работали — и ни один дождь тогда без еды не проходил. Он, когда убедился, что я выродок, стал меня в загонщики готовить.
— Потерянное время.
— Он тоже так подумал. А вы соглашайтесь, что бы ни предложили! Один раз послушайтесь!
В отличие от отца Делберт зря тратить время не хотел и, скользнув взглядом по моему лицу, вернулся к прежней теме:
— У загонщиков твердое правило: если под дождь попадут где-то среди чужаков, сразу себе пулю в голову пускают. Или вены режут, кому что больше нравится. Главное, умереть, пока перекинуться не успели. А с трупом полиция долго возиться не будет, подумаешь, самоубийца без документов, у которого к тому же основной багаж — виски. Занесли в неопознанные — и с рук долой.
— А по ходу дела кто-то из полицейских тайком стащит бутылочку этого самого виски.
— И умрет через пару дней от закупорки сосудов, — криво усмехнулся Делберт. — Ничего неестественного.
— Всего лишь результат случайного контакта с райским местом, — протянул я. — До того райским, что серой на каждом шагу воняет. Одних съедают, другие кончают с собой за тридевять земель. Теперь понятно, почему в Моухее нет кладбища.
— Зато вон что есть, — Делберт кивнул на окно. Первые дождевые капли упали на землю, прибили пыль и размыли ее в тонкие полоски на листьях деревьев и траве. Айлин по-детски подпрыгивала, раскрыла рот, ловя дождинки. Хоть картину пиши с этой идиллической сцены!
Мгновением позже плоть девушки начала пульсировать. Вся. Айлин то раздувалась, как огромная лягушка — голубой топик трещал по швам, — то вдруг сквозь сжавшиеся мышцы проступали кости, грозя вырваться наружу. Голова вспухала розовым воздушным шаром, а через мгновение на черепе, туго обтянутом загорелой кожей, проступал оскал мумии. Более отвратительного зрелища я никогда не видел. Руки девушки хватали воздух, голова дергалась, а чуть дальше то же самое происходило с мисс Пиле. Зазванные ею в гости женщины вопили от ужаса, а из красивого дома Клейменов бежали к ним две твари, издали, черт бы их побрал, похожие на людей. Никаких волков, как и предупреждал Ларри, никаких псов из сна. На двух ногах, вполне по-человечески расставив руки без звериных когтей, на перепуганных вусмерть женщин неслись существа, недавно бывшие Роем и Стэном. Я узнал их одежду, а вот на раздувшихся головах не было хорошо знакомых мне лиц. Потемневшая кожа свисала складками, обнаженные десны отливали болотно-зеленым, как тина,
как мох!
и зубы тоже стали зеленоватыми, не заострились, но противоестественно раздались в диаметре, выпирая над отвисшими губами. Носы исчезли, на их месте темнели овальные дыры, а глаза выкатились из орбит, потеряв обычный цвет радужки и даже точку зрачка. Омерзительные молочно-белые шары.
Складки кожи колыхались на бегу, стой я на улице, услышал бы, как они хлопают с отвратительным чавкающим звуком. И какой мокрый звук сопровождает появление языков! Они вывалились изо ртов Клейменов — почти черные, широкими кончиками достающие до ключиц, как у каких-нибудь инопланетян из Джейковых выдумок. А вон выпадает такая же толстая темная лента изо рта Айлин, потерявшей последние остатки красоты. Голова девушки раздулась не так сильно, как у мужчин, но заострилась на макушке. Великолепные золотистые локоны исчезли, зато кожи наросло больше, чем у шарпея. Пустые кожаные мешки болтались на затылке, сквозь цвет загара пробилась та же моховая зелень. Существо повернулось спиной к нам и завыло. На руках, в человеческом облике таких тонких и нежных, взбугрились мышцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Делберт правильно расценил отвращение в моем взгляде.
— Я не мутант, — сказал он с улыбкой. — Я выродок.
— До сих пор не понял, Уолт? — рассмеялся Ларри. — Делберта не берет ни местный самогон, ни мох в чистом виде. Его заставляли пить до рвоты, и я своими глазами видел, как Роджер заталкивал в рот ему, тогда пятилетнему, куски мха, но когда приходил новый дождь, Делберт оставался человеком. Только, ради бога, не спрашивай, почему.
— И ты, — я еще раз всмотрелся в лицо мальчишки, — ни разу не изменялся?
— Нет.
— Значит, просто любуешься, как твои родичи людей жрут?
Делберт отвернулся. Тьфу, черт, лицо оказалось левой стороной ко мне: смотри, умник, на синяк под глазом. Синяк, который мальчишка получил благодаря моему героизму. А теперь я его добиваю. Общение со мной — сплошная радость.
— Обычно он пересиживает дожди здесь, — ответил О'Доннел. — Читает или какие-то свои выдумки записывает. Смотреть пойдешь со мной.
Ага, и ты на меня вурдалаков спустишь. Я верил Ларри и, честно говоря, верил, что он ничего плохого мне не сделает, пока я не отказался помогать моухейцам, но воспоминание о кошмарном сне вдруг вспыхнуло так ярко, что я не задумываясь выпалил:
— Без Делберта не пойду!
— Думаешь, он все-таки трансформируется? — усмехнулся Ларри. — И накинется на тебя из-за двери, когда будешь возвращаться? Уолт, тебе никогда не говорили, что фильмы об оборотнях — чистой воды выдумки?
— Смотреть — так всем вместе, — уперся я. Делберт не стал насмехаться. И не отказывался: отставил чашку, не успев ни глотка отпить, и кивнул:
— Если хотите, я пойду.
— Тогда руководи мистером Хиллбери, — сказал Ларри. — А я буду на улице.
Он не запер за собой дверь. Даже не прикрыл — и я смотрел в темно-серый прямоугольник, ведущий наружу, как на Святой Грааль.
— Лучше не пробуйте смыться, — сказал Делберт, словно прочитал мои мысли. — Когда наши изменяются, они всегда голодные до чертиков. К запаху мистера О'Доннела привыкли, а вас могут… Ну, он же вам объяснил.
— И что ты предлагаешь?
Мое рациональное мышление издало последний писк и издохло еще до того, как я уснул. Чудотворца, который велел бы ему ожить, не нашлось.
— Пойдем в холл и будем смотреть в окно, — ответил Делберт. — Если кто-то из… из наших кинется к дому, спустимся сюда. Эту дверь они точно не выбьют.
— А на тебя могут кинуться?
— До сих пор не пробовали. Дилан один раз нарочно сделал вид, что хочет до меня добраться, так ему потом за это влетело, — Делберт коротко улыбнулся. — Я же защитный элемент. Могу показаться чужакам, когда дождь идет. Хоть между домами пробежать, чтоб деревня совсем пустой не выглядела.
— Ларри предложил и мне этим заняться.
— Я знаю. Соглашайтесь, мистер Хиллбери.
— Не хочешь, чтоб я умер?
— Не хочу. — И вдруг спокойствие мальчика лопнуло, как раздутый сверх меры воздушный шар: — Почему вы не уехали сразу?! Я же вас как человека просил! Что, трудно было послушаться? Сами ведь чувствовали, что здесь неладно. Так и унесли бы ноги, пока ничего не знали! Хотели ведь! Или характера не хватило? Другим помогать умеете, а себе — нет?
Он вскинул голову и уставился в потолок, замерев на пике ярости, когда приходится или остолбенеть, или схватишь первую попавшуюся под руку вещь и запустишь ее в голову собеседнику. Мне не удавалось передать этот взгляд словами, когда я описывал своих героев, но сам я переживал такое состояние и сейчас в полной мере оценил выдержку Делберта. Ему удалось ничего не разбить, хотя бутылка и чашки стояли в пределах досягаемости.
— Почему ты мне сразу не рассказал напрямую? — спросил я, когда мальчик сумел снова дышать ровно.
— А вы бы поверили?
— Мог бы попробовать.
— И предоставить вам выбор: высмеять меня и рассказать о предупреждении вечером на танцах или сбежать. — В голосе Делберта отчетливо прорезался тон, которым он вчера вечером высмеивал Дилана. — А потом мистер О'Доннел нагнал бы вас где-нибудь в соседнем штате. Сыграл радостную встречу, пригласил выпить и разговорил бы вас в два счета. Он это умеет. И как только вы бы выболтали хоть намек на то, что знаете о Моухее, слово «выбор» для вас перестало бы существовать. Нашли бы вас мертвым в том городе, может, еще и опознали бы не сразу. Я такое уже прошел.
— То есть?
— То есть три года назад где-то в Айове нашли в гостиничном номере четыре трупа: семейную пару с двумя сыновьями-дошкольниками. Не знаю, как полиция объяснила их убийство, но о том, что эта семья неделей раньше останавливалась на сутки в Моухее и отец поверил моим словам, они точно не догадались. И понятия не имели о том, что мистер О'Доннел нанес беглецам визит… А когда он вернулся, мне руку сломали, чтоб язык не распускал.
— Кто? Ларри?! Делберт мотнул головой.
— Мистер Клеймен. Ему это на общем собрании поручили. Сначала хотели, чтобы мой отец это сделал, а потом решили, что ему будет слишком тяжело.
— Идиотизм!
— Нет, папе правда было бы тяжелее, — спокойно ответил парнишка. — Пошли, мистер Хиллбери, если смотреть, так с самого начала.
Он поднимался, не оглядываясь, а я чувствовал себя так, словно меня пропустили через мясорубку. Но шел следом и в коридоре, а потом в холле не стал даже пытаться удрать. Если мне навязали просмотр спектакля из ложи, усядусь в кресле поудобнее и для начала рассмотрю декорации.
Я изо всех сил старался успокоить себя ерничаньем, а сердце билось быстрее и быстрее от вида туч, закрывших небо. Ветер, треплющий куст жимолости у забора, заодно подхлестывал мое дыхание. Я верил. Верил всему, что узнал от Ларри и Делберта, и не нуждался в доказательствах. Как и в кресле, если честно говорить.
Мы с Делбертом стояли у окна в холле дома О'Доннелов, упершись в подоконник, будто дополнительная опора была одновременно и дополнительной защитой, а снаружи ветер сдувал с травы пыль и поднимал крохотные рыжеватые торнадо над дорогой. Из дома напротив выскочил человек — тот самый не то Стейн, не то Стайн — и побежал в сарай, согнувшись, будто ветер мог унести его. Слева, от полукруга домов, шли две женщины, которых я никогда раньше не видел. Обе — средних лет, одна в цветастом платье, вторая в легких летних брюках и свободной блузке с короткими рукавами. Они не были похожи на моухеек. А перед ними… О том, что галлюцинации будут повторяться, мне не сказали. Но перед этими медленно идущими и, похоже, испуганными подругами шагала курчавая стерва, которую я встретил в мотеле. Правда, сейчас на ней вместо халата был брючный костюм, вышедший из моды лет десять назад. Она оглядывалась на семенящих ровесниц и усмехалась. Лично я от такой усмешки кинулся бы наутек, а женщины всего лишь отвечали робкими улыбками. Та, что в платье, терла носовым платком стекла больших очков, вертя их в руке. Напротив дома Клейменов курчавая остановила спутниц взмахом руки и стала что-то говорить, не отпуская с лица хищную ухмылочку.
— Кто это? В костюме? — выдохнул я, уверенный, что Делберт ее не видит. Но он ответил:
— Мисс Пиле. Дочка старого Барри Пилса.
— Я ее видел. В мотеле… Черт, забыл, в каком городе. По дороге сюда.
Делберт посмотрел на меня с изумлением.
— Серьезно?… Везучий вы, мистер Хиллбери, как утопленник. И так сюда ехали, еще и на мисс Пиле нарвались. Она загонщица.
— Кто?
— Набирает с собой «Четырех роз» побольше и ездит по стране, — пояснил мальчик. — Знакомится с людьми, ищет обычно отпускников или коммивояжеров, которые хотят поле деятельности расширить. В общем, тех, с кем большой компании нет и кого искать сразу не кинутся. И советует им ехать сюда. А некоторых, как вот этих теток, сама привозит. Не надо объяснять, зачем?
Я покачал головой. А ведь повеселился бы, предложи мне эта сволочь при первой встрече поехать в Моухей! Сюжет бы из этого раскрутил. Только до правды ни за что бы не додумался.
— И много у вас таких загонщиков?
— Человек пять.
— А старик есть? Седой, бородатый, с библейской внешностью.
— Отец мистера Маккини, — кивнул мальчик. — Я знаю, что это он мистера Риденса сюда прислал.
— Свистнешь, когда он вернется, — сквозь зубы процедил я. Бабу, какой бы стервой она ни была, бить не с руки, а вот старому хрычу не помешает морду начистить.
— Он, наверное, уже умер, — ответил Делберт. — Когда последний раз уезжал, со всеми попрощался и предупредил, что возвращаться не будет. Покончит с собой, когда у него запас самогона кончится. У нас многие старики так делают. Их потом как бродяг хоронят.
— Но не съедают, — сообразил я.
— Да.
Тучи не оставили на небе ни единого просвета. Разбухшая лиловая тяжесть давила на Моухей, сдирая кожуру обыденности. Из-за угла вынырнула Айлин О'Доннел, пролетела по двору, как балерина по сцене, и остановилась сразу за калиткой, раскинув руки, подняв к небу очаровательное личико. Мисс Пиле приветственно помахала девочке.
— А загонщики не боятся в дороге перекинуться? — спросил я.
— Боятся, конечно. Среди них уже давно выродков не было. Папа рассказывал, когда он совсем маленьким был, сразу три выродка загонщиками работали — и ни один дождь тогда без еды не проходил. Он, когда убедился, что я выродок, стал меня в загонщики готовить.
— Потерянное время.
— Он тоже так подумал. А вы соглашайтесь, что бы ни предложили! Один раз послушайтесь!
В отличие от отца Делберт зря тратить время не хотел и, скользнув взглядом по моему лицу, вернулся к прежней теме:
— У загонщиков твердое правило: если под дождь попадут где-то среди чужаков, сразу себе пулю в голову пускают. Или вены режут, кому что больше нравится. Главное, умереть, пока перекинуться не успели. А с трупом полиция долго возиться не будет, подумаешь, самоубийца без документов, у которого к тому же основной багаж — виски. Занесли в неопознанные — и с рук долой.
— А по ходу дела кто-то из полицейских тайком стащит бутылочку этого самого виски.
— И умрет через пару дней от закупорки сосудов, — криво усмехнулся Делберт. — Ничего неестественного.
— Всего лишь результат случайного контакта с райским местом, — протянул я. — До того райским, что серой на каждом шагу воняет. Одних съедают, другие кончают с собой за тридевять земель. Теперь понятно, почему в Моухее нет кладбища.
— Зато вон что есть, — Делберт кивнул на окно. Первые дождевые капли упали на землю, прибили пыль и размыли ее в тонкие полоски на листьях деревьев и траве. Айлин по-детски подпрыгивала, раскрыла рот, ловя дождинки. Хоть картину пиши с этой идиллической сцены!
Мгновением позже плоть девушки начала пульсировать. Вся. Айлин то раздувалась, как огромная лягушка — голубой топик трещал по швам, — то вдруг сквозь сжавшиеся мышцы проступали кости, грозя вырваться наружу. Голова вспухала розовым воздушным шаром, а через мгновение на черепе, туго обтянутом загорелой кожей, проступал оскал мумии. Более отвратительного зрелища я никогда не видел. Руки девушки хватали воздух, голова дергалась, а чуть дальше то же самое происходило с мисс Пиле. Зазванные ею в гости женщины вопили от ужаса, а из красивого дома Клейменов бежали к ним две твари, издали, черт бы их побрал, похожие на людей. Никаких волков, как и предупреждал Ларри, никаких псов из сна. На двух ногах, вполне по-человечески расставив руки без звериных когтей, на перепуганных вусмерть женщин неслись существа, недавно бывшие Роем и Стэном. Я узнал их одежду, а вот на раздувшихся головах не было хорошо знакомых мне лиц. Потемневшая кожа свисала складками, обнаженные десны отливали болотно-зеленым, как тина,
как мох!
и зубы тоже стали зеленоватыми, не заострились, но противоестественно раздались в диаметре, выпирая над отвисшими губами. Носы исчезли, на их месте темнели овальные дыры, а глаза выкатились из орбит, потеряв обычный цвет радужки и даже точку зрачка. Омерзительные молочно-белые шары.
Складки кожи колыхались на бегу, стой я на улице, услышал бы, как они хлопают с отвратительным чавкающим звуком. И какой мокрый звук сопровождает появление языков! Они вывалились изо ртов Клейменов — почти черные, широкими кончиками достающие до ключиц, как у каких-нибудь инопланетян из Джейковых выдумок. А вон выпадает такая же толстая темная лента изо рта Айлин, потерявшей последние остатки красоты. Голова девушки раздулась не так сильно, как у мужчин, но заострилась на макушке. Великолепные золотистые локоны исчезли, зато кожи наросло больше, чем у шарпея. Пустые кожаные мешки болтались на затылке, сквозь цвет загара пробилась та же моховая зелень. Существо повернулось спиной к нам и завыло. На руках, в человеческом облике таких тонких и нежных, взбугрились мышцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58