Они у заката времени. Все дороги ведут к ним. Для них история почти абсолютна, почти закончена. И потому мы должны сами выполнять свое предназначение.
– Понимаю, – сказал Корсон. – Я тоже чувствую себя пешкой на шахматной доске. Сначала я верил, что двигаюсь свободно, но по мере того, как все лучше видел игру, я понимал, что меня просто передвигают с одного поля на другое.
Поколебавшись немного, он произнес:
– Я думал даже, что игру ведете вы. Что это ваш план.
Мужчина покачал головой:
– Вы ошибались, не мы авторы этого плана.
– Но вы знаете, что случилось со мной.
– В некоторой степени. Для нас вы – неизвестная величина. Вы появились в определенной точке, чтобы разрешить кризис. Мы всегда думали, что это ваш план.
– Мой? – изумился Корсон.
– Ваш. И только ваш.
– Я еще даже не начал обдумывать свой план, – сказал Корсон.
– У вас еще много времени впереди, – ответил мужчина.
– Но он уже выполняется.
– Это значит, что план все-таки возникнет.
– А если мне не удастся? – спросил Корсон.
– Вы ничего не будете об этом знать. И мы – тоже.
Одна из женщин шевельнулась. Она протерла глаза, поднялась, взглянула на Корсона и улыбнулась. Ей было лет тридцать. Мысли ее блуждали где-то далеко.
– С трудом верится, – сказала она. – Знаменитый Корсон среди нас.
– Я еще ничем не прославился, – сухо сказал Корсон.
До последней секунды он еще продолжал надеяться, что это окажется Антонелла.
– Не так резко, Сельма, – вставил мужчина. – Перед ним еще дальняя дорога, и он слегка взволнован.
– Я же его не съем, – ответила Сельма.
– И он нужен всем нам, – добавил мужчина.
– В каком моменте вы находитесь? – спросила Сельма у Корсона.
– Я прибыл как посол… – начал было Корсон, но женщина прервала его:
– Это я знаю. Слышала ваш разговор с Сидом. Меня интересует, в каком месте вы сейчас находитесь.
– Я могу нейтрализовать Верана, не посылая ему того сообщения, поскольку все считают, что я отвечаю за него. Но, честно говоря, я не смог бы его даже написать, не то что отправить.
– С помощью креодов это очень просто сделать, – сказала Сельма. – Я сделаю это в любое время. И мне кажется, Эргистал согласится на отправку этого сообщения.
– Допустим, вы его не отправите, – сказал мужчина, которого Сельма назвала Сидом. – Кто тогда займется Бестией и Князем Урии? Необходимо продумать все детали. Веран – часть плана, и вы не можете так просто исключить его.
– Этого я и боюсь, – сказал Корсон. – Я думаю, идея позвать его на помощь пришла мне в голову после встречи на Эргистале. Но я еще не уверен в этом. Эта мысль придет мне в голову позднее.
– Для примитива он быстро движется вперед, – заметила Сельма.
Сид нахмурился:
– Корсон не примитив. И он был на Эргистале. Контакта ему было мало.
– Верно, – сказала Сельма. – Я совсем забыла.
Она пустилась бежать вдоль берега.
Корсон подумал вслух:
– Так кто же займется Вераном?
– Вы, – ответил Сид.
– Я не могу напасть на него. Не могу даже задумать что-нибудь против него.
– Обруч!
У Корсона появилась слабая надежда.
– Вы поможете мне снять его?
– Нет, – сказал Сид. – Мы не можем. Веран родился в нашем будущем, и технология его времени превосходит нашу.
– Значит, – сказал Корсон, – выхода нет?
– Есть. Иначе бы вас там не было. Есть, по крайней мере, одна линия правдоподобия – креода, – согласно которой вы довели свой план до конца. Не знаю, осознаете ли вы всю трудность ситуации, но ваше будущее, Корсон, зависит от вас в прямом смысле этого слова.
– Мне кажется, что скорее я от него завишу.
– Это просто другой способ выражения того же самого. Так вот, долгое время люди думали над проблемой непрерывности существования. Является ли человек, проснувшись, тем же самым, который засыпал? Разве сон – не перерыв в непрерывном существовании? И почему некоторые мысли и воспоминания полностью исчезают из памяти, чтобы появиться когда-то потом? Имеем ли мы дело с единством или с наложением существовании? Однажды кто-то открыл истину. С момента своего возникновения человек почти ничего не знал о самом себе. Сегодня мы задаем себе почти те же вопросы теми же словами. Сколько возможностей наложилось друг на друга? Что соединяет прошлое, настоящее и будущее каждого существа? Порождает ли детство зрелость или зрелость выковывает детство? Мы не знаем смысла нашего существования, Корсон, и долго еще не будем знать, но должны жить с тем, что знаем.
Вернулась Сельма, вся в водяных брызгах.
– Вам нужно поспать, Корсон, – сказал Сид. – Вы очень устали. И пусть вам приснится ваше будущее.
– Попробую его увидеть, – ответил Корсон.
И лег на песок.
34
Он почувствовал рядом чье-то присутствие, открыл глаза и тут же закрыл их, ослепленный высоко стоящим солнцем. Потом повернулся на бок и попробовал снова заснуть. Однако мешали два назойливых звука: долгие вздохи моря и чье-то легкое дыхание. Он вновь открыл глаза, окончательно проснулся и сел. Рядом с ним на коленях стояла молодая женщина.
– Антонелла, – сказал он.
Она была в короткой красной тунике.
– Жорж Корсон, – сказала она голосом, в котором слышалось недоверие.
Корсон окинул взглядом пляж. Сид, Сельма и вторая женщина исчезли. Антонелла поднялась и отошла на несколько шагов, как бы смущенная тем, что смотрела на него, пока он спал.
– Вы меня знаете? – спросил он.
– Я никогда вас не видела, но слышала о вас. Это вы должны спасти Урию.
Он взглянул на нее повнимательнее. Она была одета, тогда как те трое ходили нагишом. Несомненно, она прибыла из другой эпохи, где обычаи были еще не такими простыми. Она была моложе Антонеллы из воспоминаний, гораздо моложе, почти ребенок. Он не знал, сколько лет прошло между двумя их встречами. Для него эти годы сократились до нескольких месяцев. Корсон отлично помнил ту Антонеллу. Странно встретить человека, с которым пережил столько приключений, когда он тебя еще не знает. Ему казалось, что женщина, стоящая перед ним, страдает амнезией.
– Вы воевали? – спросила она с ноткой осуждения и в то же время с интересом.
– Да, – ответил Корсон. – Это было неприятно.
Она задумалась.
– Я хотела бы вас спросить… можно?
– Конечно.
Она покраснела.
– Вы уже кого-нибудь убили, Корсон?
«Глупая девчонка!»
– Нет, – ответил он. – Я был инженером и никогда никого не удушил и никому не перерезал горла своими руками, если это вас интересует.
– Я была в этом уверена.
– Но я нажимал кнопки, – продолжал Корсон.
Она не поняла.
– Хотите сигарету? – спросила она, вынув коробочку из складок туники. Он узнал ее.
– Нет, спасибо, – сказал он, хотя и испытывал огромное желание закурить. – Я давно не курю.
Она стала его уговаривать.
– Это настоящий табак, не синтетический.
– Не хочу, – сказал он. – Я бросил курить.
– Как и все люди. Я осталась одна со своей привычкой.
Однако она отложила коробочку в сторону.
«Как я мог ее любить? – задумался Корсон. – Она кажется такой поверхностной, такой пустой. Вопрос возраста, а может, обстоятельств. Когда я начал ее любить?» Он порылся в памяти, и перипетии их совместного приключения поднялись на поверхность сознания, словно пузырьки газа. Шар, попытка вербовки, планета-мавзолей, бегство, короткое пребывание в лагере Верана…
Нет, это было гораздо раньше. Он задумался. Это было, когда он ее поцеловал. Нет, за мгновенье до этого. Он подумал тогда, что она одна из самых привлекательных женщин, которых он встречал в своей жизни.
Он полюбил ее, когда из зажигалки выскочил язычок пламени. Он почувствовал гипнотическую ловушку и подумал, что она хочет заставить его говорить, а она хотела только, чтобы он полюбил ее. И это ей удалось. Теперь его не удивлял лукавый ответ, полученный на вопрос, почему она не предвидела, что маневр не удастся. Было ли это обычаем жительниц Диото? Корсон ощутил нарастающий гнев, но быстро успокоился. Во все времена женщины расставляли ловушки мужчинам. Это было одним из законов вида, и женщины не могли нести за это ответственность. «Я мог бы оставить ее в лагере Верана, – подумал он, – чтобы показать, что у мужчин тоже есть свои методы. Но я этого не сделал». Именно там он по-настоящему полюбил ее: когда она удивила его своим хладнокровием. И потом, на планете-мавзолее, когда она была так ранима и испуганна.
Кроме того, у него не было выбора. Он будет вытаскивать ее – и самого себя – из когтей Верана, а на планете-мавзолее подбросит для них мешок с продуктами. До того момента его роль была определена. Но что дальше? Придется ли ему после отправки сообщения поставлять Верану рекрутов и оборудование, как требовал беглец с Эргистала?
Все это не имело смысла. Почему другой Корсон привел их после бегства на планету-мавзолей? Может, это обязательный контактный пункт, место временного узла? Но Корсон уже начинал ориентироваться в дорогах времени и был почти уверен, что ничего похожего не существует. Когда он проводил спасательную операцию, то с тем же успехом мог привести беглецов сюда, на этот пляж, где заседал Совет Урии, а сам готов был вернуться на Эргистал в любой момент, если бы его пребывание оказалось там необходимым. Он знал, что был там, – и изменился. И научился многим вещам, необходимым для осуществления плана.
Он вспомнил металлическую табличку с текстом, лежавшую на мешке с продуктами перед дверями мавзолея. В тот момент письмо показалось ему непонятным. Он осмотрел карманы скафандра и нашел плакетку, хотя много раз менял одежду. Видимо, он автоматически перекладывал содержимое из кармана в карман.
Буквы были глубоко врезаны в металл:
«Даже пустая упаковка может еще пригодиться. Есть много способов вести войну. Запомни это».
Он тихо свистнул сквозь зубы. Пустые упаковки, пустые оболочки? Разумеется, тут имелись в виду те женщины из мавзолея. Он подумал, что их должны снабжать искусственными индивидуальностями и использовать как роботов. Он думал даже, что они андроиды, но пупок на животе у каждой не оставлял никаких сомнений, что они люди. Они жили – и в то же время не жили, хотя замедленная активность их тел могла создавать видимость жизни. Корсон насчитал их больше миллиона, хотя и не дошел до конца мавзолея. Он его даже не увидел. Это была великолепная потенциальная армия, удовлетворившая бы самые безумные желания Верана. Но это были женщины. Когда Антонелла вошла в лагерь, полковник счел необходимым усилить дисциплину. Он не был до конца уверен в своих людях. Веран не боялся измены из тщеславия или из-за денег, но у физиологии свои законы, и он не рискнул с ними шутить.
Корсон поднес руки к шее. На ней по-прежнему был обруч, такой легкий, что он порой забывал о нем. Крепкий и холодный. Мертвый и более опасный, чем гремучая змея. Однако пока змея спала. Идея воспользоваться полуживыми рекрутами, вероятно, не содержала намека на враждебные намерения.
В этой идее было что-то от методов богов Эргистала. Чтобы избегнуть неразберихи, следует пользоваться военными преступниками или жертвами какого-либо конфликта. Эти казуисты выбирали меньшее зло. Точнее, они были абсолютными реалистами. Эти женщины были неживыми, как пустые упаковки. Они не могли уже мыслить, творить, действовать, даже просто чувствовать иначе, чем в чисто биологическом смысле. Впрочем, они еще могли рожать, и на это ему еще придется обратить внимание. Снабжение их искусственными индивидуальностями было гораздо меньшим преступлением, чем уничтожение одним нажатием кнопки города, населенного разумными существами. В принципе это не было преступлением, как не была преступлением пересадка органов. Земные хирурги давно разрешили эту проблему, и мертвый продлевал жизнь живому.
– Все хорошо, – сказал он, глядя на Антонеллу.
Она не шевельнулась.
«Слишком молода, – подумал он. – Он как прекрасный цветок, распустившийся в мире, где нет ни болезней, ни страданий. Ничего, она повзрослеет, и тогда я смогу ее полюбить. О Боже, чтобы ее найти, я разберу Эргистал на кусочки. Они не могут держать ее там вечно, ведь она не совершила никакого преступления».
И это объясняло присутствие Корсона. Антонелла не смогла бы сделать ни того, что сделал он, ни того, что еще нужно было сделать. Этого не смог бы сделать никто из их эпохи: у них не было нужной решимости, они принадлежали другому миру и сражались на другом фронте. К несчастью для них, опасность все еще могла угрожать им, и ликвидацией ее занимались люди, подобные Корсону. «Мы уборщики истории, – подумал он, – ее мусорщики. Мы ходим по колено в крови, чтобы под ногами у наших потомков была чистая земля».
– Вы будете купаться? – спросила девушка.
Он кивнул. Море его отмоет. А может, не хватит и целого моря.
35
Когда он вышел из воды, Сид уже вернулся. Корсон под первым подвернувшимся предлогом отослал Антонеллу и изложил свой план. Идея была хорошей, хотя некоторые детали следовало еще обдумать. Например, ошейник. Он не знал, как от него избавиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26