Взошла луна, освещая равнину медно-золотыми лучами. Там, где людей осталось слишком мало, чтобы сохранять хоть какой-то строй, битва рассыпалась на отдельные стычки между воинами, выкрикивающими имена Мары или Джиро. Цвет доспехов в темноте был неразличим, и почти невозможно было определить, где друг и где враг. Мечи потемнели от крови; требовалась вся многолетняя выучка опытного солдата, чтобы нанести верный удар. Глаз не успевал следить за игрой клинков.
Наступивший рассвет с трудом пробивался сквозь пелену тумана и пыли. Широкая равнина была усеяна телами раненых и убитых. Живые подбирали оружие павших, чтобы заменить свои сломанные клинки.
Склонившись над песчаной картой, Люджан протер глаза, слезящиеся от попавшей туда пыли.
— Они потеряли больше, чем мы, но, по-моему, число убитых у Анасати превышает наши потери в лучшем случае на триста бойцов.
Военачальнику немало досаждала рана на запястье, хотя он и не помнил, каким образом ее получил. Сделав над собой усилие, он вернулся к изучению карты. Если численность войск из-за потерь сократилась, то за последние часы тактическая обстановка стала более сложной.
Обратившись к Ирриланди, он предложил:
— Если чо-джайн согласен еще разок пробежаться, пусть отвезет тебя на западный фланг. Забери оттуда половину роты и отправь этих солдат на помощь сотнику Канадзиро. — Он указал в центр поля, где шел особенно ожесточенный бой. — На его отряды усилился натиск Анасати.
Ирриланди отсалютовал и удалился поговорить с чо-джайном; они обменялись парой слов, и инсектоид умчался с командиром легиона на спине.
Люджан устало прислонился к столу.
Где-то сейчас Мара, думал он. Удалось ли ей благополучно добраться до туннелей чо-джайнов? А если нет — не случилось ли так, что черноризцы захватили ее, а он и не знает! К этому часу Джастин, возможно, уже унаследовал мантию Акомы, а самые высокопоставленные сподвижники Мары об этом и понятия не имеют! Быть может, для них уже все кончено — а на равнине Нашика люди сражаются и гибнут ни за что.
Эти мысли, порожденные напряжением всех сил и усталостью, отравляли душу. Люджан заставил себя заняться перестановкой фишек на карте и более внимательно прислушаться к донесению очередного разведчика о ходе боя. На сей раз, по его сообщению, армия Акомы потеснила неприятеля. Пятью минутами позже отвоеванный холмик опять будет потерян, как это уже не раз бывало в течение ночи, казавшейся бесконечной.
Солнце уже взошло и поднималось все выше, когда Люджан почувствовал, что его шеи коснулось некое дуновение, и почти сразу сообразил, что жужжание, которое он слышит, вовсе не шум в ушах, порожденный безмерной усталостью и долгими часами без сна. Обернувшись, он увидел в нескольких шагах от себя троих в черных хламидах.
Младший из них, с худым скуластым лицом, решительно шагнул вперед.
— Военачальник, — торжественно провозгласил он, — я ищу твою госпожу.
Люджан согнулся в поклоне. На его лице изобразилось благоговение, смешанное со страхом. Прокашлявшись, чтобы очистить горло от пыли, он сказал чистую правду:
— Моей госпожи здесь нет.
Маг подошел ближе. Люджан обратил внимание на его ноги, обутые в мягкие домашние туфли на тонкой кожаной подошве, совсем не подходящие для хождения вне дома. От этого случайного наблюдения Люджана кинуло в дрожь. Маг ожидал немедленного и беспрекословного повиновения и полагал, что для достижения цели ему будет достаточно сделать всего лишь несколько шагов.
Люджан слышал, как неистово колотится сердце, и чувствовал, как холодный пот выступает у него на лице; однако он заставил себя призвать на помощь рассудок. Они — могущественные люди, но все-таки люди, напомнил он себе. Он облизнул сухие губы и вспомнил о смертном приговоре, который ему некогда пришлось привести в исполнение. Будучи серым воином, он должен был казнить человека за преступление против шайки товарищей по несчастью и сделал это, но до сих пор не мог забыть, как трудно оказалось нанести удар приговоренному к смерти. Люджану оставалось лишь надеяться, что даже Всемогущий может заколебаться, прежде чем отнимет чужую жизнь.
Военачальник Акомы сохранял неподвижность, хотя его мышцы предательски дрожали. В нем боролись два побуждения: мужественно встретить угрозу или поддаться слабости и убежать.
Маг постукал по полу остроконечным, загнутым вверх носком туфли.
— Нет? — резко переспросил он. — В момент ее триумфа?
Люджан опустил голову и неловко пожал плечами. Понимая, что каждая секунда, выигранная здесь, может оказаться спасительной для госпожи, он даже заставил себя говорить медленно:
— Победа еще не завоевана. Всемогущий. — Он замолчал и деликатно откашлялся. — Я не вправе просить объяснений у госпожи, Всемогущий. Ей одной дано знать, какие дела требуют ее присутствия в том или ином месте, вот она и передала в мои жалкие руки командование на время этого боя.
— Кому нужен этот дурацкий лепет, Акани! — рявкнул второй маг. Люджан увидел вторую пару ног, обутых в сапоги мидкемийского покроя. Из всей тройки этот рыжеволосый маг отличался самым высоким ростом и, по-видимому, самым нетерпеливым и вспыльчивым нравом. — Мы только зря теряем время. Нам и так известно, что Мара в своем паланкине продвигается на север, в Кентосани. С этого холма и дураку видно, что война между Акомой и Анасати в разгаре. Нам выказали открытое неповиновение, и наказание должно последовать незамедлительно!
Черноризец по имени Акани ответил более сдержанно:
— Успокойся, Тапек. Зачем принимать поспешные решения? Эти армии ведут бой, тут и сомнений быть не может, но ведь никто из нас не видел начала сра-жения, и поэтому мы не знаем, кто был нападающей стороной.
— Ах вот как, еще один спорный вопрос, — процедил Тапек сквозь зубы. — Они дерутся, а наш указ запрещает вооруженные столкновения между Акомой и Анасати!
После короткого молчания, во время которого маги обменялись буравящими взглядами, Акани вновь обратился к Люджану:
— Расскажи мне, что тут происходит.
Люджан приподнял голову от земли ровно настолько, чтобы, скосив глаза, он мог хоть что-нибудь видеть сквозь пыль, разносимую ветром.
— Это ближний бой, Всемогущий. Враг занимает, вероятно, более сильные позиции. Но у Акомы численное превосходство. Временами я думаю, что победа достанется нам, но порой впадаю в отчаяние и молюсь Красному богу.
— Этот воин считает нас болванами, — возмутился Тапек. — Он хитрит и изворачивается, как торгаш, который пытается всучить покупателю всякий хлам.
— Он пнул Люджана в плечо сапогом с деревянными накладками. — Воин, как началось это сражение? Вот о чем мы тебя спрашивали.
Люджан распростерся у ног грозного мага, упершись лбом в землю, но от своего не отступал:
— На это может ответить только моя госпожа. В этом еще нельзя было усмотреть открытого неповиновения самым могущественным людям в Империи, ибо он позволил себе истолковать вопрос Тапека в самом широком смысле: ведь Мара действительно никогда не рассказывала ему о возникновении вражды между домами Акомы и Анасати. Подобные истории относились скорее к ведомству Сарика. Продолжая изображать послушного служаку, Люджан молился, чтобы никто из магов не поставил вопрос иначе: кто первым бросил войска в атаку на равнине Нашика.
Рискнув украдкой взглянуть наверх, Люджан постарался увидеть черноризцев теми же глазами, какими привык оценивать новобранцев. Вот Акани — сдержанный и явно не дурак; он не предубежден против Мары и не жаждет причинить вред ни ей, ни армии Акомы. А вот рыжий Тапек готов рубить сплеча, не утруждая себя долгими размышлениями. Он наиболее опасен. Третий выглядит как сторонний наблюдатель, исход дела ему безразличен.
Тапек снова пнул Люджана сапогом:
— Эй, военачальник!
Понимая, что его тут же убьют, если он ответит прямо на вопрос Тапека, Люджан отбросил всяческую осторожность. Он повел себя так, словно слегка повредился в уме от перенапряжения и утратил способность соображать. Тоном безграничного благоговения он с готовностью отозвался:
— Что прикажешь, Всемогущий?
Кровь бросилась в лицо Тапека. Он уже был готов впасть в неистовство, но тут вмешался Акани. Он легко коснулся руки разгневанного собрата и, не повышая голоса, распорядился:
— Военачальник Люджан! Отзывай свои отряды и заканчивай бой.
Глаза Люджана расширились, как будто приказ ошеломил его.
— Всемогущий?..
Стряхнув руку Акани, Тапек взревел:
— Ты слышишь меня? Прикажи войскам Акомы отступить и заканчивай бой!
Люджан снова бросился ничком на землю с самым подобострастным видом. Он оставался в этой униженной позе ровно столько, чтобы дальнейшее ее сохранение не сделало его смешным. Затем елейным голосом заверил магов:
— Как прикажете. Всемогущие. Конечно, я сейчас же отдам приказ к отступлению. — Он помолчал, сосредоточенно нахмурился и спросил:
— Вы позволите мне организовать отступление таким образом, чтобы при этом как можно меньше пострадали мои воины? Если цель состоит в том, чтобы прекратить дальнейшее кровопролитие…
Акани махнул рукой:
— Нам не нужны бессмысленные потери. Организуй отступление, как считаешь нужным.
Люджан изо всех сил постарался не выдать облегчения. Не поднимаясь с колен, он выпрямил спину, поманил к себе пробегавшего мимо солдата и без задержки проговорил:
— Приказ для властителя Тускалоры. Пусть перебросит свой отряд южнее, а затем остановится, чтобы поддержать тех, кто последует за ним. — Метнув быстрый взгляд на черноризцев, он уловил едва заметный кивок Акани, злобный взгляд Тапека и затаенную настороженность третьего мага. Это заставило его поспешно добавить:
— Ты понял? Чтобы прикрыть их отступление.
Гонец был ни жив ни мертв от страха и умчался прочь, как только получил на это разрешение. Люджан тотчас же подозвал другого и выдал ему подробный и многословный ряд распоряжений, предусматривающих, в частности, два фланговых маневра и несколько обманных бросков. При этом он так выбирал выражения, что для любого непосвященного его указания должны были звучать как непонятное нагромождение словечек из солдатского жаргона.
Когда убежал и этот гонец, он вновь с поклоном повернулся к магам:
— Могу ли я предложить вам угощения, Всемогущие?
— Немного сока в такую жару не помешает, — отозвался маг, стоявший поодаль. — Эти хламиды совсем не подходят для полуденного зноя.
В то время как Тапек тщетно пытался обуздать свое нетерпение и то раздраженно постукивал носком, то переступал с ноги на ногу, Люджан хлопнул в ладоши, призывая слуг, и втянул их в долгое обсуждение важного вопроса — какое вино следует подать визитерам столь высокого ранга.
Пререкания грозили затянуться на неопределенное время, однако Тапек положил этому конец, заявив, что никаких деликатесов не требуется и его спутникам будет вполне достаточно воды с соком йомаха.
— Ну уж нет! — легкомысленно запротестовал Акани. — Я, например, уже успел подумать, что мидкемийское вино — это именно то, что нам сейчас нужно!
— Можешь оставаться и смаковать вино в компании с этим полоумным, называющим себя военачальником. — Тапек почти кричал. — У некоторых из нас есть более важные дела, и я считаю, что будет в интересах Совета, поручившего нам троим расследовать события на равнине Нашика, если кто-то из нас останется здесь наблюдать: мы должны быть уверены, что войска действительно разведены и сражение прекращено.
Акани с укоризной взглянул на более молодого мага:
— Военачальник подчинился безоговорочно и приказал своим отрядам отойти. Ты ставишь под сомнение его слово чести?
— Мне это ни к чему! — рявкнул Тапек.
В этот момент третий маг, рассеянно поглядывавший в сторону сражающихся, высказал свое мнение:
— Мне кажется, что сомнения Тапека не беспочвенны. Я не вижу никаких признаков того, что бой близится к концу.
К изумлению Люджана, Акани сделал успокаивающий жест:
— Насколько я понимаю, подобные вещи требуют времени. — Бросив острый взгляд на Люджана, он задумчиво погладил подбородок. — Ну скажем, один из вассалов прикрывает отступление других отрядов… Я правильно понял, военачальник?
Для Люджана это прозвучало как откровение. Привычный благоговейный ужас, внушаемый магами, начал мало-помалу убывать, когда он осознал: эти Всемогущие действительно всего лишь люди. У них существуют такие же распри и интриги, как у соперничающих властителей — участников Игры Совета. По всей видимости, Акани деликатно пытается помочь Маре, не проявляя открытого неуважения к решению Ассамблеи. Люджан подавил в себе ничем не объяснимую волну доверия и сказал:
— Так точно. Всемогущий! Властитель Тускалоры…
— Не утомляй нас подробностями! — перебил его Тапек. — Скажи только, неужели Мара Акома посмела возомнить, что может отдать приказ о нападении и после этого остаться безнаказанной, при том что Ассамблея категорически запретила ей воевать с Джиро Анасати?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133